Сова, прищурившись, вслушивался.
— Там кто-то хрипит, — наконец сказал он. — Если это мерин, то он сам себя удавил, так рвался с привязей.
— Или ему перегрызли глотку, и он захлебнуля своей кровью, — просипел Шептун.
Джок оглянулся на меня.
— Теперь они идут сюда, Бример?
Мне понравилась жесткость и спокойствие в его голосе. Даже уколола зависть.
Кныш, задрав голову, с тоской вглядывался в муть над нами — но еще не светлело.
Було, сгорбив свои великанские плечи, с тоской обводил взглядом крышу.
— Кажется, эта ночь никогда не кончится... — прогудел он.
— Ага, — отозвался Джок. — Это когда на сочной бабенке, закат и уже рассвет. А в пыточной и на пару слов — от колыбели и до могилы.
Теперь он снова ловил мой взгляд.
— Двери их надолго задержат?
— Какая разница, насколько их задержат двери! — с яростью просипел Шептун. — Они опустят нас к себе! Весь замок — целиком! И будут держать, пока не доберутся до нас всех!
От бешенства, с которым он стискивал свою шею, на ней оставались следы, когда он перехватывал пальцы.
— Когда замок вернется, здесь останутся только камни, железо и дерево...
Було с ненавистью поглядел в небо.
— Б-божья кровь... Даже не светает!.. Давно уже пора! Я хребтом чую! — он врезал себе по загривку.
Виконт круто развернулся и, гремя доспехами, зашагал к лестнице.
Он спускался по ступеням — будто уходил под воду.
А я метался взглядом между его исчезающей спиной — и щелью приоткрытого щита.
— Да закройте его! И застопорьте!
По крутым ступенькам я бросился за виконтом.
— Виконт! Мы...
Я влетел в его спину. Виконт встал.
За его плечом я видел гудящий, как улей, зал — все было как прежде, только... Стол, где граф писал письмо.
Графа там не было. А мальчишка, прежде возившийся с песочными часами, стоял с белым лицом и стеклянным взглядом.
124
— Б-бесы! — прорычал виконт и бросился вперед, стискивая рукоять меча.
Но граф был здесь.
Слева, в одной из глубоких ниш, где три каменные ступени поднимались к узкой бойнице. Здесь были и граф, и леди Ирелла, опиравшаяся на его руку, и пергаментный. И птичник.
Вытянув руки в бойницу, птичник сталкивал голубя. Но птица, угрюмо воркуя, не желала взлетать в непроглядную черноту.
— Давай, милый, давай... — бормотал птичник.
Под крыльями, между красных птичьих лап, мелькала туго стянутая записка.
Наконец крылья забили, унеся голубя прочь. Птичник тут же отступил по ступеням вниз, давая проход солдату со ставнем. Бойницу закрыли.
— Нет! — рявкнул граф. — Второго! Копию!
— Но, милорд! — взмолился птичник. — У меня их было всего два, которые уйдут ночью! Если...
— Второго.
Несчастный, словно готовился выбрасить из бойницы своего только родившегося первенца, Птичник принялся прикручивать записку к лапе переливчатого голубя.
— А-а, Мерез...
Граф соизволил заметить нас.
Нет, это не леди Ирелла на его руку опирается. Это она его поддерживает. От младшего Амерта разило, как из старой винной бочки.
— Я послал весть в Трещотку. Оттуда перешлют прямо к брату. Через два дня он будет знать. Надо продавать этот замок сейчас же! Путь даже за бесценок, но пока еще хоть что-то можно выручить... Вы отправитесь в этот их Оростол сегодня же, сэр Мерез. Найти любого покупателя, хоть самого паршивого, и вались оно все к демонам! Лучше взять за это хоть что-то, чем совсем ничего...
Сопя, налившимися глазами он огляделся вокруг, потеряв что-то очень важное. Бурдюк в руках у служанки. Граф нетерпеливо защелкал пальцами. Служанка, виновато не глядя на леди Иреллу, ожегшую ее взглядом, послушно засеменила к нему.
— Пятеро моих людей уже сдохли в этом замке!
