Однако апологеты не унимались. Да, говорили они, проблема Руси — это не просто земля, а плодородная земля с мужиками. А без Казани и Поля, да с беспокойными южными и восточными границами реально приносить нормальный прибавочный продукт могли только очень скромные земли в Центре, ведь в новгородских землях уже к 1550-ым реальностью стал недостаток пахотных земель. Да и погода начинала портиться — Малый ледниковый уже дотягивался своим дыханием до ещё ничего не понимающих людей. И возможно, что экспансия на запад и была лишь иным вариантом разрешения аграрного вопроса. Вместо того, чтобы возиться долго и нудно с освоением юга взять уже готовое в Литве и Ливонии.
Да, на первых порах, за счёт заметно большей мобилизованности вооружённых сил, добиться удалось многого, в том числе и Ливонию взять до Риги. Но потом...
Это Великое княжество Литовское (при всём к нему уважении) само по себе давно уже было неспособно долго сопротивляться Москве. Но когда к войне всерьёз подключилась Польша — чаша весов сразу качнулась в другую сторону. Ведь Речь Посполита превосходила Русь ресурсами и не уступала, как минимум, технологически. А в игре в долгую побеждает тот, у кого больше ресурс!
И потому альтернативы южному пути нет! Даже если Грозный и воевал за море (имея и без того выход к нему и долго довольствуясь одной Нарвой, ага), то Великий волжский путь был просто необходим Руси. Ведь именно сейчас португальцы, словно слон в посудной лавке, крошили арабскую торговлю в Индийском океане и подминали рынки Индии под себя. Отчего торговые потоки индусов потянулись в Персию, а оттуда по Волге дальше. Уже в 1515 году на рынках Новгорода Великого были отмечены первые купцы-индусы, совершившие своеобразное хождение за три моря в обратную сторону. Так что разворот "на восток" — это историческая необходимость. Та же Балтика с волжско-каспийским путём, объединённая в единую сеть — прибыльнейшее предприятие, не потерявшая свою актуальность и в 21 веке. И чем меньше на этом пути "транзитных" пассажиров, тем выгоднее торговля.
И в реале Иван Грозный правильно пошёл на юг, но потом взял и переключил всё своё внимание на Ливонию, ограничившись на крымском направлении пассивной обороной. А нужно было не останавливаться, а идти дальше, как Годунов. Он стал возрождать древние города, и даже пошёл существенно дальше, далеко в Поле, основав Царёв Борисов. Но потенциал у него был уже существенно меньше. А вот Грозный вполне мог построить ту же Белгородскую черту, что тут же позволило бы начать хозяйственное освоение огромных территорий бывшего великого княжества черниговского. А ведь в Киевской Руси черниговские земли были чуть ли ни самыми населёнными. И их потенциал был бы весомой прибавкой в игре, как против Крыма, так и против Литвы.
Но Грозный построил Псельский город, да и сжёг его. Сам сжёг. А ведь тогда ещё левобережье поляками не осваивалось, а у Литвы не было на это сил. И левобережье было ничье. И тот же Сигизмунд на постройку Псельского городка побухтел, побухтел, недовольство выказал, да и успокоился, потому как условий перемирия постройка этого города не нарушала.
В общем, в учёном и интернет сообществе сложились две версии, имеющие равные права на жизнь. И примеряя их к нынешней ситуации, Андрей прекрасно видел, что Василий Иванович с боярами принадлежал к партии "миротворцев" и движения на запад, за отчинами и дединами. Сам же Андрей, понимая и принимая все плюсы первой версии, всё же прочно стоял на второй — "экспансивной". Тем более, что уже сын нынешнего правителя сменит свои приоритеты и на первых порах добьётся значительных успехов. А его южные завоевания, в отличие от западных, прочно останутся в пределах России. Что говорит как бы само за себя.
