— Прошла одна секунда из семидесяти двух часов, отведенных вам, Какаши-сенсей, в этой реальности. Вы будете страдать непрерывно, а там, снаружи, пройдет всего одно мгновение. Такова истинная сила Мангекё Шарингана, высшей ступени шарингана, который не принадлежит вам по праву рождения.

Мечи снова начали вонзаться в Какаши.

— В вас говорит воспитание Конохи, — продолжил Итачи после второй секунды страданий. — Вас окружают иллюзии дружбы, братства, верности деревне, и вы никак не можете понять, что меня не интересует мой младший брат.

— Почему же ты его не убил? — через силу спросил Какаши, пытаясь отдышаться.

— Потому что к тому моменту уже проверил пределы своей силы, — сообщил Итачи. — Теперь я проверил ваши, Какаши-сенсей, и узнал, что вы тоже слабы перед мощью Учиха! Вам, как и моему младшему слабаку — братцу, не хватает ненависти! Подлинной любви и подлинной ненависти, того, что может зародиться только в сердце и голове подлинного Учиха, наследников Рикудо Сеннина!

Какаши изумленно смотрел на Итачи, тот оборвал себя.

— Когда вечность Цукиёми закончится, вы упадете Какаши-сенсей и умрете от повреждений в мозгу. Для окружающих пройдет лишь секунда, так что у меня будет время, затем проверить силу Джирайи и победить его. После чего мы заберем джинчурики и Гермиону, и убьем Ханзо!

— Зачем ты рассказываешь мне это, Итачи? — спросил Какаши после третьей секунды.

— Чтобы вы, Какаши-сенсей, осознали всю иллюзорность окружающего мира, — без тени улыбки ответил Итачи. — Осознали, что подлинна вокруг только ненависть, боль и сила, рождающаяся из них.

Глава 7

1 ноября 77 года. Аме, страна Дождя.

События закручиваются резко, в объеме, как оно обычно и бывает у шиноби.

Вначале разговоры и мысленная подготовка, а потом все резко и быстро. Подрались, разбежались, отдышались, составили новый план и новая молниеносная стычка. Это генинам позволительно сразу бежать в атаку, а в драках высших шиноби — на площади их сейчас семеро, включая Какаши — кто кого перепланировал изначально, тот и победил после многочасового махача.

Пытаюсь ускориться, но тело почти не слушается.

Наемники мчатся вперед, размахивая мечами и кунаями, и громко ругаясь.

Паренек на драконе величественно взмывает выше, не вынимая рук из подсумков. Горбун медленно ползет вслед за наемниками, придавая оным храбрости и прыти. Шиноби Амегакуре рассыпаются вдоль развалин, и двух домов, и начинают сосредоточенный обстрел наемников. Десяток, прибывший с Ханзо, бьет техниками Воды, в основном ударно-рассекающими, от которых наемники прячутся и падают на землю, укрываются за статуей и трупами товарищей. Генины мечут сюрикены, кунаи и сенбоны из дырявых зонтиков, переводя дыхание и экономя чакру.

Мне немного легче от медицины, но все равно тяжело.

Сейчас, еще немного постою, отдышусь, соберусь с силами, верну концентрацию и достану этого подрывника на драконе. Джирайя, в измененном состоянии, с жабами на плечах, уже набегает на горбуна и подрывника, отлично, вдвоем мы их точно завалим! Сейчас, сейчас, еще немного отпустит, а то даже сконцентрироваться на телепорте не могу.

Разозлиться бы, да голову терять неохота во всех смыслах!

Секунды промедления решают судьбу, ибо в драку вступает вторая двойка Акацуки.

Все происходит настолько быстро, что ни я, ни Наруто не успеваем толком среагировать. Внезапно рядом с нами оказывается Кисаме и бьет раздувшимся мечом, оскалившим зубастую пасть. Лечу в сторону, это Наруто отбрасывает меня и принимает на себя основной удар меча.

Вижу, как перед Какаши возник Итачи, стоят и смотрят друг на друга.

