— Милорд!.. Милорд!.. — в коридоре загрохотали доспехи и каблуки.
К нам спешил Одинс.
— Милорд! Жаровни пропали! Все до одной!
Зик за спиной виконта раздраженно повел плечами.
— Они уже на стене... — прогудел он.
С лестницы, с верхнего этажа, тоже кто-то бежал. Оттуда выскочил безносый. Бросился к нам.
— Милорд! На кладбище все в тумане! И огни, милорд! Гаснут один за одним!
Зик, отпихнув меня, сунулся к бойнице.
— Эй! — заорал он наружу. — Малой, Гугнивый, живее!
Заика и Лим судорожно пытались привязать мерина между шестами. Чуя неладное, тот норовил уйти боком и двинуть Малого крупом.
— Скорее! — гаркнул Зик.
Малой навалился на мерина. Тот истошно заржал и лягался, но Лим затянул узлы.
— Да быстрее, олухи!
Все трое бросились к ступеням в замок. Скрылись под нами. Мы были над самым входом. На нижнем этаже грохнули тяжелые двери, лязгнул брус в засовах. Дробно застучали шестерни, опуская решетку.
Мерин между шестов хрипел, пытаясь сорвать веревки.
— Милорд, — просипел Шептун. — Если оплетун... Другой теперь может прямо на кладбище... Оттуда досюда...
Виконт зло пристукнул кулаком о камень. Отвернулся от бойницы.
— Зик! Уводи всех из коридоров.
122
Проход едва можно было узнать. Тогда он был едва освещен, теперь — по три факела на каждой стене.
Выглядело это как еще один заброшенный коридор, ведущий куда-то дальше в глубины замка — пока над головой вдруг не сверкали пики подъемной решетки, торчащие из щели в потолке. А в стенах по бокам чернели узкие дыры — выходы бойниц. Эти бойницы не для того, чтобы стрелять отсюда. Они тут для того, чтобы стрелять сюда.
И тяжеленная окованная дверь.
Тогда она была едва приоткрыта, а сдвинуть ее с места я не смог, протискивался в щель. Теперь дверь была распахнута. Вход в старый донжон...
С него когда-то начинался весь замок. Но за сотни лет донжон оказался погребен внутри новых пристроек.
Внутри было холодно, как в склепе, зато главный зал на втором этаже вместил всех. Шепчущиеся кухарки и прислужки сгрудились в центре зала, мрачные солдаты стояли у стен под галереями. Почти всех я уже узнавал — если не по именам и кличкам, то лица помнил.
Леди Ирелла была возле графа, положив руки ему на плечо. Сам граф, с красными щеками и стеклянными глазами, присев за переносной столик что-то писал.
Сбоку от столика был тот мальчишка с желтыми, как сено, космами. Примостил на край стола песочные часы и абак. Встретив мой взгляд, он открыл рот, собираясь что-то сказать... нет, его просто била дрожь.
Рядом в огромных клетках дрожали голуби. Сбившись в один угол, они тревожно клекотали — птичник у клетки держал на руке сокола. Глаза птицы были скрыты под клобучком. Сокол крутил головой, приоткрывая клюв с красным и жестким, как щепка, язычком.
За леди Иреллой тенью замер пергаментный. Холодно-внимательный, все ему любопытно, но ничто его не задевает...
Вздрогнув, я повернулся обратно к служанкам.
На этаже под нами тяжело стонали древние петли — та дверь, вход в донжон закрывали, отрезая нас от остального замка.
Я прыгал взглядом по лицам...
Разводили огонь в огромном очаге в толще стены... Из ниш, где проходы вели на нижний этаж, выкатывали бочки с маслом, тащили стрелы... Полдюжины солдат обматывали стрелы паклей, рядом кипами лежали готовые зажигалки, оттуда несло смолой и земляным маслом...
— Факелы по всем стенам! — командовал Зик. — Возле проходов к бойницам по два! Внутри бойниц тоже!
Среди столпившихся в центре зала, среди суетившихся по сторонам я пытался отыскать знакомое личико и рыжие космы — но Синди среди них не было.
