Брианна взглянула на Роджера, который поднял бровь ей в ответ.
— С кем он воюет? — спросила Брианна, стараясь звучать непринужденно.
— Он часто не говорит мне, — все также ровно сказала Марсали. — Хотя вчера это был муж женщины, которая спросила его, почему он не задушил Анри-Кристиана сразу после рождения. Он обиделся, — тотчас добавила она, оставив неясным, был ли это Фергюс, муж или оба, кто обиделся. Подняв нить, она резко откусила ее.
— Еще бы, — пробормотал Роджер. Он склонил голову, маркируя стартовую линию, так что его волосы упали на лоб, закрывая его лицо. — И, как я понимаю, не она одна такая.
— Нет, — Марсали стала наматывать нить на катушку, небольшая, но казалось, постоянная хмурая морщинка выступила между ее красивыми бровями. — Думаю, эти все же лучше тех, кто показывает пальцем и шепчется. Такие считают, что Анри-Кристиан, он... дьявольское семя, — храбро закончила она, хотя ее голос немного задрожал. — Думаю, они бы сожгли малыша — и меня, и других моих детей вместе с ним, если бы могли.
Брианна почувствовала, как ее желудок внутри сжался, и обняла предмет обсуждения на своих коленях.
— Какие идиоты могли вообще выдумать такое? — возмутилась она. — Не говоря уже о том, чтобы сказать это вслух!
— Не говоря уже о том, чтобы сделать это, ты хотела сказать, — Марсали отложила пряжу и встала, склонившись над Анри-Кристианом, и приняв его к груди. Со все еще приподнятыми коленками, его тельце с трудом доходило до половины размера обычного младенца, а с его большой, круглой головой, обрамленной темными волосами, Брианна вынуждена была признать, что он выглядел... странно.
— Па обмолвился словечком тут и там, — сказала Марсали. Она закрыла глаза, медленно покачиваясь из стороны в сторону, убаюкивая Анри-Кристиана. — Если бы не это... — ее тонкая шея дернулась, когда она сглотнула.
— Папочка, папочка, пошли! — Джем, раздраженный непонятной беседой взрослых, дернул Роджера за рукав.
Роджер с обеспокоенным выражением на худом лице смотрел на Марсали. При этом напоминании он моргнул и, прочищая горло, посмотрел вниз, на своего вполне нормального сына.
— Ага, — сказал он и взял с полки машинку Германа. — Ну что ж, теперь смотрите. Это — стартовая линия...
Брианна прикоснулась ладонью к руке Марсали. Рука была тонкой, но мускулистой, с красивой кожей, загорелой от солнца, покрытой крошечными веснушками. При виде ее, такой хрупкой и смелой, перехватило в горле.
— Они прекратят, — прошептала Брианна. — Они увидят...
— Ага, может быть, — Марсали обхватила руками маленькую круглую попку Анри-Кристиана и крепче прижала его. Ее глаза все еще были закрыты. — А может быть, и нет. Но если Герман с Фергюсом, тот может быть осторожней с выбором противника. Я бы предпочла, чтобы они не убивали его, понимаешь?
Она склонилась над ребенком, занявшись кормлением, и явно не собиралась продолжать этот разговор. Брианна несколько неуклюже похлопала ее по руке, затем двинулась, чтобы сесть за прядильное колесо.
Конечно, она слышала разговоры. Или некоторые из них. В особенности, сразу после рождения Анри-Кристиана, шок от которого прошелся волной по всему Риджу. Вслед за первыми открытыми выражениями сочувствия последовали многочисленные ворчливые сплетни по поводу недавних событий и пагубных действий, которые могли привести к ним — от атаки на Марсали и поджога солодовни, до похищения ее матери, резни в лесу и рождения карлика. Она слышала краем уха, как одна неразумная девчонка говорила что-то вроде — "...колдовство, а вы чего ожидали?" — но яростно окатила девушку свирепым взглядом, отчего та побледнела и ретировалась вместе со своими двумя подругами. И все же, девушка оглянулась один раз, затем отвернулась, и все трое злобно захихикали.