Пятеро?..
Даже с бесовой травой в крови, делавшей голову свежей, как покрытая свежим снежком полянка, на котором малейшая мысль оставляла хрусткий четкий след, — я не мог понять, как у него вышло пять. Трое со стены, Сол и Гляныш... Шибень... Это уже шестеро. И еще были двое кузнецов? Их он, правда, за своих людей может не считать.
— И за что?.. А? — Он хорошо приложился к бурдюку. Утер струйки с подбородка. — Ради чего?! Это не считая Шибня и Каруна...
Каруна?
Где-то в разъездах за замком погиб не только Шибень?
— Да к Баану все это приграничье! Всех этих орков, болота, подснежников и этих тварей! Продать, и возвращаемся! — Он вдруг нахмурился, захваченный другой мыслью. — Я прошу сотню людей. Пока мы тут, со всем этим... Он пришлет, я уверен. Но как быстро они смогут добраться... М-м?
Он уставился на виконта, словно это виконт должен был привести сюда людей его брата.
— Да, милорд, — сдержанно кивнул виконт. — Надеюсь, им будет, с кем встретиться...
У графа задрались брови.
— Что ты хочешь сказать, мой милый Мерез?
Покусывая ус, виконт оглянулся на столик, где с краю примостились склянка часов и абак.
— Тики, сколько еще до рассвета?
— М-милорд?.. — голос у мальчишки был тонкий и дрожал.
Лицо виконта отяжелело.
— Тебе розгами спину ободрать, чтобы уши прочистились? Я спросил тебя, сколько до рассвета.
— Н-но... М-милорд... Там разве н-не... Н-не светлеет? Милорд...
— Если б светало, я б тебя не спрашивал! Сколько осталось?
Мальчишка сглотнул. Покосился на часы. Песок в склянке пересыпался наполовину. Он покосился на абак, и вдруг шмыгнул.
— Тики, — очень тихо, почти нежно сказал виконт.
Спину ему сегодня знатно исполосуют... Только мальчишка, кажется, этого совсем не испугался.
— Н-но, м-милорд... С-солнце взошло т-три четверти назад...
— Солнце — что?..
Мальчишка, втянув голову в плечи, затравленно обводил взглядом наши лица. Похоже, ему совсем не нравилось, что он видел.
Три четверти часа... После восхода?
Мы там были минуту назад...
-Т-три четверти назад... — пролепетал мальчишка. Он взглянул на склянку с песком. Указал на абак. — Ч-чуть больше, м-милорд... Н-наступил уже, м-милорд...
Его ломающийся голосок показался вдруг очень громким — гомон вокруг нас стих.
Стоявшие дальше тоже затихали.
Тишина растекалась по всему огромному залу.
Солдаты, кухарки, прислужки... Все замерли. Дюжины глаз следили за нами.
Стало тихо-тихо, только трещал огонь в очаге. Снизу скулили собаки.
Лицо виконта снова превратилось в каменную маску.
Он медленно, будто невзначай, обошел вокруг столика. Остановился возле меня. Проговорил тихо, почти шепотом:
— Если они... как глубоко они нас затащили?
Я слышал слова, но с трудом понимал их смысл.
Три четверти назад... Восход?..
— Если мы их отгоним, они выпустят замок? Мы вернемся в наш мир?
Эта жаровня там, на крыше — под совершенной чернотой...
— Бример! — прошипел виконт.
Отгоним?..
— Вы видели, сколько их там, виконт...
У меня осталось всего три кристалла. И не уверен, что смогу вытянуть и использовать их все.
А даже если смогу?
Три брыка...
Только они же не уходят! Обгорают — но не уходят! А потом, когда брык погас, встают почти сразу. Остаются здесь, словно ничего и не было...
Здесь. Здесь — это где?
Потому и не уходят, что им и не надо уходить? Они уже у себя?..
К столику, неверной ковыляющей походкой, подбрел Зик. Он глядел на абак, как на обманчивое видение в толще воды. Недоверчиво повел пальцами по свинцовым кругляшам в его ложбинках.
— Там же темно, как в полночь...
Он уставился на нас.
