Монолог завершился. Алик решительно открыл гардеробную, не удивился размерам и пустоте. Нет, все же была пара комплектов. Свободные темные порты и пшеничная рубаха, серый кушак, обувка. Полка с нижним бельем таки хранила среди прочего привычный набедренник. В ванной зале его старая одежда, которую он хотел прибрать, уже висела выстиранной и высушенной. Флегматично отнеся ее в положенное место, Алик подобрал с ковра валяющийся трактат, пристроился в приглянувшееся кресло у окна и стал читать.
Прочитав первый абзац, юноша закрыл глаза и сделал пару упражнений на сосредоточенность и собранность. Его оплошность, его недочет, его ошибка. Только его.
Первая глава — знакомый ему способ с атрибутами в виде жеста и слова. Но досконально расписанный: от состояния мысли до положения тела, от интонации с вкладываемыми чувствами до живой иллюстрации жеста, как для правши, так и левши.
Не зря он упражнялся все эти месяцы — у Алика после всех советов получился именно желтоватый шар размером с его кулак, как и описывалось в книге.
Вторая глава, ожидаемо, повествовала о Светляке. Так да не так. Было отличие — использование внутренней, собственной энергии, а не дармового мирового потока.
Получилось и здесь. Однако вместо размера с ноготь, какой должен был получиться у начинающего адепта, лишь блеклая точка, моргнувшая и попрощавшаяся.
Алик вовремя опомнился и последовал заданию — не повторять, не учить. Читать и пробовать один раз. Третья и четвертая глава — все тоже самое, только без слов и явных жестов.
В пятой и шестой Светляк давался с позиции заклинателя, структурная схема и рисунок сосредоточения, на который рекомендовалось смотреть при выполнении. Седьмая и восьмая — то же, но лишь при мысленной команде с воображаемым якорем.
В конце каждой главы приводилась оценка сложности по сто бальной шкале и затраты маэны, среднестатистические с коридором разброса, приводились и другие характеристики, заставляющие о многом задуматься.
Реакция желудка на растекшийся аромат остывающего ужина отвлекла Алика, оставила разделы колдуна, шамана, как и все остальные, на потом. Тонкости и различия прочитанного всю трапезу роились в голове, мешая вкусовому наслаждению от еды, не только сытной, но и невероятно приятной на язык.
Однако молодой человек больше не притронулся к книге, увязнув в возможностях браслета, изучать которые помогала "справочная фея". К ночи он умел настраивать будильник, без труда проверял присутствие своего нового учителя в комплексе "Ламбада", который, к слову сказать, значился отбывшим в неизвестном, или сокрытом, для него направлении. Живым.
Постель вызывала у бывшего сержанта нездоровые ассоциации, из-за чего он устроился на одном из широких и мягких диванов.
— Оппля!.. Дурень, идиот! Йейльский потрох! Нет месяца! Время до рассвета, до утреннего построения! Ял, ял, ял!
Алик то вскакивал, то вновь ложился, надолго в итоге приняв нервную сидячую позу. Вытекли минуты, спина ссутулилась, а лицо спряталось за ладонями, к мужественности юноши, быстро превратившимися в кулаки, упирающимися в скулы. Тяжелое дыхание, трудные думы.
Долго ворочался парень, крутя браслет и уснув под утро.
Глава 35. Йомиэль
Внезапная боль Леона ударила как гром среди ясного неба. Он ощущал безмолвные крики и скукоживание сущности любимого, трепещущего от неизмеримой боли, вытеснившей все, все-все-все. Заслуженной, оба знали. Йом по инерции куда-то летел, следовал указаниям.
Потоки ветра гнали четверку на юг с неимоверной скоростью. Он смотрел, не видя, на зеленую скалистую равнину с редкими рощицами, ухоженными прудами и неровными кругами городов с высокими и красивыми зданиями в обрамлении тонких башенок с зонтичными крышами, края которых загибались в спирали, малочисленными в массе приземистых с округлыми крышами и оттого привлекательными, имеющими приятную для глаза расцветку, не раздражающую, услаждающую.
