Вика кивнула куда— то в сторону. Проследив за ее взглядом, я увидела высокий, то ли сарай, то ли хлев, ворота которого были гостеприимно распахнуты.
Не говоря друг другу ни слова, мы поползли в сторону сомнительного убежища.
Внутри было тепло, сухо, приятно пахло сеном. Здание исполняло роль и хлева, и сарая, и сеновала. Слева от входа были нагромождены ведра, баки, лопаты, бороны, косы и еще неизвестно что, а справа рядами располагались загоны. В одном из них дремали пестрые коровы, в другом мирно спали серые овцы, очень похожие на наших романовских, свиноматка и ее отпрыски храпели в самом углу, и только белая, с серыми полосами на морде коза осторожно принюхивалась, вытаращив на нас свои глазищи.
— Бу,— не удержалась Вика и показала козе козу из пальцев.
Впрочем, рогатая не прониклась, пренебрежительно фыркнула и продолжала нас рассматривать.
Я потянула Вику вглубь сарая. Там, в углу, у самой стены, стояла деревянная лестница, по которой мы и забрались благополучно на сеновал.
По свежему, душистому сену пролезли как можно дальше от входа, чтоб с первого этажа нас нельзя было увидеть, достали из рюкзаков теплые плащи, расстелили их и, не сговариваясь, повалились спать. Ночное путешествие полностью лишило сил, и, не знаю как Вика, а я не сдвинусь с места, пока не высплюсь.
Прикрыв глаза, я с неудовольствием отметила, что организм все еще не отвык от тряски. Мне казалось, что все еще трясусь по ухабам, и я судорожно сжимала руки в кулаки, потом что хотелось за что-нибудь ухватиться. Так обычно бывает после долгого купания в морских волнах: закрываешь глаза, и тебя плавно приятно покачивает. В нашем случае ничего плавного и приятного не было.
Ругаясь про себя, на чем свет стоит, я попыталась подобрать такое положение тела, которое бы позволило хоть немного снизить неприятные ощущения. Ни черта не выходило. Судя по тому, как рядом пыхтела и ворочалась Вика, у нее была та же проблема.
Сколько мы возились, точно не скажу, но сон все-таки вступил в свои законные права. Я заснула, и снилась мне опять моя сероглазая жестокая напасть.
Глава 17. Лягушки-путешественницы
Проснулась оттого, что Вика трясла меня за плечо. Открыв глаза, я не поняла, где нахожусь. Душно, жарко, кругом сено, которое только вчера, после телеги показалось мягким, а на самом деле кололо шею, лицо, забиралось под брюки.
— Что за ....— начала было, но тут память услужливо подкинула воспоминания о вчерашнем побеге.— Твою ж ...
С этими словами я прикрыла лицо руками. Тело ломило так, будто я всю ночь перекапывала огород. В носу свербело, глаза неприятно резало. Так, похоже, вдобавок ко всему я еще и простудилась.
— О, я вижу Христодуля Банифатишна покинула вашу дурную черепушку,— с издевкой произнесла Вика, сердито глядя на меня,— ну что мадам, мы сбежали. Довольна?
— Не знаю...— простонала я.
— Есть план, что делать дальше?— еще сердитей поинтересовалась подруга
— Нет,— всхлипнула я, внезапно осознав, что же произошло сегодня ночью,— Вик, он нас убьет.
— Правда что ли?— она обреченно вскинула руками,— а я думала, мы приятное ему делаем. Вот придет мужичок домой, порадуется нашему сюрпризу, и отправиться за нами, чтобы пряникам сахарными наградить...
— Вик, я дура, да?— грустно поинтересовалась, представив Сашу, когда он узнает о нашем побеге.
-Еще какая,— с готовностью кивнула подруга,— хроническая, неизлечимая. Я до тебя вчера пыталась достучаться, донести, так сказать, всю глупость затеи с побегом. Ты хоть понимаешь, что шансов скрыться практически нет? Хромов найдет нас, рано или поздно. И все, занавес... Но до тебя ведь как до утки, на седьмые сутки.