Исключительно на рефлексах, практически не соображая, бросаю пару Подушек, смягчая приземление на камни. Удар все равно жесткий, выбивает воздух из груди, сбивает даже те крохи концентрации, что еще оставались. Голова раскалывается от боли, силюсь встать, собраться, потому что надо уходить отсюда, бежать, эти противники мне точно не по зубам. Нет сил на телепорт, но портал еще со мной, надо всего лишь достать его из подсумка.

Пинок в ребра отшвыривает, что-то хрустит и ломается, теряю сознание.

Опять шум вокруг и в голове, все плывет, в ушах гул и крики, в груди боль.

— Очнись, сестренка! — кричит чей-то голос. — Очнись!

— Сдавайся, джинчурики, — еще голос, презрительным тоном.

Точно! Собраться и бежать, но вначале открыть глаза.

Передо мной спина Наруто, комбинезон разодран, хитайате в стороне, сам паренек тяжело и часто дышит. Перед ним, оскалив треугольные зубы, возвышается человек-акул, Хошигаке Кисаме. Он спокоен и невозмутим, плащ Акацуки слегка колышется, в руке огромный меч, скалящий огромную пасть.

— Узумаки Наруто никогда не сдается! Это мой путь ниндзя! Множественное Теневое Клонирование!

Пространство между мной и Кисаме заполняется клонами Наруто, каждый сжимает кунай и готовится к атаке. Появление клонов бьет новым приступом боли по голове и глазам, мозги тормозят, и поэтому просто тупо слежу за неравной дракой. Клоны Наруто бегут в атаку, Кисаме, без всяких техник, развеивает их, бьет мечом, ногами, локтями, идет вперед, сквозь толпу, как ледокол по реке. Толпа клонов Наруто, лопаясь и развеиваясь, отважно бросается под меч, в конечном итоге останавливая его.

Шестеро клонов, оставшихся от сотни, упираются кунаями в меч-леденец, и кричат.

— Постой, постой, постой!

Они стоят буквально в двух шагах от меня, упираясь ногами и сдерживая меч, который давит и напирает. Ухмыляющийся как акула Кисаме произносит скрежещущим голосом.

— И это все, на что ты способен, джинчурики?

— Получай! Расенган!

Еще шестерка клонов, по двое на расенган, взмывают в воздух за спиной Кисаме. Тот поднимает левую руку.

— Сметающая волна!

И огромный поток воды смывает клонов с расенганами, а те, что держат меч, просто лопаются.

— Самехада довольна, — скрежещет Кисаме, а меч высовывает язык и облизывается.

Да, это уже не холодное оружие, а мутант какой-то!

— Не сопротивляйся и Самехада быстро и безболезненно высосет твою чакру, — начинает Кисаме, делая шаг вперед.

— Я еще не сдался!!! — и между нами снова возникает Наруто. — Не смей трогать моих друзей, ты, ублюдок!

— Раз ты так хочешь, тобой займусь первым, — сообщает Кисаме, а меч снова облизываеися. — Самехаде нравится твоя чакра, джинчурики!

— Меня зовут Узумаки Наруто! Запомни это имя! Это имя шиноби, который надерет тебе задницу!

Кисаме хохочет, показывая острые треугольные зубы.

Смотрится жутковато, честно говоря. О, я же хотел уйти порталом!

Так, сосредоточиться, перевернуться на бок, залезть в подсумок и достать портал, уйти в Коноху. Пусть шлют подкрепления, похоже, мы проигрываем! Джирайя маневрирует, горбун и подрывник не дают ему приблизиться к нам. Попутно эти трое перепахивают площадь в нечто непотребное, а шиноби Дождя и наемники разбегаются в разные стороны, громко крича. Еще в сторонке Итачи машется с Ханзо, вроде бы, потому что в этот момент в меня врезается Наруто, вышибая дыхание, опять сбивая концентрацию и ломая ребра и подсумок.

С отчетливым, невероятно противным треском, из подсумка вываливается и оказывается под нами все содержимое, перемешанное в однородную деревянную массу. Кисаме удивленно смотрит на это шоу, а я, немного придя в себя от острой боли, вспоминаю, что и у Наруто есть портал в подсумке.

Но дотянуться не успеваю.

