— Налево, второй кабинет.
Векшин подумал-подумал... и взял с собой чемодан. Так и вломился в дверь, услышав вежливое "войдите" и сразу же взял быка за рога:
— У вас, говорят, сдаются две комнаты?
Мсье Шометт пил кофе со сливками. Первым делом он уронил чашку, потом ошарашено приподнялся и с минуту рассматривал странного посетителя: если это квартиросъемщик, причем тут его кафе, а если пароль — к чему чемодан? Мужчина вроде бы трезв, на сумасшедшего не похож...
— Видите ли, — осторожно ответил он, все еще не придя к однозначному выводу, — у вас устаревшие сведения. Был у нас небольшой пансион, но сейчас эти комнаты готовят к ремонту. Так что простите...
— Очень жаль, — огорчился Векшин, — надо же, как не вовремя! А я на вас очень рассчитывал. Тогда подскажите, где в этом районе можно остановиться буквально на пару суток? Я в Париже проездом и хотел бы взглянуть на него поближе.
— Присаживайтесь, — разрешил хозяин кафе: все нюансы пока совпадали, — не желаете кофе? У вас прекрасный ровный загар. Не зря говорят, что на юге сейчас настоящее пекло...
— Спасибо, не откажусь, — улыбнулся Евгений Иванович. — Как говорил один очень воспитанный вурдалак, "я бы выпил немножко красного, да все попросить стесняюсь".
Мсье Шометт ответил взрывами хохота:
— Сами придумали, или это цитата из комикса?
— Это черный английский юмор. Я, кстати, отдыхал на Мадейре. Там сейчас не особенно жарко, все-таки остров. А сюда — проездом из Лондона. Очень удобно: паромом через Ла-Манш.
— Никогда не бывал в Англии. Знаете, морская болезнь... она как будто придумана для меня. Но все говорят, что Лондон тоже очень красив, особенно летом, когда еще нет туманов. Я болен этой страной с волшебной руки Конан Дойла. Сколько раз представлял себя в знаменитой квартире на Бейкер-стрит, у пылающего камина. Глянешь в окно, а там...
Пустых причалов тишина,
Волна медлительна и пенна,
Темнеет Темза постепенно,
Прохладой дышит океан.
Плывет над башнею Биг-Бена,
Над куполами храмов Рена
Холодный лондонский туман...
Надо же, он еще и любитель поэзии! — мысленно усмехнулся Евгений Иванович. — Не слишком ли много положительных качеств, для простого шпиона? Ладно, сделаем вид, что все понимаем буквально.
— Да, Лондон это творение Кристофера Рена, — сказал он, кивнув головой, — воплощение замысла одного гениального зодчего. Англичане люди упрямые, но даже они это признали. На его надгробной плите имеется эпитафия: "Если хочешь увидеть памятник, оглянись вокруг". Лондон, безусловно красив, но по сравнению с вашей столицей это серенький, грустный, провинциальный городок.
— О да! — воскликнул мсье Шометт с очень большим воодушевлением, — в Париже каждая улица прелестна по-своему, и все они дышат историей!
Кофе хозяин кафе готовил исключительно сам, по собственному рецепту, основным компонентом которого были крупицы обычной морской соли. Он лично перебирал и обжаривал зерна, закладывал их в кофемолку, а потом колдовал над жаровней с раскаленным песком.
— Ваш бутафорский багаж просто ввел меня в заблуждение! — говорил он, захлебываясь от смеха. — Вам со сливками или мороженным? Нет, это ж надо додуматься?! Как говорили в Советском Союзе, "социалистический реализм"!
— Вы будете смеяться еще громче, — невозмутимо заметил Евгений Иванович, — но это действительно мой чемодан.
— О-ля-ля! Вам действительно негде остановиться? — всполошился радушный хозяин. — Сейчас же распоряжусь...
— Не беспокойтесь, — Векшин прервал его рвение отрицающим жестом, — в спальном месте я не нуждаюсь. Просто хотел бы закончить в Париже кое-какие дела, а этот багаж держат меня на привязи, лишает мобильности. До сих пор не могу разобраться: то ли он при мне, то ли я при нем?
Француз облегченно выдохнул и снова захохотал.
