Тем временем господин новоявленный дознаватель силился сходу разобрать мою фразу. То есть слова я вроде бы подобрала все ему знакомые, но, как следовало из осоловелого взгляда его синих ярких глаз, буксовать его сознание начинало где-то на 'таборе', после чего безжалостно закидывало своего обладателя крайне 'важными' для осознания сути происходящего вопросами. Как то: зачем ему табор, из кого табор состоит, что такое табор как особая единица групповой организации, какие преимущества и недостатки обеспечивает предложенный мною вариант, и, наконец, как табор связан с иноками (и на каких границах оных ловить) и его фамилией? Вот последний вопрос оказался самым простым. Командор Лорх бестрепетно отложил на потом все остальные, и, взревев бешеным буйволом:
— Оскорблять вздумал?! — мгновенно переходя к методам дальнейшего вразумления 'упорствующего' субъекта. Я получила два удара, почувствовала, как набухает щека, угол обзора вдруг сузился слева до крайне не интересных пределов, но в этот миг, когда я уже дошла до кондиции 'все бросить и ввязаться в драку', на нем вдруг робко, но непреклонно, повисли его лейтенанты. Смотрелось смешно — как две борзые на медведе. Но командор притормозил.
— Сэр, нам же приказали живым и здоровым его доставить!
Лорх застыл. Потом они втроем посмотрели на меня. В отражении трех пар глаз мелькало что-то уродливо распухшее и окровавленное, с застывшей на губах, будто приклеенной улыбкой. Я моргнула, и магией подлечила едва не выбитый зуб.
В этот момент командор Лорх вдруг звучно матюгнулся и грозно рявкнул:
— Лекаря ко мне!
— Донесет, — помедлив, все же вмешался тот из лейтенантов, что был изящней.
Разглядеть сейчас их толком не удавалось, перед глазами плыло.
— Отмена приказа! — уже тише буркнул командир. — И что делать будем?
Лейтенанты переглянулись. Потом один придвинул стол с пыточным инвентарем, аккуратно убрал первый ящичек, открывая набор медицинских инструментов, а второй стянул с рук перчатки.
— Сами полечим.
— И память подправим.
— Угу, — вздохнул командор Лорх. — Так и сделаем, ребята.
Ой, Тьма! Врачевание в исполнении палача и боевого мага — это страшная вещь! Вместо обезболивающего — обездвиживающее. Вместо пластической хирургии — подход наименьшего ущерба для дальнейшего использования. И вместо психологической помощи потом — стрессовое выздоровление в кратчайшие сроки в условиях комы. Правда, в моем случае они все же шрамы и синяки убрали. Клиент, мол, увидит, доволен не будет.
Как выяснилось позже, за время импровизированного сеанса мучений остальной отряд успел обезвредить одного черного мага и сжечь двух ведьм. Одна оказалась потенциальным ангелом, так они и уладить дела с Высокой епархией сумели. Тьма, буквально горят на рабочем месте!
Я б еще много чего сказала, тем более подумала, и не столь цензурного в том числе, ибо довели, но в этот момент подвал как на изнанку вывернуло, в спину безжалостно пнула стенка, и мы всей кучей покатились с какого-то холма. Я, как самая умная, умудрилась упасть сверху. Командор Лорх крякнул под нашим весом и временно вышел в тираж. Остальные зашевелились. Простейший морок — и вот уже я командор Лорх (упаси Тьма), а несчастное полураздавленное существо под всеми нами выглядит совсем как я. Вот ему мы память и стерли. В чем прикол? Хм, им просто не пришло в голову, что я могу воспользоваться магией. Антимагические оковы с меня никто не снимал, просто на паладинов они не действуют. Но это — страшная тайна.
Теперь окружающие преданно ели глазами меня. Какое... неприятное чувство. Система боевого братства была мне как-то ближе, чем эти уставные отношения, но сейчас я играла не себя, а потому...
— Стройся! — рявкнул командор Лорх в моем лице.
