— Вовремя!
— Молодцы! Всем спасибо, группы два и три свободны, — боевые маги, принимавшие участие в атаке, рассыпались фиолетовыми всполохами.
— Изворотливая скотина попалась!.. — очерчивая изломанного манекена с до сих пор торчащими во все стороны копьями. Фиолетовая сфера закрыла непотребство, ужавшись в точку и исчезнув со всеми следами.
— И не говори. Хороший клинок, Арам. Он делал? — исчезло и вопящее недоразумение.
— Да.
— Лейо?.. Все в порядке? — последние следы сражения скрывались в шевелящейся массе камней, восстанавливающей естественный облик местности.
— Деревце жалко...
— Не шевелись!
— Себя пожалей, сейчас больно будет, — маг-медик наконец-то завершил лечебное плетение, натравленное на еще больше опухшее ухо, оно же скрыло все звуки и парализовало люфра, у которого глаза едва не вылезли из орбит.
— Не надо — не ответит.
— Думаешь, сам справится с?..
— Цэ...Отличная защитная форма, — цокая языком и качая головой. — Лейо, сокрытие нам здесь долго не удержать.
— Окружайте и перемещайте, всех.
— Два дроу! Текаем!!!
— Без паники, всего двое. Изловим, коллега?
— Таркарат не поймет. Следы затерты, уходим.
Йомиэль страшно закричал и кулем повалился на пол, когда вдруг каждый нерв, каждая клеточка едва не лопнула от боли. Тело само приняло позу эмбриона и подрагивало, переживая остаточные явления. Люфсу было совершенно не до осевшего рядом Леона, едва не задыхающегося от ужаса и беспомощности.
Скорбная фигурка тощего юноши, возникшая прямо из плит, предельно аккуратно приподняла сначала одного, а потом второго, раздев и перенеся на мягкую кровать. К темечку каждого с фениксов спрыгнули феи, прижавшись всем тельцем.
Йомиэль ухнул едва ли не на самое дно бездны страха и боли. Он безумно любил, и безумно боялся будущего, и не понимал, как может испытывать к хладнокровному убийце светлые чувства. Память любезно подсовывала потерявшему стержень сознанию все эпизоды с акцентами на воспринятые эмоции, выпячивая особого рода оттенки.
Он запутался в себе, больше не существовало ничего во вне. Йом стремительно закрывался, отгораживался, превращался в аутиста. А лежащий рядом не смел думать, не мог допустить даже мысли о любимом, всеми силами удерживая в себе душевные миазмы, внезапно прорвавшиеся через физический контакт.
Миэ разрывался от любви и ужаса к Элю. Его внутренний мирок, казавшийся таким чистым и светлым, полным счастья и радости, покрылся черными язвами, от него откалывались целые куски, улетая в никуда. Мост, спасение и кара, шатался все сильнее, бред усиливался — вокруг скорчившегося в безумии плясали лица Леона, радостные, счастливые, переживающие оргазм. И взгляд каждого обжигал, резал по живому. Половинку тянуло ко второй, но быть целым оказывалось немыслимо больно.
Йоми сидел на маленьком пятачке перед мостом, спиной к нему. Впереди воцарилась пустота, а клочок... он истаивал, медленно, но верно. Страх перед болью вкупе с непринятием убийств побеждал, приковывая к месту, не давая даже помыслить о том, чтобы совершить акт самопожертвования, превозмочь боль и помочь нескончаемо агонизирующему телу на другой стороне моста.
Перед лицом давно уже порхала фея, о чем-то просила, требовала, плакала, звала. Однако юноша воспринимал ее за назойливую галлюцинацию, по неведомой причине не приносящую боли, но и не помогающей от нее избавиться. Со спины к ней в какой-то момент присоединился фей, и оба создания опустились на плечи, одновременно зашептав прямо в уши околесицу и всякие бессвязные слова, как ни странно отвлекшие от кошмара панического ступора. К ним присоединились два феникса, остановившие распад, постепенно теряющие яркость, блекнущие.
Йом не понимал, что чем дальше заходит процесс разрушения, тем больнее тому, кто на другом конце беспомощно распластан, кого ранили в руку, а кровью истекает сердце, кто бы и рад броситься на выручку, да его перепутают с самой Смертью, бросающейся с объятьями, и скорее самостоятельно покончат с собой.
Шепот длился и длился, а Йомиэль не двигался. Он струсил и ничего не мог с этим поделать, ужас никуда не ушел, сковывая и отравляя свою жертву, заставляя прочувствовать все оттенки кошмарной любви.
