А всего-то подошёл к жертвенной плите, рассёк руку, стряхнул кровь в жертвенный бассейн и воззвал:
" — Богиня!
Иши подошёл к жертвенной плите, рассёк руку, стряхнул кровь в жертвенный бассейн и воззвал:
— Богиня!
Как серый камень наливается жизнью, Иши уже видел, а сзади тихо ахнула Лана, остальные — сдержались.
— Говори...
— Скажи мне место будущего храма. Куда пошла Орли.
— Зачем тебе это, зачем это — мне?
— Она вырастит Храм и будет твоей первой жрицей, а я... Пока он будет расти, я защищу его. И её.
— Ты? Трежер?
— Во имя Тебя, я сделаю это.
— Для меня?
— И для неё.
Глаза Богини засмеялись, она запустила пальцы в рыжую шевелюру, понесла горсть ко рту, подразнила волосами губы...
— Да что ты сможешь своим томеангом? Там, если дело дойдёт до драки — будет открытый бой.
— Дай мне меч!
— Не имею.
— Лук! У твоего посланника — страшный лук!
— Да, — вовремя вспомнила про амурчиков Мария, и Ментра засмеялась: — от его лука нет защиты, вот только с меткостью плоховато: вечно попадает не в того, в кого целит.
Трежер растерянно замер.
— Трежер, я ненавижу ждать! — воскликнула капризная Богиня. — Шесть тликов тебе! Шесть, пять, четыре...
Иши не увидел, как Фрей что-то шепнул Эфе, он увидел, как она резко прутиком хлестнула себя по сапогу.
— ... три...
— Плеть! Дай мне плеть. Среди забав Твоих она есть. И среди наказаний — тоже. Ибо нет больнее её, ни слаще, и нет от нее защиты!
— Ух ты! — восхитилась рыжая девчонка и указала на его кинжал: — Дай! — и отрезала длинную прядь своих волос. — Вот тебе плетиво. Рукоятку подберешь сам...
Последние слова прозвучали почти неразборчиво: живые краски стремительно рассеялись в камне, и перед людьми снова стояла скульптура, только звякнул упавший кинжал да неспешно опустились на камни невесомые волосы...
— А место! — вслед закричал Иши. — Где будет Храм?!
Камень не ответил. Варги... Когда они успели собраться? — варги молчали тоже.
— Но...
— Помочь? — вкрадчиво поинтересовался Амадей.
— Нет! — опомнился джюс. — Я и так задолжал вам, я задолжал тебе, — повернулся он к Эфе и глубоко поклонился ей: — И признаю свой долг.
— Я запомню, — улыбнулась Эфа.
Трежер улыбку не вернул: взваливая на себя такое бремя, не до улыбок. Он отвернулся, достал из рюкзака длинный ларец, опустился на колени перед алтарем, поднял с него рыжую прядь, бережно уложил её, вернул ларец в рюкзак, сдержанно поклонился хозяевам и ушёл. Внизу его ждали Сёрито и Тайхо.
— И что с ним теперь? — обратилась Лана к Амадею.
— Ничего особо сложного, — хмыкнул стратег. — Ну, например, сейчас споткнётся и подберет сучок... Если не дурак — не запулит им в сердцах, а переложит в тот же ларец... И отдаст в своём клане артефактору... Забавно погадать: попытается тот умыкнуть хоть только "один-единственный!" волосок Богини? А может, и постороннего умельца не понадобится: следующий раз когда трежер свой ларчик попросту откроет — в нём уже будет лежать готовая плеть... А в ручке окажется полость, а в полости — листок пергамента, а на нём — карта... Доберётся. Ладно, это не наша проблема, а наша...
— Наше зерно клана!
— Да! Предлагаю угнездить его у Северного капища во входе в пещерный лабиринт — не весь же он рухнул. Зерно может использовать уцелевшее — и работа у него быстрее пойдёт!
— Но вход-то завален полностью.
— Подкопаем! Зерну много не надо....
— Нет, это всё-таки нечестно! — закапризничала рыжая комконовка.
— Что на этот раз? — продемонстрировал спокойствие перед клиенткой ведущий прагромер.
