Блю ничего бы об этом не узнал. Он, вероятно, ничего бы не почувствовал, когда прошел бы через сам горизонт событий. На таком расстоянии от столь массивного объекта приливные силы еще не начали воздействовать на его тело. Однако, как только он окажется за горизонтом, его судьба будет решена.
Внутри черной дыры пространство и время вращались вокруг постоянства скорости света и менялись ролями. Снаружи время неумолимо двигалось вперед, но вы могли перемещаться в пространстве взад и вперед. А внутри дыры пространство было однонаправленным. Независимо от того, как сильно он боролся, его продвижение было бы односторонним, к сингулярности в геометрическом центре дыры — сингулярность теперь была его единственным будущим. И там, еще долго после того, как приливы разорвут его тело на части, струны и мембраны, лежащие в основе самих частиц его тела, будут растягиваться и рваться, прежде чем полностью прекратят свое существование.
Контрольный сигнал подтверждения от Арчес превратился в высокочастотное чириканье, которое исчезло в неразборчивости. Он выключил систему связи; теперь она была бесполезна.
Он оглянулся назад, туда, откуда пришел. Хотя переполненное небо прямо над ним казалось нетронутым, по направлению к горизонту дыры его взгляд упирался в голубоватое и мутное. Это было так, как если бы он смотрел наружу через неглубокий зеркальный конус: даже свет втягивался в гравитационное поле дыры и начинал падать на него дождем. По мере того как он падал дальше, свет сворачивался позади него, и в конце концов весь свет во Вселенной плотно сжался бы в конус толщиной с карандаш, устремляясь вниз вслед за ним, когда он падал во тьму.
Конечно, наиболее вероятной причиной его смерти был бы отказ скафандра. Но, возможно, он мог бы манипулировать его системами, заставить саму дыру убить его. Он свирепо ухмыльнулся. Это было бы непросто.
Глава 59
На долгом обратном пути в Арчес они не видели никаких признаков ксили.
Сотрудники оперативного центра рассказали им, что после эвакуации с сети на черной дыре ксили, по-видимому, прекратили свою деятельность по всему лику Галактики, от Ядра до края. Пириусу было трудно поверить, что одно это действие имело такое значение. Но он был рад, что их не преследовали; они были бы легкой добычей.
Однако он вел только четыре корабля. Это Бремя Должно Пройти вызвался остаться на Чандре еще на один день. Он собирался записать все, что сможет, о поле боя и поискать выживших с потерянных кораблей. Пириус неохотно согласился на это. Это была стандартная оперативная процедура, и, как единственный выживший командир звена, Бремя был подходящим человеком для этой работы. Но Пириус знал, что это предложение имело больше отношения к содержимому собственной головы Бремени.
Кроме того, ему не нравилась идея оставлять кого-либо позади. Он убедился, что экипаж Бремени был доволен этой идеей, прежде чем согласиться, но они казались лояльными к нему.
Четыре корабля остались, затем — а затем был потерян еще один. Случился еще один системный сбой — катастрофический, поскольку предохранители снарядов с точечными черными дырами не сработали, и корабль был немедленно разорван на части. После этого Пириус приказал экипажам сбросить оставшиеся снаряды. Он знал, что всю оставшуюся жизнь будет сожалеть о том, что не подумал об этой предосторожности раньше.
Так что, в конце концов, на базу Арчес вернулись только три корабля. Их направили в ангар, где было достаточно люлек, чтобы вместить десять вылетевших со Скалы Орион пятнадцать часов назад.
Пириус спустился первым. Он совершил жесткую посадку, слишком резко посадив свой корабль в люльку. Наготове были десятки наземных сотрудников, и они немедленно столпились вокруг. Но, конечно, помогать выбираться из блистеров можно было только Пириусу и Билсону; обрубок гондолы Кейбела был немым свидетельством потери.