Из Наруто лезет красная чакра Лиса, обволакивая Узумаки, формируя хвосты, трансформируя тело. Кисаме, насмешливо скаля треугольные зубы, тычет в нашу сторону окровавленным мечом, который жадно чавкает чем-то и облизывается. Наруто, рыча, припадает на четвереньки, не давая дотянуться до его подсумка, взять портал и активировать.

— Ну, надо же, лисенок скалит зубки, — хохочет Кисаме. — Давай, а то я уже заскучал!

Приступ болевого возбуждения проходит, бессильно валюсь на дерево.

— Ты ранил моих друзей! — еле внятно рычит Наруто. — Умри!!!

Прямо из позиции низкого старта, на четвереньках, припав головой к дереву, Наруто стартует, махнув перед моим носом тремя хвостами. Рывок! Удар! Наруто летит обратно, без покрова Лиса и без сознания. Самехада опять чавкает и облизывается.

Внезапно до меня доходит.

Я же лежу на нескольких кубометрах чакропроводящего дерева! Сжать палочку покрепче в кулаке, опустить руки на дерево, и пока снова не отключился, запустить Трансфигурацию. Это будет очень громкий бадабум, унесет Кисаме и его меч прямо на Луну.

— Да, я несу возмездие во имя Луны, — бормочу сквозь силу.

— Ты пока нужна нам живой, — Кисаме медленно подходит, — но Самехаде ты не нравишься.

— Взаимно, — опускаю руки.

Удар сбоку опрокидывает и скидывает с деревянного пьедестала. Палочка отлетает в сторону.

— Это было неосторожно с твоей стороны, — заявляет Итачи.

— Да ладно, хотелось посмотреть на ее техники, — с этакой наглой развальцой в голосе отзывается Кисаме.

— Разве ты забыл слова Зецу? — Итачи наклоняется и подбирает палочку.

Прячет куда-то в рукав плаща и разворачивается ко мне. То, что я еще в сознании, заслуга выпитых лекарств и вернувшейся злобы, душащей, застилающей глаза яростью, желанием рвать, кусать, убивать. Пусть только подойдут ближе, пусть только подойдут! Коснуться и телепорт с расщеплением, или вжарить с двух рук, ударить водой, главное чтобы подошли ближе, встали рядом.

— Да ладно, что я, слабее Орочимару? — улыбается Кисаме. — Он справился, и я бы справился!

— Ты забыл про убивающую технику, — спокойно парирует Итачи.

Говорят так спокойно, как будто за их спинами не бушует сражение! Это злит вдвойне. Сжимаю в руках какие-то подвернувшиеся камни. Пускай не дерево, но Трансфигурация возможна из чего угодно. Чуть-чуть потянуть время, а потом я взорву этих гадов.

Главное не потерять сознание.

Итачи демонстративно не спеша подходит, сверкая красными глазами, в которых крутятся три запятых. Холодная щекотка в голове подсказывает, что он пытается наложить гендзюцу, но безрезультатно.

— Значит, мне не соврали, — спокойно замечает Итачи, останавливаясь в трех метрах. — Интересно, Цукиёми вас возьмет, Гермиона-сан?

Кто там меня брать собрался? Так, ну давайте, подойдите еще на метр!

— Самехаде все равно не нравится эта девчонка, — Кисаме встает на лепешке из чакродерева, с мечом, закинутым на плечо. — Бери джинчурики, я вырублю ее и возвращаемся, остальным нужна помощь.

— Постой, — прерывает его Итачи. — Не подходи к ней, кто знает, какие еще фокусы у нее в запасе?

Мне показалось, или он мне незаметно подмигивает?

Глюки, наверное. И без того соображать трудно, уж добили бы и все, чтобы не мучиться. Где там Наруто, что — то его не слышно? Ну, давайте, подойдите еще на метр! Еще немного и уже ничего не смогу, а эти гады время тянут.

— Да нет у нее уже никаких фокусов. Видишь, как глазами сверкает? Остались бы техники, давно бы уже применила! — и Кисаме опять вытягивает свой меч.

