— Никогда не думал, что он дойдёт до этого, — прошептал Старый Ягуар.
— Вот теперь уже без штурма не обойдётся, — мрачно сказал Инти, — кто бы что ни думал. Спешите, поднимайте воинов, пока они там из дворца не перестреляли всех!
И уже громко крикнул:
— А вы отойдите на расстояние дальше выстрела, но не расходитесь, или Куйн сбежит!
И тут у Инти внутри похолодело... сбежит... а что ему сейчас-то мешает? Или он ошибся, предположив подземный ход? Ведь если он всё-таки есть, то зачем тогда стрелять из окна? Почему нельзя было удрать по-тихому? Ведь это был бы для Куйна идеальный выход — смотаться из дворца, а потом объявиться и сказать, что его дома не было. Не виноват ни в чём. И стрелять-то зачем?!
А может, Куйну что-то мешает уйти. Но что? Жадность мешает оставить во дворце ценные вещи? Едва ли, своя жизнь дороже ковров и тому подобного барахла. Или он ждёт темноты? А может, жжёт в камине документы? Но зачем их жечь, если можно с собой захватить и уничтожить в более спокойной обстановке? Нет. Нет... тут явно что-то другое, да сейчас даже не важно что. Важно, что Куйн сейчас опасен, как загнанный раненый хищник, и именно обычная осторожность изменила ему. Он почему-то не может бежать, а значит, с отчаянья способен на много большее, чем пристрелить десятилетнего мальчишку!
Толпа тем временем хоть и не сразу, но отодвинулась от дома Куйна, опасливо косясь на него, как на ядовитую змею.
Жаль, что ни Инти, ни кто-либо другой на площади не знал, что на самом деле происходило внутри дворца наместника. Когда Андреас, увидев лезущего в окно мальчишку, схватил ружьё и выстрелил в него, входивший в этом момент в комнату наместник упал на колени и заголосил:
— Что ты наделал, ты же погубил всех нас!
— А что особенного? — ответил Андреас, — ты до завтрашнего дня ещё власть, а они — народ, разве власти не имею права стрелять в бунтовщиков из народа?
— Если кто в их глазах бунтовщик — это я, — ответил Куйн, — я же должен выходить по первому их требованию, но я не могу... А теперь, когда ты пролил кровь, они отсюда точно не уйдут. А подземный ход оказался заблокирован. Даже мои воины оказались неспособны его открыть все вместе. Нам конец!
— Почему же? — пожал плечами Андреас.— К ночи они разойдутся.
— После твоего выстрела — уже нет! Смерть за смерть, кровь за кровь — так теперь думают они. Не спорь, я их знаю лучше тебя!
— Пусть так, но Господь защитит нас! — упрямо ответил Андреас.
— Господь... я так верил ему, но он всё же оказался слабее наших богов. Андреас, умоляю, выслушай меня... там, у порога, притаилась моя смерть, а когда она так близко, то нет смысла лгать... Боги Тавантисуйю суровы и не прощают, я знаю... если украл, убил, безвинно лишил кого-то доброго имени — не жди от них пощады. Я с юности боялся их, а потом узнал о вашем боге, который может простить всё, хоть предательство, хоть убийство. И узнал, что ваш бог сильнее Тавантисуйских, те только у нас, а ваш — по всей земле. И даже от тавантисуйских защитить может, если стать его адептом... Он ведь сильнее всех остальных богов, вместе взятых! А я... я всегда был мелким чиновником без талантов, даже место юпанаки получил совсем случайно... Я понимал, что для карьеры нужно не просто усердие, но и способность убирать соперников, но я боялся богов... а когда стал христианином, перестал бояться! Я надеялся, что к ним в руки не попаду уже, власть их кончится, или я окажусь на чужой земле... тщетно! Скоро я окажусь перед их лицом, и мне придётся взглянуть в глаза тем, кого я убил! — наместник немного перевёл дух и продолжил:
— В юности я просто мечтал стать наместником. Мечтал жить в двухэтажном дворце, наслаждаться изысканными яствами и напитками, ходить всегда в нарядной одежде, иметь несколько жён... Но когда я достиг всего этого, все мои наслаждения отравлял страх разоблачения. Ведь если хоть кто-то узнает, как я достиг этого — мне конец, меня ждёт смерть! Этот страх долгие годы так мучил меня, что если бы не был христианином, я бы или сошёл с ума, или сам бы пошёл с повинной. Как я мечтал сбежать! Не суждено...