Внезапно волны боли перестали гнуть спину, шепчущие синхронно сбились и в испуге упорхнули, а два серых феникса растаяли. Настало оглушающее безмолвие. Зловещие тени больше не копошились в бездне, обратившись в нелепые мазки начинающего художника. Ничего не двигалось и не изменялось.
И даже сейчас, когда тиски разжались, Йомиэль струхнул оглянуться, иначе бы увидел только серую безжизненную полосу вместо когда-то великолепного берега, манящего благодатью. Однако рано ли, поздно ли, и трусость исчезла. Никаких эмоций, никаких мыслей, никаких желаний, полнейшее спокойствие и безмятежность. Йому было достаточно просто знать, что он существует, а остальное умерло и больше не тревожит и не терзает измученного люфса.
Эпилог
— От имени Дома ре-Т`Сейфов приглашаю всех сотрудников филиала "Ламбада" на торжественный ужин в замок Тофьяно, что на песочном берегу ражского мореподобного озера Тецхрайм. Мы будем рады, если найдутся согласные погостить и отдохнуть у нас еще и три выходных дня. Общий сбор желающих через полтора часа на галерее второго этажа торгового зала, — раздался для каждого голос Костажа за час до привычного времени плотной вечерней трапезы. — Уважаемые покупатели, торговый центр закрывается через десять минут, приносим свои извинения за доставленные неудобства.
Получил сообщение и Алик, весь день потративший на тренировку своих физических и магических способностей. Однако последние слова этрас Арье были просты и понятны, по выбору самого юноши они имели высший приоритет. Он остался, попросив фею принести еду.
Сабир дотумкал, что без Арье цена его жизни и ломаного медяка теперь не стоит, каждый ур это осознал. Да, их с распростертыми руками примет любая таверна, но это уже будет не отдых. Уже нет. Кричи, топочи, негодуй — ничего не изменится. Все шестнадцать без воодушевления оделись поприличнее и нестройной толпой первыми стали подпирать колонны.
Набралось гораздо больше глоров, чем присутствовало на Небесном Страннике. Костаж сразу после закрытия еще раз воспользовался возможностью вещания на весь комплекс, пояснив о приглашении всех: и бессрочных контрактников, и наемных работников, не имеющих отличительного браслета; так же глава "Сейфа" запустил небольшой ролик с видами Тофьяно, убедивший сомневающихся. Никто не остался прозябать дождливые выходные в Грузде, уникальная перспектива позагорать и побалдеть в теплой воде и на мелком песочке никем не проигнорировалась.
Замок располагался на острове и был вырублен из скалы. Невдалеке виднелись песчаные барханы с узкой кромкой зелени, противоположный берег озера не просматривался, зато на горизонте лежало еще три точки-острова.
Столы были накрыты в одном из дворов за вторым кольцом стен, выполняющим больше декоративную роль. Костаж представил обоих братьев-гномов с их женами. Те-Иэльган, нисколько не смущавшаяся из-за того, что многие из присутствующих видели ее роды, держала на руках Арьяну, тихо плачую, та-Вастин был с Нимусом, тянущим маленькие ручонки к девочке.
Этраи Сюлнена отметила не только правдивость когда-то сказанных Арье слов на площади Согласия, но и заметила горькую печать тревоги, и не она одна. Магесса припомнила отголосок какого-то высшего заклятья школы Теней, и все сложилось как дважды два. Этраи решила выждать и проследить за развитием событий, стараясь не пялиться слишком откровенно на невозможные наряды двух гномок, на больше чем голову ниже своих мужей, что в других обстоятельствах могло показаться комичным, и не поддаться искушению разобраться во всех деталях, нахально насмехающихся над воображением швейных дел мастера. Необычные туфельки на просто ошеломительной платформе с каблуком-шпилькой, искусно сокрытые длиннополым платьем, вкупе с высокой прической делали жен визуально выше мужей.
Жа-Градин с женой остались с гостями, а пришедшие вместе с ними Усиль, Чако и Арам ушли с Костажем, последовавшим за двумя родителями, покинувшими праздник. Они держались молодцом.
Бьющая ключом энергия главы дома никому не дала заскучать. Выступали воздушные акробаты, всех веселил убойный тамада, встреча заката, вечерние танцы, ломящиеся невиданными яствами столы. А в одной из воздушных башен замка ото всех прятался те-Шприн, стеснявшийся предстать в своем новом облике перед старыми друзьями, часто оборачивающимися к центру острова.