Но государь, это ведь не боярин. С ним споры вести себе дороже может выйти. И отвечать надобно. Потому как здоровьишко Мухаммед-Эмина пошатнулось, да так, что пред казанским правительством ребром встал на очередь вопрос о престолонаследии. И естественным наследником являлся Абдул-Латыф, как брат царствующего государя, ныне содержавшегося под охраной на Руси.
— Говорил, государь, что Абдул-Латыф плохой кандидат на ханское место. Волк в овечьей шкуре. Он не простит своего заточения. Да и вообще, пора Казань под твою высокую руку приводить, а вместо хана наместника назначать. Как в Новгороде.
— Ишь какой, — Василий отошёл на пару шагов и вновь, более внимательно оглядел парня. — Почитаешь себя умнее думцев моих?
"Да", — чуть не буркнул Андрей, слава богу, вовремя удержавшись. Такого тут точно не поймут. И ведь не скажешь же, что он умнее их всех знанием событий. Ну вот как сказать в лицо государю, что ты, мол, князенька через пять годков из-за своего нынешнего решения будешь под Москвой в стогу сена от татар прятаться. А Казань всё одно брать придётся. Ага, ляпни такое, и голова может с плеч и не слетит, а вот на многих планах точно крест ставить придётся.
— Даже великий мудрец, государь, может ошибиться, не углядев изменение реалий. То, что было хорошо в прошлом не всегда получается спустя какое-то время.
Тут Остапа, как говорится, понесло, хотя Михаил всеми возможными способами пытался остановить его, бледнея на глазах. Но великий князь вместо гневных речей внезапно усмехнулся и обернулся к молчаливому Шуйскому.
— Умён, смел, дерзок и удачлив. Всё, как ты обсказал, князь. Но смотри, и он Абдыла на ханское место не хочет. Это у вас родовое, да?
Василий вернулся обратно и вновь присел на трон.
— И что же такого не учли мои думцы?
— Главного, государь. Отец твой с Гиреем в дружбе состоял, потому как им обоим Ахмат мешал. Ныне же Орды нет, и Гиреи все эти земли своим юртом почитают. Не возьмёшь ты — заберут они. И тогда татарский смерч с двух сторон обрушиться на Русь.
Великий князь грохнул посохом о пол.
— То не твоего ума дело! Млад ещё! Вину же твою прощаю. За службу твою бывшую и заслуги. Но в следующий раз не прощу. Ныне же ступай, отпускаю тебя.
Андрей выдохнул.
Низко поклонившись, он покинул малый зал и только в коридоре понял, как вымотал его разговор. Следом вышли Михаил и Василий Васильевич.
— Что, племяш, почитай легко отделался, — первым заговорил Немой, словно поняв, что Михаил сейчас ни на что, кроме выволочки не способен.
— Спасибо, великий дядя. Чую, без тебя было бы хуже.
— Хм, — пожевал бороду Шуйский. — Смотри-ка, понял. Знать есть кое-что в буйной головушке. А вот не будешь впредь поперёк батьки в пекло лезть. Отчего раньше со старшими не посоветовался? Всё сам да сам. А ты, Михаил, тоже хорош. Седина в бороду, а ведёшь себя, словно отрок неразумный. То-то Петюня Горбатый поперёд тебя боярство получил. Что? — он вновь обернулся к Андрею. — Вижу же, что что-то спросить хочешь.
— За науку спасибо дядя, а всё же, знать хотелось, кто государю в уши слова вложил?
— А то не тайна, — усмехнулся теперь Михаил. — Чаще бы в Кремле бывал, тоже знал бы, что Ванька Сабуров, кравчий государев, супротив тебя разговоры ведёт.
Андрей резко остановился:
— А ему-то я где ноги оттоптать успел?
— Вот где-то умный-умный, а где-то дурак-дураком, — буркнул Михаил. — Слухи ходят, что ты с Вассианом о бесплодии великой княгини говорил, да о новой жене государю заикался. Было это? Что молчишь? Или думаешь, в монастырских стенах чужих ушей нет? Сабуровы через Соломонию к власти пришли, так-то род их не из великих, хоть и древний. И любой слух им как сам знаешь что. При дворе все знают, что государь ныне к нестяжателям более склонен, вот и испугался он. Всё же родной брат княгини. Да только он-то думает, что ты не сам по себе, а по наущению Василь Василича речи те ведёшь.
