— Селестия, ну почему у меня не может быть нормальная жизнь, как у других пони? — жалобно простонала Эпплджек, садясь в наполовину заполненную ванну.
* * *
Разговор со старшей из младших сестер вымотал Макинтоша морально, словно бы он пару дней без перерыва разбирал отчеты АКБ и "Сладкого яблока". В связи с этим, беседу с Алу и объяснения со Стронгхарт малодушно было решено отложить на завтра. С другой стороны, факт того, что Джек сама решила рассказать все Эпплблум как радовал, так и тревожил, ведь за процессом не получится проследить (да и корректировать эмоции можно только при весьма близком общении).
"Ай... Дискорд со всем этим. Пока есть время, нужно договориться с Каденс о свадебной церемонии в храме".
Приняв решение, темно-красный аликорн заглянул в комнату к дочерям и, убедившись, что у них все хорошо, тихо покинул апартаменты.
Впереди ждал тяжелый день и подготовка к войне...
СОЮЗНИКИ
СОЮЗНИКИ.
Светло-зеленая пегаска, одетая в бело-голубую форму военной почты, пролетев пару кругов над густым зеленым лесом, наконец-то, увидела небольшой деревянный домик, приютившийся на краю полянки под кронами высоких деревьев. Солнце уже клонилось к закату и летунья, вынужденная несколько часов искать жилище старого отшельника, порядком устала и обозлилась на земного пони.
"Не мог он в деревне поселиться?".
Мотнув головой (из-за чего едва не потеряла форменную фуражку), крылатая пони стремительно спикировала на полянку, разделенную ровно пополам узким ручьем, приземлившись на чуть согнутые в коленях ноги. Поправив мундир и убрав прядь гривы, выбившуюся на мордочку, за ухо, она уверенным шагом направилась к срубу, вблизи оказавшемуся не таким уж и маленьким.
Дом мастера Капы имел всего один этаж, односкатную крышу, выложенную черепицей, и стены, сложенные из толстых бревен, промежутки между которыми были замазаны глиной. Тяжелая даже на вид дверь была весьма высокой, так что через нее могла бы пройти принцесса Селестия, даже не пригибая голову, окна же, напротив, оказались очень маленькими и находились под самым потолком.
В Кантерлоте о старом земном пони ходили невероятные слухи: будто бы он в одиночку разбросал всю дневную стражу и даже не вспотел, а после этого пытался склонить ее высочество к...
"Даже в мыслях себе такого не позволяй".
Одернула себя посланница. Однако же воображение помимо воли продолжило рисовать самые невероятные картинки, заставляя зарождаться волнение. Все же в тот период сама она находилась в отпуске, а потому благополучно избежала знакомства со столь неординарной личностью, о чем сейчас и жалела.
Поднявшись на невысокое крыльцо, летунья решительно постучала в дверь левой рукой. Буквально через пару секунд с той стороны донесся ворчливый голос:
— Кого там нелегкая принесла? Иду-иду!
Приготовившись встретиться с могучим воином, к которому с уважением и боязнью относилась вся дворцовая стража, крылатая пони задрала голову, глядя примерно в то место, где, по ее мнению, должна была находиться голова земного пони. Створка бесшумно открылась и...
"Где...?".
— Чем могу помочь, внучка? — прозвучал добрый стариковский голос.
— А? — пегаска глупо моргнула пару раз, затем опустила взгляд прямо перед собой, а потом посмотрела еще чуть ниже, на этот раз, наконец-то, увидев собеседника. — Мастер Капа?
Вопрос прозвучал крайне неуверенно, но все же для этого были причины: сухой старик, красующийся серой шерстью и седой гривой, ростом ниже пегаски почти на полголовы, одетый в кирпичного цвета хламиду, подвязанную на уровне талии белым поясом, совершенно не напоминал могучего бойца, нарисованного воображением. В голове даже промелькнула мысль, что сейчас снова придется подниматься в воздух и искать глупого отшельника...
