— Но все равно этого недостаточно.
Я на мгновение задумался. — Если бы мы могли сузить поиск до одного корабля... тогда были бы уверены, не так ли?
— В этом-то и проблема, Лихнис. Мы не можем сузить поиск. Нет, пока не увидим, как выглядят эти защитные поля.
— Вот именно, — сказал я. — Если бы мы могли заставить их установить свои экраны... все, что нам нужно сделать, это найти корабль с наиболее близким резонансом к тому, который находился в системе Гриши.
— К чему бы ты ни клонил в этой мысли... — В глазах Портулак промелькнуло предостережение.
— Все, что мне нужно сделать, это найти способ заставить их активировать свою защиту. Разумеется, все корабельные экраны.
— Это не сработает. Если они догадаются, что ты задумал, то настроятся на другой лад.
— Тогда мне лучше их особо не предупреждать, — сказал я. — Мы сделаем это в тысячную ночь, как и договаривались. Они будут слишком отвлечены, чтобы планировать что-либо заранее, и не будут ожидать сюрприза в последнюю минуту.
— Мне нравится, как ты говоришь "мы".
— Теперь мы в этом деле вместе, — сказал я. — До конца. Даже если пойдем этим путем.
Портулак понюхала свой бокал с вином. — Как ты собираешься заставить всех включить свои щиты?
Я прищурился от солнца. — Уверен, что-нибудь придумаю.
Тысячная ночь наступила внезапно из-за того, что я боялся ее прихода. С тех пор как Портулак обнаружила, что Лопух солгал, встреча шла для меня как в тумане. В течение девятисот девяноста девяти ночей мы мечтали о солнцах и мирах, чудесах и диковинках и, возможно, немного грязи по пути. Наши знания о галактике, которую мы называли своим домом, пополнились еще одним слоем деталей, несмотря на то, что бесконечные изменения в истории привели к тому, что большая часть этих знаний устарела. Для большинства из нас это не имело значения. Врожденное очарование сплетений, зрелищность, интрига и гламур этого последнего совместного вечера — вот все, что имело значение. Но не для приверженцев. Хотя они изо всех сил старались скрыть это, но сгорали от нетерпения. В течение двух миллионов лет они мирились с сокрушительными масштабами Галактики и своим собственным отношением к этой необъятности. Когда Эбигейл Джентиан разбила себя на девятьсот девяносто девять осколков, похожих на драгоценные камни, она надеялась покорить пространство и время. Вместо этого она лишь пришла к более глубокому пониманию своей собственной микроскопической незначительности. Приверженцы больше не могли этого терпеть.
На моем лице застыла натянутая улыбка, когда я обходил тусовщиков тысячной ночи, принимая комплименты. Хотя мое сплетение не произвело на них фурора, ни у кого не было серьезных претензий к месту проведения. Остров был как раз подходящего размера: достаточно маленький, чтобы чувствовать себя уютно, но с достаточным количеством любопытных закоулков и причудливого дизайна, чтобы не было скучно. Время от времени я вносил какие-нибудь незначительные изменения — перемещал коридор сюда или лестницу туда, и мои усилия, как правило, считались стоящими того. Белые террасы, балконы и мосты острова обладали собственным очарованием, но не отвлекали внимания от сплетений, и те оставались безупречными. Снова и снова люди дергали меня за рукав и спрашивали, что я запланировал на последний вечер, и снова и снова я признавался, что даже не был уверен, что вообще что-то запланировал.
Конечно, я знал, что должен был что-то планировать.
