И, собрав всю чакру, до которой только дотянулся, впечатал ладони в камень под ногами одновременно с возгласом:
— Кучиесе но Дзюцу!
Все вокруг окутали белые облака. А когда они рассеялись..
— О, малыш Джиро! У тебя, наконец, хватило чакры, чтобы позвать меня? Впечатлен! Если продолжишь в том же духе, то через пять лет я возьму тебя к Змеиному Мудрецу в Рьючидо. У Орочимару-куна, к сожалению, вечно нет времени, а это важно!
Голос, звучащий с высоты, был разбавлен непривычными и жутковатыми шипящими нотками, а когда паразитная чакра рассеялась, то...
— МАнда?.. — пролепетал я, задирая голову вверх.
Фиолетовая змеиная башка размером с хороший такой грузовик... КраЗ... и с четырьмя отростками-рогами чуть опустилась ко мне:
— Сколько мы не виделись, малыш Джиро? Пять лет? И за это время ты успел меня забыть? Вот я прекрасно помню тот день, когда Орочимару-кун привел ко мне нового змееныша. Ты подавал большие надежды, я сразу сказал — тебя ждет большое будущее...
— Так у тебя есть змеиный контракт, Джиро... Тогда извини — ты не полный идиот... Ты просто конченый придурок! — пробормотал я, а затем задрал голову к потолку и заорал, обрывая змея. — Э-э-э... Манда! Мне тоже очень дороги эти воспоминания, но я вообще-то тебя на битву вызвал!
— Битву? — зашипел как прохудившийся шланг высокого давления, змей. — С кем, с этой тварью? Да уж, малыш Джиро, умеешь ты выбирать врагов. Не беспокойся, я защищу тебя!
Внезапно ожил мой двойник:
— Ты... ты... Ты смог призвать Манду? А у меня чакры не хватает даже на его внуков?! Я уничтожу тебя, тварь!
— Малыш Джиро, почему у этого существа чакра похожа на твою? — недоуменно спросила великанская змея. — Очередная забава Орочимару-куна?
Но придумать ответ я не успел. Двойник опять вздернул свиток и вслед за волной жара, от которого я опять прикрылся барьером, по пещере разлетелся рык и рядом с Однохвостым появилась громадная кошка. Ее синяя шерсть шевелилась подобно языкам пламени. А два хвоста яростно хлестали по бокам.
— Парень... — произнес я. — Я не хотел этого, но ты меня вынуждаешь. Это не то, что жрать 'папины шарики', но выхода нет... Йоко!
'Что?' — бодро отозвалась она.
— Помнишь, о чем я говорил тебе, когда рассказывал о Поглощении?
'Что мне сердце подскажет!'
— Так вот... Этого типа нельзя отпускать. Поэтому мне кажется, что в данный конкретный момент это немое скопище мышечной ткани буквально вопиет. Не находишь?
'Я тоже так думаю! Поэтому вперед!'
И не успел я что-либо ответить, как красный туман, выступивший из кожи, оторвался от меня, по пути превратившись в золотую полосу и метнулся к Двухвостому. Пещеру потряс Рев. И все завертелось...
Местный Манда, спрятав подальше свое многословие, метнулся к Однохвостому и мгновенно сжал его в тисках, захватив шею. Вряд ли биджу дышат... эти объятия чудищу явно не понравились. Оно заревело.
Мимо меня пронеслось гигантское туловище. Синий огонь на этот раз был разбавлен золотыми каплями. Они причиняли демону боль и он пытался сбить золотое пламя, совсем по-кошачьи катаясь по каменному полу.
— Тварь, тварь, тварь! Уничтожу!
Отчаянный крик перебил даже визг, рев и шипение, царившие в пещере. 'Надо бы разнообразить лексикон', — невпопад подумалось мне. И тут же, повинуясь могучему пинку интуиции под зад, я изо всех сил рванулся вперед, споткнулся об оплавленный камень и рухнул на пол, как раз чтобы увидеть, что в то место, где я стоял врезалось два громадных водяных шара, а потом это место превратилось в каменное месиво под ударом трех шипастых бревен, которые хвостами можно было назвать только по месту их крепления к туловищу.