— Он самый. — весело прищурив ярко-голубые глаза (будто бы прочитал мысли гостьи), старик посторонился освобождая проход. — Ты заходи, внучка, а то устала, наверное, с дороги? У меня как раз чаек скипел, да и грибочки поджарились. Не побрезгуй уж, а потом и о деле поговорим, которое тебя в такую даль привело.
— Мне... — хотела было вежливо отказаться кобылка, но ароматный запах, доносящийся из дома, заставил желудок предательски заурчать, напоминая о том, что весь день крылатая пони обходилась исключительно сладким морсом из фляги.
— Хе-хе. — продемонстрировав ровные белоснежные зубы, старик подхватил гостью под руку и без особых усилий затянул через порог. — Не стесняйся и не беспокойся ни о чем: припасов у меня хватит чтобы всех ваших бездельников из Кантерлота накормить...
...
Изнутри дом мастера Капы делился на прихожую и жилую комнату. В прихожей сушились травы, грибы, на полках стояли пустые и полные стеклянные банки и плетеные корзины. Четверть жилой комнаты занимала большая печь из белого кирпича, труба от которой располагалась в самом углу и уходила вверх через пологий потолок, а сверху каменной плиты был постелен тонкий матрац.
— Сам сложил. — похвастался старик, заметив интерес кобылы. — И еду в ней готовить можно, и как постель использовать... А зимой, в мороз, когда за стенами кружит вьюга, на горячем камне приятно кости прогреть.
С противоположной от печи стороны стоял стол и пара деревянных табуретов, в дальнем же углу скромно пристроился небольшой сундук. На противоположной от входа стене висели головы древесного волка (крупного и зубастого), мантикоры, рогатой змеи... а в креплениях под охотничьими трофеями красовался ровный деревянный посох, концы которого были укреплены круглыми металлическими набалдашниками. Длина этого оружия явно превосходила рост его хозяина, что, по видимому, совершенно не мешало пожилому жеребцу.
Выставив на стол деревянную миску с салатом и грибами, глиняную кружку с чаем и корзинку с печеньем, Капа начал неспешные расспросы, перемежая их своими историями о давних приключениях и жизни в лесу. Пегаска и сама не заметила, как полностью перестала ощущать скованность и смущение, ощущая себя так, будто пришла в гости если не к собственному деду, то к хорошему знакомому семьи.
С шуток и сплетен, а так же историй о работе в посыльной службе, речь как-то незаметно перешла на личную жизнь. На столе словно бы сама собой появилась объемная бутыль с легкой ягодной настойкой...
Крылатая пони сама не заметила, как начала жаловаться на самолюбивых жеребцов, злейших подруг-соперниц, вечно чем-то недовольное начальство. Потом едва ли не вытребовала у Капы массаж, а после этого...
...
— Совратила старика. — усмехнулся земной пони, легко спрыгивая с печи ранним утром, после чего потянулся до хруста суставов и накинул на голое тело хламиду цвета красного кирпича.
Пока хозяин дома шустро собирал завтрак (все то, что не успели съесть на ужин), зеленошерстая летунья, стыдливо кутаясь в легкое покрывало, с горящей от смущения мордочкой вспоминала все то, что они вытворяли ночью. Ниже пояса дед оказался настоящим земным пони, невзирая на низкий рост, да и тело у него было далеко не немощное, а жилистое и крепкое (на зависть молодым жеребцам).
"Нужно бежать".
Пронеслась паническая мысль в голове у посыльной. Однако же, чтобы исполнить эту идею, следовало хотя бы одеться.
...
— Заглядывай, как будет свободное время. — подмигнул гостье Капа, выйдя на крыльцо, чтобы проводить пегаску.
Пробормотав нечто невнятное, крылатая пони прямо с нижней ступеньки подпрыгнула вверх и, хлопнув крыльями, унеслась в сторону рассвета.