— Да у неё — два жезла, а меня — только один! Мы равновеликие или как? И у варгов есть мой жертвенник, изначальный жертвенник! Но Иши уйдёт — и что? Он вечно будет пустым?!
— А ведь точно, — согласилась с подругой рассудительная блондинка: — Негоже это, чтобы жрицы делились. Кланы — пусть их. А Храм должен быть единым.
— Сюжет утверждён уже, — напомнил мужчина.
- Я поработаю, — улыбнулась блондинка.
— Ты? Или твои "гойши"?
— А вот гойши — как раз не её! — возмутилась рыжая: — Гойши как раз — общие.
— Вот и аргумент.
24. Грызлы
— Эй, — тихо проговорила Галя, — возвращайся...
— Смотри, он никуда жезл и не прятал, — никак не мог оторваться от экрана Блейк.
— Я так и предполагала.
— И не сказала!
— Потому что — предполагала, а не была уверена. Да и видела, — улыбнулась она: — ты хотел договариваться, а не драться.
— А ты?
— И я. Втроём они могли одолеть нас. Иши справился бы с тобой, а ниндзя с воровкой скорее всего одолели бы меня.
— "Скорее всего"?
— Мы же были в пещерах, в замкнутом пространстве, а не в саванне. Наверху я бы их переплясала, а под землей... И ради чего рисковать перерегистрацией?
— Две тающих синевы! И два лучших камня двух россыпей... Представляешь, если там вдруг окажется слеза Ангела?! Локти искусаю!
— Нет, без Орли... вполне возможно... мне кажется, что без неё мы бы не успели: координаты второй синевы — тебе неизвестны, а пока бы ты нашёл... Помнишь же, как потолок затрещал? Если б мы прикопали там воровку, её Богиня вполне могла бы закопать и нас.
— Её?! Да мы ж её подрядиться на Богиню только там и уговорили. Воровка еле согласилась!
— А правда, странно?
— Что?
— Что геймера пришлось уламывать на наверняка божественные преференции.
— Но ты, к примеру, отказалась же!
— А ты — нет. Потому что я — не геймер. Хм...
— Хочешь сказать...
— Да нет, наших я всех знаю...
— Она может маскироваться.
— В маске, что ли, ходить?
— Говорят, комконовцы могут и без маски.
— Нет, которые у нас — я их тоже знаю. Ладно, давай ужинать да спать. В полпервого ночи у нас подъем. Хоть пару часиков на сон выцарапаем.
— Я вряд ли засну.
— Заснёшь, — тихо-тихо, почти шепотом проговорила женщина и вникуда улыбнулась: — Теперь я знаю средство.
И через двадцать минут он спал. Она заснула спустя минуту, вспомнила потом только, что успела сладко, до хруста потянуться. И всё.
Блейк проснулся первым, при свете ночника полюбовался на разметавшую все простыни девушку, сглотнул, потряс головой: "нет, утром, теперь только утром!", улыбнулся на себя и пошел умываться, одеваться, готовить кофе.
С кофе он всё-таки не успел: небо было безоблачным, и звёзды... На Земле человек их видит две с половиной — три тысячи, здесь — тыщ за десять. Да и самая яркая на Земле — Венера, на небе Гессы не прошла бы и в первую сотню... Обычно Блейка не трогало их роскошество, но сегодня... Он тихо засмеялся...
— Что? — услышал он, и горячие руки прижали его к горячему телу.
— А-а-а! — тогда в голос отчаянно закричал он.
— Что?! — засмеялись сзади.
— Я не поэт, — отказался он: — И слов у меня нет.
— А всё-таки?
— Вспомнилось земное небо.
— И?
— Здесь изобилие звёзд не даёт увидеть его тьму.
— Поцелуй меня! — потребовала Галя.
А потом отдарилась:
— Кофе и прочее — с меня. А тебе пятнадцать минут на Даяну. В полвторого выходим.
Так и вышли.
Когда после часового подъема отдыхали, Галина Осиповна поинтересовалась:
— Ну, что там на твоей Даяне? Ты до сих пор какой-то взъерошенный.
— Во второй тающей синеве они нашли всё-таки слезу Ангела...
— И?