'Черт-черт-черт! Меня же просто растопчут! Где Йоко?!' Отложив в сторону мысли о том, каким надо быть идиотом, чтобы ввязаться в драку с тремя биджу сразу, я завертел головой. Золотого свечения нигде не было видно.
Сбоку что-то мелькнуло, я чисто машинально выставил барьер, в который врезалось три хвоста моллюска... И тут же я получил доказательство, что биджу совершенно не зря считаются самым страшным оружием на планете.
Местный Треххвостый оказался совсем не тем меланхоличным увальнем, которого я пытался выудить из озера. Этот демон оказался злым, шустрым... и очень сильным.
Барьер меня спас, вот только произошло то, чего не могло произойти никогда — от одновременного удара трех хвостов пространственная плоскость сдвинулась! Прозрачная плоскость дернулась ко мне, в ногах что-то хрустнуло и от вспышки дикой боли я рухнул на пол, уткнувшись носом прямо в две аккуратные ямки, которые оставили в каменном полу мои ступни.
'Черт-черт-черт! Повезло, переломы закрытые!'
Я откатился в сторону, пропустив над головой водяной шар, вскочил на ноги (простите, кости, не до вас. Голову бы спасти) и побежал к МАнде, который все еще душил в своих кольцах Однохвостого. Судя по тому, что мне вслед не полетел ни один водяной шар, получилось оторваться.
Вблизи ситуация оказалась не такой радужной. Да, змей достаточно плотно держал демона. Но вот только его чешуя от соприкосновения со шкурой биджу дымилась, кое-где уже была видна нежная прозрачная кожица. Все шло к тому, что змея скоро превратится в уголь.
Все плохо. Я поднял руки и посмотрел на них. Что я могу, не кидаться же с Шосеном к многометровой туше? Да дыры прогорают быстрее, чем я могу лечить. Вот был бы со мной мой фуин...
Вдруг взгляд остановился на тонких линиях, расчерчивающих левую руку. А ведь эта штука работает и здесь! Помнится, с ее помощью из ленивцев дергали солидные куски мяса, почему бы и сейчас не попробовать?!
Первая же попытка принесла ошеломляющий результат. Из бока Однохвостого исчез кусок диаметром метра два! Зверюга протестующе заревела и одновременно с этим мою руку пронзила жуткая боль. Казалось, она горит изнутри и не существует никакой возможности это прекратить... кроме как выбросить то, что причиняет эту боль!
Я дернул ладонью и в сторону от меня рванул поток песка вперемешку с коричневыми кусками псевдоплоти биджу. Я удовлетворенно вздохнул — Манда, ты только продержись немного, мы эту зверюгу на части разберем! — и развернулся было обратно. Но не успел. Потому что на пути выброшенной чакры биджу внезапно оказался большой красно-желтый глаз...
Такого жуткого звука я не слышал никогда... рыбам вроде бы орать нечем... Но скрежет панциря и какой-то стук ясно говорил, что я сделал большую ошибку. И вслед за этим звуком демон, больше не сдерживаемый ничем, нанес чудовищный удар по своему собрату.
Змею сорвало с Однохвостого как чулок с ноги, в другую сторону полетел я. Верх с низом несколько раз поменялись местами, перемешались в одну кучу-малу, а затем я от души шарахнулся о камень.
Вскочив на ноги, толком не придя в себя, я тут же выставил барьер и не прогадал: Однохвостый, наученный горьким опытом, приближаться ко мне больше не хотел и обрушил на меня ураган, смешанный с песком. Так что барьер пришелся как нельзя кстати.
С другой стороны что-то шевельнулось, я немедленно повернул свободную ладонь в ту сторону и почти в то же самое мгновение в выставленную стенку начали один за другим, почти без перерыва, разбиваться водяные шары. Второй тут как тут.
Вдруг в воздухе что-то мелькнуло и в нескольких шагах передо мной рухнул Манда. Но в этот раз он оказался гораздо короче — от него осталась одна голова... Из оторванного куска туловища хлестала какая-то темная жидкость.
