— Девочки? — вырвалось у меня почти жалобно.
Иля улыбнулась, а потом сделала, по моему личному мнению, самый непристойный жест, который я когда-либо видел у девушки, хотя, до того момента мне бы и в голову не могло прийти, что можно так (!) облизывать губы.
— Чего ты испугался? — ласково защебетала Инга. Никогда бы не поверил, что у нее может быть такой голосок. Просто мед и сливки в одном флаконе.
— Тебе понравится, не сомневайся, — поддержала её Иля и тоже потянулась ко мне рукой, но я перехватил её запястье, несильно сжал и только когда прикоснулся к её коже, такой же белой, как у меня самого, неожиданно понял, в чем дело.
— Иль, — сказал я, все еще помня, что про себя давно назвал её другом, — не надо так со мной. Я люблю женщин, правда, но это не значит, что готов каждой под юбку залезть.
— Может быть, это потому, что тебя не устраивают именно наши юбки? — в голосе Инги прозвучала неподдельная заинтересованность, но щебет из её интонаций ушел, а рука спустилась с бедра на колено.
Я повернулся к ней. Попытался взвесить слова, которые собирался сказать, но понял, что все бесполезно. Я был не способен предугадать мысли Владычиц. Поэтому решил, что честность — лучшее оружие, точнее, не оружие даже, а щит.
— Не устраивают, — и, не дожидаясь дополнительного вопроса, взялся пояснять, — Иля — мой друг. Хороший друг. Я воспринимаю её как равного, как мужчину, — только произнеся это, осознал, что сказал глупость и поспешил дать дополнительные пояснения. — В том смысле, что у нас-то, в отличие от вас, патриархат, так что в моих словах...
— Нет оскорбления, — Иля кивнула словно сама себе и вернулась на то место, на котором сидела до того, как они с Ингой предприняли свою акцию.
— А что ты скажешь обо мне? Вряд ли за столь короткое знакомство ты мог бы проникнуться ко мне дружескими чувствами, — заметила Инга и сжала мое колено.
Я на миг закрыл глаза. Да, когда Андрей попросил меня познакомить их обеих с ароматами нашего светлого мира, я как-то не предполагал, что придется пройти через такое испытание на вшивость. И все же, как я понял потом, и для Инги я нашел правильные слова.
— Мне хочется верить, что у тебя к Марфе все серьезно, а не сиюминутная прихоть. Поэтому я согласился помогать тебе. Поэтому я считаю, что по отношению к нему то, на что ты так прозрачно намекаешь, — я опустил глаза на её руку на моем колене, снова посмотрел на девушку, — это измена, по нашим, светлым, представлениям о любви. Да — измена. А мне бы хотелось верить, что хотя бы какое-то время, даже если у вас, у темных, это не принято, ты будешь ему верна.
Она медленно убрала от меня свою руку. Кивнула. Хотя я и ожидал услышать хоть что-то о её настоящих планах на Марфу, но Инга перевела разговор на другую тему.
— Я бы хотела больше узнать о светлых способах ухаживания, — сказала она. — Ты ведь мне расскажешь?
— Нам, — мягко поправила соотечественницу Иля. Они посмотрели друг на друга. Рим-Доль кивнула.
Я вздохнул. Конечно, я ответил, что расскажу. Как я мог отказать?