— Мужайся, сыне, — ответил отец Андреас, — если всякий раз, когда ты убивал, ты делал то в интересах христианства, то это даже не грех, мне его и отпускать не нужно. Ради Христа лить кровь не просто не грешно, это ещё и зачтётся в чистилище.
— Увы, я туда не попаду, так как обречён умереть здесь.
— Христианину не важно, где умереть, главное — положиться на Христа.
— Так разве я ради Христа убивал! Нет, ради дорогих нарядов, и яств, ради двухэтажного дворца!
— Помни, что Христос любит нас! Если надо — будем за него мучениками! — сказал Андреас наставительно.
— Мучениками?! То есть дать себя замучить людям Инти! Нет, никогда, я уже сделал свой выбор, — вскричал Куйн. Только сейчас Андреас заметил, что в руках у его собеседника была зажата небольшая склянка. Он схватил её и выпил залпом, и тотчас же его глаза начали стекленеть.
— Помолись за меня! — прохрипел Куйн умирая.
— Господь да простит твою слабость, — сказал Андреас, перекрестив его. Потом он подошёл к окну, и увидел, что немногие их оставшихся во дворце воинов выходили, подняв руки вверх. Шансов избежать плена у него не оставалось никаких....
Обо всех этих событиях Заря даже не подозревала. Этим утром она заметила, что Пушинка работает вся в слезах, хотя и пытается всячески это скрыть. Когда Заря поинтересовалась причиной этого, Пушинка ответила, что она не знает теперь, как жить и что делать, потому что с женихом, похоже, придётся расстаться. "Заря, я знаю, что ты пережила смерть своего жениха, но тут даже хуже, ведь хотя он будет жив, будет в том же городе, но мы никогда-никогда не будем вместе!". "Послушай, может, ещё можно что-то исправить" "Нет, нельзя" "Он женится на другой?" "Нет", "Он разлюбил тебя?" "Нет, в том-то и дело, что нет!". "А что же случилось?" "Он... то есть я... ну это очень долго объяснить" "Давай вечером вместо собрания погуляем по берегу моря, и ты расскажешь, что между вами такого произошло".
Вечером они, как договорились, вышли за городские ворота, и там Пушинка поведала о своей беде. Когда она крестилась, её жених не возражал, и она была почти уверена, что со временем удастся обратить и его, ведь не так уж мало моряков приняли христианство. Но в этот раз, вернувшись из рейда, он стал жаловаться на христиан, говоря, что из-за разности вер у них теперь стали нередко вспыхивать ссоры, порой доходило и до драк. Беда в том, что христиане не могут спокойно относиться к тому, что язычники выполняют свои обряды, начинают смеяться, задирать язычников, а потом начинаются споры на тему кто лучше, а кто хуже. Маленький Гром с нетерпением ждёт того для, когда закончится срок его службы и можно будет стать рыбаком. Поскольку корень всех зол он видел в христианстве, то и от своей невесты он хотел бы, чтобы она от христианства отказалась. Отец Андреас несколько дней назад сказал девушке, чтобы она не смела выходить замуж за язычника, потому что это равносильно отречению от Христа.
— Скажи мне, Заря, — спросила Пушинка, — а если бы твой жених был жив и не пожелал бы креститься, ты бы что выбрала? Его или Христа?
Заря пришла в некоторое замешательство, а потом выдала ответ, частично похожий на правду:
— Знаешь, если бы мой жених был жив, я бы вряд ли приняла бы христианство, прежде всего потому, что не оказалась бы в Тумбесе, да и потом... Я знаю, меня бы так не тянуло на это, если бы я не была одинокой.
— А мне бы ты что посоветовала?
— Не знаю. А ты только с отцом Андреасом говорила на эту тему?
— Да.