— Почему же ты пошла со мной?
— Да куда я тебя одну отпущу?— не весело усмехнулась Викуля,— пропадешь ведь, болезненная.
— Спасибо.
Повисла тишина. Я лежала на спине и рассматривала потолок, а Вика свои ладони.
— В общем, план пока такой,— наконец произнесла она,— едим, приводим себя в порядок, покидаем это славное гнездышко и направляемся к ближайшему крупному поселению. Нам надо обзавестись лошадьми, купить все необходимое, для долгого путешествия, да и вообще разведать обстановку. Дороги-то обратно все равно нет.
— Знать бы еще, где это самое поселение расположено,— проворчала я.
— Ты карту не взяла что ли?— удивилась Хайницкая.
— Нет,— покаянно ответила я, получив в ответ неодобрительный взгляд от нее.
— Мда, тоже мне беглянка нашлась,— Вика с ворчанием открыла свою сумку и начала выкладывать вещи, которые она собрала.
Надо сказать, подруга подготовилась к побегу серьезнее, чем я. Она прихватила с собой примерно такой же набор одежды, а кроме этого: маленький котелок, кружку, ложку, складной многофункциональный нож, моток веревки, дождевик, спички, аптечку, карту, компас, небольшой кошелек к монетами, набор швейных принадлежностей, фонарик, кучу батареек к нему, баллончик и электрошокер. В общем, в походу готова. Я рассматривала ее пожитки и непроизвольно краснела. Про спички и котелок я даже не вспомнила, хотя и планировала готовить пищу на костре, про нож тоже, хотя такой же был и в моем чемодане, карта и компас мне даже в голову не пришли, а аптечка, фонарь и средства защиты вообще осталась где-то за гранью моего сознания.
Вика тем временем разложила и мое убогое барахло, и теперь исподлобья смотрела на меня.
— Косметичка то тебе зачем?
— Ну, там, подкраситься, красоту навести,— пробубнила я.
— Правильно, помирать надо красивой.
— Зато у меня еда есть,— огрызнулась я.
— Ну, это мы сейчас исправим,— хмыкнула подруга, разламывая колечко колбаски пополам. Одну половинку она протянула мне, а от второй откусила, блаженно прикрыв глаза,— даже и не думала, что так хочу есть.
Я присоединилась к трапезе. Мы молча жевали колбасу, запивая ее теплой, невкусной водой, потом сгрызли по яблоку. Остальное было решено оставить на следующий раз.
Потом принялись за обработку ран: вытащили из ладоней все занозы, обработали ссадины антисептиком. Я замотала свою свезенную руку чистым бинтом.
— Дай мне от простуды что-нибудь,— попросила я.
Вика удивленно посмотрела на меня, и мне пришлось пояснить:
— Горло першит, нос заложен, глаза режет. Заболеваю.
— Твою ж девизию, Оль,— проворчала подруга,— ну вот как ты умудряешься это делать? Я не помню, когда ты последний раз болела, если не считать случая с Амалей, а тут на тебе. В самый ответственный момент, когда на кону стоят наши жизни, ты сопли распустила. Как?
Я обреченно пожала плечами.
Вика порылась в аптечке, достала мне таблетку аспирина и парацетамола:
— Пей обе, на всякий случай, попытаемся подавить эту заразу на корню.
Я послушно проглотила таблетки, запив их водой из фляги.
— Так,— продолжала Вика,— чтоб составить маршрут, нам надо, прежде всего, узнать, куда нас завезла эта адская колесница. В общем, собираемся и уходим.
Мы сложили все вещи по двум сумкам, равномерно распределяя их вес, и направились в лестнице. Внизу было тихо. Весь скот уже увели на пастбища, что и не удивительно, ведь стрелки на часах показывали десять утра.
Бесшумно спустившись по лестнице, мы подкрались к выходу.
Огромный, обнесенный низким забором, двор был залит солнечным светом и заполнен всевозможной живностью. Большая свинка мама и десяток ее румяных поросят, несметное количество пестрых кур, ковыряющихся в земле, серых уток и белых гусей, толкущихся рядом с небольшим, по-видимому, специально обустроенном для них грязным прудиков. То там, то тут были разбросаны кучи какого-то непонятного мусора: солома, тряпки, старые шкуры. Из людей никого.
