Тем не менее, пары по "Культурологии и мифологии народов мира" нравились студентам. Профессорша рассказывала материал интересно, будто Шахерезада сказку, отвлекаясь на сатирические и саркастические отступления, иронию и шутки. Иногда складывалось впечатление, будто Профессорша сама была свидетелем некоторых событий прошлого и никак не могла смириться с пафосным изложением учебного материала в виду того, что исторический факт в действительности не стоил и выеденного яйца.
На ее лекции ходили практически все и всегда.
Привычно сложив руки на груди и облокотившись спиной о кафедру, Профессорша вызвала к доске по алфавиту первого докладчика. Затем второго. Третьего. Четвертого. Пятого...
Студенты не церемонились: защищали свои рефераты по бумажке, чеканили монотонным голосом скопированные страницы электронных энциклопедий без лишнего энтузиазма, настроения и увлеченности. Будто отбывали необходимую повинность, о которой забывали с последним предложением и возвращением на место.
Лариса Ивановна сначала слушала с непониманием, позже — со скепсисом, в конце — с откровенным неприятием. Ее взгляд постепенно набирал тот хищный оттенок, от которого вздрагивали даже самые стойкие и самоуверенные.
На моем выступлении, Профессорша не выдержала:
— Вы издеваетесь?!
— Простите? — я с трудом удержалась на месте после очередной вспышки слабости, повлекшей за собой и вспышку мигрени. Ни один обезболивающий лекарственный отвар из тех, что я успела сварить в остаток ночи по рецептам мамы, так и не подействовал против последствий падения. На традиционную медицину — таблетки и уколы, уже не надеялась. С начальной школы перестала. От симптомов они не избавляли. По-видимому, и отвары ведающих не были панацеей.
— Реферат — это краткий доклад по теме с анализом и вашей точкой зрения по всему изложенному, — Профессорша в несколько шагов оказалась вплотную передо мной. Ее острый жесткий взгляд, пробирающий до костей, не дал и возможности дернуться в сторону. — Удивительно, как все ваши мнения слово-в-слово совпали со страницами в интернет-энциклопедии, да?! Или это — очередная попытка снова продемонстрировать неуважение к моему предмету?
Последний вопрос женщина обрушила на аудиторию. Атмосфера ощутимо накалилась. Студенты замерли, как кролики перед опасной змеей — завороженные и ничтожно-слабые.
— Вы... неправильно... поняли, — я возразила, во многом опираясь на опыт знакомства с Феликсом. Профессорша не казалась мне опаснее старика-извращенца с небывалой силой, но ее аура... подавляла. На мгновение придумалось, что из женщины получилась бы прекрасная генеральша, — мы все... подготовили рефераты в соответствии... с требованиями других... преподавателей...
— Вы пьяны, студентка?! Вас шатает и, кажется, тошнит?!
— Нет, вы что?! Нет. Это... — я выдала первое пришедшее в голову объяснение. Не самое удачное. — Похмелье.
Профессорша смерила острым взглядом, выпустив студентов из своего "плена", и неожиданно заключила:
— Оксана Циммер, вы полагаете, что с таким отношением к учебе у вас получиться добиться успеха в будущей профессии?! Или ваше высшее образование преследует иную цель? Найти олуха среди студентов или преподавателей посимпатичнее и посмышленее, а после — выскочить за него замуж?
Я сочла необходимым промолчать.
— Вернитесь на место, — отсутствие ответа, однако не повлияло на скоропалительный вывод женщины. Отвернувшись, Профессорша сделала вид, что потеряла к моей персоне всякий интерес.
Аудитория снова замерла в "плену" хищного острого взгляда.
— Все вы выбрали легкий путь, цитируя Достоевского. Потому что: "Для человека нет ничего труднее собственного мнения", — начала Профессорша через пять минут, изрядно измотав гнетущей атмосферой нервную систему студентов. — Я предоставила вам привилегию: время, чтобы подготовить материал, проанализировать его и на основе ваших взглядов сделать выводы, а после — озвучить их. Будем полагать, что на первый раз, естественно, вы просто не осознали редкую жизненную возможность. Потому поступим следующим образом — каждый из вас переделает свой реферат заново. Объем прежний. Однако на этот раз я буду настойчива в оценках ваших источников информации и форме изложения. Факты меня интересуют в последнюю очередь, только как основа вашего мнения. В первую — я хочу увидеть вашу точку зрения по вопросу. Высокие балы получат студенты, которые проведут настоящую исследовательскую работу на основе материалов из различных источников, а не попросту включат компьютер и откроют поисковик. Я буду ждать ваших неординарных точек зрения и незаурядных мнений.
В который раз Профессорша закончила лекцию за минуту до звонка: собрала вещи, попрощалась и вышла из аудитории. Правда, тут же вернулась, чтобы обвести нас всех странным взглядом и мрачно добавить:
— Насладитесь шансом свободно выразиться сейчас. Рамки и реалии взрослого мира совсем скоро отберут у вас это.