— Это мелочи, — вымолвил он, насмеявшись. — Высказывайте свои пожелания: как всем этим распорядиться без малейших для вас неудобств?
— Переправьте, если не трудно, куда-нибудь ближе к России. В Турцию, Югославию...
— Украина устроит?
— Более чем.
— Вот и отлично. Я вам сейчас напишу адресок в Киеве. Там вы найдете свой чемодан в целости и сохранности уже послезавтра. И... позвольте еще попутный вопрос?
Векшин кивнул.
— Подробный отчет по запросу из центра я давно подготовил. Но он до сих пор не востребован. В России такой бардак! Я, честно сказать, удивляюсь, что деньги оттуда приходят более-менее регулярно.
Резидент Векшину нравился своим неунывающим нравом и непредсказуемой нестандартностью. Было ему самую малость за пятьдесят. Круглолицый, румяный толстяк, любитель красивых женщин и скабрезных анекдотов. Что самое интересное, внешне он не был похож на француза. Усы бы ему, оселедец — и вот вам гремучая смесь из Тараса Бульбы и Козака Мамая. Кажется, бросит он телефонную трубку, достанет из-под стола заветную четверть, саданет чарку горилки, тай затягмэ: "Дывлюсь я на нэбо, тай думку гадаю..." Кто вы, мсье Шометт и можно ли вам стопроцентно довериться?
Векшин раскрыл толстую папку. Сорок страниц текста, вырезки из газет, несколько фотографий...
— Там все о Морском Черте, — пояснил хозяин кафе.
— Простите, о ком? — старый разведчик вздрогнул, чуть не схватился за сердце.
— Был, знаете, странный случай в Бискайском заливе, на выходе из Гибралтара. Два быстроходных катера взяли на абордаж советское судно. Несколько человек погибло, двое сошли с ума, остальные в панике отступили. Один из выживших до сих пор утверждает, что видел своими глазами Морского Черта. Но только я думаю, тут дело в каком-то секретном оружии...
— Я вспомнил, — Евгений Иванович взял себя в руки, — спасибо за информацию. Вы хорошо поработали. Но больше всего в настоящий момент меня беспокоит такси. Машина стоит в двух кварталах отсюда, на платной автостоянке.
— Это Центр международных конференций, — уточнил мсье Шометт. — Там было когда-то подписано соглашение по Вьетнаму.
— Может быть. Но это такси в угоне еще с утра. И я не хочу, чтобы поиски злоумышленника начались именно в этом районе.
— Сделаем. Это все?
— Нет. Вместо нее, мне нужна другая машина. Новый "Ягуар" из салона. "БМВ" тоже пойдет, — сухо сказал Векшин, выкладывая на стол несколько пачек долларов в банковской упаковке. Подумав, добавил еще одну. — А это за беспокойство и, скажем так... на непредвиденные расходы.
— Все ясно, — грустно откликнулся мсье Шометт, — вы мне не доверяете...
Глава 37
Только в одном мне чуть-чуть повезло. Я попал в "мертвую зону". Атака шла снизу вверх и подствольники пускали гранаты слишком полого по отношению к грунту, чтобы достать меня с верхотуры. А от прямых попаданий, меня ограждал труп Нурпаши.
Наконец, пыль улеглась, горное эхо стихло на дне ущелья. Только тогда охотники вылезли из укрытия. Камуфляжа такой расцветки я еще ни разу не видел. Как будто ожили, вдруг, три глыбы известняка, заросшие древним мхом, и пошли, прикрывая друг дружке спины, держа наизготовку оружие. Каждый их шаг был продуман и выверен, за мокрыми спинами скалилась смерть.
Убедившись на месте, что главное дело сделано, они, наконец, подняли балаклавы. Под ними сочились потом родные, славянские лица.
Бортмеханик был еще жив. Он силился куда-то ползти, но только царапал ногтями землю, хрипел и плевался кровью.
— Хреново тебе? — с нажимом на вологодское "о" спросил горбоносый блондин, — бедненький! Ну, сейчас я тебе помогу!
Он схватил старика за короткий, седой чуб, уперся коленом в спину, резко рванул его голову на себя, а потом полоснул по ране ножом. Аккуратный падлюка! Отстранился, чтоб не испачкаться.