— Может, лучше ещё поговорить с братом Томасом?
— А какая разница, с кем из монахов говорить?
— Знаешь, когда я ухаживала за Томасом во время его болезни, я поняла, что у них с Андреасом по многим вопросам очень разные мнения.
— Да? Но почему? Ведь они оба христиане, а христианское учение содержит ответы на все вопросы. И когда они проповедуют нам, они ссылаются на него.
— Думаешь, всегда они говорят именно как христиане, а не просто как люди? Ведь если бы это было так, то между ними не было бы разногласий. А как люди они очень разные. Брат Томас много мягче и добрее.
— Однако Андреас много старше и опытнее, — возразила Пушинка.
— Многим кажется, что если человек старше, то он умнее, но это не всегда так, — ответила Заря.
Они некоторое время молча шли по берегу, слушали шум прибоя и вглядывались в морскую даль. Потом Заря, глядя на набегающие на берег волны, вспомнила слова одной из услышанных здесь песен, где волна и берег сравнивались с влюблёнными, обнимающимися перед долгой разлукой, и спросила:
— Послушай, а ссоры на корабле точно случаются из-за христианства? Или может, это лишь предлог? Раньше они ссорились?
— Сложно сказать. Маленький Гром уверяет, что раньше таких ссор не было, хотя и до этого было как-то... недружно. Может, и в самом деле причина в капитане. У Эспады очень сложный характер, а уж после того, как его по жалобе Старого Ягуара высекли, так вообще... Некоторые думают, что он специально в пику старейшине и крестился даже. Да и до того... Ведь ему 30 лет, а он не женат, и даже не думает. Сам он говорит, что в своё время не женился из-за несчастной любви, но скорее — из-за его скверного характера. Когда он не в духе, он рад прикопаться к какой-нибудь ерунде, при этом у него есть любимчики, которым он такую же ерунду спускает. Знаешь, после того как он оскорбил Старого Ягуара и получил за это плёткой, некоторые матросы написали наместнику письмо с просьбой сменить им капитана, но тот не только не сделал этого, но и показал это письмо Эспаде, и тех, кто его написал, он стал просто таки травить, а бедный Маленький Гром был одним из них.
— А как Эспада его травил?
— Наказал за чужую вину. Я даже говорила об этом с отцом Андреасом, сказав, что Эспада не настоящий христианин, ведь христианин должен стараться быть смиренным, а он высокомерен. Мне хотелось, чтобы он как-то воздействовал на Эспаду, чтобы Маленькому Грому и другим было полегче, но... но отец Андреас ответил, что я должна думать не о чужих грехах, а о спасении собственной души. Я, конечно, об этом думаю, но почему мне нельзя даже заикаться о том, чтобы Эспада не обижал людей зря? Пусть даже я никогда не стану женой Маленького Грома, но ведь можно, чтобы Эспада его не мучил!
— Послушай, тебе нужно обязательно поговорить с братом Томасом. И не только тебе, но и Маленькому Грому наверное... Пусть он поймёт, что дело в капитане... а что до того, можно ли христианам и язычникам жениться между собой — не знаю. Я, правда, и до этого слышала, что нельзя, но как же тогда жить?! Ведь не ты же одна такая?
— Не одна...
— Послушай, Пушинка, если вы любите друг друга, то все препятствия преодолимы. Ты должна его увидеть как можно скорее. И всё будет хорошо.
— Правда? — переспросила Пушинка, не в силах поверить своему счастью. На глазах её всё ещё блестели слёзы, но теперь она улыбалась.
— Правда, — ответила Заря.
Пушинка развеселилась, стала смеяться и вслух мечтать о будущем замужестве, и Заря даже пожалела, что так перестаралась с утешениями. Конечно, надо было дать ей понять, что выход из этой ситуации возможен, но Пушинка по легкомыслию поняла так, что все проблемы уже решены, а значит, скорее всего, не будет их решать. Как бы потактичнее дать ей понять, что это ещё не так? Или, может, Пушинка в силу своего характера такова, что долгое горе ей необходимо уравновесить весельем? Ведь не зря же её так назвали — Пушинка... А значит, приступ легкомыслия пройдёт сам собой, и нарочно её охлаждать ни к чему?