— Как и договаривались, её взяла воровка. Но Флор... Флор не сообщил об этом ни Амадею, ни Маре — никому из наших, в общем.
— Флор? Ты же говорил...
— Кажется, со мной начали расплачиваться за Жезл.
— То есть тебе Флора — вернули?!
— Да.
— Подожди, ты, когда на миссию подписывался, ты условия какие-нибудь ставил?
— Исполнение трёх желаний.
— И уже тогда предусмотрел потерю Флора?!
— Трёх невысказанных желаний, — и Блейк тихо добавил: — Кажется, Флор стал вторым. И я, кажется, его зачту.
— А первым? — тихо спросила Галя.
— Первое я зачту без "кажется".
Галя промолчала минуту, а потом как-то сумеречно проронила:
— Утром, всё будет утром.
— Утром, — согласился Блейк, — всё будет утром. — И, скопировав её сумеречный тон, добавил: — Но теперь — тебе.
— Ох, как интересно... — заулыбалась девушка, — Ладно, об этом действительно утром. Давай вернёмся в твою реальность: — Что ещё, в Даяне? Ты оставил директиву... этому... Флору?
— Нет. Вернёмся — решу на месте. Всё равно воровке надо будет переться ко второму святилищу. Успеем встретить. А вот "ещё": наши приняли название клана — варги.
— Оборотни?!
— Вообще-то, производное от слова "варяги". Про варягов, кстати, этот... — Блейк поддразнивающе хмыкнул, — этот Флор и вспомнил.
— И что? На знамени у вас будет волчья голова?
— Лишь бы не волчий хвост, — теперь улыбнулся Блейк. — Я отдохнул — двигаемся?
Галя легко поднялась, протянула ему руку: — Веди!
Добраться до спуска без приключений не удалось. Где-то на половине пути дорогу перекрыла пара местных хищников — киноидов, для них, помимо сложной латинской клички, привилось название — "седые волки". Они лежали на тропе и сдвигаться не собирались.
Галина Осиповна потянулась к арбалету:
— Ты?.. — медленно поднял руку Блейк.
— Есть у меня дротик со вспышкой — сгоним их нафиг.
— Подожди...
— У?
— Это наши звери, понимаешь — теперь они наши!
— Варгов, штоль? Блейк, ты не путаешь реальности?
— Подожди... — повторил Блейк, сглотнул, вытер об одежду руки, — В случае чего, пиками мы от них отобьёмся?
— Но кровищи будет...
— Я хочу рискнуть.
— Только потому, что это "ваши звери"?!
— Нет, ещё и... Ещё в виртуальностях я верю своей интуиции. И она меня там не подводит с подавляющей вероятностью. А в этой реальности я больше полагался на расчеты... Но теперь... — он тряханул головой: — Я хочу рискнуть.
"Что ж, "в случае чего" — отобьемся точно. А если он пропустит укус-второй — на будущее ему полезно будет. Запомнит, что реальность за просчеты наказывает болью, а не утерей "рейтов". Трупы сбросим вниз и бегом назад, успеем... Правда, в таком случае день-другой придётся пересидеть... А разве мы куда-то спешим?"
— Веди. Но уж тогда... Давай, как в виртуальностях, как тогда...
И он понял. Он обеими руками обхватил древко своего копья, опустился на колено, поднял голову:
— О, Богиня!
Поднялся. И повёл.
Когда до хищников осталось шагов с дюжину, один из них поднялся и зарычал. Блейк, не задерживая шага, зарычал в ответ!
— Ты мне нравишься! — восторженно выговорила за его плечами девушка.
Сама она внимательно следила за вторым членом пары — самка наверняка. Она лежала. Вроде бы, спокойно. Как из подобной позы кошки могут бросать своё тело, научница знала, но эти-то, в конце концов, не из кошачьих! А Блейк-то, Блейк! В Даяне своими повадками как раз кота он ей и напоминал. Камышового кота. Вот и сейчас, здесь, на Гессе, впервые сравнился — сравнялся! — тоже. И его рычание было не глухим взрыком пса, а кошачьим, готовым к драке, завивающимся в верхний диапазон... Она почти увидела, как его уши прижались к голове.