— Но убрать на всякий случай решил, — докончил за брата Андрей. А про себя подумал, что Сабуровы хоть и не великий род, а к трону дважды через дочурок своих подбирались.
Блин, вот же не было печали. А ведь мог бы и догадаться. Власть, она штука притягательная и мало кто сам от неё откажется. И рассуждая о второй жене, он тем самым нажил врагов там, где не ожидал. Он-то о судьбе страны пёкся, а вот нынешние людишки совсем по-другому думали. Нет, всё же людям 21 века невозможно понять психологию своих же соотечественников Средневековья. Большинство из них могли закусить удила только от того, что другой не мог похвалиться своей дородностью (в смысле родовитостью). А уж родовая выгода это вообще что-то запредельное. Счастье их, что в нынешнем судебнике нет такого понятия как враг народа, а не то большую часть знати давно бы уже к стеночке поставили.
Эх, Ванька, Ванька. Жаль. Но раз так, то Соломония у царского ложа ему явно становится помехой. Потому как про ночную кукушку все слыхали. И ведь не хотел влезать ни в какие дрязги, а влез. Вот она, принадлежность к довольно разветвлённому и разлапистому родовому древу Шуйских. Не ты так тебя. И за что? Будете смеяться: за фамилию!
— О чём задумался, племяш.
— О грамоте каперской, — не задумываясь, выпалил Андрей и тут же прикусил язык. Но было поздно. Немой уже навострил уши.
— Что за грамота такая?
— Да в двух словах и не скажешь.
— Так зачем в двух? Зайдём в гости, посидим по родственному, тут-то ты всё и обскажешь.
Что ж, а это был выход! Как помнил Андрей, Шуйский скоро вновь станет новгородским наместником. А имея такую руку можно было не хило развернуться в своих морских деяниях. Да и просто распить чарку другую мёда после всех сегодняшних треволнений он бы точно не отказался. Как говаривал его замполит: сто грамм водки сплочению коллектива только способствуют. А идей и предложений для Немого у него было достаточно!
Глава 39
— Да как ты его пьёшь? — Иван с отвращением отставил кружку с чёрным дымящимся напитком.
— С удовольствием, — усмехнулся Андрей.
А про себя подумал, что брат ещё не знает, что такое на вкус кофе растворимый. Хотя, надо признаться, в прошлой жизни он часто встречал людей, которые подобный кофе ценили больше, чем настоящий. Как знать, может и Ивану он тоже больше понравился бы. А пока же тот пил натуральный кофе "по-венски" и морщился от отвращения. Сам же Андрей предпочитал вариант с точки зрения иных кофеманов абсолютно неправильный. То есть с молоком и сахаром. Вот только некому было на Руси 16 столетия указывать на это. Потому как кофейные зёрна до неё ещё не дошли, хотя известны и были, но только среди тех немногих, кто по делам выезжал в восточные страны.
А ведь он в своё время честно думал, что кофе пришло в Европу из Америки. Но когда погрузился в историю вопроса, оказалось, что напиток из привычных обжаренных зёрен это отнюдь не Новый Свет, а Йемен 15 века. И йеменский кофе — классическая арабика. Её, кстати, и в 21 веке там выращивали. Так что привезти пару мешков дорогого, но всё же не редкого на Востоке товара большого труда не составило, если б не одно "но"! Кофе неожиданно попало в опалу. Совсем недавно, в 1511 году, собор законоведов в Мекке признал его, на ряду с вином, "одурманивающим зельем дьявола" и проклял. Неповиновение каралось сурово: вплоть до отрезания языка. Однако, как и все запреты, и этот не стал всеобще соблюдаемым. Люди на Востоке как пили, так и продолжили пить кофе, просто не так открыто, как раньше. Зато Андрею сей запрет напомнил, что христианская церковь в его истории хоть нигде и никогда кофе официально не запрещала, но ведь и не приветствовала. Так что надобно было поговорить об этом с митрополитом, дабы не нарваться на глупое непонимание там, где его можно было легко избежать. В конце концов, обозвать кофе латинской прелестью ныне всё одно не получится, ведь кофе начнёт своё победное шествие по Европе ещё очень не скоро! А к новинкам с Востока церковь, за годы совместного сосуществования с Золотой ордой, как то привыкла и не столь сильно встречала их в штыки, как идущие с Запада.