Дверь внизу больше не скрипела. Донжон отгородили от остального мира.
Она вдруг появилась из прохода вниз с охапкой то ли старых плащей, то ли покрывал. Глаза дикие. Уходила среди последних, уже из пустого замка...
Факела дрожали и чадили, люди гудели, клекотали птицы.
Снизу лаяли и скулили собаки.
И еще был тот даже не запах, а что-то, что ловишь будто бы и не ноздрями, а как-то глубже, и отдается прямо холодком под ложечку... Страх сочился из людей.
И из меня, наверно, тоже.
Этот огромный зал, ярко освещенный — и сейчас здесь сбились все, кто были в замке... Это слишком походило на то, что я совсем не хотел вспоминать. Только не сейчас.
Я отогонял это. Страх — худший из врагов. Если ты не убьешь его, он убьет тебя.
Вот только бесова трава, струящаяся в моей крови, не давала оборвать этот ручеек из памяти. Одно сцеплялсь с другим, как точно подогнанные шестеренки, резво выталкивая одна другую:
Огромный зал... Яркий свет, заливающий все... И все, кто в замке — сбившиеся тут, как стадо перепуганных хобов...
Я мотнул головой, оскалившись.
Хватит! Главное — рассвет! Осталось недолго! Только бы додержаться...
Нам не надо никуда выходить. Не нужно ничего делать. Просто — не дать им влезть сюда. Удержать вход! И бойницы.
Они могут не бояться огня, пуль, брыка — но не солнца. Солнечный свет заставит их уйти. А кто не уйдет, убьет.
Только бы продержаться до утра...
Эйк сначала все время куда-то пропадал, возвращался все мрачнее. Ну да. Откуда здесь, где давно никто не жил, крысы?
Теперь он не отлипал от меня ни на шаг. Его глаза не шарили по углам и нишам, а с испугом метались по галереям над нами.
Поймав мой взгляд, Эйк тут же навалился мне на плечо, прилип к уху.
— Мастер, а если они опять... — его шепоток дрожал. — Как вчера, там, на кладбище... Когда сложили из костей, чтобы нас заманить...
Я отпихнул его.
— Благодарю, Эйк. Только твоей безрассудной храбрости и не хватало.
Страх мешает думать. А нам больше нельзя делать ошибок.
Вход. Бойницы. А еще...
Когда Сизый вчера почти забрался к нам на башню — куда он полз?
Я подхватил сумку, расписной арбалетик, и двинулся в проход, ведущий на лестницу в толще стен. Сбежал вниз.
Между каменных сводов прыгал лай. Свору пытался успокоить псарь — длинный и сухощавый, с грязной густой бородой и космами спутанных волос, он был как медведь-шатун на последнем издыхании.
В нише, на залитом кровью тюфяке... я постарался не глядеть туда, скользнув взглядом по спине мастера Эвена и его подмастерья. Зачем они, Ношрино чрево, притащили и это сюда...
В другом углу у стены сжался мальчишка псаря, обняв двух крупных сук и прижимая их к себе.
Я поманил его пальцем.
Он сгорбился, будто я его ударил. Вжался в стену, притянув к себе сук еще сильнее.
— Давай-ка их на поводки, — сказал я. — И за мной.
123
На крыше была боевая площадка, все так и осталась после последнего штурма: над парапетом, ограждавшим край, лепились деревянные навесы, в дырах между зубцами стояли поворотные щиты.
Посреди крыши, у пылающей жаровни, замерли Джок и Сова, наполовину натянув луки с зажигалками на тетивах — только окунуть в пламя.
Було и Кныш шли вдоль парапета, проверяя щиты. Застопоривали их наглухо.
Где они уже прошли, там парапет, зубцы, щиты, навес над ними — как слились в глухую стену. Почти что оказался на еще одном этаже.
Если не задирать голову вверх, где не своды, а мутная темнота... Я поеживался от стылого ветерка, а по загривку катились предательские капли холодного пота.
Бесова трава заставляла вспоминать слишком ярко, как прошлой ночью стая ублюдков добралась до наших окон, подчищая мох на стенах. И притащили с собой и своего папашу...