По грязным, заросшим щетиной щекам, скатились последние слезы. Голова, как бильярдный шар, скатилась в учебный окоп. Куцее тело дернулось пару раз, выгнулось в позвоночнике, и затихло.
Я сделал попытку вернуться в себя, но снова не смог.
— Лишнее, Бэн, не одобряю, — коротко бросил мужчина лет тридцати.
Был он лыс и небрит. Нет, "небрит" — слишком уж мягко сказано. Его носатую рожу, как будто измазали гуталином, настолько густой и черной была щетина. Но зато на розовой сфере, именуемой головой, волос рос очень редко. Был он тоже черным, но редким, как зубья на массажной расческе. Этого защитника Родины, про себя, я нарек Кактусом.
Кактус глотал окончания слов:
— "Не одобря". Люди свои, можно сказать, родные, а ты пожалел пулю. Вроде интеллигент, а ведешь себя, как мясник. Зачем понапрасну зверствовать?
— Это не я, Калина, это все он, — усмехнулся блондин и пнул тяжелым ботинком окровавленный труп Нурпаши.
— Если он, тогда ла, — согласился носатый и тоже заржал: громко, раскатисто, заразительно, — что с бандита возьмешь?
— Бандит, натуральный бандит, — продолжал юродствовать Бэн. — Наверное, старовер, а староверы не пьют и не курят. Придется, Калина, опять на твой хвост приземляться.
— Хрен тебе! — с выражением вымолвил Кактус и показал ему чумазую дулю, — последнюю даже менты не берут. Пойди, поищи в трофеях. Да вон, у того хмыря, я вижу в кармане почти полную пачку.
Рука в беспалой перчатке указала на мою грудь:
— Эй, браток, табачку не найдется? — "прикололся" блондин и, как заправский щипач, очистил мои карманы. — Ого, "Президент"! Зямя, иди посмотри: это, часом, не Борис Николаевич?
"Зяма" — так он назвал третьего в группе. Это был жилистый, длиннорукий левша. Серая мышь без особых примет. Как охотничий пес, он бегал по кругу: присматривался, принюхивался, оценивал обстановку. На оклик отреагировал сразу, как на команду "ко мне!":
— Ну, что там такое, Бэн?
— Да ты приглядись, посмотри. Калина, ты тоже не узнаешь?
Вся троица сбилась в кучу. Это хороший знак. Помирать мне уже расхотелось.
— Здрасьте посрамши! — присвистнул Кактус. — А ну-ка тащите сюда аптечку, давайте посмотрим, что с ним?
— Только сегодня о товарище вспоминали! — Зяма присел и, как баба, всплеснул руками. — Если выживет — будет богатым!
— У тебя вы-ы-ыживешь! — срываясь на альт, вытянул Бэн и тоненько захихикал, как будто сказал что-нибудь остроумное.
Остальные включили басы, тоже заржали.
Блондин стоял у моих ног с автоматом наизготовку. Короткий ствол целился мне прямо в кишку, исходящую паром, что торчала из рваного пуза. Где-то в районе груди была еще одна рана. Но краев ее, и размеров, не было видно — все залило кровью.
Зяма припал на колено, короткими пальцами нащупал аорту, покачал головой и полез в аптечку за шприцем. И тут на его широченном поясе что-то тихонечко скрипнуло, наверное, радиотелефон. Он на ощупь достал трубу, но прежде, чем выйти на связь, отдал своим подчиненным текущие распоряжения:
— Бэн! Барбамил в сердечную мышцу. Калина! Ты на страховке. Мне не нравится этот лес.
— Да, Андрей Константинович, — сказал он вполголоса, разбавляя словами паузы — Естественно, это я. Все сделано в лучшем виде. Нет, вы ошибаетесь, деньги оказались на месте. Героин тоже цел и почему-то не тронут. Да-да, я сам удивляюсь. Что? Не разобрались еще! Тут и до нас был хороший замес. Трупы я не считал, но и это еще не все. У меня для вас приятный сюрприз. Секундочку... как он, Бэн?
— В коме, — отозвался блондин и брызнул наркотиком из иглы, — но мы постараемся, Зяма.