Ну а как попали зёрна кофе к нему можно, наверное, и не объяснять: конечно же, всё через того же купца-сурожанина Урвихвоста. Вообще вести совместные дела с хватким москвичом Андрею нравилось всё больше и больше. Тот, конечно, своего не упускал, но и заказанные ему вещи, если они только уже существовали в доступности, находил постоянно. Вот и ныне, кроме помидоров и кофе, он привёз ещё и несколько книг, как рукописных, так и отпечатанных, в которых описывались различные хитрые механизмы. Разбирая их, князь неожиданно наткнулся на старинный "Кодекс Джованни Фонтана", рукописный труд, в котором венецианцы описывали ковшедолбёжные землечерпалки, использовавшиеся ими для углубления дна каналов и расширения морских гаваней. Книги эта стали поводом в очередной раз посетить обитель старца Вассиана. Не то чтобы он сам не мог перевести латинский текст, но ведь он собирался сделать из них своеобразный справочник по тем машинам и механизмам, которые ещё не дошли до Руси, а церковь, да мало ли как она посмотрит на всё это. Оказаться же под перекрёстным огнём ему как-то не хотелось. Ведь ныне в церкви шла глухая подковёрная борьба, невидимая непосвящённым, но достаточно ясно отслеживаемая Андреем по тем переменам, которые в его истории не происходили. Так нестяжатели сумели отомстить за Собор 1509 года и новгородского владыку Серапиона, не так громко, конечно, но сместив пару ключевых фигур в церковной иерархии. Досталось и ученику и преемнику игумена Волоцкого монастыря Даниилу, который должен был через четыре года примерить белый клобук с нашитым крестом. И вылези он сейчас со своими переводами, вполне может угодить под раздачу, ведь Даниил проецировал себя не только как борец с нестяжательством, но и с ересью, а о том, что юный князь в чести у его главного врага Вассиана, а заодно и митрополита, не знал ныне, наверное, только глухой, или живущий в самом далёком, медвежьем уголке. Ну а принцип: ударь по соратнику, чтоб рикошетом отскочило к главному, нормально дожил и до 21 века.
Визит в обитель прошёл не совсем гладко. Нет, принципиальное добро с благословлением митрополита было им получено, но потом старец занялся тем, что в иные времена было принято называть выносом мозга. Благо Андрею хватило ума не перечить старику и при первой же возможности свалить оттуда побыстрее.
Решив расслабиться, он посетил свою московскую пассию и тут выяснил, что пока он творил историю, его любовница успела вытравить плод, которым он наградил её по неосторожности. С одной стороны Андрей прекрасно понимал женщину (позор то какой!), но, как идейный противник абортов ещё с той, прежней жизни, в душе всё же был недоволен. Хотя, чтобы сделал он, сохрани вдовица ребёнка? На нынешней Руси бастардов не жаловали, и признать его своим нельзя было ни при каких обстоятельствах. Всё, что он мог: дать ему образование и потом пристроить к выгодному делу. Но, что сделано, то уже сделано. Зато удалось выяснить, что его нынешнее тело вполне могло иметь детей — проверено, так сказать, на практике.
В общем, дважды получив неплохую встряску, он не нашёл ничего лучше, чем напиться в компании брата Ивана. А теперь вот вдвоём они занимались устранением последствий вчерашнего загула.