Не замечал он и стройные искусственные каналы, отводящие от гор и рек воду к полям с посевами, широкие ленты ровных каменных дорог, убегающих в неведомую даль. Мимо пролетали гигантские кондоры, орлы и другие птицы, чей размах крыльев превышал и пять, и шесть, и десять метров. Внизу паслись разнообразные стада тучных травоядных, нервно реагирующих на воздушную угрозу.
Не тронула люфса и яростная мощь смречбури(!!!), воткнувшей свои многочисленные клыки, толстые и тонкие, в прибрежную полосу, и повседневная героичность городских магов, защищающих от посягательств стихии портовый город и пару крупных деревень, видневшихся на горизонте. На мелководье четко виднелись огороженные плантации бурых водорослей, которые подхватывались смерчами, подчистую вычищающими дно. И вся поднятая ими влага, растительность и живность потом широко разбрасывалась по бедным почвой каменистым полям, где потом под бдительным присмотром перегнивала в ценнейшее удобрение, развозившееся по всей территории Таркарата.
Цепочка парашютистов повернула вправо, летя вдоль далекой береговой линии, не рискуя приближаться к непогоде, войдя в другой воздушный пласт. Боль ломала барьер за барьером, оголяя.
Они приземлились у одинокого дерева на скалистом языке, высунувшемся в океан. Вокруг было слишком много камней, поблизости никто не жил, а магистраль проходила севернее, за невысоким скалистым холмом. Инфэо втянули парашюты в рюкзаки, саквояж развернулся в небольшой шатер, сам собой сложился колодец костра из долгоиграющей древесины, разложились два спальника.
Йом все так же на автомате закусил и ушел в Лейо. Чако и Арам разговаривали мысленно. Они предлагали помощь, хотели как-то утешить, беспокоились. Но стоило Леону посмотреть им в глаза, как оба шарахнулись от него, как от зачумленного, быстро опомнились, но Лейо их не пустил.
(!!!) прописать заклятья
Двоих спасла выучка и плотная ткань летных костюмов с не снятыми ранцами, в следующий миг отправившимися в изолированный подпространственный карман. Таркаратские катаны, по которым бежали мелкие волны приглушенных густо оранжевого и ярко желтого цветов у самой режущей кромки, бледные в середине, сходящие к ровно горящей белой точке на самом кончике лезвия, недооценили противников.
В других руках диусские короткие мечи с прямым обоюдоострым лезвием двухпальцевой ширины, по которым вальяжно перемещались зеленоватые, багровые и фиолетовые огоньки, действительно ими бы и смотрелись, а не кортиками. Две стройные высокие фигуры, на полголовы превосходящие рост двоих защитников, и нечеловечески прекрасные лица с огромными янтарными глазами, на спинах зеленоватые косы до копчика со стальным отливом — в них были искусно вплетены иглы и лезвия смертельно красивым узором. Грязно серые облегающие костюмы с прозеленью, практически сливающиеся с окружающим пейзажем точки рандеву.
Но и второй удар пропал втуне, встреченный Чебро, своеобразной "живой" броней. А третий был отбит, впрочем, как и ответная серия двух смесков. Чако пока бился почти на равных, пропустив еще два удара, не сумевших пробить броню, но вскорости ресурсы закончатся, а рульф явно превосходил его в ловкости, опыте и явно мог долго пускать в ход заковыристую магию, уступая в качестве брони — зачарованная ткань была в нескольких местах порезана, открывая бежевую кожу без единой царапины и шрама.
Араму приходилось не слаще, но он еще не показал возможностей своего Амэка, выжидая и оценивая.
— Сзади! — мыслеречь была быстрее, да и перехватить сложнее.
— Не до него!
— Кьёон! — улетело в закрытую сеть Дома ре-Т`Сейфов, доступную соответствующим артефактам с момента перехода на Ражень.
