— Приветствую — сказала Ада. — Как я вижу, у вас "любовь" с перового взгляда...Ее зовут Никто. А это Атиус. Он, типа, мой учитель...
— Учиться у раба — себе дороже — холодно произнесла Никто.
— Якшаться с упырями — тоже — не менее холодно ответил маг.
— Позвольте мне решать, что мне делать — сказала Ада. — Род и обстоятельства не определяют суть.
— Я чую в нем часть силы того, кто грозит тебе бедой — сказала Никто.
— Но не он же сам...— ответила Ада.
— Но он подчиняется твоему зложелателю.
— Не всегда. И я выиграла ему свободу.
— От вампиров, особенно таких, одна беда — сообщил маг.
— Ты не протестовал, когда я говорила про Фарса.
— Прошлое не исправить, но твой поход нельзя назвать счастливым, не так ли?
— Неприятности всегда ко мне липнут.
— Раб рабом и останется.
— И людоедов не изменит милое личико.
— Воля господина всегда сильнее собственной.
— И голод — тоже сильнее ее. Никогда не покупайся на внешность. Красота — обманчивая личина.
— Как верно! И жалости не давай свободы.
— Не верь красивым словам и манерам.
— О да! И советы всегда сначала обдумай. Маги всегда действуют только в своих интересах.
— Как и вампиры.
— Ты не должна общаться с этим созданием! — крикнули они разом.
— Позвольте мне решать за себя. Прошу: успокойтесь.
— Есть самый страшный из грехов — предательство — весь мир таков!
— Законы жизни так просты: не верь, не бойся, не проси!
— Если вы сейчас не успокоитесь — я рассержусь!
— Закрой душу, глаза открой — узнаешь стразу, кто он такой!
— Все страсти пошлы и грешны — в чистоте спасение души!
— Все! Вы мне надоели.
Обоих противников подняло в воздух, причем так, будто каждого из них держали за ногу.
— Давайте миритесь.
Гордое молчание.
— Отпусти, это не смешно — потребовал Атиус, когда кровь сильно прилила к голове. — Ей может и все равно, а у меня уже все в висках стучит и распирает.
— Мирись!
Чуть помялся и сказал.
— Ладно...Хорошо, только отпусти меня.
Его швырнуло в кресло. Он с трудом выпрямился, покачиваясь — у него явно кружилась голова.
— Теперь ты — обратилась к Никто. — Мириться с ним будешь?
— А что я? Мне все равно. Мне и так не плохо.
— Я очень прошу...
— Так бы с разу...
Она вернулась в нормальное положение и опустилась на пол.
— Я просила и раньше.
— Правда? Я не слышала.
— Каждый слышит только то, что ему хочется — хмыкнула Ада. — Так зачем ты пришел?
— Я сомневаюсь, что в ее присутствии можно учиться.
— Мне она абсолютно не мешает.
— Тогда давай начнем. Ты читала книги, что я приносил?
— Конечно.
— Конечно что?
— Конечно да.
— А ты хоть что-нибудь поняла?
— А ты как думаешь?
— Надеюсь, что да.
— Зря надеешься...
— Тебя наверное это рассмешит...
— Что?
— Все учебники пишут теоретики.
— И что?
— Те, кто не имеет права, а под час и не умеют колдовать учат, как это делать.
— Странно...
— Все учителя, все статные маги, которых боятся ученики, не могут на самом деле ни чсего сделать. Но об этом становится известно только после окончания школы, и то не всем. Практики же: самые слабые — целители, по сильнее — полевые маги, еще сильнее — боевые, самые сильные — стражи и жрецы, а самые изворотливые — ухмыльнулся — архимаги Большого Магического Совета.
— Ну зачем ты все это говоришь?...тебе же, судя по твоим словам, будет худо от этого.
— А что они могут сделать?
— Наказать тебя.
— Ну и что? Смерть — только начало, а отбирать у меня нечего.
— А жизнь, а сила?
— У меня больше нет ни чего моего.
