-Конечно. И не надо себя сей момент накручивать: вот он кульминационный момент, вот вас толкают к измене! И при этом торжественно заверяют, что никакой измены не требуется, никакого предательства не надобно!
-Итак, мы с вами продолжаем наводить отношения?
-Это констатация или просто реплика?
-Думаю, что констатация...
=========================
Вы мне сейчас напоминаете Алкивиада* — Алкивиад, по преданию афинский политический деятель и военачальник ( ок.450 — 404 г. до н.э.) обладал привлекательной внешностью.
14 сентября (1 сентября по русск.ст.) 1932 года. Среда.
Германия. Берлин. Аэропорт Темпельхоф.
...Самолет снижался над Берлином. Сверкнули дюралюминиевые крылья над аэродромом, и двенадцатиместный пассажирский самолёт вынырнул из — за облаков навстречу выцветшему рыжевато — зелёному полю, обильно смоченному первосентябрьским дождём.
Самолет прокатился и стал. Двенадцать будущих пассажиров, сидя в поскрипывающих плетёных креслах зала ожидания, прильнув к окнам, улыбались несколько принуждёнными улыбками людей, умеющих владеть собой.
Британский министр внешней торговли не любил летать. Несмотря на комфортабельную пассажирскую кабину, журналы и каталоги, разбросанные на откидных столиках, на видимость безопасного уюта, — ему всё же, через силу, приходилось уверять себя, что в конце концов воздушное сообщение гораздо безопаснее, чем, например, пешком переходить дорогу.
Лорд Милн прибыл в Берлин всего на несколько часов. Он нанес краткий визит британскому послу, пообедал с бывшим членом германского кабинета министров Раумером, очень умным и интеллигентным человеком, который настойчиво пытался убедить министра внешней торговли Великобритании в необходимости заключения договора о льготных таможенных тарифах, накоротке встретился с доктором Вильгельмом Зольфом, бывшим германским послом в Японии, переговорил с парой — тройкой представителей германского капитала, в том числе с представителем Северо — Германского Ллойда Георгом Нолманом, вызвавшимся поехать в аэропорт лично, чтобы проводить своего компаньона.
Георг Нолман был близким другом германского кайзера и был тесно связан с правыми в руководстве германского государства. Во время Большой Коалиционной войны, в мае 1915 года, когда вся Северная Франция от побережья Ла — Манша до Мааса стала сплошным колоссальным полем боя, на котором стороны попеременно одерживали успех за успехом в Артуа, Шампани, Пикардии, на Марне, когда немцы подошли к парижским предместьям, во французской столице бастовало триста тысяч рабочих, а правительство спешно выехало в Бордо, британский кабинет выдал Нолману визу, и по поручению кайзера он отправился в Голландию, а оттуда, через Эдинбург — в Лондон, для выработки предварительных условий мира. Британское правительство, прежде чем окончательно разрешить ему выехать в Эдинбург, несколько дней выжидало, как повернутся события на фронте, где в те дни разворачивалось третье сражение на Марне, завершившееся 'блестящей победой' Франции — ценой жизни трехсот тысяч человек французы заставили германские войска отойти на заранее подготовленные позиции на реке Эн. Угроза Парижу наконец — то была снята, но 'третья бойня на Марне' поставила крест на возможностях Франции успешно продолжать войну. Нужно было спешить: в результате билля о гомруле Ольстер угрожал вооруженным восстанием, протестуя против автономии Ирландии, мятеж в ирландском Кэрэке разгорался, английские войска, размещенные в городе, отказались применить оружие против сторонников Эйре; генерал Гаф, командующий войсками в Кэрэке, подал в отставку вместе со своими офицерами, за ним подал в отставку начальник генерального штаба Джон Френч, после чего последовала отставка полковника Джона Сили, преемника Холдейна на посту военного министра; армия вышла из повиновения, страна была охвачена расколом и недовольством; Королевский Флот что — то лепетал о 'непроницаемой морской блокаде', что вот — вот поставит Германию на колени, как раз тогда, когда одна немецкая фирма по производству оружия, испытывая большие надежды в связи с Ирландским восстанием, отправила сорок тысяч винтовок и миллион патронов в Дублин; во Франции армия открыто выражала недовольство и целые полки отказывались идти в бой; в Германии назревала 'революция сверху', под которой подразумевалось ограничение прав кайзера, расширение полномочий парламента и прежде всего, включение правых социал — демократов в подлежавший неизменному созданию новый кабинет;
Положение других участников коалиционной войны — двуединой монархической Австро — Венгрии, Италии — также оставалось тревожным, а дальнейшая судьба — неясной. Бывшие апостолы 'победного мира' на глазах превращались в апологетов стратегии 'сохранить status quo'*. И англичане в конце концов дали согласие на прибытие Нолмана.