Несокрушимая Надежда и Коул оба были здесь. Пириус был неоправданно рад увидеть их знакомые лица. Они чопорно обнялись в своих скафандрах. Но он мог видеть их огорчение из-за потери Блю, "их" Пириуса.
Маршал Киммер, в ярком скафандре, украшенном значками командования, шагнул вперед. — Молодец, пилот, молодец!
Пириус позволил пожать ему руку. Но когда Киммер потребовал рассказать, как прошла операция, Пириус просто сказал: — Подождите отчета, — и повернулся обратно к своей команде. Со старшим офицером так не разговаривают, но он слишком устал, чтобы обращать на это внимание.
Пириус отправил Билсона в лазарет, но тот отбился от медиков, которые пытались увести его. Он не собирался покидать ангар, пока другие выжившие корабли не вернутся домой.
Они прибывали по одному, совершив посадку не намного лучше, чем он, но оба приземлились благополучно. Экипажи в своих скафандрах столпились на полу ангара, в то время как медики и резервные летные экипажи сгрудились вокруг них, а техники Надежды перешли на корабли.
Все заговорили одновременно. Облегчение было первой эмоцией, облегчение от того, что мы живы. Выброс нервной энергии был почти как душевный подъем. Но эти пустые люльки рассказали душераздирающую историю. Люди бродили поодиночке и смотрели на небо, словно ожидая, что один из потерянных кораблей, прихрамывая, вернется домой прямо сейчас.
Самой трудной встречей Пириуса была встреча с Торек. Она обняла его, но ее маленькое личико под забралом было занавешено горем. — Я вернула тебя, — сказала она, — но и потеряла тебя. Как мне с этим справиться?
— Не знаю, — пробормотал он.
Оказавшись внутри базы, экипажи прошли стандартную послеоперационную обработку.
Сначала их осмотрели медики. Отпустили всех, кроме одного, штурмана со сломанной рукой. Затем их отвели в столовую, где были навалены еда и питье. Они вдруг обнаружили, насколько проголодались. Но еды хватало на тридцать человек, и было неудобно находиться в окружении пустых стульев.
После этого, хотя Пириус чувствовал себя настолько измученным, что думал, будто проспит неделю, их увезли для предварительного разбора полетов, по отдельности, группами, а затем и вместе. Это продолжалось шесть утомительных часов, пока, наконец, не был составлен согласованный виртуальный отчет об операции, объединивший все их точки зрения и журналы выживших кораблей. Экипажи приняли это как необходимое. Подробности о миссии можно было бы обсуждать годами, но эти первые моменты, когда воспоминания были свежи и не затуманены чувствами или отрицанием, были необходимы для точной записи. Однако это была изнурительная работа.
Маршал Киммер молча сидел на протяжении всех этих сеансов. Единственный момент, когда он проявил эмоции, случился при описании Пириусом возвращения своего корабля для второго захода на Чандру, чтобы направлять Блю и отвлекать зенитный огонь.
Когда разбор полетов закончился, Киммер подошел к Пириусу. — Ты был прав, — хрипло сказал он. — Мне следовало дождаться разбора полетов. Но я скажу это снова. Молодец, пилот. — Казалось, он хотел сказать что-то еще, но его маленький, злобного вида рот, казалось, был лишен выражения. Он поклонился и ушел, сопровождаемый свитой помощников.
К этому времени Пириус так устал, что чувствовал себя оцепеневшим, отстраненным, как будто на нем все еще был скафандр. Но он знал, что у него есть еще одно задание.
Комиссар Нилис был в своей комнате, в глубине Офицерской страны. Пила сидела с ним. Они перебирали данные на столах, и в воздухе плавали виртуальные изображения Чандры и ее окрестностей. Нилис на самом деле шарахнулся от Пириуса, когда тот вошел, на его широком, помятом лице отразилось что-то вроде стыда.
Пила, однако, пристально посмотрела на Пириуса. — Молодец, — тихо сказала она.