— Эх, молодежь. — покачал головой пожилой жеребец, но тут же на его морду на замену осуждающему выползло пошловато-веселое выражение. — И-ххи-хи-хи. Старый жеребец борозды не испортит... Гхм. Что там Селестия хотела?
Сунув руку в глубокий карман хламиды, земной пони извлек на свет конверт из плотной светло-желтой бумаги с гербом Эквестрии, запечатанный сургучной печатью с символом солнца. Вскрыв послание и вчитавшись в ровные строчки текста, выведенные витиеватым почерком старшей из принцесс, он хмуро сдвинул брови, разом из пошловатого старикашки превращаясь в сурового мастера.
— Стало быть, снова силы темные голову подняли и на благополучие королевства свои пасти раззявили? Видно, мало им было старых уроков... Милость нашу и добродушие за слабость приняли, да в руку, для дружбы протянутую, клыки отравленные вонзить решили. Повинны смерти!
Убрав письмо обратно в карман, Капа направил свой взор в сторону Серых Земель, словно бы хотел молниями, искрящими в глубине глаз, испепелить несчастных глупцов, бросивших вызов народу пони.
— Во имя священных крупа и грудей Селестии — не бывать царствованию зла на землях Эквестрии. — пальцы правой руки сжались в кулак, который, в свою очередь, взметнулся вверх, указывая в невидимую точку на небосводе. — Во имя всего светлого и доброго, я повергну злодеев, поставлю их на колени и жестоко надругаюсь...
Пламенная речь была прервана громогласным бурлением живота старика, что в миг разрушило атмосферу грозной величественности. Нервно осмотревшись по сторонам, будто вор, застигнутый на месте преступления, он поспешно побежал куда-то за дом.
— Но перед совершением подвигов во имя священных ягодиц Селестии следует сделать одно очень черное дело... Дискордовы грибы.
* * *
— Впечатляет. — сухо констатировал Биг Макинтош, наблюдая за тем, как колонны минотавров, закованных в стальную броню, грузятся на паромы, готовящиеся отплыть к материку.
— О силе войска можно судить только во время сражения. — заметил Айрон Вилл, стоя рядом с темно-красным аликорном на превращенном в смотровой балкон утесе, выступающем из отвесного склона вулкана. — Но можешь не сомневаться: время, прошедшее со дня революции, было потрачено не зря.
Вестник Бога Пороков был одет в темно-зеленый деловой костюм, белую рубашку и жилет с вшитыми пластинками брони. Заложив руки за спину, он укрылся крыльями словно плащом, скользя взглядом зеленых глаз по головам двурогих воинов, над которыми на древках копий развевались полотна знамен Республики (перекрещенные кирка и секира на багровом фоне). Дух ярости же был облачен в тяжелые доспехи без шлема, сверкающие багряными отблесками на отполированных до зеркального блеска поверхностях, из-за чего казался гораздо более крупным, нежели крылато-рогатый жеребец.
В проходе, высеченном в скале, позади посла Эквестрии и диктатора Республики молча стояли телохранители: ночная пегаска в черном трико, поверх которого красовались элементы легких лат, и бык средних лет в мешковатом костюме грязно-серого цвета с взглядом профессионального убийцы. С самого начала встречи они не обмолвились ни единым словом, но внимательно следили друг за другом, ощущая скрытую угрозу и готовясь в случае нужды вступить в скоротечный бой (при этом, к собственному удивлению, перепончатокрылая кобыла была вовсе не уверена в своей победе).
— Воины Республики! — прогрохотал голос Айрон Вилла, без всякой магии разнесшийся далеко за пределы порта и прилегающих площадей.
— Ха! — синхронно стукнув копытами, а затем резко развернувшись мордами в сторону импровизированного балкона, хором выдохнули тысячи минотавров, чьи доспехи чернели вороненой сталью, кирасы и ростовые щиты, закрепленные за спинами, красовались цепочками рунных символов, шлемы с поднимающимися забралами напоминали оскаленные черепа, а длинные зазубренные наконечники копий хищно поблескивали множеством зазубрин.