Я подтолкнул мальчишку, тащившего на поводках сук.
— Сиди здесь. Если собаки что-то почуют, дай им знак, — я кивнул на лучников. — А вы — вверх тоже поглядывайте!
Джок в притворном удивлении задрал голову.
— Они еще и порхают?
Эйк уставился на него со злым отчаянием.
— Они вчера...
— Тихо ты! — вдруг прошипел Сова.
Он бесшумно скользнул прочь от жаровни.
Поджав уши и хвосты, обе суки тихонько заскулили.
— Заткни их пока, — бросил Сова мальчишке.
Взмахнул рукой, чтобы Кныш и Було освободили только что заклиненный последний щит.
Сова чуть провернул его, приоткрыв щель. Выглянул вниз.
Джок, с запаленной зажигалкой на тетиве, был уже за зубцом сбоку.
Сначала ничего не было слышно.
Потом снизу, очень издалека, я различил ржание.
Затихло.
Снова ржание...
Дикие всхрапы?..
Откуда это? Со двора, или из конюшен?
Я старался удерживать взглядом и спины солдат, сгрудившихся у приоткрытого щита, и черный край навеса вдоль всей крыши.
В кармане я стискивал кристалл, уже вытащенный из футлярчика. Гладкие грани стали скользкими в моих взмокших пальцах.
Но если правда, где-то внутри стен придет еще один оплетун? Теперь на кладбище нету огней. Может явиться там. Или на проломе. Там тоже масло прогорело. Или они его как-то затушили...
Сколько отсюда — до кладбища?
А на сколько вообще он может дотянуться? Такой, как там, за валом? С этой штукой... Про такое же нигде, ни единого словечка!
Я закусил губу. Прокусил насквозь. Боль должна помочь! Смыть морок, если он есть.
Но кажется, ничего не изменилось.
Снизу снова донеслось ржание. Теперь отчетливое. Истошное.
— Началось... — пробормотал Кныш.
Оглянулся на меня.
Приоткрытый щит мало помог Сове. Здесь напротив донжона была башня — наша башня, — а сбоку громада остального замка. Закрыли от нас двор.
Эйк, помертвев, тоже глядел на меня — с мольбой и надеждой.
Понял, наконец, кто тут на самом деле твой Кро-Берот, защитник и спаситель?..
— Ты сможешь их удержать? — хрипло спросил Було.
В ржании и всхрапах теперь был еще какой-то звук... Стук подков?
Обе суки скулили все громче.
— Заткни их, — бросил Кныш.
Я вздрогнул — движение за спиной!
Но это были не тени сверху, перелезающие через щиты.
Мне на плечо легла рука виконта.
— Мы их удержим здесь?
За ним на крышу поднялся и Шептун.
Виконт уже не смотрел на меня. Его взгляд уплыл вбок, к темным зубцам и щитам, затуманился. Он вслушивался в истошные звуки снаружи...
Пальцы виконта сжали мое плечо. Не то по-приятельски, не то... Взгляд вернулся.
— Мы. Их. Удержим?
За его плечом Эйк не сводил с меня глаз.
— Нам надо продержаться только до рассвета. Солнце дня них смертельно. Перед восходом они уйдут.
Шептун зло ощерился:
— Кто его встретит?
Ржание внизу стало совсем диким — и какое-то странное. Непривычное.
Будто рвалось уже не из лошадиной глотки...
— Когда демоны, — снова засипел Шептун, — утаскивают с собой часть мира, потом все возвращается обратно — только уже без людей!
Одна сука вдруг вскочила и зарычала, мальчишка с трудом удержал ее. Шептун, оскалившись не хуже нее, вернулся взглядом ко мне.
— Замок-то рассвет встретит! Камень, железо и дерево... С ними ничего не случится!
— Перестань, — сказал я.
Люди виконта, застыв, молчали, вслушиваясь. Эти звуки снизу...
Ржание и всхрапы? Теперь звуки казались будто ближе... И уже совсем не походили на то, что мог бы издавать мерин.
