Да, великий инженер и физик, Котоми из славной семьи Ичиносе, последняя в своём роде, смогла повторить чудо Второго Волшебника. Она прошла вслед за создавшей своё маленькое Чудо девочкой. Усио из семьи Окадзаки. Я лишь пришёл к ним позднее.
Сбежавшая Гончая. Разочаровавшийся Герой.
Когда-то Человечеству в очередной раз грозило утонуть в результате прорыва из собственной канализации. Вместо того, чтобы вызывать сантехников, случайно подвернувшемуся парнишке были в кредит даны инструменты и методичка. Школьник справился, чуть не утонув в фекалиях. Собственно, в одной из веток развития событий, дерево решений привело к тому, что он, всё же, погиб. Воистину, дерьмовая смерть.
А потом, пришло время платить по счетам. И парень метался по вызовам, без перерывов и выходных, работая, условно говоря, за еду и место в рабочем бараке.
Ах, да. "Сантехник" — это такой эфемизм.
Говорят, что Четвёртый Волшебник был Магом Времени. Как отчасти им являются Апостолы Смерти — я ведь уже говорил о любопытном родстве концепций? — и само Человечество. Точнее, её коллективный ангел-хранитель.
До возникновения жизни времени не было. После неё — не будет. Вернадский был прав. Отчасти, как водится.
Герои. Стражи Противодействия. Последний щит Человечества.
Киллеры, призываемые коллективным бесознательным для уничтожения раздражающих элементов. Зачастую до того, как эти элементы станут таковыми. Противоопухолевый иммунитет на уровне вида, уничтожающий злодеев и военных преступников на уровне солдат-новобранцев и школьников.
Я видел это.
Я устал от этого.
Плазма танцует, скрывая от меня голограммы моих союзников, закрывая в кокон, прежде начала второй фазы.
Прокол.
И я падаю в него, сжимая в руке нож.
Ты был во многих легендах. Ты рождался в каждой культуре, дошедшей до идеи ножа и мифов. Ты реинкарнировал вновь и вновь, от ножа к мечу, от меча к копью, чтобы вернуться к ножу. От камня к бронзе, через железо к титанокерамикею
Тысяча культур, миллионы верующих, от забытых легед до новосочинённых детских сказок. Часть концепции рассечения, отразившаяся в бесчисленных гранях калейдоскопа.
Тебя нельзя воплотить, как нельзя соединить вместе все корни дерева. Нигде, кроме этого места.
Земли, из которой проросли эти корни.
Неба, в которое устремлены эти ветви.
Моря, где парят без цели отражения этой девушки.
Пламени, из которого всё пришло, и в котором все сгорит вновь.
Места, в которое всё вернётся однажды.
Время...
Всё.
Отражение 2
Широ...
Мальчик лет шести поднял голову, словно к чему-то прислушиваясь.
"Как странно. Почему мне хочется, что меня называли этим именем?"
— Синдзи, ты в порядке?
— А? Да, мам...
— Тогда пошли. Эй, что случилось? Почему ты плачешь?
Ни мальчик, ни успокаивающая его мать, ни махающий им отец, не заметили молодого парню, задумчиво скосившего на них взгляд.
Был он молод — не более 27 лет. Одет в синюю рубашку и брюки. Чуть отросшие рыжеватые волосы, как серьга в ухе, придавали ему своеобразный, несколько безумный вид.
Или дело было в улыбке, выражении лица и складном ноже, зажатом в правой руке?
Я не понимал. Не понимаю. Пойму ли?
Вряд ли.
С первым вздохом, с первым порывом откликнуться на слабый зов, я знал, кто я такой. Кем я был, кем я стал.
Это было нелепостью. Дурной шуткой, не иначе.
Я был простым серым обывателем, одним из многих. Желания мои выгорели, оставив уютный пепел, мягкий, кажущийся чуть тёплым и влажным, словно сохранившим память об уютном жаре костра, обжигавшем изнутри моё существо в юности. Пламени, без которого я прожил три четверти своей жизни.