— Милорд, но... Бр-ример! Как... Что это?..
Что это...
Все вокруг было каким-то игрушечным и нереальным, как после кувшина крепкого вина.
Я словно уже видел это все — прежде.
Все. Все это.
И огромный зал... И яркий свет, заливший все — но не дающий защиты... И всех, всех кто были в замке, сбившихся тут, как испуганное стадо... А потом...
Потом...
Я видел все это.
Знаю, что будет дальше...
Какая-то кухарка, так и стоявшая в перепачканном переднике, начала тихо выть, прижав к щекам скрюченные пальцы.
Снизу ей ответил тоскливый собачий вой.
К кликуше подскочил приказчик, влепил ей пощечину такую, что она рухнула на товарок.
Но голосили уже несколько девок. А снизу — теперь выла вся свора. Отчаянно, исступленно...
125
Я сжимал коконы в кармане. Семь... Восемь пуль. И есть расписной арбалетик. Из него тоже можно стрелять.
Только я знаю, что это ничего не изменит...
Не поможет.
Никогда не верил в пророчества — но сейчас я знаю, что будет теперь... Будет здесь. Прямо сейчас...
— Зик...
Это был голос виконта.
Его каменное лицо снова дало трещину — но это был не страх. На миг прорвалась досада, почти презрение. Он яростно дернул плечом и почти гаркнул:
— Зик!
Зик, вздрогнув, оторвал глаза от воющих девок.
— Да, милорд.
— Собирай всех внизу. Пусть берут зажигалки. Даже те, кто без луков. Сколько унесут.
— Мой дорогой Мерез, — почти нараспев начал граф, — что...
Кажется, это был единственный человек в донжоне, кто не был бледен. Его щеки горели от вина.
Виконт, не слушая, шагнул к нему и опустился на колено. Почтительно склонил голову.
— Милорд! — торжественно провозгласил он.
Громко, отчетливо, на весь огромный зал.
Даже кликуши стали смолкать — удивленно косясь на владыку своих судеб, вдруг преклонившего колено прямо у них на глазах.
Виконт взял руку леди Иреллы.
— Я вручаю вам, милорд, жизнь моей сестры.
Он вжал ее пальцы в вялую ладонь графа. Оглянулся на затихших служанок.
— И всех этих женщин.
— Мне?.. — граф, вслед за виконтом окинув взглядом зал, снова уставился на него.
Моргнул.
Виконт поднялся.
— Ждите нас здесь, милорд. Если мы не вер... — виконт закусил ус. Заговорил тише, чтобы прислуга не слышала: — В помощь вам я могу оставить только Скальди и мальчишек. Все остальные пойдут с нами.
— Но здесь же... — начал граф, медленно обвел взглядом огромный зал.
Нависающие галереи, бесконечные ниши в стенах, ведущие к бойницам, к спрятанным внутри стен проходам...
Он гулко сглотнул.
— Если все те демоны полезут сюда...
— Я не знаю, милорд, сколько людей мне потребуется там.
126
Собак увели наверх. Мастера Эвена с подмастерьем тоже не было. Остался только тюфяк, укрытый черным от крови плащом, под которым угадывалось застывшее тело.
У выхода, как два утеса, стояли закованные в латы Дирк и Вальд. У обоих тяжелые топоры.
За ними Було и Малой — тоже в броне от макушки до пят, но похожие на потешные турнирные чучела. На них были самые тяжелые доспехи, собранные со всех остальных, с кого что.
— Без арбалетов! Только луки! — рявкал Зик. — Остальные с факелами!
Виконт стоял возле меня.
— Получится? — тихо проговорил он.
— Думаете, они дадут разделывать себя, как окорок на доске?..
— Ты сможешь их окатить, когда скажу?
— Да.
Один раз, наверно, смогу. Два, если повезет...
Он правда думает, что эти четверо смогут перебить своими топорами всех, кто там?
Даже если моим брыком и обожжет кого-то так, что свалится, и к нему можно будет подойти и добить... Но брык ведь даже не накрыл их всех! Повалило только тех, кто были ближе всего. А те, кто были дальше...