С той пары самые из остроумных хохмачей принялись подбирать Профессорше кличку — в лучших университетских традициях, конечно. Курс присоединился к обсуждению, забыв на время об обсасывании подробностей половой жизни ректора и его кознях и интригах, обрушившихся на голову бывшего заместителя.
В столовой за обедом, завтраком и ужином ребята обсуждали внешность преподавательницы "Культурологии и мифологии народов мира" — ее острые скулы, образ типичной училки, впалые щеки, всегда зачесанные мышиного цвета волосы.
— Может, Крыса?
— Слишком просто.
— Да, брось... Крыска. Крыска-Лариска?! Ей подходит.
— Серьезно, оставь в покое грызунов!
На парах студенты обменивались записками — мне на стол случайно попало несколько, комментируя королевскую походку, пунктуальность и манеру вести пару:
"Может, Змея?! Кобра, например? Королевская?"
"Ферзь?"
"Величество?!"
"Давайте без претенциозности!"
Момент, когда студенты вспомнили про хищный взгляд и ядовитые реплики и почему-то соотнесли их с кровожадной рыбой-людоедом, я упустила. Однако кличка "Пиранья" нашла всех и каждого в университете после буквально за пару дней того и въелась в подкорку получше таблицы умножения с алфавитом. Постепенно отошли на второй план и Профессорши, и Крыски-Лариски, и иные результаты насмешническо-творческой студиозной деятельности.
ОБНОВЛЕНИЕ ОТ 2.03.2020
Городская библиотека при историческом музее отличалась монументальностью, строгостью убранства и мрачностью. Замковые купольные своды подпирали высокие колонны, перила-ограждения венчали этажи книг, между стеллажами на пьедесталах сурово взирали на посетителей бюсты писателей. Все — из дерева, выкрашенного в графитовый цвет.
Проникновению дневного света всячески препятствовали узкие окна-бойницы с яркими витражами, а потому все двадцать четыре часа работы в залах горели электрические лампы.
Сварливые смотрители — мужчины и женщины, как будто на одно лицо, пользовались исключительно бумажной картотекой и с презрением относились к любым новшествам двадцать первого века — телефонам, планшетам и ноутбукам. В их понимании собранные в хранилище книги требовали особого отношения, потому смотрители вручали запрашиваемые экземпляры читателям с видом передачи небывалой ценности с рук на руки.
Университетская библиотека была уютнее и, естественно, меньше. А еще современнее. Смотритель обладал живым умом и чувством юмора, в читальном зале часть мест оборудовали компьютерами с доступом к электронной картотеке, при желании можно было озаботиться нехитрым перекусом в автоматах на выходе. Воздух здесь так остро не пах древними переплетами, бумагой и исторической бесценной затхлостью.
Учитывая все достоинства, в ином случае я предпочла бы воспользоваться книгами университетской библиотеки, чтобы подготовить новый реферат для Пираньи. Однако, после отповеди преподавательницы "Культурологии и мировой мифологии" не у меня одной возникло желание реабилитироваться в ее глазах.
Студенты курса оккупировали библиотеку университета еще с первого вечера дня той злополучной пары. В авангарде выступила отличница-Алина, как прилежный председатель студенческого совета. Блондинка усмотрела в словах Пираньи личное оскорбление умственным способностям, а потому вознамерилась доказать обратное. Остальные — кто-то также загорелся целью заполучить высокий бал, кто-то решил подобным образом виртуозно отомстить, а кто-то обнаружил в происходящем удобный способ продвинуть свой социальный статус в студенческой иерархии и попасть в компанию друзей Алины.
После стычки в аудитории я сама блондинку всячески избегала. Ее пристальный молчаливый взгляд и загадочная полуулыбка вызывали необъяснимую тревогу. Стоило переступить порог столовой, случайно оказаться в одном коридоре, пусть и в двух противоположных концах, как Алина резко заканчивала любой разговор с подругами, останавливалась, находила мою фигуру взглядом и принималась пристально, кажется, даже не моргая, пялиться и предвкушающее скалиться, словно обещая — вот-вот она устроит незабываемое шоу. Всегда я вынужденно ретировалась так быстро, как могла.
Алина нервировала своим взглядом и в любую удобную минуту на паре, когда мы оказывались в одной аудитории. С Пираньей она, конечно, не шла ни в какое сравнение — разные весовые категории, но все полтора часа ее внимание ощутимо отягощало. Высидеть лекцию, не дернувшись и не поежившись, было трудно.
Университетская общественность и костяк ярых сплетников пребывали в подвешенном состоянии — чувствовали накал страстей, но без показательной отмашки не решались вернуться к открытой травле. А потому, зачастую, повинуясь стадному инстинкту, также вслед за Алиной начинали молча пристально пялиться и загадочно улыбаться.
В виду всего, какой бы привлекательной не казалась университетская библиотека, и насколько неудобным было посещение городской, при историческом музее, выбор мой все равно пал на последнюю.