Не стремящийся ввысь, не падший в глубины пороков или бездны аскезы, я равнодушно жил, наслаждаясь каждым вздохом, каждым ударом своего сердца, в меру сил своего разума и почти угасших эмоций.
Не ведающий стремлений и разочарований, оставивший гнев и радость, не предавшийся ни надежде, ни отчаянию. Таким я был.
Тем более странно было, что теперь, когда две молитвы слились воедино, две воли нашли общий вектор, их временный консенсус выбрал меня.
Стоило бы сказать что-то банальное, вроде "средь множества безликих, серых теней", но зачем?
Один стоял на шести часах своего круга, жестокий насмешник. Он выполнял привычную для него работу, сам не зная зачем. Это он нарисовал фигуру из множества кругов и дикой смеси иероглифов, тохайских рун и знаков одной из редакций Футарка. Поздние датские руны, искажённые безумием писца, нетвёрдостью его рук и качествами материала. Кажется, с помощью такой фигуры должен был прийти кто-то столь же сумасшедший, попавший в залы Трона благодаря психическому расстройству, жестокости и жутковатой славе.
Второй тяжело дышал после нескольких минут бега по дому и вокруг этого круга. Его воля, отчаянная мольба о спасении должна была призвать кого-то иного. Кажется, я почти видел синюю эмаль и золотую гравировку того — или той — кто подходит. Защитник сирот, герой, легенда, щит нации и броня страны, осенённая благодарными молитвами потомков, звучащими сквозь века.
Один нарисовал круг, напитанный безумием и хаосом, принеся в жертву двоих людей, готовясь убить их ребёнка. Его запрос был прост и понятен. Он хотел увидеть отражение себя, призвать из залов Трона обладателя мрачной славы бессмысленных убийств.
Второй воспользовался кровью своих родителей, готовых всё отдать за спасение своего дитя. Это его кровь, жизнь и души тех, кто породил его, горели на полу, прожигая ламинат, точно горячая кислота. Это его детская вера молила о защитнике, что сделает смерть родителей не бессмысленной. О том, кто будет светел и силён. Размытый запрос, которому удовлетворяет много кандидатур. Есть из кого выбрать.
Две воли. Два запроса, слившихся в один.
Сложно описать сам процесс Призыва.
Я просто очнулся в нижних пределах Трона, когда свет пробудил меня вместе с теми, кто также мог подойти под запрос.
Одни рванулись вверх по серебристой дорожке. Таким был их свет и зов, направленный им. Но их дорожки ушли в сторону. Ни один из призывателей не собирался идти на переговоры, чтобы найти новый консенсус, что примирит их.
Другие сцепились на сходящихся багряных нитях, толкаясь локтями, конкурируя за право вырваться в новую битву. Жестокую резню, где есть возможность самому решить, что ты защищаешь. И кого убиваешь — что уж там.
Где-то рядом остались шизофреники и обладатели нескольких личностей. Они тоже не были компромиссом запросов. Второго, стоявшего в полудне ритуального круга, уже не устроили бы явные безумцы.
Когда солнечно-жёлтый луч коснулся меня, я только посмотрел вверх.
Знания стали частью меня, пока я перемещался к кругу. Они, как и моя личность, тоже были своеобразным консенсусом. Я был призван последним. Все прочие формы были заняты.
Мне это показалось похожим на выпечку печенья. На маленький комочек теста опустилась форма, пытаясь отсечь лишнее.
Ошибка.
Я испытал нечто, похожее на слабую тень злорадства. Или же это был смех довольного проказой спрайта? Стоп, это была гордость за свою исключительность?
В общем, нечего было отсекать. "Комочек теста" оказался слишком мал. Отсекать оказалось нечего. Не было у меня навыков, которые не положены Чародею.
Следую принятой аналогии, в форму залили заранее отмеренный объём шоколада. Знания об обстоятельствах призыва, классовая система, местные "правила игры", кодекс сеттинга.