И задумался. А что дальше? Сбегать мне пока не выгодно. Поймают, я еще не восстановилась до конца. Порталы в большинстве своем не работают, их и без того ограничивали, а теперь вообще, похоже, перекрыли. Остается принимать командование, на спинах моих бравых орлов въехать в столицу и уже там искать пропажу. Уж там-то должны знать, в чем дело! Или Арньеса, на крайний случай, найду. Все равно ведь собиралась напроситься на свадьбу. Мысли все не те в голову приходили. А коллектив, тем временем, ждал распоряжений. Так?
— Кратчайшая дорога в столицу? — сымпровизировала я.
На самом деле, я только надеялась узнать там что-то, раз уж в той деревне ничего не выяснила. Принц — это все-таки не рядовой воин, так что у меня были шансы.
Сразу десять рук предано указали мне... три разных направления.
— А кратчайшая? — изобразила голодного вампира я.
И почему они все сразу сошлись на одном направлении? Правильно, в землю.
— Копать будем долго, — сатанея, процедила я, начав сочувствовать командору.
Мои орлы посовещались и все же определились с направлением. Я покосилась на них, на отсутствующих скакунов. Мысленно потянулась к Ашеру — тот восторженно отозвался, что сам меня найдет — и с чистой совестью рявкнула:
— В столицу бегом!
И мы побежали.
Мы бежали и бежали, и бежали и бежали. Часов шесть. Падали, потом снова бежали. Меня уже давно вело лишь ослиное упрямство — командир не может проявить слабость при подчиненных — когда оные вдруг дружно сбились в одну шатающуюся кучу и чуть ли не взмолились:
— Командор, мы все поняли! Мы так больше не бу-у-у-у-ууууудем! Ну, можно мы скакунов призовем? Ну, пожалуйста! — и без сил повалились в траву.
Я, с таким видом, будто ежедневно совершаю шестичасовые моционы в полной выкладке, обошла их кругом, заложив руки за спину.
— Полагаете, урок усвоен? — процедила злобно.
Я же не знала про скакунов! Хотя... Тьма, могла ведь и догадаться. Отсутствие личного опыта — это все же страшная штука.
'Да' они прокричали так восторженно, что на них два пустых гнезда с деревьев свалились.
— Не уверен... — засомневалась я, косясь на умоляющие лица. — Ладно, давайте св... наших скакунов! И мне создайте, чего это я на вас силы тратить зря должен?
...В общем, до столицы мы домчали за ночь. А вот под стенами вышла неувязочка небольшая.
Начать с того, что ворота оказались закрыты. Странно. Вроде рассвет, птички поют, крестьяне в поле. Я вежливо подождала, потом постучала, потом постучала вместе с лейтенантами. Потом ругнулась, и, использовав 'липучку', буквально взбежала по створке, спрыгнула во двор и распахнула ворота изнутри, впуская мой 'летучий' отряд.
На конюшнях, куда мы прошли первым делом в поисках корма коням, тоже никого не было. Пришлось все делать самим. Расседлывать, чистить, отхаживать и кормить. Потом мы их еще и напоили, организовав живую цепь от колодца. Хм, так всегда с призванными — появляются-то они ниоткуда, а вот потом присмотр требуется, как за настоящими.
И вот, когда, закончив с трудами праведными, мы, собравшись во дворе, обсуждали, куда бы податься на постой, вокруг нас вдруг выстроилась стража. Поголовно мрачная, злая и недовольная, да еще и с лицами, красочно разрисованными кровоподтеками и синяками.
Ладно, понять их недовольство было несложно. Но кто виноват, что они сами покинули вверенные им участки? И зачем на вполне дельное замечание Жана было так возмущаться?! А уж тем более бестолково махать ногами...