— А чье же? Лордово? — усмехнулась она.
Он приложил палец к губам, выпучил глаза.
— Но как?
— Чщщщщщ! — зашипел он, и произнес одними губами — Нельзя.
Ада криво ухмыльнулась.
— Я попробую тебе объяснить то, что там сказано — произнес после минутного молчания Атиус. — ты энерговампир, по этому, думаю, тебе будет легко это понять. Вокруг нас собрана сила. Любая материя накапливает силу в той или иной мере. Сила идет от сердец планет и звезд Занебесья, и от любой планеты, по которой ты идешь, следовательно тоже. В каждом теле эта сила изменяется и циркулирует в нем и вокруг него. Без этой силы жизнь невозможна, невозможно даже само существование, ведь лишившись ее, нечто обращается в ничто. Она дает жизнь, творит и изменяет, но может и разрушать, хотя при этом она обязательно что-то создает, ведь "...сила действия ровна силе противодействия..." и "...ни что не исчезает бесследно...". Так или иначе эту силу можно забрать или отдать как из ее первозданного источника, пак и из последующего вместилища. Каждое движение, каждое слово и мысль несут в себе частичку силы своего источника. Думаю ты все это знаешь. Из всего этого следует, что циркуляцией силы МОЖНО УПРАВЛЯТЬ, управлять осознанно. И только с силой слово, мысль или действие будет творящим что-то, и чем больше силы в творце и чем больше ее выбрасывается, тем более Велики его творения. Но надо уметь ей управлять. Не осознано мы это делаем ежесекундно. Для каждого вдоха, для каждого слова и действия мы ее используем. Когда заживают раны, или когда мы мыслим, мечтаем — мы ее используем. И направляя ее, мы можем управлять всем, что вокруг и внутри нас. Ну вот собственно и все самое главное. Сядь, расслабься, попытайся ни о чем не думать и только ощущай эти силы.
Развалилась на диване. Дышала ровно и глубоко.
— Так ни чего не выйдет. Сядь ровно.
Села. Расслаблялась полтора часа, пока наконец не только почувствовала слабые потоки, но это чувство заменило все остальные, и ощущение стало очень четким. И она поняла то, что ее очень раздосадовало.
— А ты был прав.
— В чем?
Она не услышала, но почувствовала эти слова.
— Я тебя, как ты выразился, вампирю. Но не только тебя. Я тяну силы вообще из всего.
— Постарайся прекратить поток.
— Не могу.
— Почему?
— Не знаю, но не могу...
Атиус издал какое-то странное хмыканье.
— Но не только я тяну силы. Все живое тянет силы из того, что его окружает, но так же оно всему их и отдает.
— Упражнение закончено.
Встала, тряхнула головой, возвращая себе все чувства.
— Теперь попробуй ощутить, как она циркулирует в твоем теле.
Уперлась в одну точку, глуша все чувства, а после и прислушиваясь к течению крови по всем жилкам, даже по капиллярам. Почему-то ей казалось, что это связанно. Медленно стало проявляться, осознаваться все. Вокруг ее тела очень плотный многослойный кокон, повторяющий его очертания. Каждый внутренний слой ярче того, что его закрывает, но наружный над ним плотнее и скрывает его яркость. Он соткан из тончайших нитей, входящих в ее тело и выходящих из него. Эти нити сплетаются в каждом органе, в каждой клеточке в плотный неразделимый массив движущийся, как не делится океан на воды впадающих в него морей, рек и так далее. Но где-то они ярки и широки, а где-то уже и бледнее. И эти комки, закрученные течениями в водовороты, все же были хорошо заметны.
— Ну и?
— Где она у тебя собирается?
— Здесь, здесь и здесь — указала на центр люба, груди и живот в том месте, где пупок. — Там ее основная часть, но ее много и в остальном теле, в крови, а вот вокруг него почти нет.
— Попробуй изменить направление ее движения.
