Дальнейшие боевые действия свелись к последовательному разгрому по частям индийской, южноафриканской и новозеландской пехотных дивизий, а также британской бронетанковой бригады. Покинув укрепления и попытавшись пробиться из мешка на соединение с основными силами, силы Содружества тут же лишались своих преимуществ и безжалостно уничтожались немецкими танковыми дивизиями. Причем германцы, не имея общего превосходства, в каждом отдельном бою умудрялись обеспечить себе подавляющий перевес в силах, зачастую атакуя двумя полноценными дивизиями бригаду неполного состава.
Ну а потом был рывок к сирийской границе, переход североафриканского корпуса под контроль Виши, восстание арабов и отход основных сил 9-ой армии Содружества к Дамаску. Так что к началу сентября положение "союзников" на Ближнем Востоке во всех сводках характеризовалось не иначе как критическое, а перспективы рисовались в самых мрачных тонах. Появление на "святой земле" лучшего танкового корпуса Райха в такой момент вполне могло стать тем решающим аргументом, который окончательно склонит чашу весов на сторону "оси", но высшее командование Вермахта приняло иное решение.
* * *
В первых числах сентября 6-я танковая армия СС получила приказ выступать, но вместо ожидаемой отправки на юг или восток эшелоны с солдатами и техникой двинулись... на север. Причем дорога была недолгой. Из центральной Франции бронированная армада Хауссера переместилась к берегам Шельды и Рейна. Первый корпус окопался в Лотарингии, разместив свой штаб в старой цитадели Меца, второй выгрузился в Брабанте, заняв обширные полигоны и учебный лагерь Беверлоо. Штаб армии расположился в Нанце (Нанси), примерно на полдороге между подчиненными ему соединениями. Дальше всех забрались германские добровольцы из третьего корпуса, оказавшись в южной Голландии, а именно в треугольнике Арнем-Маастрихт-Неймеген. Таким образом, ожидания горячих голов, уже примерявших на себя лавры новых крестоносцев и мысленно готовившихся прокатиться по святым местам, на сей раз не оправдались.
ОКВ, в отличие от опьяненных победами полевых офицеров, не забывало про такие скучные, но необходимые для успешного ведения войны вещи как снабжение, обеспечение коммуникаций и воздушное прикрытие. А как раз с этим дела обстояли не так уж благополучно. После прорыва Кемпфа к Багдаду, ВВС пустыни получили мощную поддержку от двух американских воздушных армий, "работавших" ранее на итальянском и балканском направлениях. Растянутые линии снабжения немецких корпусов сразу же оказались под сильнейшим прессом союзных бомбардировок. В то же время 9-я армия Содружества опиралась на отличные и надежно прикрытые с воздуха коммуникации, склады англичан буквально ломились от запасов. Да и общее соотношение сил, по мере включения в борьбу новых дивизий из Сирии, Палестины и Иордании, стремительно менялось в пользу "союзников". Так что попытка Роммеля лихим наскоком взять Дамаск вполне закономерно окончилась полным провалом. Немецкий авангард был остановлен минными полями и хорошо организованным огнем противотанковой артиллерии, колонны снабжения понесли огромные потери от атак истребителей-бомбардировщиков, а контратака двух английских бронетанковых бригад и вовсе отбросила германцев от сирийской столицы.
Интенсивные боевые действия и форсированные марши оставили LVIII-ой танковый корпус почти без техники — сотни подбитых и просто вышедших из строя танков и бронетранспортеров усеяли пустыню от Ханекина до Хомса. Большинство из них можно было восстановить, но для этого требовалось время, горючее и запчасти — всё то, чего в данный момент Роммель был лишен. У Кирхнера дела обстояли получше, но и его LVII-ой корпус тоже подрастерял изрядную часть своей ударной мощи.
Несмотря на захват значительных трофеев, положение со снабжением частей, действующих западнее Евфрата, было угрожающим, а уровень боеспособности танковых подразделений упал до критической отметки. Так что решение Кемпфа приостановить дальнейшие операции и заняться закреплением достигнутых успехов выглядело вполне логичным. ОКВ в свою очередь в этот момент больше всего было озабочено не отправкой свежих корпусов туда, где с трудом удавалось покрывать текущие потребности уже имеющихся частей, а прокладкой новых линий снабжения и прикрытием вновь завоеванных территорий.
Сверхтяжелый даже по меркам не бедной на бронетехнику германской армии танковый корпус Биттриха смотрелся бы на Ближнем Востоке, с его тонкими и растянутыми до пределами ниточками коммуникаций, как слон в посудной лавке. Куда более реальной выглядела идея использовать его для наступления на Сицилию с перспективой переноса боевых действий в Африку. Такая операция сулила настолько заманчивые перспективы, что ее планы постоянно прорабатывались верховным командованием Вермахта, а также штабом группы армий "Юг", даже несмотря на явный недостаток авиачастей, необходимых для осуществления столь амбициозного замысла. Более того, после окончания боев в Нормандии, с Лазурного Берега на Апеннины был переброшен танковый корпус, состоящий из элитных дивизий "Гроссдойчланд" и "Фельдхернхалле" — ударный кулак будущего наступления. Практически в то же время с Балкан прибыли части, участвовавшие в прошлогодних десантах на Эгейские острова, а первый парашютный корпус, состоявший теперь из трех дивизий, вновь объявился в Фодже — на расстоянии одного броска от Сицилии.