Даже тогда. А сколько их там — сейчас?
И кто там сейчас? Там уже и выползни с рохурлурами, и ыбрук, и оплетун... Были там еще тогда. А кто там — теперь?
— Мы должны их хотя бы отбросить, — тихо, почти прошептал, виконт. — Может, еще не поздно... Выпустят замок обратно... Хотя бы тех, кто в донжоне...
Значит, понимает, что дорожка у нас будет в одну сторону.
— Пройдем, сколько сможем, — сказал он.
Сколько сможем...
Не уверен, что это поможет тем, кто останутся здесь.
Зато... Может быть, я смогу добраться до вала?
Взглянуть на то, что за ним.
На изумрудное солнце мира демонов — до того, как они доберутся до меня...
Я, правда, надеялся увидеть не только его — а еще и тех, кто создали этот мир. Создали его таким...
И чтобы тогда у меня было побольше, чем пара кристаллов и полдюжины пуль...
— Чисто!
Из узкого прохода рядом с дверью выбрался Клещ.
Из прохода по другую сторону от вылезли Сова и Лим. Эти проходы вели к бойницам, что глядели в каменный мешок перед входом.
— Открывайте, — скомандовал виконт.
Где Эйк? Обычно он всегда под рукой, как тень... Ни справа, ни слева. Я оглянулся.
Он стоял за самыми дальними солдатами. Даже не пытаясь выбраться к нам с виконтом.
— Эйк!
Он не слышал. Его глаза замерли на латниках, на двери...
Он заметил меня, когда я был уже в паре шагов. И вместо того, чтобы броситься ко мне... Эйк пятился.
Его глаза молили. Лицо — белее эльфийской простыни.
— М-мастер... Я... Я не...
Его руки больше не пытались удержать сумку, она легла на пол.
— Эйк, — я постарался, чтобы мой голос был спокоен. — Кто-то должен заряжать...
— Здесь нету крыс, — прошептал он, глядя куда-то сквозь меня. — Здесь нет ни одной мыши... — Закрыв глаза, он прижался к стене. — Кро-Берот...
Он осел по стене. Сжался, обхватив колени. Его колотила дрожь.
— Эйк...
Я коснулся его плеча. Он дернулся, будто я его ударил. Сжался еще сильнее.
— Мастер, я... Я не... Я... Я не могу, мастер...
Я стоял над ним — сжавшимся, зажмурившимся. Верный, но маленький мышонок...
Да и какая разница — теперь? Тем более что и арбалет-то у нас теперь только один... Мой-то остался там...
Я присел на корточки. Положил руку на плечо. Он снова вздрогнул. Я чуть потрепал его.
— Ладно, Эйк.
Он открыл глаза. Затравленно глядел на меня. Я попытался выдавить ободряющую ухмылку.
— Ладно. Тут.
Я покосился назад, не стоит ли кто над душой. Но им было не до нас. Латники подняли топоры. Перед ними шестеро солдат, плечом к плечу, толкали дверь, — стоявшую как стена.
— Если мы не... — я закусил губу.
Если мы не вернемся, то и им всем тут недолго осталось.
— Если тут...
Снова не договорил.
Эйка била дрожь.
Да и что тут скажешь?
Ладно. Тут уже ничего не изменить.
— Пригляди за той рыжей, если сможешь.
Я поднялся. Он, судорожно вздохнув, как всхлипнув, вскинул голову.
— Мастер, я... — с мукой в лице он тоже начал вставать, я толкнул его обратно.
— Ладно, ладно.
Все накрыл тяжкий скрежет петель. Дверь поддалась.
Запустив руку в карман, я сжал коконы с пулями. Семь, и еще одна...
Я на ощупь отделил три.
Если там мне не хватит пяти — то и восьми не хватит.
— Эйк...
За дверью уже показалась освещенная щель, и ее толкали дальше, петли надсадно стонали.
— Эйк!
Я взял его руку. Вложил три кокона с пулями.
Он открыл рот — изумленный, как выброшенная на берег рыба, — но не издал не звука.
— Если сюда влезут, — я зажал его пальцы на пулях.