Лорду Милну довелось услышать о миссии Нолмана от своего тестя, но до сих пор ни в одной исторической работе, посвященной Большой Войне, ему не пришлось читать об этом, и вся история казалась ему весьма сомнительной, особенно если сравнивать ее с официально признанными и имевшими место быть историческими событиями — переговорами между воюющими державами в роскошном отеле 'Ораниенгоф', расположенном в Бад — Кройцнахе, на южных склонах живописного Таунуса, на берегу реки Нае.
...Нолман начал сдавать, как — никак семьдесят лет, но все наиболее важные дела он по — прежнему вел сам, не передоверяя даже самым близким, проверенным помощникам.
-Всю свою сознательную жизнь я занимаюсь судами и морем, но по — настоящему люблю аэропланы и небо. -сказал Георг Нолман.
Лорд Милн не поддержал беседы об авиации, он желал переговорить по поводу отношения германского промышленного капитала с Россией.
-Вы в курсе того, что в голландском Зволле планируется проведение конференции, посвященной возрождению Ганзейского торгового союза? — поинтересовался Георг Нолман. — Будто бы договорились уже и о создании комиссии, которая занялась бы этим вопросом. Глава правительства готов вложить в реализацию программы Ганзы Нового времени весь свой политический капитал. Он всерьез намерен закрепить за Германией в европе роль главного арбитра с Россией. И главного торгового партнера России.
-Что же, соблазн представить возрождение давно усопшей и старомодной коммерческой структуры велик. Но склонен считать подобное игрой капризного случая или очередной костюмированной фантазией на тему исторических игр.
-Ну, где — то вы правы, дорогой друг. Поначалу все так и подавалось. Однако 'Новая Ганза' декларировала своей главной задачей возрождение идей и духа Европы на основе не признающих границ принципов Ганзейского Союза. На основе принципов торговой привилегии и взаимной выгоды: все уступки и торговые привилегии, которые немецкие или голландские купцы получают, скажем в русском Новгороде, в полной мере компенсируются привилегиями и уступками купцам русским во всех остальных ганзейских городах. От Англии до, заметьте!, — России!
-Все это только слова. О благородном принципе представлений о торговле как о благородном занятии, основанном на чести, честности и нерушимости данного обещания.
-У русских именно так. — заметил Нолман. — Сначала репутация, потом — навар. Честное слово и взаимное доверие импонируют и нам, немцам, и русским. Это хорошо вписывается в универсальную картину справедливого мира, каким он представлялся европейской цивилизации еще в дохристианскую эпоху. Этот справедливый мир основывался на принципе осязаемой материальности, то есть ценностей, которые могли возникнуть только из материального труда.
-Слова. — упрямо повторил лорд Милн. — Ваше правительство не слишком честно поступает. Оно санкционировало распоряжение германским пароходным компаниям, по которому ни одно лицо, уезжающее из Германии, не может приобрести проездной билет на какой бы то ни было вид транспорта стоимостью более двухсот марок, или, иными словами, на какие — либо другие пароходы, кроме германских. Из — за этого английские пароходные компании сразу же лишились возможности конкурировать с немцами.
-Смею вас заверить, компаньон, вы ничего не потеряли.
-Но и не прибавил...
-Вы видимо еще не в курсе, что это решение отменено. — сказал Нолман.
-Вот как?
-Британские пароходные компании, а следом за ними и американские, сразу же заявили, что отныне всем англичанам и американцам рекомендуется избегать услуг германских пароходных линий. Подобные меры лишили бы германские пароходные линии шестидесяти процентов пассажирских перевозок. Правительство отменило распоряжение, причем с весьма жалкими оправданиями.
-Этот инцидент может служить наглядным примером грубых и недобросовестных действий германской стороны. — победоносно сказал лорд Милн.
-Разумеется. Но я хочу, чтобы вы знали о тех настроениях, что господствуют ныне в благословенной Германии. — бесцветным голосом заявил Георг Нолман. — Германия в непростом экономическом и политическом положении и долго не выдержит, если не оживится международная торговля. Германии нужно увеличивать свой промышленный потенциал и Россия ей в этом помогает. Она предоставляет концессии, дает немецким фирмам кредиты, германские банки принимают в этом участие. Германия не может позволить Англии одной командовать в Европе, Германии нужно остановить миллионы фунтов стерлингов.
-И именно поэтому 'Армстронг — Виккерс', наш крупнейший военно — промышленный концерн вел недавно переговоры в Берлине о продаже Германии военного сырья, а наше правительство согласилось на предоставление кредита в сумме пяти миллионов фунтов стерлингов для оплаты текущих поставок хлопчатобумажной пряжи из Ланкастера? — поинт䐵ресовался лорд Милн.
-У американских фирм 'Монтгомери Уорд' и 䂫Компани оф Чикаго' прио䐱ретено шестьсот тысяч кип хлопка. Уплачено товарами, которые американские фирмы пожелали импортировать. У русских пряжи приобретено на двадцать шесть миллионов марок. За наличный расчет. Ваш посол притворился удивленным, хотя он был, кажется, сильно взволнован.
-Полагаю, он мог быть взволнован. Совсем недавно он встречался с видными германскими промышленниками, уверяющими, что они в состоянии уплатить только два миллиона и им требуется кредит.