И действительно, люфу приходилось помогать люфру своим новым изобретением — ледяными сюрикэнами, в которые превратились гигантские монокристаллы льда. Клинки ветра вспороли воздух и спальники, высвободив хлопья пуха. Щит защищаемой палатки вобрал удар, справились и Чебро. Водяная взвесь окутала пятачок, на котором сверкали с немыслимой быстротой клинки, оставляя за собой размытые затухающие полосы. Пух не прибился к камням, похрустывающими под ногами, и не намок — он приобрел металлический блеск и остроту, со свистом обрушиваясь на двух защитников, не задевая атакующих.
От пинка визави уклонился, отвел удары клинков, мотнул головой, помогая туловищем. Но коса была срезана Амэком так, как будто у него и не было инерции или кисть, его держащая, обладала чудовищной силой. Не помогли чары — обрубок улетел в сторону. К чести заплетателя, оставшиеся волосы не расплелись, выпало только одно дугообразное лезвие и пара шипов. Зато лицо утратило точеность и сосредоточенное спокойствие. В поединок вмешались чувства. Да, в плечо и бедро Арама пару раз попали, пробив не успевающую восстанавливаться броню совместными ударами стрелами Рушиза и кончиком катаны, чешуйка больно, до крови, впилась в кожу, но не допустила прямого гибельного соприкосновения. Ответный удар стал решающим — враг принял размах, а не отвел, и за это его короткий меч был аккуратно срезан на две трети, лепесток Амэка отрубил руку выше локтя, назад отбросив тело, с обуглившимся плечом, поджаренное высвобожденной молнией, чтоб наверняка.
Чако успевал только отбиваться, всех его сил только на это и хватало. Поворот, наклон, уворот, отскок. Росчерки металла, приглушенный звон. Магический щит первой линии обороны часто пропускал инфэо, проявленные в виде льдистых трилистников или методично хлещущих из-под земли черных вьюнов, молниевых призрачно голубоватых змей, распускающихся прямо на броне эдельвейсов, высасывающих крохи энергии, вырастающих прямо на камнях сморчков, выстреливающих золотисто-коричневыми импульсами или взрывающихся при неосторожном шаге. Инфэо строились по другим принципам, ставя под сомнение универсальность защиты. Пусть клинки люфра и оставляли глубокие зазубрины на катане и мече его сородича, но разрубить прекрасно зачарованные лезвия были не в силах. Амэк — штучная работа, однако оружие Чако оставалось по-прежнему идеально острым и гладким, и будь противником кто-то из смесков, менее быстрый и опытный, ни один скептик бы не впал в подозрительность по отношению к превосходству одного над другим.
А в это время третий эльф полночи с распущенными по плечам серебряными волосами, тонкими и поблескивающими желтым даже для обычного зрения, вскрывал защиту Лейо. Колунвэхи он рассеивал, не мигая глазом, щит Лильва был ему нипочем, через пару секунд не помог и пятый фратрикр, бесславно пробитый черным копьем, оплетенным льдистого цвета лозой с подрагивающими листочками, окруженными морозной дымкой, сыплющими мелкими снежинками по всей траектории полета. Стенка палатки изогнулась, но выдержала, приобретя сомнительное украшение в виде отвратительно расползающегося черного пятна с синими прожилками.
Лейо избавился от маскировки, как от ненужной шкуры, превратившись в адамантитовый шар цвета индиго, диаметром в метр. Палатка была в мгновение ока пожрана расползающимся инфэо, с треском ушедшим в камни, рассыпавшимися в труху, намертво скованную льдом. Жемчужина, спокойно светящаяся изнутри, гордо лежала на серо-голубой подушке, отражающей багрянец заката.