Мы переглянулись с Викой, кивнули друг другу и со всех ног припустили через двор, намереваясь перескочить через забор и скрыться в лесочке, виднеющемся совсем неподалеку.
Мы бежали, не выбирая дороги, и куры с громким кудахтаньем бросались в стороны, где-то рядом громко заголосил петух. И тут к нашему удивлению выяснилось, что одна из куч мусора оказалась огромной лохматой сторожевой собакой, похожей на нашего тибетского мастиффа, блаженный сон которой был прерван шумом, поднявшимся во дворе благодаря нам.
Псина без лая, с утробным, пробирающим до самых костей рычанием бросилась за нами, отчего бедные куры всполошились еще больше и теперь метались по двору, заражая друг друга паникой.
Двор превратился в бедлам, какофония звуков, куча перьев, пыли, и мы две все такие красивые бежим, пыц-пыц, и псина за нами вся такая злая несется, бдыщ-бдыщ, и петух этот дурацкий голосит изо всей мочи. Форменный ад. Для полноты картины только хозяина с двустволкой не хватает.
Через забор я и Вика перелетели на одном дыхании и, не останавливаясь, ломанулись к лесу, опасаясь, что эта лохматая махина последует за нами. Однако зубастое чудище притормозило у забора, смерило убегающих девах мрачным взглядом и неторопливо потрусило обратно, досматривать сладкие сны.
Ворвавшись в лесок, я юркнула за первый попавшийся кустик и повалилась на землю, не в силах успокоить дыхание. Вика отнюдь не грациозно приземлилась рядом со мной. Так мы лежали, пока, наконец, не смогли успокоиться, потом переглянулись и заржали как ненормальные.
— Блин, я чуть не поседела со страха,— простонала Вика, выглядывая из-за куста в сторону нашего ночлега,— не псина, а исчадие ада.
Я только кивнула ей, а потом смачно чихнула.
— Тьфу, на тебя,— проворчала подруга.
Потратив на посиделки в кустах еще несколько минут, мы собрались духом и продолжили наше, как я подозреваю, провальное путешествие.
Дом, в котором мы провели сегодняшнюю ночь, стоял обособленно, метрах в четырехстах от небольшой деревеньки. К нему вела лишь узкая разбитая дорога, на которой не разъехаться и двум телегам. С одной стороны практически вплотную к забору подступал смешанный лес, а с другой раскинулось бескрайнее пшеничное поле.
Сама деревенька состояла из одной единственной улицы, вдоль которой стояло десятка два пестрых домов, очень похожих на наши русские избы. Все дома окнами выходили на улицу, перед калитками стояли лавочки, были разбиты палисадники. Посреди улицы горделиво возвышался колодец-журавль. Ну, все как у нас в глубинке.
В саму деревню мы решили не заходить, справедливо полагая, что две чужестранки непременно привлекут к себе нежелательное внимание, поэтому обошли поселение по широкой дуге, пробираясь через негустой кустарник.
Несмотря на то, что от большой дороги мы решили держаться подальше, нам все-таки пришлось приблизиться к ней вплотную, чтобы прочитать название деревни, неаккуратно нацарапанное на старой доске, прибитой ржавыми гвоздями к покосившемуся, почерневшему от времени столбу.
— Рябово,— хмыкнула Вика,— даже названия как у нас на "о" заканчиваются.
Получив ценную географическую информацию, мы опять поспешили скрыться в зарослях, нашли уютную полянку, разложили карту и принялись ее изучать.
Надо сказать, что в этом мире названия поселений отличались завидной интернациональностью. Вот Касторное, в трех километрах от него Меркато-Хилл, на самом краю карты поселение Лин Чжан, есть Серебравилль, Большие Сосны, Ла Эллиз, Сан-Брей, Кочедыково.