Когда стало ясно, что форма не заполнена до конца — причиной был всё тот же недостаток "теста" — заминки не последовало. Словно система, должная призывать только истинных героев, имела стандартный протокол на случай призыва кого-то вроде меня.
В общем, в меня долили "глазури".
Я устремился по дороге из звёздного света, поплыл по течению солнечной реки, словом, дал призыву длиться своим ходом, попутно осматривая картины приближающейся реальности и шесть ярких огней тех, кто уже был призван.
Золотой и синий. Нет, золотой и сапфировый. Королевские цвета, благородство, наивность и меч.
Жёлтый и алый. Копьё и его специфическая репутация оружия дикарей и благородных, смердов и лордов. Кого же призвали теперь? Копейщика или пикинера? Убийцу или солдата?
Греческие письмена и запах завоеваний. Всё ясно. Кто самый известный греческий завоеватель всех времен и народов? Уж точно не Аристотель Онассис, правда?
Золото, гордыня и жадность. Он мне уже нравиться. Хуже рыцарей с их благородством, могут быть только самовлюблённые царьки древности. Кем бы он не был, его следует избегать.
Чёрное пламя, танцующее в отблесках теней. Старая добрая классика. Впрочем, класс Убийцы не зря называют Ассасином. Вечно на это место призывается одно и то же существо.
Безумие. Верное, багрово-чёрное, пламенеющее буйное сумасшествие.
И почему мне кажется, что следовало уступить дорогу кому-нибудь из тех, сцепившихся на перекрёстке багряных нитей, безумцев?
И только затем я появился в круг со свербящей мыслью сказать проклятые слова.
Впрочем, почему нет?
— Прошу уточнения, кто из вас двоих мой Мастер?
Конечно же, это было просто данью традиции. Обязательству, которое на меня повесила используемая система призыва. Слуга не живёт без Мастера, так?
И почему мне кажется, что систему призыва разрабатывали японцы? Не из-за этого ли? Сэппуку, ронины и прочие культурные особенности, да? Или дело в моём географическом положении?
Впрочем, я слишком задумался.
Мои руки выстрелили вперёд — гораздо быстрее, чем я когда-либо мог, будучи простым человеком. Левая схватила призывателя за горло. Правая расположилась чуть ниже его пупка.
Я никогда не был магом. Никогда не творил заклятий. Неудивительно, что будучи призванным в класс Чародея, я должен был получить хоть какую-то способность.
— Не бойся. Больно будет всего лишь... вечность?
А затем весь он, от рыжих волос до кроссовок, превратился в силуэт, созданный из искр света. Кажется, последними вспыхнули зрачки, оттеняя карие радужки.
Затем он пропал, оставив после себя затихающий тихий крик. Конечно же, просто иллюзию моего человеческого сознания.
— Итак — я повернулся на пятках ко второму призывателю и присел на правое колено, чтобы наши глаза были на одном уровне — я выполнил твою просьбу и расправился с этим парнем.
Но прежде, чем ты скажешь какие-либо роковые слова, выслушай мои объяснения.
Самым трудным было выбрать имя. Впрочем, я всегда любил это слово, так почему-бы и нет? Коротко, просто. К тому же, я точно знаю, что моё имя никому и ничего не скажет. Один из немногих очевидных плюсов жизни обывателем.
— Я Найт, что призван в классе Чародея. Ответь мне, согласен ли ты быть моим Мастером, или предпочтёшь отправить обратно в небытие?
Он пожал протянутую руку, заключая контракт. Маленький мальчик. Чувствую ли я вину и угрызения совести, втянув шестилетнего ребёнка в соревнования класса DoAiRL?.
Die or Alive in Real Life, если что. Так это читается.
Так должно ли было мне испытывать что-то наподобие стыда?
Разумеется, нет. Я оставил эти чувства там же, где и гордость за свои достижения.
