— ...
— А кто твой учитель? И зачем он тебя отпускал?
— Меня никто не отпускал, я просто хожу где хочу и делаю что хочу.
— Ой, и не светла же будет твоя дорожка с таким убеждением...а кто он все же?
— Голубой маг по имени Атиус.
— Как?! — глаза бабушки расширились.
— Атиус. А вы его знаете, Ирья?
— Мы однажды виделись...
— Когда и где?
— Давно это было...сейчас уже не припомнить...— Ада чувствовала, что Ирья просто не хочет чего-то говорить.
— А если честно?
— Не все стоит знать...
— Вы с ним одного...хм...
— Возраста? Да. И из одной деревни. Какой он счас?
— Худой, бледный, в основном трусливый...
— Ты говоришь трусливый?! Даааа, он сильно переменился...
— Но в последнее время он стал какой-то...не отрешенный, а...
— В своих мыслях, которые никому не понятны.
— Я знаю, может быть это не приятно, но почему, если вы с ним одного года, он выглядит...
— Моложе? Потому что он может — опять взмах. — Такие способности сохраняют молодость, или по крайней мере отсрочивают старость. Если конечно знаешь, что делаешь.
Перавя проверка возможностей.
Остаток дня они провели вешая дверь, делая и вешая ставни. Стемнело.
— Девочки! Идите в дом! Уже темно. Отдохните.
— Спасибо.
Ирья вновь их накормила. Она предложила им спать на печке, но те наотрез отказались. Ада просто не хотела спать, да и не вежливо это было, ее подруга же видимо не признавала никакой постели, кроме постеленной на полу. Бабушка дала им по одеялу и подушке и полезла на печку.
— Спокойной ночи!
— Спокойной...— с печки донесся храп.
Отдав все это добро Никто, Ада вышла на улицу и вдохнула теплый ночной воздух. От разогретой земли тянуло влажным жаром. Какие-то цветы и травы наполняли воздух густым сладковатым запахом. Кругом царил сон. Ада медленно закрыла глаза.
"Сон должен бы быть крепким для всех в этой округе, кроме Меня, и непробудным до утра. И все сделать нужно как можно аккуратнее и тише".
Еще раз вдохнула, мысленно теча с снотворным воздухом во все щели. Мотнула головой, отгоняя сон, сморгнула. Дом затрещал, заскрипел, медленно начал вылезать из земли. Бережно, как детская колыбель, как фигурка из тончайшего стекла, поднимался вместе с половым покрытием и спящими в нем людьми. Он поднялся, явив дырку с люком — вход в погреб. Странная тяжесть давила на нее, будто она своими руками держала дом, мышцы напрягались, хотя они ни чего не держали. Ада шумно вдохнула, успокаиваясь. Воздух лизнул тело, расслабляя его. Она закусила губу. Земля начала сгребаться с окружающего пространства в отпечаток дома, не засыпая погреба, и утрамбовываться. Когда получилась ровная площадка, Ада вновь уставилась на дом. Тот опустился аккурат на прежнее место.
"Все равно криво. Видимо бревна подгнили и начали разъезжаться...".
Крыша приподнялась, на несколько сантиметров, следом приподнялись поочередно и все бревна. Со всех сторон сыпались тряпочки и прочее, чем были заткнуты щели между бревнами. Разбегались возмущенные клопы.
"Нужна глина" — решила Ада.
Земля у ее ног начала разгребаться. Получилась довольно глубокая яма. Из ее дна выкопался приличный кусок, чего-то похожего на глину. Бревна начали опускаться, а места, где они соприкасались, облепливались глиной, глина же ложилась между ними, так, чтоб те лежали ровно. В конце опустилась крыша. Труба так же разобралась по кирпичу и сложилась заново, каждый кирпич был обмазан глиной, чтоб устранить дефекты и ложился очень плотно к другим. Запахло паленым деревом. Глина стала красной. Ада глянула на работу, занявшую у нее всю ночь.
"Вручную на это ушло бы много месяцев труда множества мужчин...".