Брови рульфа взлетели и так же быстро сошлись на переносице, рот превратился в едва заметную линию, легкий прищур. Волосы уже не сверкали — явный, пусть и бледный, желтый ореол снизошел на них. Грацильные пальцы хищно скрючились, начав перебирать то ли струны, то ли клавиши чудовищного инструмента, невидимого обычному глазу, став похожими на паучьи лапки, недовольные трепыханием жертвы.
Заледенелый пласт вздыбился, посинел и покрылся черными пятнами. Удар сердца, и за спинами дерущихся, перед лицом третьего напавшего сформировалось огромное подобие цветка раффлезии: чашевидная средняя часть, заткнутая шаром, и пять мясистых листьев, бьющихся в крупной дрожи. Груз стал быстро приподниматься, цветок набухать. В какой-то момент произошел хлопок, чаша лопнула, показался цветочный диск с мгновенно увеличившимися до метрового размера шипиками-стрекалами, прогнувшимися под тяжестью, а потом и вовсе смятыми или отклоненными в сторону. Рульф не медлил, решительно хлопнув в ладоши — быстрые манипуляции такими гигантскими энергиями требовали дополнительных атрибутов-якорей. Чаша поглотила адамантит, закрылись лепестки, по иссиня-черному бутону с треском расползлись голубые молниевые нити, переплетенные с чернью.
Внезапно земля содрогнулась: присел готовый ударить в спину Арам, согнув ноги для устойчивости; неловко уклонился от удара катаной Чако, которому та снесла кончик уха, тут же ставшего фиолетово-багровым в окружении противно запульсировавших сосудов и капилляров; на метр взлетел рульфский чародей, стоя на гигантской снежинке, черной у кромки. Подобно кию из-под земли ударил по спеленованному инфэо адамантитовому шару каменный таран, подбросив его на десяток метров, ошметки цветка прошили подлетевшие камни, не дав необузданной магии ударить в спину своим, заставив исчерпать себя на обманках.
Друг напротив друга, образовав крест с уже присутствующими, материализовались те-Шприн и Бартелло, который стремительно начал врываться в мозг врага. За спиной чародея и сверху десяток, четко объединивший свои заранее подготовленные части в одно общее инфэо, хищной сетью ринувшееся на рульфа, еще два десятка смесков спеленали труп и противника Чако, не успевшего ничего предпринять, в отличие от владеющего магией. Он отмахнулся от люма, как от мухи, присел и опустил почти до земли свою импровизированную летающую платформу с такой скоростью, что волосы остались висеть в воздухе, они-то и встретили первыми брошенную сеть — наполовину длины сами сгорели, но и сеть распалась. Не менее быстро он увернулся от стальных шипов, воспользовавшись ими как трамплином до зависшего в воздухе индигового шара. Невероятно плавно и с ошеломительной скоростью из положения "сидя" рульф выпрямился, его руки очертили дугообразное лезвие, антрацитово блестящее, выгнувшееся и отлетевшее в сторону первоначальной цели, оставляя за собой морозный шлейф.
Некоторое время маги играли в воздушный бильярд — один загонял в лунку, двое мешали, а еще двадцать пытались скрутить первого, двое сопроводили пленника и труп с обрубком руки и косы, не забыв о выпавших иглах и лезвии, двое занялись ушной раной, шестеро оцепили периметр правильным многоугольником.
Исход решил Амэк из руки Арама, метко зашвырнувшего козырного туза в снежинку-платформу, расколовшуюся на две половинки. Неизвестный чародей, падая из-за невозможности вплетения в общую картину боя нового инфэо для скольжения по воздуху, извернулся, и это решило его судьбу, отвлекло от тут же последовавшей общей скоординированной Бартелло атаки: туловище и конечности проткнуло десять разноцветных иглообразных копий с разных направлений; десять бритв оголили черепушку; голова нет, не заспиртовалась, а как доисторическое насекомое, схваченное смолой, была отделена и поймана в гектогранный желто-коричневый шарообразный кристалл, причудливо преломивший вид, разразившийся отборным матов на пяти языках с пустыми угрозами в адрес облегченно вздохнувших окружающих.
