Миша поехал узнавать про возможность установки рессор на карету, а ему утром ему пришлось договариваться с месье Гюге о фраке и подходящей к нему жилетке — мы чуть не забыли об этой обязательной " спецодежде" мужчин для светских мероприятий. Управляющий пообещал достать подходящий за небольшую плату.
Обычно Миша был одет в костюм, сшитый ему Полиной по нашим общим рисункам, сюртук его больше был похож на пиджак, а пантолоны не были столько обтягивающими, скореее напоминали брюки, весь костюм был похож на современный. Смотрелся он непривычно для этого времени, но был ему удобен и привычен, только вот по этикету именно во фраке мужчины должны быть в театре.
Варвара с Дашуткой отправились по аптекам, а я решила побывать в издательствах того времени и попробовать передать для опубликования свои рассказы и песни. Во— первых, я бы не р казалась от денег, а во— вторых, чтобы сделать себе имя в свете как нового необычного автора стихов. Рассказы я пока буду печатать под псевдонимом— женщины прозу пока активно не печатали, это была прерогатива мужчин.
Журналов, тем более художественных, в это время было не так уж и много, в них все больше публиковались публицистические заметки, а расцвет именно художественной журналистики наступит позже и приоритете тут будет у Москвы, но кое-какие адреса у меня были.
Решив не складывать " все яйца в одну корзину", сначала я поехала в ддостсточно скромное издательство журнала "Улей", который был помесячным и выходил в Петербурге всего один год, как раз сейчас. Его я решила немного поддержать и привлечь читателей к этому симпатичному журналу.
Издателем его был ныне забытый поэт, учёный, переводчик, один из первых русских библиографов Василий Григорьевич Анастасевич. Ему я передала несколько текстов песен под псевдонимом " Мадам Н.Д.". Издатель любезно принял меня сам, стихи ему понравились, но гонорар он пообещал выплатить только после выхода очередного номера журнала в свет. Посмотрим, выполнит ли он свое обязательство, но расписку я с него взяла.
Следующее место, куда я отправилась, было издательство 'Журнала российской словесности', редактором которого был который Николай Петрович Брусилов. Этот журнал считался по праву одним из лучших литературных журналов своего времени, с либеральным направлением. Там я решила передать еще один рассказ Барыни из цикла " Сны о будущем".
Кроме того, раз я уже невольно занялась литературным плагиатом с текстами песен, я решила напечатать и рассказ о жизни в провинции с детективным сюжетом, который назвала "Забытое убийство" В его основу я положила сюжет Агаты Кристи, значительно переделанный в русских реалиях. Героиней я сделала Евгению Кристинскую, соединив имя Джейн — в русском варианте Евгения, знаменитую героиню рассказов, и фамилию автора, также переделанную на русский лад.
Эта провинциальная старушка-вдова, знающую всех в округе, невольно оказывается втянута в расследование убийства соседа по имению. И убийцу находит именно она, основываясь только на тонком наблюдении за поступками и репликами окружающих. В этом рассказе я упомянула идеи нового оружия, из которого и был сделан роковой выстрел, мне надо было привлечь к нему внимание читателей. Кроме того, в этом рассказе я подчеркивала необходимость более активного привлечения женщин в жизнь общества, чтобы они не ограничивались только рамками своей семьи. Между делом в тексте я также упомянула и нашу мазь " Вишневского", которой героиня вылечила рану одного из действующих лиц рассказа.
Второе произведение я написала на основе рассказов Артура Конань Дойля, сделав героями двух друзей — отставного военного и местного лекаря. Сюжетом послужило знакомство героев и их расследование пропажи драгоценностей у богатого помещика. Таких детективных историй еще не было, они появятся только в сороковых годах девятнадцатого века, когда знаменитый писатель Эдгар По напишет цикл романов с главным героем — сыщиком Арсеном Дюпоном. Думаю, это привлечет внимание издателя. Для подстраховки я подписала его также псевдонимом— Артур Холмсов, опять соединив имя героя и фамилию автора.
В рассказе я подсказала идею снятия отпечатков пальцев и их исключительности для каждого человека, как основную идею поиска преступника. Это исследование было использовано значительно позже, только в восьмидесятых годах девятнадцатого века, когда англичанин Уильям Гершель, служивший полицейским чиновником в Индии, выдвинул гипотезу о неизменности отпечатков ладони человека. А сама дактилоскопия была введена в качестве метода регистрации уголовных преступников в Англии в конце века антропологом Френсисом Гальтоном.
Надеюсь, эта подсказка пригодится и русским следователям, хотя такой профессии еще и не было, а преступления были самые простые и обыденные. Но закладка на будущее, думаю, кому-нибудь и пригодится. Там же я повторила идеи о микробах и антисептиках, которыми пользовал своих больных герой рассказа. Я и в дальнейшем решила писать по принципу: "Делай добро и бросай его в воду", то есть в своих рассказах буду давать намеки на идеи и изобретения, которые будут сделаны значительно позже.