Оболочка вокруг тела начала становится плотнее, окутывая ее все надежнее. Глаза Никто полезли из орбит, у Атиуса — тоже. И вот, когда силы в ней сало больше, чем внутри, она расширилась, покрыв тысячи километров вокруг и расстелив на них ее силу, и сжалась оставляя свой след на всем и во всем.
* * *
Черная Дрань в округе проснулась, оторвалась от своих занятий, задрала головы, огляделась, и пошла к источнику силы.
* * *
В одной из замурованных комнат пришел в себя лорд Эртис, грязно выругался и исчез.
* * *
В коридорах его "двойник" принюхался и побежал, стелясь тенью по закоулкам.
* * *
Ада повалилась на диван без чувств. Атиус куда-то побежал. Вскоре он вернулся с коробкой в руках, из которой валил сильный травяной запах. Принялся растирать травы и смешивать порошки. Никто на него глянула, презрительно усмехнулась, подошла к Аде, положила руки ей на грудь и лоб и стала шептать что-то.
Понятия добра и зла расплывчаты.
В сознание Ада пришла через несколько часов. В теле была невероятная слабость, собственный вес вдавливал ее в диван, и она как будто кружилась и падала куда-то. Тем ни менее, она приподнялась на локтях и попыталась встать.
— Тебе лучше лежать — сказала Никто, но уложить ее не попыталась.
— А я не хочу — села.
— Тебе надо лежать — сказал Атиус, давя ей миску с каким-то отваром. — Выпей.
— Что это? — понюхала.
Пахло травой.
— "Дариновы Слезы". Это придаст тебе сил.
Выпила махом, скривилась — вкус был как у прелого сена.
— Ляг, пожалуйста.
— Не хочу.
— Ляг — твердость тона его не позволяла возражений, что было весьма странно.
Взлетевшая миска наделась ему на голову. Ада легла, отвернувшись к стене, спиной к нему и обхватив себя руками — было холодно, к тому же она обиделась.
— А теперь объясни: зачем ты это сделала?
Ада промолчала.
— И не дуйся. Ты уже давно не маленькая девочка.
— Мне холодно.
— Ясное дело. Ты же всю свою энергию расплескала.
Ада услышала, как он загремел склянками.
— Это не поможет — раздался голос Никто. — лучше это.
Маг что-то недовольно проворчал.
— Выпей — теперь уже Никто совала ей бутылочку с какой-то жидкостью.
Выпила. Жидкость обожгла пищевод, закрутилась в желудке и разлилась по телу волной жара. Ада опять села, поправила волосы.
— Спасибо.
— У нас с тобой разные боги — сказала Никто.
Ада посмотрела на нее с немым вопросом.
— Спасибо значит спаси бог.
— Я вообще в бога не верю, ни в какого.
— Так зачем ты это говоришь?
— Так принято выражать благодарность.
— Помимо смысла и чувства, которое вкладывает в слово произносящий его, каждое из них имеет свое первородное значение, исконный смысл, свою силу. А в кого ты веришь?
— Ни в кого.
— Ну надо же в кого-то верить...
— В себя и то не всегда.
— Нельзя считать себя всемогущей — встрял в разговор Атиус.
— Я и не считаю. А ты в Бога веришь? — ухмыльнулась Ада.
— В некотором роде да.
— Тогда ты должен уйти в монастырь и молиться, замаливать грехи и изгонять из себя бесов. Ведь дар колдовства — это от Дьявола.
— Но моя вера во многом расходится с Официальными Религиями. Бог не где-то на небе — он всюду. К нему не нужен посредник, не нужно жертв ему. Но брать нужно не более, чем необходимо. Не нужно раболепства и почестей, но нужно уважение и подражание. Он внутри нас и вокруг нас. Он во всем живом и не живом.
— И в змеях с пауками и бурях?
— И в них.
— А Дьявол?
— А он в тех, кто отдалился от природы и пытается ее себе подчинить, а не жить с ней в гармонии. В большей или меньшей степени, но он во всех тех, кто зовет себя "Разумными".
— И в это верят Светлые маги?