Неоцифрованные источники оказались кладезю информации, но работа с ними получилась утомительной и заняла почти неделю. Библиотекари категорически запретили сканировать, фотографировать или ксерокопировать интересующие куски текста, а потому весь материал приходилось переписывать вручную. Впрочем, это прекрасно отвлекало от мыслей о последнем падении и застрявшем в голове образе монстра.
Каждый день после пар я ходила в городскую библиотеку, брала интересующие книги, переписывала тексты до боли в запястье и ломоты в пояснице, а после — отправлялась на ужин в "Астрэйю".
В последний вечер моей конспективной работы в городской библиотеке — я рассчитывала, что сегодня сумею, наконец, закончить с рукописью и в выходные вплотную займусь изложением самого реферата, по соседству, за столом напротив, в читальном зале разместился щуплый мужчина забавной наружности — с очками в роговой оправе на пол лица, прилизанными волосинками на голове и с экспрессивной манерой выражения эмоций — радостным шипением под нос. Чудик в потасканной одежде с заплатами — типичный увлеченный исследователь, по крайней мере, в кино их изображали подобно, обложился горой раскрытых книг. Читал их все мужчина одновременно, перебегая по строчкам глазами то в одном экземпляре, то в другом, то в следующем. Периодически, довольно часто, щуплый чудик что-то находил и восторженно шипел себе об этом под нос. Наблюдение за ним серьезно отвлекало от работы, ощутимо влияло на скорость, но вызывало невольную улыбку на лице.
К одиннадцати вечера я не успела переписать все, что запланировала, когда щуплый чудик за столом напротив подскочил на своем месте и воодушевленно зашипел громче обычного:
— Печать Изначального! Вот, что нужно было сделать, чтобы они не сбежали... Печать Изначального!
— Что, простите? — я не удержалась и поинтересовалась. Энтузиазм мужчины показался безграничным, будто он только что самолично открыл новый континент или добавил неизведанную планету в солнечную систему.
— Печать Изначального, — улыбнулся щуплый чудик в ответ. — Я использовал сигиллы и обращения, а нужно было ставить печать. Потому что Изначальное превосходит Силу во всем. Фактически Сила — это крупица Изначального, которую способен усвоить и осмыслить человеческий мозг. Но они — не люди!
Обращения? Сигиллы? Сила? Он — ведающий?!
Я замерла в спонтанном необъяснимом ступоре.
— Уважаемый! — к мужчине тут же подскочил один из смотрителей с высшей степенью выражения неодобрения на лице. — В библиотеке не шумят! Я уже не раз делал вам замечание! С непревзойденным нахальством все вы проигнорировали! Я прошу сию минуту покинуть читальный зал! Ваш читательский билет будет недействителен в течение месяца. Надеюсь, за это время вы усвоите наши правила!
— Напыщенный индюк, ты хоть понимаешь, какое открытие я сделал?!
— Я сейчас же вызову полицию, если вы не подчинитесь!
— Да катись ты со своими правилами... — щуплый чудик поправил очки, крутанулся на месте с перестуком каблуков туфель и, забавно пружиня, поспешил к выходу.
— Прошу прощения, — смотритель смерил меня подозрительным взглядом на предмет нарушений, формально выплюнул подходящую случаю и должностным инструкциям, по-видимому, фразу, после собрал все книги щуплого чудика и отнес на положенное каждой место.
Я очнулась минут через пять: подскочила на стуле, как ужаленная, покидала в сумку записи, закрыла книги и поспешила вслед мужчине, надеясь, что сумею нагнать и расспросить.
Щуплый чудик упомянул какую-то печать. Не ту ли, о которой говорила пара в падении?!
Мужчина не успел уйти далеко. Я поймала его за руку на тротуаре в двухстах метрах от здания городской библиотеки, опрометчиво забыв об отсутствии перчаток. Из-за спешки попросту не успела их достать из сумки и натянуть на ладони.
Мыслеобраз мелькнул в голове, хотя осознав свою оплошность, я тут же отступила, отдернув руку.
Темный переулок незнакомого квартала. Окружившая щуплого чудика в потасканной одежде с заплатами — той же, что была на нем в библиотеке, компания гопников. Производящая жуткое впечатление до холодящей жилы изморози. Клубящиеся искрами сгустки тьмы. И я сама. С куском железной трубы, с решительным и одновременно сметенным выражением лица. В той же одежде, в которой сегодня пришла в городскую библиотеку...
— Простите, — произнесла на автомате заготовленную фразу, — я просто хотела... расспросить о вашем открытии... Кажется, вы упомянули какую-то печать?
— Не какую-то печать, — щуплый чудик остановился, ничуть не обидевшись. Показалось, что мое внимание ему польстило, — а Печать Изначального. Или Печать Изначальная. Я не уверен в переводе.
— Что это такое?
— Это... как бы объяснить точнее?! — мужчина быстро оценил взглядом мое лицо и фигуру, — это длинная история — в общем. Может, я рассказал бы вам ее за кофе? Вы спешите?
— К сожалению. В университетском общежитии — комендантский час. Может, поговорим по дороге?! Вам в какую сторону?
— Договорились. Нам, кстати, по пути, — искренне улыбнулся чудик. — Ростислав.