Однако никто и никогда не обращался с ней или ее матерью с неуважением. Очевидно, что некоторые арендаторы опасались Клэр — но более всего, они опасались ее отца. Между тем, время и привыкание, казалось, делали свое дело — пока не родился Анри-Кристиан.
Работа с педалью успокаивала; жужжание вертящегося колеса постепенно исчезало в звуках дождя и детских перебранках.
По крайней мере, Фергюс вернулся. Когда родился Анри-Кристиан, он ушел из дома и не возвращался в течение нескольких дней. "Бедная Марсали, — подумала она, мысленно рассердившись на Фергюса. — Осталась в одиночку справляться с шоком". А ведь все были в шоке, включая саму Брианну. Возможно, ей не стоит так уж винить Фергюса.
Она сглотнула, представляя, как она каждый раз делала при виде Анри-Кристиана, что было бы, если бы у нее родился ребенок с каким-нибудь ужасным дефектом. Она видела таких время от времени — детей с заячьей губой, с деформированными конечностями, которые, как говорила ее мать, были результатом врожденного сифилиса, недоразвитых детей — и каждый раз, крестилась и благодарила Бога, что Джемми был нормальным.
И потом, Герман и его сестры тоже были нормальными. Что-либо подобное могло появиться из ниоткуда, в любой момент. Вопреки себе, она посмотрела на полку, где хранила личные вещи, и на темно-коричневую баночку с семенами дикой моркови среди них. Она стала снова принимать их с тех пор, как родился Анри-Кристиан, хотя не рассказала об этом Роджеру. Она задалась вопросом, знали ли он об этом; он и словом не обмолвился.
Марсали что-то тихо напевала про себя. "Винила ли Марсали Фергюса? — задумалась она. — Или он ее?" Она уже какое-то время не видела Фергюса, чтобы поговорить с ним. Марсали, казалось, не критиковала его — и она сказала, что не хотела бы, чтобы его убили. Брианна невольно улыбнулась при этом воспоминании. И все же, всегда было несомненное чувство отчуждения при упоминании о нем.
Внезапно нить утолщилась, и Брианна начала прясть быстрее, в попытке выровнять работу, но нить лишь зацепилась и порвалась. Ругая себя, она остановилась и позволила колесу свободно прокрутиться, лишь в этот момент осознав, что кто-то уже долго стучится в дверь хижины, звук стука затерялся в шуме внутри.
Она открыла дверь и обнаружила на крыльце одного из детей рыбаков, полностью промокшего, маленького, костлявого и беспризорного, как дикий кот. Таких было несколько среди семей арендаторов, все на одно лицо, так что ей было сложно их распознать.
— Эйдан? — предположила она. — Эйдан МакКаллум?
— Добрый день, мистрис, — сказал мальчуган, качнув головой в нервном подтверждении личности. — А свэщенник в доме?
— Свэ... О... Полагаю, да. Может, войдешь внутрь? — подавив улыбку, она широко распахнула дверь, приглашая его войти. Мальчик выглядел ошеломленным, увидев Роджера, скорчившегося на полу, играющего в дрыни с Джемми, Джоан и Фелисите, все старательно визжали и рычали с такой силой, что не заметили новоприбывшего.
— К тебе гость, — сказала Брианна, повысив голос, чтобы вмешаться в этот бедлам. — Он ищет священника. — Роджер прервался в середине дрынь-маневра, вопросительно уставившись на жену.
— Кого? — спросил он, усевшись на полу, скрестив ноги, все еще держа в руке свою машинку. Затем он заметил мальчика, и улыбнулся. — Эйдан, a charaid! Что случилось?
Эйдан сосредоточенно наморщил лицо. Очевидно, ему велели запомнить и передать конкретное сообщение.
— Мама велела сказать, не могли бы вы прийти к нам, пожалуйста, — повторил он по памяти, — чтобы изгнать диавола, который вселился в молоко.