Что должен сделать кто-то вроде меня, призванная из оплетающих Трон залов тень Героя, оказавшись в реальности? Вступить в королевскую битву, до завершения которой осталось от недели до двух? Отправиться в загул, стремясь вернуть себе то, что потерял, умерев и отправившись к Трону? Наслаждаться иллюзией собственной исключительности, фонтанируя презрением к миру, который — нет, не ослаб и прогнил — а изменился? Пытаться переиграть всё назад, избавиться от места у подножия Трона? Может, не рассуждая, не борясь, удариться в самоистязание, наслаждаясь собственными мучениями, точно как нечто, что многие называют "байроновским героем"?
К слову, Байрона я так и не прочитал (хотя не слишком и стремился), так что сужу со знаний об устоявшемся мнении, пришедшем ко мне вместе с вводным инструктажем. Впрочем, не о нём речь.
Семь дней спустя
Это странно. Честно.
Человеческий разум не приспособлен к двойственному восприятию одного и того же события. Как и к обзору с двух разных точек.
Умом я понимал, что Мастер — так и не понял, как его зовут на самом деле, Синдзи или Широ — пребывает в относительной безопасности. Другой берез реки, камеры транслируют картинку в другое здание. Ему ничего не угрожает, потому что все действительные участники сейчас собрались здесь, в чём-то вроде выставочного зала посреди парка. Или это городская управа?
Тем не менее, я чувствовал его беспокойство. Как обычные переживания, связанные с тем, что сейчас происходило, так и личные, замешанные на беспокойстве за меня.
Я подавил желание сделать глупость — повернуться к камере и сделать левой рукой знак "V".
В правой руке я сжимал меч. Ну, как меч? Просто немного стальной арматуру, оторванной на глазок, чуть оплавленной и скрученной вместе, сжатой в форму лепкой голыми руками и заточенной на профильном станке в портовой мастерской. Ах, да, рукоять моего оружия была обмотана изолентой. Так и дышит древностью и легендой, правда?
Кому расскажи — не поверят. Слуга класса Кастер, не умеющий толком колдовать. Впрочем, что вы хотели от фантома с амнезией, толкающего собственному Мастеру лютую дичь про вояку эпохи космических войн и торжествующего киберпанка? Хотя... Япония, почти двадцать первый век... можно сказать, для киберпанка здесь родная земля и эпоха. Хорошая подпорка для моей бумажной легенды.
Я прикрыл глаза, концентрируясь на наиболее важных ощущениях.
Сервисный туман из дроидов, ботов, роботов и прочего кибертеха растекался по территории, контролируя перемещения объектов десятками способов, от примитивного тактильного, фиксируя пустоты в скоплениях микромашин, сантимеханизмов и нанодевайсов (да, я немного ёрничаю, но это всё от нервов), восприятия потоков воздуха, теплового излучения и прочего примитива, до грубой гравиметрии. Информация об окружении стекалась на локальные серверы, обрабатываясь, пдублируясб и перепроверяясь, прежде чем поступить ко мне. Шедевр земной конструкторской мысли, способный ощутить всё подряд в области действия, технологическая иммитация не чародейства, но почти Магии, контроль области, одна из визитных карточек класса Кастер.
Ну, так я соврал Мастеру, чтоы не говорить правды. Кто же знал, что получиться?
Арчер пафосно стоял у входа в здание, сложив руки перед собой. Золотые доспехи, золотые волосы, золотые серьги в ушах... честное слово, ощущение, что у этого парня бледная кожа и красные волосы только потому, что быть моноцветным "не круто".
Впрочем, главной проблемой была не внешность или даже характер, а сила этого Слуги.
Я — подделка. Ни силы, ни скорости, ни чародейских знаний. Классовый навык -сервисный туман — получен наглым обманом шестилетнего ребёнка, который стал моим Мастером по ошибке. Альтернативой было совершить инфантицид — это, если что, детоубийство — и пойти на службу к маньяку, прибившему родителей мальчика и ранившего его. Ах, да Кастер должен колдовать? Вот тебе два заклинания — Укрепление и Созидание. И крутись, как хочешь. Подозреваю, что и их я получил от своего Мастера — слишком уж быстро ребёнок сам научился этим чарам.