Ему было интересно, что она чувствует. Эта странная, холодная женщина с Земли, как он предположил, была в своем собственном путешествии. Он сказал: — Я не смог бы сделать это без тебя, Пила. Я этого не забуду. — Он повернулся к Нилису и официально сказал: — Комиссар, я был рад принять участие в последнем эксперименте, который подтвердил ваши теории.
Это застало Нилиса врасплох. — О, мой мальчик, мой мальчик. Спасибо! И ты полностью подтвердил мою веру в тебя. Ты прошел долгий путь от того запутавшегося ребенка на Порт-Соле и Венере, мой мальчик, долгий, очень долгий путь. Ты мужчина — несчастный!
— И, конечно, это было великое техническое достижение. — Он улыбнулся, его слезящиеся глаза увлажнились. — Кто бы мог подумать, когда мы ковыляли по Солнечной системе, что у нас это получится? Что ж, я всегда верил в тебя, Пириус; я знал, что ты сможешь это сделать, если кто-нибудь сможет.
— И сегодня мы творили историю.
— О, да, и это тоже. Как замечательно думать, что из всех галактик, которые мы видим на небе, только наша свободна от ксили — и все благодаря усилиям человека! И это исторический момент в других отношениях. Знаешь, это ошибочное мнение, что между чуждыми культурами всегда возможно общение. Мрачные свидетельства ассимиляции доказывают это. Иногда представления о нашей общей вселенной просто слишком сильно расходятся. В огромном количестве первых контактов общение является первичным: только для того, чтобы быть проигнорированным, съеденным или атакованным. И нет никаких записей о том, что ксили пытались каким-либо образом общаться с какими-либо низшими видами, за исключением крайней жестокости. Но в этом инциденте они отреагировали. Мы угрожали Чандре, они отступили, мы больше не нападали; между нами прошла своего рода информация, и было достигнуто своего рода соглашение. — Он вздохнул. — Если бы только было возможно развить этот прорыв! Возможно, вечной войне можно было бы положить конец. Но боюсь, что это может оказаться утопией.
Пириус знал, насколько важны были такого рода философские штучки для комиссара. — Тогда это триумф во многих отношениях.
— Да. — Но лицо Нилиса сморщилось. — Но слишком много людей погибло — слишком много молодых жизней было загублено из-за меня и моих мечтаний. Те моменты, когда первые две попытки провалились, и я подумал, что, несмотря на жертвы, которых потребовал, потерпел неудачу, были едва ли не тяжелее, чем я мог вынести.
Пириус попытался найти слова о пропорциональности потерь по сравнению с тем, что было получено. Но Нилис, как он видел, был пока безутешен. Через некоторое время он оставил его заниматься своей работой.
В их казарме Торек уже спала. Она даже не сняла комбинезон, который ей дали медики после того, как сняли с нее скафандр. Пириус забрался к ней. Она пошевелилась, что-то пробормотала и оказалась в его объятиях, комочек мягкой теплой человечности.
Он думал, что будет слишком взволнован, чтобы заснуть. Кроме того, чувствовал себя виноватым за то, что лег спать, когда другие умерли или все еще были где-то там. Если заснуть, этот долгий день, наконец, закончится, и он каким-то образом потеряет его, потеряет их.
Но сон нахлынул, как черная волна, несмотря ни на что.
На следующий день его первоочередной задачей были его экипажи.
Он осмотрел базу. Они были в своих казармах, или в столовых, или в лазаретах, или в спортзалах и тренировочных залах, куда ходили, чтобы снять напряжение со своих организмов. Двое из них вернулись на корабли, чтобы помочь наземным командам в их собственных расследованиях и разборе полетов.