Возможно от осознания этого, на нее навалилась слабость. Где-то закукарекал петух. Начинало рассветать. Ада вдохнула, расслабила роющие мышцы. Со всех сторон потянуло бодрящей прохладой и живительным теплом. Эти потоки не сочетаемые ветра окутали ее, они пронзали ее, вливались в нее. Все успокаивалось, набиралось сил, переставало болеть. Это была Сила, только Аде она была непривычна, от этого она видно то и не поняла. Впервые она осознанно брала силу из самого могучего существа в мире — самого Мира, Планеты. Посвежевшая и ободрившаяся Ада тряхнула головой и зашла в избу.
Иногда лучший способ излечиться от алкоголизма — увидеть чертей, даже если черти настоящие.
На полу был мусор, но это не было важно для Ады. На полу на двух одеялах лежала Никто. Ада посмотрела на нее. Та сморгнула и выпрямилась.
— Доброе утро.
— И тебе того ж.
На печке закряхтела и заворочалась бабка. С трудом она слезла с нее.
— Доброе утро.
— Доброго утра, деточки.
— Как вам спалось.
— Ох хорош.
— Ничего не беспокоило?
— А никто не видел?
— Вроде б нет.
Бабка умылась, пошла в хлев. На стол вновь стал кувшин молока, лег сыр и хлеб. Девушки поели. Дверь распахнулась, в дом ввалился пьяный и ободранный старый мужчина.
— Ууууууууу! Ведьма! — проорал он, шатаясь, пошел к ним. — Привела тут своих подружек! Уууууууууууууууу! Слетелись на шабаш! Ведьмы! Чего, все жрете. Наш хлеб жрете! Кыш отсюдова, нечисть!
Никто встала. В глазах ее читался гнев. Ноздри ее задрожали.
— Мы не нечисть — от ее голоса внутри все холодело и тоскливо выло.
— Нечисть! Ведьма! Та старая, а ты — молодая! Кыш! Без тебя тошно!
— Это ваш муж?
— Да. Вы уж простите его. Это все хмель...
— Он давно пьет? — так, будто его не было, спросила Ада.
— Да почитай все время. А с тех пор, как правнучку украли, он стал зол, и на ведьмах и нечисти помешался.
— А кто ее украл?
— Как кто?! Старогодки из школы.
На лицах обоих девушек было недоумение.
— Ты что, не знаешь, что ли, что они детей в школу воруют?
— Да слышала, просто забыла...
— Уууууууууууу! Ведьма! Вали на свои ведьмовские слеты! Вот те метла! — схватил стоявшую у двери метлу и швырнул ее в их сторону.
Ада слегка отшагнула — метла чуть не треснула ее по голове.
— Не оскорбляйте ее — потребовала Никто.
— Заткнись, ведьма! Ты здесь чужая! Не лезь! Сядь на метлу и лети отсюда!
— Я не ведьма.
Воздух стал мертвенно холодным. Запахло могилой.
— Да?! А кто ты!? Ведьма самая настоящая!
— Вы ошибаетесь — подошла к нему. — Знаете, пить очень вредно, особенно много и часто...Могут померещиться...
— Кто?! Ведьмы?! Так я ведьм и так вижу! На костер вас всех надо!
— Я предупреждала...
Лицо ее исказилось: губы задрались, обнажив зубы. Зубы были не человеческие — полный рот клыков! рот открылся в шипении, глаза сузились и засветились мертвенным холодным светом. Нос сморщился и задрался, лоб опустился. Дед мигом протрезвел, попятился, стал креститься, бормоча "Свят! Свят! Изыди!".
— Будешь еще пить?
— Н...н...Нн...Нееееееееет!!!!! Свят! Свят!
Она еще недолго его попугала, потом лицо ее стало прежним. Она ухмыльнулась.
— Больше он пить не будет.
— Ты Визарь?! — в голосе Ирьи был ужас.
— Мы чтим время и мудрость — поклонилась. — И не любим хамство, злобу и порок. Нам пора, правда?
Ада кивнула, взяла ее за руку и они исчезли.
Подруга.
Они очутились в адиной комнате. Ада не чуяла возмущения — она поступила бы так же, если б ее не опередила Никто. Но она не понимала ничего.