Почему бы и нет? — философски подумал я, — пусть мужики постараются. Может, что-то реально получится... на ихнюю задницу.
— Надо было чуть осторожней? А куда ж осторожней, Андрей Константинович?! — оправдывался Зяма. — Кто же знал, что он уже тут? Да крепко ему досталось. Перебиты обе ноги, два осколочных: в грудь и живот... нет, вроде еще живой, в коме...
Я опять ненадолго вернулся в себя. Лекарство укачивало... легкость, свет, эйфория!
— Никита, ты где, Никита? — шептал я, слабея. — Неужели рубашка не помогла?
Я искал его мысли, слабые биения мозга, но увидел лишь хрустальную призму. Она медленно опустилась на землю. В ее эпицентре стояла Наташка в ослепительно белом платье. Повернувшись ко мне спиной, она заплетала косы. Наркотик подействовал. У меня начались "галюны".
— Зачем вертолет? Обойдемся вертолета, — каждое новое слово бухало молотом, вбивалось в сознание. (Оставьте меня, отстаньте!!!) — Не надо нам лишних глаз, и лишних ушей. Обработаем раны, перебинтуем и как-нибудь, с Божьей помощью, допрем до машины. Если товарищ и в правду крут — должен выдюжить. А сдохнет — туда ему и дорога. Значит, планка его была сильно завышена. Все понял до связи.
Зяма убрал радиотелефон:
— Что у вас тут? Помочь?
— Голову придержи. Ох, и тяжелый, падла!
Еще два укола в шею слегка приподняли мой жизненный тонус. Я даже сумел заблокировать боль. Лежал и копил силы. Нет, мужики, Никиту я вам не прощу! Что-что, а ждать я умел: был даже когда-то полуторатысячным в очереди за водкой.
Бэн аккуратно зашил мой живот и переключился на грудь. Бинтует, в деле обе руки. Ему помогает Зяма. Группу теперь страхует Калина. Должен бы страховать, ежели все по уму, но Кактус совершает ошибки. Ему интересней следить за процессом, он из породы людей, которые любят других поучать.
— Какие тампоны? — ты в рану побольше бинтов натолкай. Вот так, а теперь потуже вяжи!
Он настолько увлекся, что почти опустил автомат. Еще бы поставил на предохранитель!
Я жалобно застонал, изогнулся от боли. Свою перебитую ногу, ну, ту, что совсем никуда не годилась, осторожно завел за его пятку. Кактус этого не заметил, а должен. Давай же, Зяма, давай!
И он, наконец, "купился — осторожный, продуманный Зяма. Всего-то хотел ненадолго встать на колени, положить на них мою голову, но не успел. Никто из них больше ничего не успел.
Я с восторгом пришпорил время. С максимально возможной скоростью выбросил вверх напряженные пальцы обеих рук. Той ногой, что чуть меньше была искалечена, ударил Калину чуть ниже колена — древний прием, кем-то приписанный борьбе "джиу-джитсу".
Пальцы рук легко погрузились в глазницы, с хрустом пробили тонкую кость и погрузились в мозг. Зяма и Бэн отдали Богу души, даже не успев удивиться. Я отшвырнул их тела как можно дальше. В данном конкретном случае мне было комфортней лежать рядышком с Нурпаши.
Кактус мучился долго. Он приземлился затылком на острую глыбу известняка, дергался на ней и хрипел — все силился оторвать от земли свой лопнувший лысый череп.
Бинты отсырели и опять дымились от крови. Из моей ударной ноги нелепо торчала белоснежная кость с обрывками мяса.
— Никита, где ты, Никита? Приди, помоги!
Где-то за скальным выступом я что-то услышал. Слабый комочек боли царапался, как котенок. Жив? Неужели жив?!
Майор Подопригора лежал на гигантской ступени в глубоком отрубе. С четвертой попытки я вошел в его разум, заставил чужое тело отползти подальше от края, потом встать и обрушить на себя земляной козырек. Получилась искусственная пещера. Чуть меньше метра в квадрате. Надеюсь, лихие люди так просто ее не найдут.
Будь счастлив, сомневающийся в себе человек! Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне, что найдется на свете сопливый пацан, для которого твой подвиг станет примером для подражания.