Вечер сменился ночью. В теплом воздухе сияли парящие бумажные фонарики, отбрасывая на гуляющих пастельные блики. По обычаю Горечавок, все были одеты в костюмы, которые, в той или иной степени, отражали содержание их сна-сплетения. Мы надели карнавальные маски, игра заключалась в том, чтобы сопоставить сновидца со сном, пока маски не были сняты. На мне была маска луны и простой наряд в закатных тонах с повторяющимся мотивом наполовину скрывшихся за горизонтом солнц. Портулак надела маску лисы и костюм арлекина, в котором каждый квадратик описывал одно из ее легендарных приключений. Людям не потребовалось много времени, чтобы понять, кто она такая. И снова ее замучили вопросами о фальшивом сплетении, но ей пришлось притворяться всего несколько часов. Скоро наш обман раскроется, и мы будем просить прощения за то, что лгали.
— Смотрите, — услышал я, как кто-то сказал, указывая на зенит. — Падающая звезда!
Я перевел взгляд вверх достаточно резко, чтобы уловить след, прежде чем он исчез из виду. Подумал, что это падающая звезда: возможно, это доброе предзнаменование. Вот только я не верил в приметы, особенно когда они были вызваны осколками космического песка, врезающимися в атмосферу нашей планеты.
Портулак подошла ко мне несколько минут спустя. — Ты уверен, что хочешь пройти через это?
— Да. Менее чем через сутки каждый корабль, который ты здесь видишь, отправится за пределы системы. Мы делаем это сейчас или забываем об этом навсегда.
— Может быть, так было бы проще.
— Проще, да. Правильно — нет.
Еще одна падающая звезда прорезала небо.
— Я согласна, — сказала она.
В полночь гуляки собрались на высоком балконе, свисавшем со стороны главной башни на изогнутом кронштейне из слоновой кости. Все они отдали свои голоса, и моя система подсчитывала выигравшее сплетение. Вскоре информация дошла бы до моей головы, и тогда я сделаю долгожданное объявление. Кто-то из нас покинет систему, воодушевленный осознанием того, что его сон тронул нас, как ничей другой, и что он был удостоен чести разработать дизайн следующей встречи. Кто бы это ни был, я пожелал им всего наилучшего. Как я обнаружил, похвала очень быстро улетучивалась, а то, что оставалось, было темным, зловещим осадком ответственности.
Я смотрел на собравшихся с балкона, расположенного гораздо выше, наблюдая, как фигуры в масках и костюмах медленно перемещаются по своим орбитам. Атмосфера среди гуляк становилась заметно напряженной по мере приближения моего объявления. Среди всеобщего веселья чувствовалась печаль. Дружеские отношения, завязанные здесь, должны быть отложены до следующей встречи, которая состоится через двести тысяч лет. Время и пространство изменили бы некоторых из нас. Мы не все были бы одинаковыми людьми, и не все из этих дружеских отношений сохранились бы надолго.
Пришло время.
Я шагнул с балкона на открытое пространство. Все присутствующие дружно ахнули, хотя никто всерьез не ожидал, что со мной что-то случится. Когда моя левая нога оторвалась от пола, под нее подлетел кусок белого мрамора, чтобы обеспечить опору. Когда моя правая нога ступила ниже левой, другой кусок скользнул под нее. Я перенес вес тела на эту ногу и снова шагнул вниз, и первый кусок переместился под меня, чтобы встретить мою падающую ногу. Пройдя по этим двум кускам, я спокойно спустился на нижний балкон. Эффект был таким, какого я только мог пожелать, и я старался выглядеть таким же довольным собой, каким должен был быть.
Но не все взгляды были устремлены на меня. Лица в масках и без масок были прикованы к чему-то сверху. Я проследил за их взглядом и увидел еще одну падающую звезду, затем еще одну. В быстрой последовательности еще шесть звезд прорезали небо от зенита до горизонта. Затем еще. Дюжина в первую минуту, а затем две дюжины во вторую. Я улыбнулся, понимая, что это, должно быть, тот самый сюрприз, который приготовил на тысячную ночь. Метеоритный дождь!
Это легко сделать, — подумал я. — Все, что мне нужно было сделать, — это вывести комету на нужную орбиту, разбить ее вдребезги и позволить ее пыльному хвосту пересечь орбиту моей планеты в нужной точке пространства и времени... здесь, сегодня вечером. Теперь, когда я подумал об этом, в этом было что-то знакомое... воспоминание об этом не стерлось полностью.