Эйк, вцепившись в сумку и арбалет, медленно пятился к жаровне. Его взгляд с беспросветным отчаянием метался между мной, огнем жаровни — и черным провалом лестницы, ведущим под надежные стены...
— В арканах это есть! — просипел Шептун. Он ловил мои глаза. Его верхняя губа подрагивала. — И ты это знаешь лучше моего!
Красные арканы...
В них упоминание об этом действительно было.
Не очень внятное...
Мутное и путаное, — как и все те арканы. Они только по названию арканы. На самом деле, больше похоже на случайные куски из какого-то древнего сочинения. Которое было, видно, на одном из редких орочьих диалектов, так невнятен перевод, — если вообще было. Никто толком не знает: ни кто сочинил те арканы, ни кто их перевел, ни хотя бы когда. И почему только словно кусками, а не полностью?
Насколько мне известно, никто не встречал те арканы в оригинале — на орочьем.
И это единственные арканы, копий которых полным полно. Совсем небольшие по объему. Полезного в них с гулькин уд, — зато копии так дешевы, что даже последний дурак может скопить на одну...
Черер уверен, что эти арканы нам сами орки и подкинули.
Когда орден королевских хранителей только появился, они могли совсем немного. Шаманы и сейчас гораздо сильнее в магии... Но долго так будет оставаться? Братья ордена быстро наверстывают... На месте орочьих патрициев, я бы тоже крепко подумал о том, как отвратить людишек от излишнего рвения в изучении магии и всего, что связано с мирами демонов...
Черер в этом уверен. И я тоже так думал.
Привык так думать...
Холодный воздух пробирал до костей. А сверху — непроглядная муть. Небо скрыто совершенно. Только туман над жаровней рыжевато светится.
Шептун снова стиснул свою шею.
— Когда демонов становится слишком много, рассвет может вовсе не наступить. В мирах демонов солнца нет.
Солдаты у щита вслушивались. В то, что за щитом, внизу — и в то, что тут, у нас...
— Бример? — проговорил виконт.
Словно наблюдал за поединком, и теперь был мой черед наносить удар.
Если бы я еще знал, должен ли я его наносить...
Иногда и дурак может оказаться прав...
В Красных арканах это действительно есть...
— Бример, — холодно повторил виконт.
Я медленно развернулся к нему.
— Сколько надо демонов, чтобы они могли утянуть за собой замок? — спросил он. — Их хватит — тех, что были там? Которых мы видели? Их — хватит?
Джок, почти отступивший обратно к жаровне, чтобы видеть наши лица — вдруг нырнул обратно к приоткрытому щиту.
Мы с виконтом одновременно бросились на него.
— Було!.. — выдохнул виконт. — Кныш!..
Он схватил его в плечи. А я ловил руки Джока... Ну, где они! Он может не прыгнуть сам — у него на поясе есть еще и кинжал! Им он...
Только Джок не вырывался.
Он покорно застыл в наших руках, дав оттащить себя от парапета.
Я ловил его глаза... Обычные глаза. Живые. Разумные.
Виконт, нахмурившись, тоже замер. Кныш и Було, подскочив к нам, на всякий случай вцепились в Джока, но недоуменно косились на виконта.
Джок досадливо мотнул головой.
— Милорд... Если вы думаете, что я выпрыгну, не получив жалованья, то вы сильно заблуждаетесь.
Он осторожно, чтобы я не схватил его снова, высвободил руку. Вытянул ее на приоткрытый щит.
— Сова, ты его слышишь? Куда он делся?
Ветерок, тянувший из открытого щита, затих.
Кроме нашего тяжелого дыхания и потрескивая огня, снизу не доносилось ни звука.
Я оглянулся на Эйка — но он прилип к потрескивающей жаровне. Застыл там. Его глаза остекленели. Он не замечал меня. Его больше не интересовал ни мерин, ни что там во дворе, с той стороны от башни... Его губы подрагивали — беззвучно шептали что-то... Левая щека была еще в той грязи, а на правой почти всю стерло. Сколько надо было ощечиться?