Андрей
В общем, не повезло мне. Весь оставшийся вечер Ир только тем и занимался, что просвещал меня относительно прописных истин, которые в их мире были известны каждому ребенку. Он начал с простого, по его словам, то есть с элементарной географии. Так я узнал, что условно Федерация светлоэльфийских княжеств, сокращенно ФСЭК, ориентирована по четырем сторонам света. То есть существуют северные, южные, восточные и западные княжества. Всего по два на каждую сторону света. При этом юг у них называется 'юс', поэтому южные княжества носят названия Харьюс и Вильюс; север — 'во', княжества Каво и Рево: восток — 'и', княжества Пави и Тани; и, наконец, запад — 'онд', и его княжества — Зимлонд и Вилонд. Именно на территории последнего находилась общая столица федерации с трудно запоминаемым для меня названием — Альверпен-Эль. Единственной моей ассоциацией, когда я его только услышал, был Антверпен, но это мне мало помогло. Кстати, Вилонд еще называют Озерным краем. И в нем в процентном соотношении самое большое число светлоэльфийского населения. Оказывается, у них тут так же, как у нас. Основное население, конечно, эльфы, как и у нас — россияне, но при этом никто не отменял другие народности и расы. У нас ведь рядом с русичами мирно сосуществуют татары, чуваши, буряты и множество других народностей. То же можно сказать и про их федерацию. Например, в княжестве Харьюс, на территории которого располагался наш университет, жили в основном люди, а представители других рас хоть и встречались довольно часто, но, как правило, были приезжими, так как университет считался одним из лучших учебных заведений федерации. Дальше — больше, оказывается, темное королевство дроу было отделено от ФСЭК Трольими Лугами, Сатирьим Лесом и Гномьими Рудниками — небольшими королевствами, об обитателях которых можно было легко догадаться из их названия.
Я тут же удивился, как же тогда темные промаршировали через всю федерацию незамеченными и оказались в северных княжествах перед тем памятным Северным Затмением, рассказы о котором мне уже, если честно, успели набить оскомину. Ир криво усмехнулся в тот момент и рассказал, что в этом-то и состоял конфликт. Темные выбрались на поверхность из-под земли и светлые неожиданно для себя осознали, что вся их территория стоит, можно сказать, на бочке с порохом, ведь темные по своим пещерам и туннелям исхитрились добраться даже до северных княжеств. Теперь многое становилось понятным. Так что не зря Ир вытащил из своей маго-сумки подробную карту их мира.
Также я неожиданно для себя выяснил, что драконы у них тут живут вовсе не в горах, как мне казалось раньше, а на островах, которые так и называются Драконьими, и в целом их архипелаг напоминает цветок с частично оборванными лепестками. Поэтому три больших острова, окружающие центральный, прозванный Сердцевиной, называются — Правый лепесток, Левый лепесток и Центральный лепесток. В общем, ничего оригинального, но воображение разыгрывается просто не на шутку. Особенно, когда замечаешь, что эти острова через небольшой пролив моря Драюс соседствуют с землями ордена драконоборцев, издревле прозванных Водным краем, так как в их пределах река Правая, правый приток реки Баскё, на которой, к слову, стоит наш университетский городок и город Холёбаск, распадается на три реки — Гар, Сапёк и Зисаль. Ир сказал, что места там очень и очень красивые. Но из-за близкого соседства с драконами рыцари издревле учились оберегать свои земли от их воровских вылазок. Сейчас между драконами и рыцарями сохраняется учтивый нейтралитет. Но положение весьма шаткое, так как официальный мирный договор так и не был подписан.
И, наконец, самое интересное — я увидел, где же та Чаща Лис, о которой мне все уши прожужжали, то есть, место, где по всеобщему мнению обитают мерцающие, которое, как оказалось, скрывает вовсе не страну, где живет этот непостижимый народ, а просто школу для юных его представителей. Как заверил меня Ир, после окончания и получения соответствующих сертификатов её ученики рассеиваются по миру и беспрепятственно живут среди других рас.
— Нам не нужно свое королевство, понимаешь? Нам в нем было бы слишком скучно. Мы — изменчивые. Нам нравится изменять себя, подстраиваясь под внешность и обычаи других народов. Что бы мы делали в обществе друг друга?
Да, ничего не скажешь. Вот это откровение из откровений.