* * *
ДОЖДЬ УЖЕ НЕМНОГО ослаб, но они все же успели почти насквозь промокнуть к тому времени, как добрались до резиденции МакКаллумов. Если бы ее можно было облагородить таким определением, подумал Роджер, стряхивая капли дождя со шляпы, пока он следовал за Эйданом вверх по узкой и скользкой тропе к хижине, расположенной на высоком и неудобном перевале на склоне горы.
Орем МакКаллум успел возвести стены своей шаткой хижины, но потом он оступился и улетел в каменистый овраг, сломав шею. Таким образом, через месяц после своего прибытия в Ридж, он оставил свою беременную жену и малолетнего сына в этом сомнительном жилище.
Пришли другие мужчины и спешно возвели крышу, но хижина в целом напоминала Роджеру не что иное, как груду гигантских бирюлек, ненадежно подвешенных на склоне горы, и лишь ожидающих весенних наводнений, чтобы уползти в пропасть вслед за своим создателем.
Миссис МакКаллум была бледной молодой женщиной, и такой худой, что платье висело на ней, как пустой мешок из-под муки. "Господи", — подумал он, — "чем им приходиться питаться?".
— О, сэр, нижайше благодарю вас, что пришли, — она покачнулась в волнительном реверансе. — Ужасно сожалею, что привела вас сюда в такую непогоду, но я просто ума не приложу, что еще можно сделать!
— Не беспокойтесь, — заверил ее Роджер. — Эээ... Эйдан сказал, что вы посылали за священником. Я ведь им не являюсь, вы знаете.
Она выглядела несколько расстроенной этими словами.
— О, ну что ж, может не в прямом смысле, сэр. Но говорят, ваш отец был священником, и вы хорошо разбираетесь в Библии и прочем.
— Немного разбираюсь, да, — с предосторожностью ответил он, раздумывая, какого рода неотложное дело могло потребовать хорошего знания Библии. — Аа... Хм... Дьявол в молоке, не так ли?
Он тайком перевел взгляд с ребенка в колыбельке на лиф ее платья, неуверенный поначалу, или речь идет о ее грудном молоке, что может быть проблемой, которую он определенно не в состоянии решить. К счастью, проблема находилась в большой деревянной кадке, стоящей на ветхом столе, прикрытой куском марли для защиты от мух с маленькими камешками на узелках по краям в качестве прижимного веса.
— Да, сэр, — кивнула на нее миссис МакКаллум, очевидно, боясь подойти ближе. — Лиззи Вемисс, которая из Большого Дома, она принесла мне его вчера вечером. Она передала, что Сама сказала, что я должна дать его Эйдану и пить сама, — она беспомощно посмотрела на Роджера. Он понял ее сомнения. Даже в его время молоко считалось питьем младенцев и инвалидов. Будучи родом из рыбацкой деревни на побережье Шотландии, она, вполне возможно, никогда не видела корову до прибытия в Америку. Он был уверен, она знала, что такое молоко, и что вообще оно пригодно для питья, но скорей всего никогда его не пробовала.
— Что ж, тогда все в порядке, — заверил он ее. — Вся моя семья пьет молоко; от него дети вырастают высокими и сильными, — и не помешало бы кормящей матери на скудном пайке, и Клэр, без сомнения, подразумевала именно это.
Она кивнула, все еще в сомнении.
— Ну... да, сэр. Я хоть и не вполне доверяла... но мальчик был голоден, и сказал, что выпьет его. И я пошла, чтобы зачерпнуть ему немного, но оно... — она взглянула на ведро с выражением страшного подозрения. — В общем, если это не дьявол вселился в него, это что-то другое. Оно отравлено, сэр. Я уверена в этом!
Роджер не знал, что заставило его посмотреть на Эйдана в тот момент, но тот неожиданно бросил на него мимолетный взгляд, полненный глубокого интереса, который мгновенно испарился, оставив мальчика с неестественно важным выражением лица.
Поэтому с определенной долей предосторожности, он наклонился вперед и осторожно приподнял кусок ткани. Но даже так, он вскрикнул и резко отпрянул, утяжеленная ткань отлетела в сторону и стукнулась камнями об стену.