— Зачем ты это сделала?
— А лучше б если б он продолжал всех оскорблять?
— Но ты же "чтишь время и мудрость". А он был довольно пожилой.
— Скажем так, не смотря на дряхлость, он был много моложе, чем те, кого он оскорблял — ухмыльнулась странно.
Ада подняла вопросительно бровь.
— Да и возраст не гарантирует ни ума, ни мудрости. За то его поведение было крайне глупым.
— Та он же пьяный был. Пьяные, как дети — им все можно.
— Если пьяным он становится таким дураком — ему не надо было пить.
Ада хмыкнула.
"Все логично, слишком логично".
— Лааадно...Кто ты?
— Я — Визарь, ты же слышала.
— Ты не человек?
— Почему же? Я вполне человек.
— А твои зубы?
— Подумаешь! Люди разные бывают. Вот я такая, и в Тэхато это вполне нормально и весьма красиво.
— А что значит "Визарь"?
— Это значит "страх смерти".
— А почему?
— Потому, что Визарь гонимы страхом смерти, но они же и несут его.
— Страх постоянен?
— Да.
— Странно. Я не чуяла, чтоб ты постоянно боялась, да и мне совсем не страшно.
— Когда он придет, все, что ты учуешь, будет страшная боль, проникающая во все и сводящая с ума. Пугать тебя у меня нет ни причины, ни права.
— Это так ты пугаешь: делая жуткое лицо?
— В каком смысле?
— У тебя задрался нос и глаза светились. И эти твои зубы...
— Ты это видела?! Хотя...можно было и догадаться, если ты знаешь про зубы. Ты увидела то, что должен был видеть только он. И я чувствую, что ты должна кое-что узнать.
— Что же?
— В Тэхато есть люди, а есть вампиры и люди могут стать вампирами, а вампиры зависят от людей и хранят их. Но у этого мира много смежных и похожих. В одном из них живут знакомые тебе "Кирши". Кирши обладают странным свойством рвать ткань миров без порталов. Это мир весьма далек, но все же относится к близким к Тэхато. Но есть другой мир. В нем нет ни вампиров, ни людей как таковых. Есть нечто среднее. Они зовутся Визарь. Они похожи на людей Тэхато. Но их отличают зубы, и подобно вампирам Тэхато им нужна живая кровь, но так же им нужно и мясо. Они смертны и очень уязвимы. И подобно им они могут управлять эмоциями. Они управляют голосом и ликом, но их это редко спасает. У Мастеров есть привычка брать себе Подруг из других миров. Моя прабабка должна была стать подругой, но она была горда и была против, а насильно никто этого делать не будет...она осталась там, у нее родилась дочь...Ну вот и все...
— А как ты нашла меня?
— Твоя кровь во мне, не знаю как, но она во мне — погладила черную полосу на кисти. — Она зовет меня. А владеть порталами не так уж и трудно...
— А меня научишь?
— Я могу сказать как, что и почему, но учится каждый сам. Нужна арка, круг или извилистая замкнутая тропа. По ней должна бежать сила. Ты должна знать свою цель и владеет своими силами. Направь их по контуру, сотки вокруг себя кокон и пусть они текут по тонкой неразрывной и замкнутой нити, из которой сотканы. Сделай твердые и уверенные шаги или повороты — ткань мира натянется и порвется.
— Звучит весьма сложно.
— Ты в этом так уверена? Смотри!
Открыла дверь. Шумно вдохнула, расслабилась, медленно выдохнула. Провела указательным пальцем по всей дверной раме. Невероятный всплеск силы. Сделала пол шага в проем. Что-то, будто тонкая пленка натянулось и заколыхалось в проеме. Та ее половина, что была за этой тонкой пеленой — исчезал. Рывок назад. Почти ощутимое дребезжание невидимой пелены. Девушка цела и невредима стояла в комнате, сжимая в руке что-то. Очень быстро она провела сверху вниз в дверном проеме, махая рукой влево-вправо. Подошла к ней.