Некоторые просто смирились с тем, что произошло. По их словам, это была азартная игра, на которую стоило пойти; что-то выигрываешь, что-то теряешь. Другие были возмущены глупостью командиров, включая самого Пириуса, который отправил их в Полость с такими скудными разведданными. Он перенес их гнев. А некоторые просто разговаривали. Они снова и снова повторяли то, что сделали, рассказывая и пересказав свои собственные маленькие военные истории как часть целого. Все было в порядке. Это было частью исцеления, и теперь задачей Пириуса было слушать. И он знал, что на этом все не закончится. Шок от того, через что они прошли, и чувство вины за то, что они выжили там, где другие не выжили, никогда не покинут их.
Пириус потерял темпорального близнеца, часть самого себя, и ему было интересно, как восполнить его собственный ущерб — и как Торек, которая потеряла своего возлюбленного и в то же время приветствовала его дома, справится со своим собственным сложным горем, вызванным чувством вины.
Более чем через двадцать четыре часа после возвращения Пириуса Это Бремя Должно Пройти привел домой свой собственный потрепанный корабль.
Пириус поспешил ему навстречу и вместе со своей командой направился в медотсек. С открытым забралом лицо Бремени было осунувшимся, под его затененными глазами запекся пот, а волосы прилипли к голове. Бремя сказал, что на обратном пути они не сталкивались с беспокойством из-за ксили. — Похоже, что это действительно так, — сказал он. — Они оставили Галактику человечеству. И из-за нас.
— Неплохая история, чтобы добавить ее к твоему рассказу о конце времен, — сказал Пириус.
— Да, неплохая история. — Бремя сказал медленнее: — Пириус. О том, что там произошло...
— Забудь об этом, — отрезал Пириус.
— Я не могу этого сделать, — сказал Бремя. — Если бы я отправился в Чандру, как ты приказал, что было моим долгом, возможно, Блю выжил бы.
— Мы никогда не узнаем. Мы все вернулись домой с сожалениями, Бремя. Теперь мы двигаемся дальше.
Бремя кивнул, опустив глаза. — Мы двигаемся дальше.
Бремя сказал, что не нашел самого пропавшего корабля Джис. — Он разлетелся. Две гондолы экипажа были более или менее целы. Но их системы вышли из строя до того, как сработали меры безопасности.
— Они не выжили.
— Мы отправили членов экипажа в черную дыру. — Бремя тонко улыбнулся, измученный. — Это показалось подходящим.
— Так и есть. — Пириус размышлял над тем, что сказал Бремя. Его мысли были путаными; события полета уже казались далекими, как будто они произошли десять лет назад или в другой жизни. Но в отчете Бремени чего-то не хватало. — Ты не упомянул о третьей гондоле. Джис летела с серебряным призраком.
Бремя ухмыльнулся. — Так и думал, что ты спросишь. Полагаю, мне придется сообщить об этом. От гондолы призрака не нашлось ни следа. Мало того, мне показалось, что ее срезали — я имею в виду, намеренно.
— Посол сбежал, — изумленно сказал Пириус. В Галактике снова разгуливал серебряный призрак. — Но что может изменить один призрак?
— Призраки — замечательные существа и очень изобретательные. Не думаю, что мы в последний раз слышали о после Радиатора. И ты должен задаться вопросом, была ли, с точки зрения призрака, вся эта операция подстроена — если нас подставили — только для того, чтобы дать призраку шанс освободиться.
— Это невозможно.
Бремя огляделся. — Я не собираюсь повторять это на допросе. Но хочу вернуться туда снова. — Он развел руками в перчатках. — В конце концов, война, похоже, закончилась. Им больше не нужно, чтобы я сражался. Не то чтобы от меня было много пользы с самого начала. Я хочу снова вернуться в центр, поискать посла.
— Почему?
— Потому что мы так и не закончили наши философские дискуссии. Сейчас все по-другому. Возможно, мы сможем узнать у призраков о том, как мы собираемся жить дальше. О, Пириус, еще кое-что. — Он откопал таблицу данных и показал ему несколько сложных схем. — Датчики кое-что зафиксировали.