То есть, это ребята сочли, что бестолково. Я просто увернулась, поймав стражника за грязный каблук и задав новый вектор его инерции, а мои без особых сомнений ринулись в бой за оскорбление командира, то есть, меня, то есть, командора Лорха. Что это за командор такой, кстати? Не помню такого звания. Тьма, и об этом потом. Мне скоро зарубки будет делать негде. Честно говоря, останавливать их я не спешила. Во-первых, на глазах заметно было различие в подготовке — пусть имперской, но стражи, и хоть и выездного, но отряда спецназначения. А во-вторых, как-то все эти в обычной жизни не слишком симпатичные мне хруст костей, плеск и глухие звуки ударов сейчас, наоборот, казались едва ли не музыкой для ушей. Итоговый расклад был примерно таков: дрались мы (честно говоря, честнее сказать 'мои' дрались лучше, я так, в основном уворачивалась с крайне деловым видом) лучше, но их было больше, и подкрепления все пребывали. Да уж, это уже не тот уровень, когда можно 'замять' инцидент, и надеяться свалить вину на проигравшего. А мои ребята вошли в раж, и метались по всему двору только так. Кто-то из лейтенантов, оказавшихся магом, и я дружно только и успевали отводить от них чужие чары да стрелы. Нам везло — мэйнов в их рядах все еще не было. Не знаю, чем бы все это в итоге кончилось, но в развернувшееся побоище вдруг с завораживающей серьезностью врезался клин людей в белых одеждах. И таких же доспехах. Только знаки солнца полыхали на повязках на левом предплечье каждого. Личная стража Императора?
— Дорогу Имперской крови! — грянули герольды.
Застыли все и сразу. Кто-то даже рухнул в запале, не окончив движения. А в толпу, сквозь образованный двумя колоннами людей в белом коридор, в сопровождении нескольких людей с серьезными, лицами, но с искорками веселья в глазах, въехал... воин из моего сна.
Я застыла.
— Добро пожаловать в Империю Света, — легко кивнув, любезно улыбнулся мне Волк, придержав коня в шаге от застывшего как изваяние передо мной мужчины.
— Здравствуйте... — пролепетала я, моргая часто-часто, как форменная блондинка (читай — корова — так же томно).
И мир куда-то поплыл, снесенный яркостью знакомого и такого, такого... взгляда... Одна только мысль — 'Какого' — осталась кружить в образовавшемся вакууме обожания, временами умудряясь цепляться за что-то изогнутым знаком вопроса.
Одно только ранило. В спину жутко, молча смотрели люди, с которыми я только что воевала. При виде ЕГО с меня спал морок Лорха. Ну что, паладин, каков вкус предательства?..
* * *
Слишком холодное небо. Серебристо-серое, в разводах надвигающейся бури, пронизанное токами невидимого, но ощутимого ветра на грани урагана, бурлящее до того, что не разглядеть тучи — одна серая, тяжелая хлябь от края до края, подсвеченная алым по краям, будто неощутимые пальцы мира силились сдержать неумолимый гнев природы, но постепенно разжимались под силой их напора.
Гроза обещала быть страшной.
Вдалеке короткой робкой вспышкой промелькнула розовая, тоненькая, как штрих пера, молния. Первая, вторая... И вот уже небо прочертили шпаги-нити, вонзаясь в замершую в ожидании, будто дикий зверь перед дракой, неровную поверхность земли. Все чаще, чаще, чаще — пока все вокруг не превратилось в перекрестье нитей. Мир застыл под яростью накатившей стихии. Последним пришел гром — яростно, будто самая свирепая из канонад, заставив все вокруг содрогнуться.
И вдруг с темных, злых небес воспоминаниями еще не наступившего завтра на изорванную укусами стрел ревности землю полились очищающие слезы. Дождь хлынул разом, в один миг закрыв весь мир сетью ледяного тумана, прочертив полосами своих капель, прервав полет молний, бестрепетно заступив путь бешенству так и не развернувшейся воздушной стихии. Море ревело и билось, мешаясь с небом в неистовстве пляски, накатывало на пустынный берег, не оставляя на песке ни следа — только пену. И отступало. И вот уже его удары превратились в осторожные, чуть грубоватые ласки. И шелест волн был как шепот. А ветер в камнях — будто стоны.
Или крик. Чаек.
Я отошла от окна. Обернулась.
— И вы полагаете... — не смотря на все усилия, мой голос дрожал от злости.