— Полюбуйся! — раскрыла ладонь. На ней был плод размером со сливу. По форме похожий на зерно миндаля. Зеленый с красными продольными полосами. — Красив поцелуйчик? Съешь!
— Не хочу.
— Тогда бери и спрячь в укромном и неосвещенном месте.
— А зачем он мне? И что это вообще за штука?
— Это плод целуй-рады. Дерево растет над могилами, политыми Святой кровью, цветы его распускаются там, где его коснешься поцелуем, а плоды созревают только когда под ним зачнется ребенок. Сок древа дарует плодовитость и помогает взрастить здоровых детей, его цветы — источник жизни и радости, его же плоды хранят жизнь и душу. Если коснуться губами и подышать на поцелуйчик, то его можно носить с собой. Он заревет, если тебе грозит опасность и заплачет кровью, если совершишь ошибку, губящую твою душу. После кровавых слез он сохнет вместе с душой.
— А зачем мне его есть?
— Если его съесть — он даст свободу душе.
— Это что же, освободит ее от тела?
— Если душа увядает — да, но если она жива — для нее не будет границ и ни кто и ни что не сможет завладеть ей. Правда она сама может отдаться, но только любви.
— Ну и зачем мне это?
— Тебе грозит опасность. Не сейчас, но очень скоро.
— Какая?
— Кто-то хитрый и жестокий жаждет власти над тобой.
"Уж не лорд ли Эртис. Слышали-с...".
— Ты этого можешь не чуять, но...Лучше съешь. И прямо сейчас.
— А откуда ты все это знаешь?
— Чую. Не знаю, как объяснить. Я не вижу и не слышу, но просто предчувствую это.
— О! так ты у нас мало того, что колдунья, так еще и провидица! А почему бы тебе самой его не съесть.
— Нет смысла.
— Почему? Почему бы тебе не оставить его себе, раз он так полезен?
— Мне он не принесет пользы.
— Почему?
— Он не полюбит меня. Он изувечит меня.
— Почему?
— я не знаю, как это выразить словами. Все его чудные свойства проявляются только если он отдан с добрыми намереньями и полным согласием. А я взяла его без ведома...
— ты его украла?
— Что значит украла?
— Украсть это взять без ведома и разрешения, самовольно.
— В таком случае да.
— Раз он краденый — он и мне навредит.
— Нет. Я ведь его отдаю тебе. Бери — вложила его ей в руку. — Съешь.
— Ну ладно...— поднесла ко рту.
— Только не жуй, а проглоти целиком.
— Не могу. Он слишком для этого велик.
— Это тебе так кажется.
Ада засунула его в рот. Через пару секунд, после того, как ее губы сомкнулись, она схватилась за грудь. Плод сам юркнул в глотку и прокатился по пищеводу. Причем все было так неожиданно, что она только и смогла, что удивиться и закашляться. Никто улыбалась.
— Ты это нарочно?
— Нет. Все, что я для тебя делаю — из лучших побуждений.
— А зачем ты вообще для меня что-то делаешь? Чего во мне такого особенного?
— Я твоя подруга. Я должна это делать.
— Слушай меня внимательно: ни кто ни кому ни чем не обязан и ничего не должен. Каждый делает только то, что хочет.
— Но я хочу это делать. Хочу так поступать.
— Ну это уже совсем другое дело! И все же, почему?
— Просто так.
Ада улыбнулась. Никто прошла по комнате и высунулась из окна.
— Ну и когда эта штука станет действовать? Я что-то ничего такого не ощущаю...
— А по-твоему тебя должно перевернуть и начать корежить?
— Нет, но что-то же должно измениться?
— Он не изменяет. Просто он встает щитом сам.
— А как это проверить?
— Лучше не надо...
— А вдруг не получилось?
— Ты мне не веришь?
— Верю, но...
— Охотнику до души не поздоровится...Верь мне...
— Да верю — махнула рукой.
Неудачи в учебе неизбежны.
— Здравствуйте — тихий и весьма знакомый голос.
Ада обернулась. В комнату вошел Атиус. Его взгляд был устремлен на Никто. Что-то недоброе было в выражении его глаз. Девушка смотрела на него так же.