Змеиная голова вдруг приподняла веки:
— Малыш Джиро... Прости, я не смог... Прошу, если сможешь... У меня дочь... Не вызывай ее хотя бы... лет сто... а лучше — откорми ее жабами!
С этими словами желтые глаза с вертикальным зрачком закрылись окончательно А над оторванной башкой одного из немногих друзей Джиро Узумаки в этим мире вдруг в высоком прыжке взмыла гигантская синяя кошка с двумя хвостами, объятая золотым огнем. С оглушающим мявом она, ничего не различая перед собой, она перескочила препятствие и падала вниз. А я смотрел в ее полные боли глаза и думал, что третьей руки у меня нет, а силой мысли я ставить барьеры пока что не научился.
Двухвостый рухнул прямо на меня. Его синяя шерсть опалила меня чудовищным жаром, я испытал самую страшную боль, которую до сих пор не мог и вообразить. Откуда-то издалека рванулся отчаянный крик: "Не-е-ет!!!"...
А потом я умер.
Глава 45
Смерть оказалась какой-то совсем обыденной и скучной. Я оказался стоящим на какой-то ровной поверхности, а кругом расстилалась бесконечная серая хмарь. Она застилала все поле зрения, невозможно было разглядеть даже вытянутых рук. Но больше никакими признаками это марево не обладало.
Это очень отличалось от черной пустоты, в которой я оказался в первый раз, и даже с владениями Шинигами разница была видна, так сказать, невооруженным глазом. А может быть, смерть всегда разная и никогда не повторяется, как невозможно войти в одну и ту же реку дважды? В таком случае я был бы не против, если бы однажды смерть пришла ко мне в виде высокой, стройной и очень бледной девушки с красивой грудью и одетой только в черный плащ и сапоги с каблуками. Вот тогда и помирать будет не жалко!
Я оборвал дурацкие мысли: как я знаю по неоднократному личному опыту, где-то рядом бродит хозяин этой стороны бытия, как бы не обиделся. Кому как не Богу Смерти обладать самыми мрачными из всех оттенков черного юмора?! Да и вообще, извращенная божественная фантазия иногда пробирает до дрожи — по собственной дочери знаю...
Я вздохнул — мое философское спокойствие немного удивляло. Ведь по всему выходило, что я допрыгался и никаких бледных девушек мне не светит просто потому, что это была последняя попытка. Исходя из предсмертных ощущений (б-р-р... И этим словом можно передать то, что я чувствовал примерно с такой же точностью, как сказать: 'Чего-то припекает!', находясь в солнечной короне), мое тело превращено в жирный черный пепел, и не на чем активировать печать 'Воскрешение', даже если бы она и работала. Гостеприимного хозяина, торопящегося отдать долги, рядом не наблюдается, наверное, именно по этой причине. Так что... В конце концов, когда-то это должно было случиться, неуязвимых не существует. А уж перед собственным идиотизмом (это ж надо было-то, а, на трех биджу сразу кинуться! Стоило сматывать удочки еще когда он Однохвостого вызвал, привык быть выше гор и круче яиц, мелкий самоуверенный дурак! Да не он, а я!) и подавно никто устоять не сможет. Наверное, я так спокоен, потому что, как ни крути, но недоделанных дел в мире живых у меня как бы и нет. Не обзавелся я связями... Ну, Йоко уже самостоятельная, мои на острове все равно ее не бросят, да и Наруто есть, он лучше других знает, что такое быть не таким как все. Тен-тен... Но она лучше меня знает, что такое судьба шиноби — 'живи быстро, умри молодым'. Она все поймет. Вот только Ю жалко, она ведь плакать будет. Если будет...
Я еще раз вздохнул и сделал шаг. Просто стоять и ждать неизвестно чего не хотелось, а серость сзади и по сторонам ничем не отличалась от той, что впереди. Так почему бы и не вперед, раз уж нет разницы?