После долгих поисков деревня Рябово была все-таки обнаружена. Совсем маленькая, неказистая точка, расположенная не так уж далеко от Нерлиша. Не более тридцати километров отделяло нас от замка Хромова.
— Ночью мне показалось, что мы проехали километров сто,— мрачно проворчала я, шмыгая носом.
— Мне тоже,— Хайницкая нахмурилась,— я, если честно, думала, что мы уже чуть ли не на самом краю его владений.
Мы снова молча уставились в карту, а Вика начала размышлять вслух:
— Значит так, ближайшее крупное поселение— Багит,— она постучала ногтем по звездочке на карте,— чтоб купить лошадей и все остальное нам надо именно туда.
Девушка полезла в свой рюкзак и извлекла оттуда компас. Открыла его, подождала несколько секунд, пока стрелка не успокоиться и не будет стабильно показывать на север, после чего махнула куда-то вперед и влево:
— Туда. Судя по карте до него примерно километров пятьдесят. Если пойдем произвольным шагом, то завтра туда доберемся.
— Как ты предлагаешь идти? Напрямую, через поля, леса, реки? Или все-таки выйдем на дорогу?
— Не знаю,— пожала плечами подруга.
— Давай вот этот кусок преодолеем напрямую,— предложила я, проводя пальцем по карте от Рябово до большого озера. Судя по всему на пути не должно попасться непроходимых лесов, широких рек, болот. Потом пройдем по краю озера и как раз выйдем к небольшой дороге. Видишь, дальше она примыкает к Зеленому тракту, вдоль которого и доберемся до Багита. Если мы с самого начала попытаемся идти вдоль дорог, то нам придется сделать большой крюк из-за того, что эта чахлая деревенька находится на отшибе. Пол дня точно потеряем.
— Хорошо,— легко согласилась Вика,— ночевать будем под открытым небом?
— Скорее всего, да,— кивнула я,— до ночи нам точно до поселений не добраться, да и не хочется лишний раз рисковать, привлекая к себе внимание.
— С твой простудой это очень подходящий вариант.
— Ничего не поделаешь,— я только пожала плечами,— в Багите надо будет прикупить местной одежды, чтоб не особо выделяться, тогда можно будет останавливаться не в лесу, а на постоялых дворах.
Еще раз обсудив детали путешествия, мы набрали свежей воды в маленьком, чистом ручье и отправились в дорогу.
Наш путь пролегал через бескрайние поля. Легкий ветерок играл с тугими колосьями, заставляя их плясать танец, известный ему одному. Небо затянуло легкими белоснежными облаками, периодически прикрывающими солнце, и от этого по пшеничной глади пробегали причудливые негустые тени.
Сначала мы просто шли, наслаждаясь красотой природы. Очень уж она здесь напоминала российские просторы. Потом болтали о том, чем бы занялись, вернувшись домой, обсудили какие-то старые фильмы, помечтали о новых платьях, старательно избегая темы Хромова и его расправы, несомненно поджидающей нас.
Затем разговаривать надоело. Солнце встало в зенит и нещадно припекало наши лихие головушки. Вика нацепила кепку, я повязала платок на макушку, после чего стало немного полегче, но на разговоры сил не оставалось.
Через пару часов после полудня мы сделали небольшой привал и позволили себе просто полежать на траве, глядя на облака и неторопливо доедая колбаску. Не знаю, какие мысли бродили в голове у Виктории, я же как обычно вернулась в размышления о Саше.
Скотина! Самовлюбленный тиран! Сволочь! Как же я его ненавижу!
И как же я по нему тоскую! Хоть волком вой.
Ловлю себя на мысли, что пол жизни отдам за то, что лежать вот так с ним в поле, смотреть нас небо и мечтать о совместном будущем. Глупая!
Чем дальше от него, тем хуже. Невыносимо хочется заглянуть в любимые холодные глаза, зарыться ладонью в волосы и прижаться к нему, уткнуться носом в шею и прошептать 'люблю'.
Не могу без него, не смотря ни на что.
Может, я сама во всем виновата? Спровоцировала? Разозлила? И делаю еще хуже своим побегом?