С самим издателем газеты я не встретилась, передала рассказы через сотрудников, также взяв с них расписку о получении и оставив свой адрес в Дермутовом трактире. Сотрудники посмотрели с интересом и недоумением — такого пока не было, чтобы дама занималась написанием романов, но я пояснила, что автором является мой хороший знакомый, живущий в Смоленском уезде.
Заехала я и в книжную лавку, в которой оставляла сборники рецептов и песен. Тут меня принял уже не приказчик, а сам хозяин лавки, сказав, что эти издания привлекли его внимание и он согласен взять их на продажу, но назвал очень низкую цену. Меня это не устроило, но я не стала с ним спорить и торговаться — это не знакомый мне Дорогобуж с его книжной лавкой, здесь такое поведение было бы неуместно— не барское это дело. Но и уступать я не собиралась и просто забрала у него книги, сказав, что в дальнейшем он может обращаться к моему управляющему Михаилу Ивановичу, и назвала наш адрес. Надо было сразу Мишу послать, он уже набил руку и торгуется как заправский купец.
Закончив раздачу своих и не своих произведений, я вернулась в трактир, где меня уже ждали друзья— попаданцы. Миша обрадовал нас сообщением, что можно не покупать карету, а сделать рессоры у нашей старой, ещё и укрепив её побольше.
А вот Варвара приехала разочарованной— она невольно ожидала увидеть разнообразие и блеск современных аптек, а обнаружила чуть ли не алхимические лаборатории, в которой изготавливались необычные лекарства, ныне почти забытые— особенно её привлекли так называемые " бестужевы капли", оподельдок и доверов порошок.
" Бестужевы капли" её сначала заинтересовали названием — ещё бы, их создателем был Алексей Петрович Бестужев, знаменитый русский дипломат, который увлекался алхимией, как и многие в восемнадцатом веке. Вот в одном из таких опытов он и получил необычную жидкость, имеющую удивительное свойство. Раствор золотого цвета, постояв на окошке, становился прозрачным, но после переноса в темноту снова восстанавливал цвет. Это производило впечатление — многим казалось, что препарат чудодейственный и капли использовали при всех недомоганиях.
Даже императрица Екатерина, которая приобрела у Бестужева за три тысячи рублей секрет изготовления золотого эликсира, использовала его "во всех случаях". Капли содержали раствор железа и служили хорошим кровевосстанавливающим средством после основного средства лечения тогда — кровопускания. Но то, что капли Бестужева, продаваемые свободно и без рецепта, рекомендовались аптекарем от приступов падучей болезни, от закупорки сосудов, от недержания и запоров, даже в качестве афродизиака и одновременно 'панацеи от всех бедствий, насылаемых Венерой', как тогда называли заболевания, передающиеся половым путём, смутило Варвару. Как она правильно решила, это средство являлось полезным при его правильном употреблении, но отнюдь не было панацеей-" от всех болезней всех полезней".
А вот оподельдок— гомеопатическое средство для наружного применения, которое употребляется при травмах конечностей, вывихах, растяжениях и многих других заболеваний, сильно заинтересовало её. Она приобрела всё, что было в аптеке и заказала ещё — эта мазь использовалась и в будущем достаточно успешно.
Правда, первоначально эта сложная мазь изготавливалась из смеси медицинского мыла, камфоры, спирта, тимьянового и розмаринового масла. Но поскольку жидкость имела крайне неприятный запах из-за высокого содержания камфоры и спирта, то позже фармацевты изменили состав на менее 'пахучие' компоненты — мыльный спирт, винный спирт и дополнительные добавки в виде календулы, розмарина, глицерина и других лекарственных веществ. Его мы решили взять на заметку и попробовать сделать в своих условиях, тем более, что рецепт не трудный.
А " доверов порошок" также внушил ей опасение, так как весьма известное в это лекарство от кашля заключало в себе опий и рвотный корень и было изобретено английским врачом Довером. Употреблялся он иногда также и при страданиях кишечника, но она вовсе не хотела связываться с наркотиками, хотя и знала, что в это время опий широко применялся при лечении и не считался вредным веществом— лекари еще не знали о его опасных свойствах.
Набрала Варвара и различные бутылочки и баночки для фасовки лекарств, специальные аптекарские весы с массой гирек, другие аптекарские припасы, а также приобрела толстую книгу — государственную русскую фармакопею, переведенную с латыни на русский язык студентом университета Иваном Леонтовичем и изданную 1802 году. На неё мы и будем ссылаться при изготовлении и внедрении новых лекарств.
Собравшись все вместе и пообедав, мы стали готовиться к посещению театра. Тогда в театр ходили не только для того, чтобы посмотреть спектакль. Это было такое же светское событие, как и бал: мужчины обсуждали политику и заводили полезные знакомства, дамы обменивались новостями и демонстрировали роскошные наряды. Существовали особые правила поведения в театре и специальный "дресс-код". Все это нам надо было учесть, чтобы нам не выглядеть провинциальными простаками, над которыми будут потешаться столичные знатоки.