Правда, долго слушать его рассказы я не смог: у меня разболелась голова от обилия трудно выговариваемых названий, и я взмолился о пощаде. Ир строго глянул на меня, но, неожиданно кивнув, почти сразу отправил в душ, сказав, что будет ждать меня в постели. Правда, заснуть сразу не получилось. К слову сказать, уже давно никто из нас не заикался о втором одеяле, спали под одним. Так вот, когда я забрался к нему в уже нагретую постель, он вздохнул, придвинулся ко мне, но не то чтобы прижался, просто обозначил сам факт того, что он очень и очень близко. Выдохнул и спросил:
— Ты правда считаешь, что у нас получится объединить их всех?
Я улыбнулся в темноту, подумал, плюнул на условности и обнял его за плечи. В конечно итоге, разве друг не может невинно обнять друга?
— А разве уже не получается? — спросил я в ответ. Почувствовал, как он обнимает меня поперек груди, тем самым словно соглашаясь со мной, и без зазрения совести провалился в сладкий сон. Нет, честно, с чего бы мне спать как-то иначе, когда на душе так светло и радостно, а?
Инга
Некоторые вещи особенно трудно понять, когда ни разу не сталкивалась с ними в повседневной жизни. Поэтому я с легкостью готова признать, что для любого, пусть даже для меня, очень важна наглядная демонстрация. Все началось с футбольного матча. Великая Мать Дома Рим-Доль, мама, она и мечтать не могла о таком. И все же, оно было. Светлые относились к нам, как к равным. Пока только к нашим мужчинам, но... среди них, в том числе, затесалась Илюизмена Вик-Холь. Именно отношение светлых к своему капитану поразило меня. Они... её слушались. И это при том, что мне прекрасно известно, как пренебрежительно они иногда относятся к своим женщинам.
Следующим откровением стало для меня то, что на скамейке запасных, как назвал это место Андрей, хотя там были все те же грибы-седоки и никаких скамеек, мило ворковали юная светлая, имени которой я в тот момент, увы, не знала, и Карунд Иль-Янь. Вот это была новость. То, как светлая смотрела на него, развеяло все мои сомнения.
Дальше — больше. Капитан команды пантер — Алиэль, он же Алый, как его называл их классный руководитель, носился как угорелый между наших темных мужчин и чувствовал себя с ними вполне свободно, быть может, даже свободнее, чем со своими сородичами.
И последней каплей стал отец. До меня уже дошли слухи о его связи со светлым командором. Я и раньше знала, что он неровно дышит к этому светлому, но, когда я увидела это воочию, когда услышала, как об их отношениях отзывается сам Огненный, мне впервые по-настоящему стало не по себе.
Мы давно хотели этого, стремились к тому, чтобы нас, наконец, приняли на поверхности. Сейчас уже все понимали, что это вопрос выживания. И все же, несмотря на все усилия Владычиц Великих Домов, все оставалось в мертвой точке. Пока, если я правильно поняла причину столь резких перемен, в университете, на который мы, честно скажу, уже не возлагали тех надежд, что прежде, не появился Андрей. Как он успел так много сделать за каких-то три недели своего пребывания здесь, я не знаю. Но это было просто поразительно. И только потому, что все это предстало перед моими глазами, я рискнула. Да-да, именно, рискнула вверить судьбу своих отношений с будущим мужем ему.
Люблю ли я Марфинуса, как считает Алый, как думает Андрей и, сомневается, но надеется, отец? Не знаю. Долгое время на примере матери я учила себя верить, что любви не существует, что она — выдумка светлых, не более того. Пока не научилась смотреть сквозь её броню, пока не поняла, что мать лгала нам с сестрами все это время. Она полюбила. Не сразу, но полюбила. Нашего отца. Мужчину. И Ллос одобрила её любовь. Вот только мама слишком поздно спросила богиню о ней. Отец уже ушел. И теперь я точно знаю, что больше он к ней не вернется.