Потом девушки искупались, оказалось что Пушинка, в отличие от Зари, не умеет плавать, потому могла только плескаться у берега. То, что Заря отваживалась заплывать довольно далеко в море, вызывало у неё даже некоторый испуг. Затем они некоторое время обсыхали в лучах закатного солнца, набрали корзинку живущих в приливной зоне моллюсков, чтобы потом у себя в комнате сварить их над камином и полакомиться ими перед сном. Когда девушки совсем было собрались уходить, Пушинка, у которой было очень острое зрение, вдруг приметила корабль на горизонте. Корабль довольно быстро приближался к берегу. Девушки смотрели на него в недоумении: почему это корабль вздумал приставать здесь, а не в порту?
— Ой, смотри, это же "Верный страж", корабль, на котором плавает Маленький Гром! — вдруг вскричала Пушинка.
— А что он здесь делает? — спросила Заря, — Ты же говорила, что они только сегодня вечером в море должны выйти.
— Да, странно, но значит, у них какая-то поломка.
— Но почему они тогда пристают здесь, а не в городском порту?
— Ну, может, здесь ближе... А давай поднимемся к ним и спросим? Мы можем, меня на корабле многие знают.
— Пушинка, а вдруг корабль захвачен пиратами? — испуганно спросила Заря.
— Тогда бы над ним не было нашего флага, — уверенно ответила Пушинка. Затем они увидели, что от корабля отделилась шлюпка, в которой было двое людей, причалила к берегу, и один из них, похоже, гонец, вышел и скрылся за прибрежными скалами, видимо, решив идти не вдоль берега, а по дороге. Девушки решили приблизиться к шлюпке, сочтя, что один человек, оставшийся там, едва ли представляет для них угрозу. Точнее, так про себя думала Заря, а Пушинка, выросшая в мире, где не принято бояться "своих", едва ли вообще думала о какой бы то ни было опасности. Когда они приблизились достаточно, чтобы даже в сумерках можно было различить людей, Пушинка воскликнула радостно:
— Ой, смотри, это же Косой Парус, давай спросим у него, в чём дело.
Не слушая дальнейших возражений, Пушинка побежала к шлюпке, таща Зарю за руку. Ей только и оставалось, что подчиниться.
— Косой Парус, здравствуй! А почему вы здесь?
— Сломалось у нас кое-что, — ответил он. От взгляда Зари не ускользнуло, что Косой Парус не очень-то рад их видеть. Пушинка же, не чуя подвоха, продолжала задавать вопросы.
— Сломалось? Значит, вам нужна помощь?
— Да, но мы уже гонца в город послали. А вы что тут в такой поздний час, девоньки?
— Да вот, задержались на прогулке. Придётся тайком в город пробираться. А Маленький Гром здесь?
— А где же ему ещё быть?
— Тогда можно перевести нас на корабль, мне очень надо поговорить с ним.
— А может, лучше не надо? — как-то неохотно-беспомощно ответил Косой Парус
— Почему? Он что, настолько на меня сердится, что не хочет меня видеть? — спросила Пушинка.
— Ага, сердится, — ответил Косой Парус, обрадованный подсказкой.
— Но это значит, что ему очень плохо. Тем более я должна его утешить. Я уверена — мы помиримся.
— Пушинка, послушай, он сейчас сидит наказанный в трюме, они повздорили с Эспадой на почве религии, так что тебе его всё равно увидеть не получится.
— И что же, Маленького Грома наказали за то, что он — язычник? — спросила Заря
— Ну, можно сказать и так, — ответил Косой Парус, — Эспада объявил, что теперь все, и язычники, и христиане должны будут молиться христианскому богу, так как он верит, что всех язычников со временем удастся обратить, так как христианские обряды им обязательно должны понравиться. А Маленький Гром ответил, что никогда не будет делать этого. "Я понял, что молиться чужим богам — сродни измене", — заявил он. Ну и нашлись те, кто его поддержал. Только Эспада всех их упёк в трюм на три дня.