— Нет. Это вера Зеленых и Карих. Светлые верят, что то-то от Бога, а то-то от Дьявола, все, что от последнего подлежит безжалостному уничтожению. А Эльфы вообще верят только во всемогущество Аберона, во всем остальном верят только тому что видели лично и неоднократно в обществе многих собратьев. А зачем ты все-таки расплескала силу?
— Не знаю. Оно само так получилось. А что, это страшно?
— Ты скоро поправишься, но вот от выплеснутой энергии на всей территории, куда она попала начнет тавриться чертовщина, и всякая нечисть повылезает. Ведь не истраченная на определенную цель сила требует воплощения в чем-то другом. К примеру заклятия неумелых магов всегда впечатляют зевак. Но тебе-то это все равно. Какое тебе дело до несчастных местных жителей, которые сначала будут отбиваться от них, а потом устроят охоту на ведьм среди своих?
— Мне очень жаль. Я правда случайно...
— Ладно. Сделанного не воротишь. Но постарайся больше так не делать. Урок окончен — вышел.
— Поспи — сказала Никто, давая ей выпить еще чего-то.
Ада выпила, легла и провалилась в сон.
Магия — деликатное дело.
Ада проснулась, зевнула, встала. Рядом стояла Никто. Ада пожелала доброго дня, подошла к окну. Атиус вновь пришел. Внимательно посмотрел на Аду. На Никто он не обратил ни какого внимания, явно намеренно.
— Ну. Как себя чувствуешь?
— Нормально, а что.
— Готова продолжить занятия?
— Как всегда да.
— Как всегда...— сдержал усмешку. — Зажги свечу.
Ада напряглась. Свечи в подсвечнике вспыхнули почему-то черным пламенем.
— Верни пожалуйста пламени его нормальный цвет, а то еще какой-нибудь дух прилетит...
Глянула на черные язычки — те заалели.
— Теперь потуши одну из них.
Пламя стало уменьшаться и вскоре остался только крохотный уголек на конце фитиля.
— Задуй еще одну.
Будто сквозняк наклонил пламя и развеял его. Маг достал лист бумаги, протянул его Аде.
— Подожги его, пожалуйста, руками, пожалуйста, не поднося к пламени, пожалуйста.
— А как?
— Приложи палец или ладонь и пусть он начнет обугливаться от тепла твоего тела.
Зажала лист между ладонями. Медленно закрыла глаза. Лист почему-то стал холодным. Запахло паленым. Посмотрела на лист — на нем отпечатались две ее ладошки.
— Покажи ладони.
Глянула на них — они были черны от прилива крови, и нехотя показала ему. Он кивнул своим мыслям.
— Я недавно узнал одну веешь, которую ты мне не говорила: твое дыхание — жар, и кровь твоя следовательно должна пылать жаром. Она черна, ты заставила ее прилить к коже, и она подожгла бумагу. Могу сказать, что не только твоя кожа от холода становится белее, но и она темнеет от тепла.
Ада кивнула, соглашаясь.
— Затуши свечки.
Те послушно потухли.
— Задача посложнее: попробуй заморозить их.
Посмотрела на них. Затем четно на одну из них. Сконцентрировалась на желаемом. Свеча чуть покрылась инеем, но потом начала плавиться и стекать.
— Тише, нежнее. И не передумывай, не отвлекайся.
Ада закусила губу, вдохнула. Свеча остыла, покрылась корочкой люда. Что-то затрещало, скрипнуло и свеча с дзиньканьем и хлопком разлетелась на звенящие осколки.
— Осторожнее — сказал Атиус.
Ада шумно выдохнула, давя шипение досады. С трудом, но заставила одну из них покрыться инеем, затем, убедившись, что с той вышло, заморозила другие, правда перед этим они малость опыли. Маг подошел к столу. Чуть коснулся одной из свеч. Та со звоном разлетелась на сотни мелких осколков. Он шарахнулся от дождя замороженного воска. Поднял с пола один из осколков, повертел его в руках.