Когда до зверей осталось шесть шага — оба самца рычали по-прежнему, а обе самки по-прежнему молчали. А потом Блейк замолчал и остановился.
— У тебя бутерброда нет? — не оборачиваясь, спросил он.
"Чего?!"
— Нет, только шоколадка. Шоколад калорийней.
— Кинь им.
— Шоколадку?!
— Кинь! Им! — прорычал на неё Блейк, а потом опять, оскалив зубы, заливисто рыкнул на самца.
Шоколадка лежала в рюкзаке. Надо было перекладывать из руки в руку пику, надо было отводить взгляд от зверей, надо было расстегивать молнию кармашка.
Переложила, отвела, расстегнула, вынула. Сдёрнула обёртку. Вложила сладкую плитку в руку Блейка:
— Ты.
И опять поудобней перехватила своё копьё. Волк-самец по-прежнему, скалил зубы и глухо рычал, волчица по-прежнему неподвижно молчала. А теперь...
Блейк откусил дольку, разжевал, проглотил и аккуратно, не делая резких движений, по невысокой дуге бросил шоколадку чуть в сторону.
Сука поднялась, неспешно подошла к плитке, обнюхала... Откусила! Потом заурчала, прижала лапами плитку к земле, откусила ещё.
Самец оглянулся.
— Идём! — проговорил Блейк и сделал шаг вперёд.
Волк отвернулся и потрусил к подруге.
— Идём, — повторил Блейк.
Шагов через десять... То есть где-то через дюжину — люди разом оглянулись. Седые волки смотрели им вслед.
— А-а-а! — опять, как у лагеря во весь голос заорал Блейк. И Галка еле удержалась, чтобы тоже в голос не повторить его вопль.
— Бежим! — повернулся к зверям спиной мужчина.
От псиных нельзя бегать!
— Веди! — девушка протянула ему свою влажную ладошку.
Остановились они только около их самодельного лифта. Блейк по дороге замедлил, было, ход, но следопытка не дала ему перейти на шаг: эйфория — опасный спутник. Пусть лучше трежер немного запыхается. Ей самой бег был не в тягость: марафон — стандартный тест при отборе — она в своё время прошла уверенно.
...даже не так... Не "в тягость", и даже не "в радость", а как после долгого перерыва окунуться в море, в земное море — нырнуть и там, под водой, рассмеяться!
Ничего, дальше не она будет ведущей, и ей-то капелька эйфории не помешает. Но как же давно она не ощущала себя — чтоб чувствовалась каждая клеточка! Эх, сейчас бы опять завизжать! Ага, и переполошить кого-нибудь из этих подпольщиков, который вдруг любит спать с открытой форточкой. Заместо, она перехватила Блейка и поцеловала его. Он всё никак не мог отдышаться, и затянуть поцелуй не получилось. Заместо, этот негодяй улыбнулся и в три приёма выговорил: "Утром... всё будет... утром!"
"Ну, Богиня, ну, Рыжая, не разочаруй меня!" — вдруг подумалось Галке, и она покачала на себя головой.
Спустились нормально.
— Посмотри на меня! — на крыше, выбравшись из упряжи подвески, потребовала Галина Осиповна.
Блейк уже тоже освободился, уже стоял, и он поднял голову. Нормально: собран, чуть возбуждён, но, можно сказать, спокоен.
И... он внимательно смотрел на неё. И высказался:
— Идёшь следом. Вперёд меня ни на шаг. И другой — вперёд меня инициативы — тоже!
— Ты думаешь, я сейчас сумасшедшая? — улыбнулась девушка.
— Думаю, сейчас — да, — не улыбнулся парень.
— Мужчина! — одобрительно засмеялась девушка.
Но мужчина только покачал головой:
— Ещё раз: вперёд ни на шаг!
— Есть, сэр!
Блейк опять покачал головой.
Но, кажется, именно благодаря пьянящей эйфории у Гали, и ворчливому недовольству у Блейка, нервов на проход по спящему дому потрачено было, не в пример первому разу, меньше. А потом, когда дверь выхода во внешний комплекс, еле слышно чвакнув, закрылась — у следопытки сработало: дальше её работа, дальше вести ей.