ОКВ готовилось взять реванш в центральном средиземноморье, впервые со времен "Факела" перенеся боевые действия в Африку. И корпусу СС отводилась в этих планах не последняя роль. Правда, задействовать его предполагалось на поздних этапах наступления — уже непосредственно в Африке. Причем ветеранам Биттриха предстояло действовать независимо от штаба Хауссера, в составе 6-ой армии СС их должен был заменить новый танковый корпус. А пока эсэсовцы обкатывали новую технику и натаскивали пополнения, готовясь к грядущим боям.
* * *
Нойнер, с головой уйдя в работу штаба, принимал самое активное участие во всех этих процессах, так что срочный вызов к командующему армией стал для него неожиданностью. Пробираясь по коридорам в сторону кабинета Хауссера, Ганс терялся в догадках о причинах такой спешки. Логика подсказывала, что самое время получить отпуск за труды на благо Фатерлянда, но подозрительное альтер эго настойчиво намекало на возможные неприятности. Едва переступив порог "папашиной берлоги" оберштурмбаннфюрер тут же вынужден был констатировать, что чутье в очередной раз одержало убедительную победу над здравым смыслом.
Командующий армией не стал тратить время на светские разговоры, сходу перейдя к делу:
— Вот что, баварец, хватит тебе прохлаждаться в отделе квартирмейстера. И хоть мне не хотелось бы терять такого офицера, но служба кадров главного управления иногда бывает очень убедительной.
Оберстгруппенфюрер невесело хмыкнул.
— Седьмой танковый корпус буквально на днях закончил формирование и передан в состав действующей армии. В связи с этим штабы корпуса и входящих в него дивизий укрепляются офицерами с боевым опытом. В частности, новым командиром корпуса назначен Гейнц Ламмердинг. Догадываешься, кого он хочет видеть на должности начштаба?
Ганс не сдержал широкой улыбки, вызвав в ответ понимающую ухмылку Хауссера:
— Вы с ним два сапога — пара, так что за твою дальнейшую карьеру я спокоен и надеюсь, что вы оба, вместе с вашим корпусом, вскоре снова окажетесь под моим командованием. А пока... — оберстгруппенфюрер легко, словно и не разменял уже седьмой десяток, поднялся со своего места и вскинул руку в салюте — удачи тебе на новом месте, баварец!
Ганс четко отсалютовал в ответ, после чего уже куда менее официально пожал протянутую ему руку. Жизнь, несмотря на осеннюю непогоду, вновь заиграла радужными красками.
Последствия обретения нового статуса Нойнер ощутил в тот же вечер, когда, сдав дела и получив дорожное предписание, узнал, что к новому месту службы ему предстоит добираться не по железной дороге, а самолетом. Причем лететь предстояло не на рейсовой колымаге, а на специально выделенном для этой цели аэроплане — начальник штаба корпуса был слишком важным человеком, чтобы тратить его время попусту. Так что Гансу пришлось пережить первый в своей жизни полет.
Проболтавшись в воздухе несколько часов, пассажирский "Юнкерс" глубокой ночью совершил вполне успешную посадку на военном аэродроме в Венгрии. Там свежеиспеченного начштаба уже поджидала машина и солидный эскорт, командир которого — рослый, молодцевато выглядящий оберштурмфюрер сперва приветствовал Нойнера по всем правилам прямо у трапа самолета и лишь затем добавил:
— Рад снова тебя видеть, командир!
Ганс широко улыбнулся в ответ:
— А уж я-то как рад встретить тут хоть одну знакомую рожу! Давай уже, рассказывай, каким ветром тебя сюда занесло.
Командир эскорта, оказавшийся при ближайшем рассмотрении Дитрихом Рустом — старым товарищем еще по службе в разведбате "Тотенкопф", изобразил приглашающий жест в сторону штабного автомобиля:
— Машина ждет, командир корпуса приказал доставить тебя немедленно.
— Вечно Гейнцу неймется. Ладно, поедешь со мной, по дороге поговорим.
Дитер расплылся в довольной улыбке:
— Как скажете, оберштумбаннфюрер.
Язык у Руста подвешен был хорошо, на наблюдательность бывший командир разведвзвода тоже не жаловался, так что рассказ вышел презанятным. С учетом уже известных Нойнеру сведений, складывалась следующая картина. Седьмой танковый корпус СС начали формировать в конце последней зимы. Поскольку в это время уже вовсю шла подготовка к встрече "Оверлорда", то вся новейшая техника и лучшие пополнения, естественно, шли в соединения первой линии, находящиеся во Франции и предназначенные для встречи "союзного" десанта. Так что ново-созданному корпусу приходилось довольствоваться тем, что осталось. И в первую очередь это касалось личного состава соединения.