— У тебя нет выбора, — мой собеседник был спокоен.
И это бесило еще больше. Потому что почти ни в чем не ошибался. Я обещала.
— Послушайте, наконец! Почему бы вам не найти принцессу и...
Смех прервал меня посреди фразы. Он хорошо смеялся. Негромко, продумано, отрепетировано — и все равно искренне. Не то чтоб красиво, но душевно. Хотя, если задуматься, и красиво — кажется, я все же удостоилась своеобразной честности. Передо мной он не притворялся. Не пытался очаровать — магией.
— Вир, малыш мой... — руки сомкнулись на плечах, лишая путей отступления.
Малыш? Я хотела обернуться, высказать все, что думаю — но пальцы немного сжались, не сильно, не больно, лишь намеком на силу, не принуждением.
— Страшно? — вкрадчивый шепот на ухо.
Я хотела сказать, что я — не его. Но не стала. Ведь я не позволю себе сбежать. Я — обещала.
Пусть и думала, давая клятву, о другом человеке. Это только мои проблемы. Правда?.. Вот только — понял ли он, ЧТО ИМЕННО ему обещано?
А он — обнимал, не позволяя себе ничего больше. Даже не обнимал — касался. Почти благоговейно. Невольно скосила взгляд... Причудливый перстень на длинных пальцах, шрамы, звук дыхания за спиной.
— Знаешь, — я видела отражение его глаз в стекле.
Он тоже смотрел на море. Или на мое отражение на фоне моря?
— Мне не нужна принцесса. Этот мир... черно-белый, фальшивый, застывший за гранью лицемерия, в безлично-холодной белизне... — страсть в его голосе была настоящей. — Невыносимо. Ты будешь другим. Тем, кого я никогда не стану опасаться. Кто будет равным. Кто никогда не оставит меня. Мой рыцарь.
— Я паладин, — мстительно рыкнула я, сбрасывая его руки.
— И ты дал слово, — мгновенно показал зубы Император Света.
Его клыки были куда больше моих. В любом из возможных смыслов — здесь и сейчас.
— Так почему не принцесса? — спросила я уже почти равнодушно.
— Пророчество. Ты ведь слышал, что сказал Джулиан? Мой сын убьет меня.
А ведь он и правда в это верит.
Я молчала. Отошла, прислонилась к стене так, чтоб видеть и его и небо. Серое, медленно оживающее небо... Говоря 'да' у Источника немыслимо давно — еще вчера, я думала совсем о другом. О том, кого звала Волком.
Вот только Джулиан оказался не Волком. И не Императором. Что ж, оставалось лишь аплодировать блестяще разыгранной партии. И... все же, приятно знать, что Волк меня не предал. Ведь сны не умеют предавать, разве нет?
Любовь творит с людьми страшные вещи. Мне хватило одного взгляда в такие же, как у Волка, глаза, чтоб позабыть обо всем вокруг. Тогда, когда он, этот надменный властитель, принц Империи, называвшийся мессиром, остановил рядом со мной коня, спешился, улыбаясь одними чарующими синими глазами, разум вдруг отпросился в отпуск. Два дня прошли как в тумане, смешно и глупо. А потом, когда он у Источника спросил меня:
— Ты согласен?
Я, дура, дура, дура, тысячу раз дура, с глупой улыбкой пролепетала 'да'!
И все рухнуло, когда Джулиан отступил и вложил мою руку в его ладонь. Того, кто сейчас стоял рядом со мной. И тогда тот, кого я считала Волком, негромко сказал:
— Вот мой Император.
Смешно. Услышав, я закрыла глаза. И, кажется, отключилась.
Следующий после этого день я не помню. Я, кажется, заперлась в винном погребе, и напивалась. Отчаянно, недостойно. Если человека предают все подряд — значит, он это заслужил, разве нет? Разве чужое отношение не значит, что ты сам — не такой? Что ты ошибся? Что ты сам ошибка, раз такое позволил?.. Что все... кончено?.. Обреченность имеет свои плюсы.