По некоторым меркам, это было очень сдержанно, и на мгновение я задумался, не недооценил ли эффект... но как раз в тот момент, когда начал беспокоиться по этому поводу, люди начали хлопать. Поначалу это было вежливо, но вскоре вызвало энтузиазм, даже когда звезды засверкали над головой так быстро, что их невозможно было сосчитать.
Им это понравилось.
— Браво, Лихнис! — услышал я, как кто-то сказал. — Сдержанность со вкусом... прекрасная простота!
Я встал на невысокий постамент, чтобы оказаться на голову выше толпы. Выдавил улыбку и жестом остановил аплодисменты. — Спасибо вам всем, — сказал я. — Рад, что все прошло так хорошо. Если эта встреча прошла успешно, то это гораздо больше связано с людьми, чем с местом его проведения. — Я оглянулся через плечо на центральный шпиль, возвышающийся позади меня. — Хотя место проведения не такое уж и плохое, верно? — Они засмеялись и зааплодировали, а я снова улыбнулся, надеясь, что выгляжу искренне. Это было трудно, но было жизненно важно, чтобы никто не заподозрил, что у меня что-то еще припрятано в рукаве.
— Каждым сплетением нитей нужно дорожить, — сказал я, придав своему голосу торжественность. — Каждый опыт, каждое воспоминание священны. В этот тысячный вечер мы собираемся, чтобы выбрать одно сплетение, которое тронуло нас больше, чем другие. Таков наш обычай. Но, поступая так, мы не принижаем значение других сплетений. По нашему опыту, все они одинаково важны и всеми одинаково дорожат. — Я выделил Коровяка и сочувственно улыбнулся. — Даже те, в которых необычно высокое содержание грязи.
Коровяк добродушно рассмеялся и на мгновение снова стал звездой шоу. Добродушные насмешки над одним из наших участников тоже стали частью традиции. Из всех нас только Коровяк теперь мог расслабиться.
— Через некоторое время мы вернемся на наши корабли, — продолжил я. — Снова отправимся в путешествие по Галактике в поисках новых впечатлений; новых нитей, которые будут вплетены в великий гобелен коллективной памяти Горечавки. Никто из нас не уйдет отсюда тем же человеком, каким он был тысячу дней назад, и когда мы вернемся, то снова изменимся. В этом и заключается чудо того, что Эбигейл сделала из себя. В других линиях используется жесткая регламентация: тысяча идентичных клонов, каждый из которых запрограммирован реагировать на один и тот же стимул абсолютно одинаковым образом. С таким же успехом можно использовать роботов. Эбигейл не хотела так поступать. Она хотела насытиться реальностью. Она хотела насытиться ею, опьянеть от любопытства. Несмотря на наше противоречивое разнообразие, мы уважаем этот порыв. — Я сделал паузу и сплел руки, кивая на ближайшие лица. — А теперь время пришло. Система сообщила мне о победителе... имя, которое я собираюсь назвать. — Я изобразил на лице веселое удивление. — Это имя...
А потом я снова остановился и нахмурился. Толпа напряглась.
— Подождите минутку, — сказал я. — Извините, но... что-то не так. Я получаю экстренное сообщение с моего корабля. — Я повысил голос, перекрикивая людей, которые начали разговаривать. — Это... прискорбно. У моего корабля техническая проблема с защитой двигателя. Существует небольшой, но ощутимый риск детонации. — Я пытался изобразить панику, но все еще сохраняя контроль над собой. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Я приказываю своему кораблю отойти на безопасное расстояние... — Я посмотрел поверх голов, за остров, на лес припаркованных кораблей, и мысленно сосчитал до пяти. — Нет ответа... Я пытаюсь снова, но... — Головы начали двигаться, их голоса угрожали заглушить меня. — По-прежнему нет ответа, — сказал я, состроив на лице гримасу. — Кажется, я не могу передать команду. — Я повысил голос, пока не перешел почти на крик. — Здесь мы в безопасности: через несколько секунд я опущу экран на остров. Прежде чем сделаю это, рекомендую вам приказать своим кораблям защитить себя.