Для комплектования трех новых механизированных дивизий и многочисленных корпусных частей командование щедрой рукой выделило остатки прошлогоднего призыва, а также многочисленных добровольцев и призывников 1927-го года рождения, хлынувших в армию весной 44-го. Именно эти семнадцатилетние сопляки и составили основную массу рядового состава корпуса. Парни 26-го года, призванные прошлой осенью и прошедшие более длительную подготовку, заняли большинство младших командных должностей, вроде командиров пехотных отделений, танков и артиллерийских расчетов.
Ну а для командования всем этим детским садом собрали под метелку всех офицеров и унтеров, каких только смогли найти. Например, в батальоне Руста большая часть унтер-офицерских должностей была занята выходцами из таможенной полиции, экстренно переведенными в ваффен-СС около полугода назад. Но основная масса командных кадров была все-таки получена из всевозможных учебных заведений, а также путем перевода в войска инструкторов различных военизированных организаций, вроде Гитлерюгенда и Имперской трудовой службы. Кстати, большинство несовершеннолетних новобранцев тоже прибыли в части прямиком из отрядов гитлеровской молодежи, чему в немалой степени способствовала мощная пропагандистская кампания, в проведении которой не поленились принять участие многие старшие чины СС во главе с самим Бергером.
Словом, так или иначе, но корпус удалось укомплектовать. После чего и начались главные трудности. Чтобы превратить недоучившихся школьников в солдат, командованием были предприняты беспрецедентные меры. Программы обучения специально адаптировались под молодежь. С целью повышения эффективности подготовки молодым солдатам даже изменили рацион, заменив алкоголь и сигареты на "Фанту"* и шоколад. Кое-какие результаты это, безусловно, дало, но с точки зрения старых вояк основная масса личного состава до требуемых кондиций все еще не дотягивала. Для выхода на нужный уровень требовалось как минимум полгода.
Дополнительные трудности возникали с материальным обеспечением. Поначалу новобранцы даже не получали форму, довольствуясь обмундированием Гитлерюгенда в котором большинство из них явилось в свои части. Правда, командование элегантно выкрутилось из этой ситуации, популярно объяснив детишкам, что право носить эсэсовский камуфляж надо еще заслужить. Отцы-командиры вообще проявляли чудеса изворотливости и находчивости, стараясь всеми правдами и неправдами повысить боеспособность новоявленного соединения и привить новобранцам корпоративный дух ваффен-СС — сказывался богатый преподавательский опыт бывших инструкторов юнкерских школ и военизированных организаций. И постепенно у них начало получаться.
В дивизии поступала необходимая техника и снаряжение, пускай даже большинство танков и автомашин приходило в части после капитального ремонта. Солдаты оделись в вожделенный камуфляж, правда, пошитый из итальянской ткани, прихваченной по случаю со складов дуче во время прошлогодних разборок с путчистами Бадольо. Яркий "средиземноморский" рисунок новых, еще не обмятых мундиров смотрелся на равнинах центральной Европы, уже тронутых дыханием осени, несколько неуместно, но юных гренадеров это пока не смущало. Высокое командование тоже не видело причин для беспокойства и после завершения обязательной программы обучения с чистой совестью причислило корпус к разряду полностью боеспособных.
Последним штрихом стала замена старших командиров и начальников штабов соединений — инструкторов, обучавших вчерашних школьников основам военного ремесла, сменяли опытные головорезы, которым предстояло вести этих мальчишек в бой.
* * *
Роскошный штабной "Хорьх" рыкнул мощным мотором, преодолевая очередной подъем и тут же мягко качнулся на рессорах, расплескав большую лужу с мутной дождевой водой. Порыв юго-западного ветра услужливо швырнул в стекло несколько мелких капель. Нойнер задумчиво проводил взглядом промелькнувший в свете фар придорожный куст, весь усыпанный желто-багряными листьями, и отрешенно уставился на хромированную ручку двери, еще раз переживая перипетии своего первого полета, ночной поездки и прочих обстоятельств, связанных с вступлением в новую должность.
Должность... С этим повышением все оказалось не так уж однозначно. Вкрадчивый внутренний голос — то самое второе "я" — худшая, но, безусловно, полезная часть гансовой натуры, всегда и во всем подозревающая какую-нибудь пакость, не зря предупреждал о грядущих неприятностях. А тут еще эта осень... На венгерских равнинах, вдали от моря, ее сырое, гнилостное дыхание ощущалось куда сильнее и резче. Поганое время. Особенно для войны.
Задумчиво кивнув своим собственным мыслям, Ганс поерзал спиной по шикарной кожаной обивке салона и наконец-то обратил внимание на уже минут десять как замолчавшего Руста:
— Да уж, весело тут у вас.
— Ха! Тебе-то что? Ты в штабе будешь, там люди серьезные. А мне каково? Знаешь, как меня в роте называют за глаза? "Старик"! Patsche*! Я — старик! А мне ведь всего двадцать семь. Donnerwetter, я же даже не женат еще!
— Ну-у, старик — не самое плохое прозвище. Уважают, значит, засранцы мелкие...