Тот ухмыляется и облизывается, раззявив пасть. Фуу, какое гнусное зрелище, особенно в сочетании с топорщащимися из тела меча шипами. Да, я безвреден, подходите уже!

— У нее нет чакры, — спокойно и размеренно возражает Итачи. — Мой шаринган не видит никакой чакры, а гендзюцу не действует. Но она применяет техники, так что нужно быть осторожными.

— Ну-ну, — ухмыляется Кисаме, — ты же забрал ее палочку! Обычная раненая девчонка, слабая, беззащитная, испуганная, лежит и дрожит перед нами.

Драка идет, а они болтают и не подходят. Уррроды! Убью!

— Н-на! — пытаюсь кинуть камешки в их сторону.

Стремительные движения ногами, камни отлетают в сторону и там взрываются.

— Вот, я же говорил, — назидательно сообщает Итачи напарнику. — Бери джинчурики, а я возьму девчонку.

— Давай лучше я возьму девчонку, — скалится Кисаме, — маленькие девочки меня любят!

— Однажды я засуну тебе Самехаду в жопу и проверну два раза!! — истерично визжу, голос срывается на писк и визг.

Кисаме хохочет и разворачивается, чтобы уйти. Останавливается, поворачивает голову.

— А с Копирующим Ниндзя, что с ним будем делать?

— Я извлеку шаринган и убью его, — ответил Итачи. — Время пришло.

Срочно надо разозлиться и взорвать все вокруг нахрен.

Но все мои попытки пафосно разозлиться и превозмочь проваливаются, и, кажется Итачи подходит, сверкая уже обычными глазами без шарингана. Внезапно вокруг нас вырастает огромная красная пульсирующая стена, и понимаю, что все, можно попрощаться с сознанием. Пошли глюки, и хрен знает, взгляну ли еще на мир или меня выпотрошат и освежуют до этого? Вот тебе и поборолся за мир и детей во всем мире, ага, самонадеянность и гордыня подвели, и стенки желудка или кишки сужаются, сужаются и сужаются.

Нет, наверное, все-таки меня можно поймать в гендзюцу, вот и чудится хрень.

— Да, это была моя ошибка, — раздается голос Джирайи.

Ну, спасибо подсознание! Отключалось бы уже, а не имитировало сценки снятия вины, и прочую глубокомысленную психодребедень, как в дешевых фильмах. Джирайя — как живой! — подходит, цокая сандалетами прямо по плоти, оказавшейся вместо земли, и садится рядом на корточки.

— Гермиона, — ласково говорит он, — если ты еще в сознании, держись, не умирай. Враги отступили.

— Аааа, — мычу в ответ, ибо с хрена ли враги бы отступали на пороге победы?

Явно же у меня глюки, и подсознание или еще какая мозговая субстанция несет пургу, чтобы успокоить организм. Или сам себя успокаиваю, не желая принимать и возвращаться в реальность.

— Соберись, Гермиона! — настойчиво говорит Джирайя. — Продержись еще чуть-чуть! Сейчас отправимся обратно в Коноху, там госпиталь, там всем помогут!

Точно, я же хотел отправиться порталом обратно в Коноху. Остается только поразиться детальности и достоверности бреда, потому что розовый сжимающийся желудок так никуда и не делся, а Джирайя говорит так спокойно, как будто не видит пульсирующих стен в прожилках. Да еще и озвучивает мои мысли о Конохе.

И тут Джирайя складывает печати и произносит.

— Отмена!

И все эта розовая хрень вокруг моментально исчезает, как и не было. Не сразу, но чувствую себя эпическим идиотом, потому что принял технику Джирайи за глюки отключившегося сознания.

— Желудок каменной жабы, — как ни в чем ни бывало, поясняет Джирайя. — Накрыл им и вас, и Итачи с Кисаме, но они сумели сбежать. Надо сказать, первый случай на моей памяти, зато теперь у меня есть прекрасный запечатанный образец Аматерасу.

Это еще что за хрень? Ладно, все равно сил нет проявлять любопытство.

— Ты — молодец, — продолжает Джирайя. — Заболтала их, я смог подобраться и нанести удар! Все в порядке, все спасены, все живы, хоть и без сознания.