Злобные зеленые глаза, смотревшие на него из глубины ведра, исчезли, молоко издало характерный "хлюп!", и брызги сливочных капель вырвались из ведра подобно миниатюрному вулкану.
— Черт! — вскрикнул Роджер. Миссис МакКаллум отступила подальше, насколько могла, и с ужасом взирала на ведро, обеими руками прикрывая рот. Эйдан также прижал руку ко рту и тоже широко раскрыл глаза, но с его стороны слышалось легкое шипение.
Сердце Роджера колотилось от всплеска адреналина и от желания свернуть Эйдану его тощую шею. Он не спеша вытер разбрызганное молоко со своего лица, а затем, сжав зубы, осторожно погрузил руку в ведро с молоком.
Потребовалось несколько попыток, что схватить существо, которое по ощущениям было ничем иным, как мускулистым и проворным шариком слизи, но четвертая попытка удалась, и он с триумфом, расплескивая молоко во все стороны, вытащил из ведра огромную возмущенную лягушку-быка.
Лягушка яростно оттолкнулась задними ногами от скользкой ладони Роджера и, вырвавшись из хватки, произвела затяжной прыжок, покрывший половину расстояния до двери, что заставило миссис МакКаллум громко закричать. Испуганный ребенок проснулся и присоединился к шуму, в то время как заляпанная молоком лягушка стремительно прошлепала к двери, а оттуда — в дождь, оставляя на своем пути желтые пятна.
Эйдан благоразумно и на высокой скорости помчался вслед за ней.
Миссис МакКаллум осела на пол, набросила передник поверх головы и предалась истерике. Младенец верещал, молоко медленно капало с края стола, перемежаясь со стуком дождя на улице. Он заметил, что крыша протекала: длинные мокрые струйки темнели на неотесанных бревнах позади миссис МакКаллум, а сама она сидела в луже.
С глубоким вздохом он вытащил ребенка из колыбели, удивив его настолько, что тот сглотнул и прекратил кричать. Он заморгал и сунул свой кулачок в рот. Роджер не знал, какого пола ребенок, это был безымянный пучок тряпок с измученным крошечным личиком и настороженным взглядом.
Держа его в одной руке, он присел и другой рукой обнял миссис МакКаллум за плечи, осторожно похлопывая ее в надежде, что та успокоится.
— Все в порядке, — сказал он. — Это была просто лягушка, вы знаете.
Она завывала словно баньши, периодически вставляя небольшие крики, и продолжала делать это, и хотя крики становились более редкими, а завывание в итоге перетекло в более-менее обычный плач, все же она отказывалась вылезать из-под передника.
От сидения на корточках мышцы его бедра свело судорогой, и все равно он уже был мокрый. Вздохнув, Роджер опустился в лужу рядом с ней, и сидел, время от времени похлопывая ее по плечу, чтобы она знала, что он все еще здесь.
По крайней мере, ребенок выглядел вполне довольным; он сосал собственный кулачок, не обращая внимания на материнскую истерику.
— Сколько месяцев малышу? — спросил он, пытаясь завести разговор во время ее очередного перерыва на вздох. Он примерно знал его возраст, поскольку ребенок родился через неделю после смерти Орема МакКаллума, но нужно было хоть что-нибудь сказать. И сколько бы ему ни было, он казался ужасно маленьким и легким, по крайней мере, в сравнении с его воспоминаниями о Джемми в этом возрасте.
Она пробормотала нечто невнятное, но слезы сменились всхлипываниями и вздохами. Затем она сказала что-то еще.
— Что вы сказали, миссис МакКаллум?
— Зачем? — прошептала она из-под поблекшего ситца. — Почему Господь привел меня сюда?
Что ж, это был чертовски хороший вопрос; он и сам не раз спрашивал о том же, но до сих пор не получил действительно хороших ответов.
— Ну... мы верим, что у Него есть своего рода план, — сказал он несколько нескладно. — Мы просто не знаем какой.
— Потрясающий план, — сказала она, всхлипнув. — Заставить нас проделать весь этот путь в это ужасное место, а затем отобрать у меня моего мужа и бросить меня здесь голодать!