С Варварой было проще— она сопровождала меня и её наряд был традиционно скромным и официальным— как раз то платье, которое мы купили, сюда замечательно подходило.
Она была довольная и лучилась от ожидания интересного развлечения. Я как-то её спросила , не обижает ли её роль, которую она выполняет— ведь фактически она была моей служанкой, приживалкой при барыни. Она засмеялась и сказала, чтобы я не брала глупостей в голову, ей всё безумно нравится, она чувствует себя героиней какого-то исторического сериала, кроме того, она прекрасно знает мое доброе к ней отношение. Я вздохнула тогда с облегчением, это меня действительно несколько угнетало.
Миша тоже был готов — доставленный месье Гюге красивый темно-синий фрак дополнила белоснежная новая рубашка с накрахмаленными манжетами и воротничком и вышитый цветной жилет, тоже одолженный месье. Завершением наряда стал шейный платок и перчатки белого цвета. В моду как раз входили цилиндры, их стали считать приличным головным убором для выхода в свет, но мы пока решили обойтись шляпой. И хотя Миша ворчал потихоньку, что напоминает какого-то опереточного героя, наряд этот ему очень шел, выглядел он импозантно и сам себе явно нравился.
А я решила, что фрак и пару— тройку жилетов надо обязательно купить перед отъездом — надеюсь, такой выход в свет был не последним, пригодится в будущем.
А вот с моим нарядом было больше проблем — ведь театральный этикет XIX века содержал довольно строгие требования к внешнему виду дам. Он определял даже необходимую глубину декольте: чем ниже был ярус, в котором сидела дама, тем более глубоким был вырез на ее платье. Поскольку мы будем сидеть в ложе, вырез моего наряда мог быть достаточно глубоким. Но тут я решила не перебарщивать и не уподобляться светским львицам, которые были готовы выпрыгнуть из своего декольте.
Молодые девушки носили платья яркого цвета, с пышной отделкой из цветов, лент и кружев. Дамы постарше могли прикрыть декольте легкой накидкой — вот это для меня, можно как раз продемонстрировать один из легких палантинов из будущего. Любое платье обязательно дополняли перчатками, веером и шляпкой подходящего цвета— это у меня есть. Из украшений в театр надевали бриллианты — я думаю, стразы Сваровски, принесенные мною, будут смотреться не хуже. Высокие прически и головные уборы были дурным тоном: они заслоняли сцену тем, кто сидел сзади— ну что же, тоже учтем вместе с Дашуткой. Итак, учтя все эти требования, я все-таки остановилась на моем любимом черном платье, дополнив его соответствующими аксессуарами.
Наше появление внизу вызвало фурор, месье Гюге и его служащие наговорили нам массу комплиментов и помогли найти карету, чтобы не испачкать наши наряды. Итак, вперед, на встречу с прекрасным!
Глава 74. Театр , театр!
К зданию театра мы подкатили пораньше, чтобы найти свои места и удобно расположиться. Конечно, театр Канзасси — это еще не та Александринка, которая будет блистать через десяток лет, это еще Малый деревянный театр с многочисленными разнохарактерными пристройками, который не имел четкого архитектурного решения и не соответствовал пока важному месту, которое он занимал на площади, примыкавшей к главному проспекту города.
Этот небольшой деревянный театр не всегда вмещал всех желающих — вот и сегодня около театра было уже много экипажей, а еще до начала было много времени. Части зрителей придется стоять по бокам на ногах, нередко стояли зрители и в ложах— иначе ничего не было видно, их ограждение было довольно высоким.
Современных мягких удобных кресел еще не было, часто это были простые скамьи, на которых сидели достаточно плотно— лишь бы поместить всех желающих.
Внутри помещение было также достаточно тесным — ведь архитектор вынужден был перестраивать достаточно небольшой деревянный Итальянский павильон, находившийся на территории Аничкова дворца. При этом ему пришлось частично разбирать стены и встраивать в него зрительный зал. Отсюда и небольшое количество мест, и не совсем удобное их расположение.
Но даже и в этом случае существовали негласные правила — зрители рассаживались в театральном зале соответственно положению в обществе. Первый ряд в партере заняли какие-то важные чиновники и военные высокого, видимо, звания — в красивой форме, с эполетами и вензелями. Места во втором и третьем рядах были заполнены блистательными кавалерами — скорее всего, представителями высшего дворянского общества. За ними — большая компания офицеров с одной стороны и более скромная компания дворян — с другой. Дамы не могли появляться в партере: считалось, что там они слишком привлекают к себе внимание окружающих. Женские места находились на балконах и в ложах, где им отводили передние кресла. Как раз там, в правой ложе и уселась вся наша компания.
Зрители делились в зале и по театральным предпочтениям. Справа рассаживались те, кто бывал в театре от случая к случаю — такие, как мы.