-Что касается России, господин министр, то немецкие фирмы активно и с большой выгодой сотрудничают с ней, не дожидаясь появления Новой Ганзы. — сказал Нолман и протянул лорду Милну газету, свернутую трубочкой. — Я бы хотел, чтобы вы при случае обратили внимание на сегодняшний пассаж 'Нойе Рейн — Цайтунг': 'Теперь промышленные предприятия на Рейне и в Руре, на Дунае и Шпрее будут поддерживать более тесные контакты с русскими индустриальными концернами между Брестом и Владивостоком'. Каково?
-И это все, что вы можете мне сказать? — спросил лорд Милн, вздыхая и косясь на летное поле, по которому выруливал огромный 'Русский Гранд'.
-Что? Мало? Полагаю, этого достаточно будет знать о настроениях Германии. И не забывайте, господин министр, что экономика — это лучшая политика...Кстати, вы помните, когда был дан старт к началу германской экспансии на Западе и к достижению политического соглашения на Востоке? Кронпринц Луи Фердинанд, в ноябре 1930 года, встретился с промышленниками и судовладельцами Бремена и изложил воротилам судоходства и промышленности внешнеполитическую программу правительства. Это было время, когда масштабы экономического кризиса в Германии резко увеличились. Выплавка стали упала на сорок процентов, производство чугуна снизилось на тридцать два процента. Промышленные предприятия были загружены менее, чем наполовину. Только официально зарегистрированных безработных насчитывалось два с лишним миллиона человек. Происходило сокращение рабочей недели, иногда до трех дней с соответствующим снижением заработной платы. И вот после выступления кронпринца поднялся лидер Католической партии Центра Карл Брюннинг и спросил: 'Вы действительно убеждены, что утверждение о том, что война разрушает экономику — сознательная ложь? Вы действительно убеждены, что Германия, лишенная источников сырья, должна эти источники, как и рынки сбыта, завоевать не только ловкостью купца, но и борьбой?'. Кронпринц кивнул на вопросы Брюннинга утвердительно и тогда поднялся сталепромышленник Шлеккер, возглавлявший мощный предпринимательский союз 'Объединение по охране общих экономических интересов в Рейнской области'. Он и выкрикнул на весь зал: 'Начните с Рейнланда и Саара!'.
-И вы начали?
-Начинаем. Сейчас я не вижу шансов, что мы можем объединится с русскими на основе политического соглашения. Но если в Берлине окончательно придут к выводу о необходимости установления добрых отношений с Россией, а именно такая германская политика — мир с Россией, является единственно верной, ситуация в Европе и в мире изменится моментально и европейским державам будет противостоять русско -германская комбинация. А представьте, если к ней присоединится и Япония? Это будет самая впечатляющая комбинация из тех, с которой Европе когда-либо доводилось сталкиваться. Я старый человек, многое повидал в этой жизни, поэтому иногда позволяю себе откровенно говорить о том, что нас ждет...И я скажу вам: тот день, когда Германия, Россия и Япония объединятся, станет днем, определяющим судьбу англо — саксонского мира. Этот день станет гибелью богов...
===============
status quo (лат.) — 'положение, бывшее до войны', 'возврат к исходному состоянию'.
15 сентября (2 сентября по русск.стилю) 1932 года. Четверг.
Польша. Варшава. Маршалковская улица.
...Генерал Эдвард Видронь, один из руководителей Второго отдела польского генерального штаба, попросту говоря, разведки, закончил раскладывать пасьянс и, как всегда, тихо и мягко сказал:
-Этот пасьянс выходил только у Дмовского.
Потом он погасил верхний свет и сел к гостю профилем:
-О чем вы хотели со мною переговорить, господин министр?
-О Польше, генерал. — сказал лорд Милн. — И о проблеме англо — русских отношений. Видите ли, у лорда Чешэма, главы британского внешнеполитического ведомства, свой собственный взгляд на проблему англо — русских отношений. Именно этим и продиктована задача моей миссии. Русская опасность, конечно, декларируется лордом Чешэмом, он, возможно, чувствует ее, я бы сказал внутренне, но в то же время он предлагает Москве заняться пересмотром англо — русских отношений.
-А это не находит должного понимания в деловом Сити?
-Примерно так. Лондонский Сити хотел бы, если дело дойдет до европейской драки, чтобы это не была драка между Англией и Россией.
-А это уже программа. Вы согласны, господин министр?
-Разумеется, генерал. В Сити увлечены мыслью, что можно измотать, ослабить Россию экономически. Вот так ставится вопрос, и он находит определенную поддержку в деловом мире.
-А при чем тут Польша?
-Пассивность Европы подогревает агрессивные намерения России, вам ли, как главе польской разведки, этого не знать. Сейчас важно единство, а также готовность защищать свои принципы и ценности с политической точки зрения. Что касается России, нельзя допускать ее в общее политическое пространство. Россия — главная и долгосрочная угроза Европе. Давайте не будем питать никаких иллюзий по этому поводу.