Некоторые из них уже это сделали. Их корабли дрожали в неясных, колеблющихся очертаниях противоударных экранов, как насекомые в слюне. Через несколько секунд экраны приняли устойчивую форму, и их стало труднее разглядеть. Я позволил себе взглянуть в сторону Портулак. Она ответила едва заметным ободряющим кивком.
Это сработало.
— Пожалуйста, — попросил я. — Поторопитесь. Я включу собственный экран острова через десять секунд. Возможно, вы не сможете отправить сообщение, когда это произойдет.
Все больше и больше кораблей покачивалось, когда включались их экраны. Раскаты грома, отдаленные и низкие, сигнализировали о включении. Несомненно, многие люди задавались вопросом, что происходит: как так получилось, что именно мой корабль грозил взорваться, когда я уже был в центре внимания. Я просто надеялся, что у них хватит ума сначала установить свои экраны, а потом беспокоиться о совпадении.
Но некоторые из самых крупных кораблей все еще были без экранов. Я не мог больше откладывать экранирование острова. Мне оставалось только надеяться, что необходимые команды уже были отправлены, и что эти корабли просто немного замедлили с ответом.
Но даже когда включился собственный экран с изображением острова, размывая изображение вокруг нас, как будто на место вставили размазанное стекло, я понял, что мой план рушится.
Овсяница заговорил, его низкий голос мгновенно привлек к себе внимание. — Опасность миновала, — сказал он. — Мой собственный корабль установил дополнительный экран вокруг твоего, Лихнис. Можно снимать защитный экран острова.
Мой ответ застрял у меня в горле. — Мой корабль может взорваться в любой момент. Ты уверен, что дополнительный экран будет достаточно хорош?
— Да, — сказал Овсяница с уничтожающей властностью. — Более чем уверен.
Собравшиеся гуляки смотрели на мой корабль, который упрямо оставался нетронутым в пределах оболочки, которую Овсяница соорудил вокруг него.
— Сними экран острова, Лихнис. — И пока он говорил, его корабль толкал моего "Лентяя" вверх и в верхние слои атмосферы, пока тот не затерялся среди звезд.
Я заметил, что метеоритный дождь закончился.
— Экран, — сказал Овсяница.
Я отдал необходимые команды, опуская экран. — Спасибо, — сказал я, задыхаясь и в смятении. — Это было... быстро придумано, Овсяница.
— Должно быть, это все-таки была ложная тревога, — сказал он, пронзая меня взглядом без маски. — Или ошибка.
— Я думал, что мой корабль вот-вот взорвется.
— Конечно, думал. Зачем еще ты нам сказал? — Он издал звук, похожий на рычание. — Ты собирался объявить победителя, Лихнис. Возможно, тебе стоит продолжить.
Раздался одобрительный шепот. Если пять минут назад у меня и было сочувствие толпы, то теперь я его полностью утратил. У меня пересохло в горле. Я увидел Портулак, лисью маску, которая была спущена, и что-то похожее на ужас на ее лице.
— Лихнис, — выдавил из себя Овсяница. — Победитель... если это не доставит тебе особых хлопот.
Но я не знал победителя. Система должна была сообщить мне об этом только через час. Я отложил получение объявления, не желая отвлекаться от основного дела.
— Я.... объявляю победителя. Да. Победитель конкурса... лучший победитель конкурса... это... победитель. А победителем является... — Я замолчал на десять или двадцать секунд, застыв под пристальными взглядами почти тысячи ошеломленных зрителей. Затем мои мысли внезапно успокоились, как будто я нашел эпицентр душевного спокойствия. Я, казалось, находился вне самого себя.