Великая мать дома Рим-Доль переиграла саму себя. Слишком долго тянула, слишком долго думала. И... опоздала. Я не знаю, люблю ли я, и способна ли на любовь, такую, на которую намекал этот славный светлый мальчик с раскосыми глазами и пепельными волосами, стянутыми на затылке алой нитью. Честно, не знаю. Но я не хочу повторять судьбу матери. Не хочу. Поэтому выбрала для себя заведомо сильного мужчину, зная, что так просто он не сдастся. Не станет слепо подчиняться моей воле, как когда-то не стал подчиняться матери отец, так и не произнеся решающей клятвы. Я знаю, он сказал тогда, что умрет за их детей, а не за нее. Вот как он все повернул. И знаю, что она его чуть не убила. Но сумела вовремя остановиться, когда вдруг поняла, что именно на это он и рассчитывал. Что в тот момент смерть для него была предпочтительнее жизни с ней. Она оставила его в живых. Назло. Чтобы жил и мучился. Но он не захотел мучений, он нашел способ научить её жить немного иначе, чем она планировала изначально. И так, шаг за шагом, по крупицам, он выстраивал те отношения, которые сохранились между ними до сих пор. Но я не хочу, чтобы и в моей жизни было так же.
Поэтому я положила столько сил, чтобы устроить все так, как рекомендовал мне Андрей и советовал Алый (его на самом деле куда удобнее так называть). И все же, кино, которое нам обещал и показал психолог, поразило меня до глубины души. Человек очень смущался, мне было это отчетливо видно, хотя он и старался этого не показывать. Прежде, чем с помощью специальных устройств, принесенных из его мира, показать нам то, из-за чего мы все собрались в классной комнате колокольчиков, он долго объяснял нам, что все, что мы увидим, не более чем сказки, что не стоит смотреть на то, как актеры, играющие эльфов и людей, владеют мечами, и уж тем более не стоит обращать внимания, если вдруг кто заметит явные несоответствия действительным возможностям человека или эльфа. Его слушали с вежливым нетерпением. Заметив это, он тяжко вздохнул, судя по всему, уже сожалея, что собрал нас всех здесь, и, наконец, сделал так, чтобы экран на стене ожил, и на нем появились картинки. Двигающиеся, живые. Конечно же, они захватили все мое внимание. И не только мое, несмотря на то, что многие из присутствующих, как я поняла, неделю назад точно таким же способом наблюдали за футбольным матчем сородичей Андрея. Все как один заворожено смотрели на экран.
Этот фильм стал для меня знаковым. Да, несоответствий было много. Их заметила не только я. Многие, и мои сородичи и светлые, ухмылялись в некоторых местах, которые, судя по реакции Андрея, вовсе не казались людям его мира смешными. И все же, меня поразила до глубины вовсе не приключенческая линия, а любовная. Она появилась так же неожиданно, как и светлая эльфийка с черными, как смоль, волосами на своем белом коне. Она спасла хоббита, как в фильме называли этих странных существ — маленького роста, с волосатыми ногами, но без копыт, как у наших местных сатиров. И вот когда я увидела её с одним из главных героев, с человеком, который по определению не смог бы прожить так же долго, как и она, и она вверила ему символ своего бессмертия, сказав, что не представляет себе жизни без него, я вдруг подумала, что тоже хочу попробовать её, такую любовь. Узнать её на вкус, на... запах, да, теперь даже на запах.
Нас с Марфинусом посадили рядом, в два соседних кресла, поэтому найти его руку на подлокотнике и сжать не составило труда, но, что удивительно, мне потребовалось еще минут двадцать, чтобы решиться на этот шаг. Я боролась с собой. Со своими представлениями о мужчинах. Нас всегда учили, что они слабы, беспомощны, неприспособленны к жизни, вероломны, лживы, предательски эгоистичны. Нас учили подавлять в них волю, учили подчинять их себе. Но сейчас мне впервые пришло в голову, что можно вести мужчину за собой, не подчиняя, не властвуя, а направляя. Впервые в жизни я подумала о том, что любовь — это далеко не слабость: все зависит от того, как на нее смотреть. Что её можно легко превратить в оружие. И, когда его рука вздрогнула у меня под пальцами, я окончательно решила, что готова рискнуть.