На левом бедре у каждого быка висели ножны с коротким пехотным мечом, имеющим прямое обоюдоострое лезвие, с противоположной стороны в креплениях висела секира с короткой рукоятью и двумя лезвиями. На спинах, под ростовыми "башенными" щитами, на ремнях висели механические самозарядные арбалеты с барабанами на десять болтов каждый. У каждого десятого вместо арбалета из-за широких плечей виднелись трубы пусковых установок, работающих на алхимическом топливе, а в кобурах у офицеров покоились пневматические револьверы на восемь выстрелов (для ближних дистанций).
— Долгие сотни лет наш народ был вынужден тесниться на островах, живя под гнетом безумных хаосопоклонников. — дух ярости сделал небольшую паузу, давая слушателям осознать услышанное и проникнуться всей неприглядностью ситуации. — Но как бы тяжело не было нам, нашим отцам и дедам, мы выжили вопреки всему и стали сильнее. В груди каждого из нас бьется могучее сердце, в жилах течет горячая, словно лава, кровь, а тела крепки, словно скалы, ставшие домом для наших семей. Когда все было против нас, мы не сдались и не склонили головы, а с оружием в руках отстояли свою свободу! Мы сразились и победили!
— Ха-хо! — ответили воины, стукнув о землю обухами копий.
— Это был первый шаг к величию нашей расы. — взгляд Айрон Вилла полыхнул веселым азартом, а голос стал еще более глубоким и мощным, своими вибрациями заставляя дрожать саму огненную гору. — Оружие, что вы держите в своих руках, создано в наших кузнях и мастерских; все телята без разделения на касты учатся в школах; больницы принимают нуждающихся без какой-либо платы... Разве не этого хотели наши деды? Разве не к этому стремились наши отцы? Только ли это мы оставим нашим потомкам?
Правая рука быка указала в сторону материка, где вскоре должна была разразиться полноценная война между несколькими народами.
— Сегодня нашу силу признали равной и за нашей помощью обратились те, кто когда-то смотрели на нас свысока. — главнокомандующий оскалился в улыбке. — Им нужны наши мечи? Что же, минотавры не забывают своих долгов. Мы сполна отплатим за все: и за помощь, и за безразличие. Мы покажем, что в мире появилась новая сила, с которой придется считаться всем!
— Ха-хо! — обухи копий снова ударили в землю, а голоса тысяч воинов эхом пронеслись над островом, уносясь вдаль над водной гладью.
— Железным кулаком мы пройдемся по землям наших врагов, кровавым пером впишем наши имена на страницы истории. — играя интонациями, дух ярости заговорил очень тихо, по мере речи добавляя голосу громкости и внутренней силы. — Презрейте боль, откиньте страх и сомнения, забудьте о жалости и милосердии... Вы — элита воинства нового мира. Сражайтесь не ради себя, не ради прошлого, но за будущее для всего нашего народа! Ха...!
— ...хо! — кулаки свободных рук взметнулись к небу,.
— Ха...! — металлическая перчатка с глухим звоном ударила в грудь Айрон Вилла.
— ...хо! — тысячи кулаков обрушились на стальные нагрудники, создавая грохот, сравнимый с шумом сходящей с гор лавины.
...
После того, как торжественная часть церемонии окончилась, минотавры под командованием офицеров погрузились на паромы и отправились в непродолжительное плавание к материку, а оба "рыцаря порока" вернулись в замок правительства и закрылись от посторонних глаз и ушей в кабинете главнокомандующего Республики. Рассевшись в кресла по разные стороны массивного деревянного стола, они некоторое время молчали, борясь взглядами и не желая друг другу уступать.
Первым моргнул Биг Макинтош, тем самым неохотно, но все же уступая хозяину дома.
— Не жаль тебе своих сородичей? — прищурив глаза, поинтересовался вестник Бога Пороков, разрушая неуютную тишину.