За полным отсутствием ориентиров в серой мути было совершенно непонятно, прошел ли я несколько шагов или несколько десятков километров. И даже по времени заметить не получалось — пульса, последнего прибежища ленивых шиноби, не научившихся интуитивно следить за временем, у меня не было. Да вот так — мое сердце не билось, в груди, артериях и венах царила умиротворяющая тишина. Когда я это обнаружил, снова удрученно вздохнул, попробовал задержать дыхание и даже не слишком удивился, поняв, что не испытываю от этого ни малейших неудобств. Мдя, что-то рановато началась моя загробная жизнь... А как же инстинктивное уклонение от препятствий, крики 'Вы меня видите?!' и пафосное заламывание рук 'Я не умер! Не у-у-умер!'? Видимо, последние (хм-м... а вот теперь мне ясно, почему летчики и подводники не любят это слово...) семнадцать лет привели меня к тому, что я легче приспосабливаюсь к обстоятельствам и не отвергаю с порога любые, даже самые идиотские, обстоятельства. Но вот кажется мне, что за это я заплатил утратой изрядной доли человеческого. Ничего, теперь, чтобы подвести итоги своей жизни, времени у меня мно-о-ого...
...Вокруг по-прежнему расстилался туман без малейшего просвета, а я брел вперед и в данный конкретный момент размышлял над одним занимательным вопросом: если я вовсе перестану шевелить ногами, продолжу ли двигаться? Призракам нижние конечности за своей бесполезностью вроде не положены. Какое непаханое поле для экспериментов!
И, будто в ответ на эту мысль, в серой мути что-то блеснуло. Я застыл на месте, вглядываясь — и точно: где-то справа туман чуть поредел. Ухмылка на лице образовалась сама собой:
— Что, испугался? Даже загробному миру не нравится, когда на нем собираются ставить опыты. Ну, это ты еще Орочимару не видел, хоть, наверное, и ждешь...
Последняя реплика прозвучала немного тоскливо, но я решил сильно над этим не задумываться и поторопился к мелькнувшему впереди свету в конце туннеля (а вот это тоже получилось как-то безрадостно).
Я шел вперед и на этот раз движение вполне себе ощущалось, потому что туман вокруг редел с каждым шагом. В какой-то неуловимый миг дымка совсем исчезла и я оказался на поляне. Совершенно обычной лесной поляне. Более того, кажется, эта прогалина в деревьях располагалась неподалеку от Конохи и именно такую я проходил, когда гнался за моим двойником. Только вот на той поляне совершенно не было деревьев-великанов. Здесь — были. А еще на деревьях и траве, темно-зеленых в светлых сумерках летней конохской ночи, пробегали странные красноватые отблески...
На любование природой мне отвели очень мало времени. Из леса на поляну прянули две тени, остановились на ее середине и, прежде чем я успел их рассмотреть, окрестности огласил негромкий хлопок Хирайшина. Он стал первым, что я здесь услышал.
А на мягкой зеленой травке расположилась группа из трех очень необычных персонажей. Первым бросился в глаза, конечно, Минато. Эту соломенную, торчащую во все стороны шевелюру трудно было не заметить и каждая встречная девушка, наверное, инстинктивно тянулась причесать это встрепанное чудо. Вот у Кушины-то эмоций, наверное, на этот счет...
Вторым оказался какой-то невзрачный черноволосый пацан едва десяти лет от роду. Я еще успел удивиться, что он тут забыл, но тут из-под полуприкрытых век мелкого пробилось знакомое красное сияние Шарингана и все вопросы отпали. А сопоставив исключительную худобу и болезненный вид фигуранта с виденным мною, я хмыкнул про себя: 'Когда Ильич был маленький, с кудрявой головой... Так вот ты какой, Итачи! Ничего, милый малыш!'
Ну а третьим оказался тот самый мужик, лицо которого и встретило нас по прибытии в этот мир, оказавшийся последним пристанищем для моих грешных костей. Правда сейчас, глядя на него вживую, я в который раз убедился — скульптору в Конохе надо оторвать руки. Зверски-суровое выражение на добродушной и где-то даже ехидной физиономии парня едва ли на пяток лет старше стоящего рядом Минато и не ночевало. Единственное, что скульптору, безусловно, удалось — шикарные бакенбарды, которые их владелец носил с явной гордостью, как знак отличия или орден. Да уж, дополнительный стимул сбежать из Конохи. Вот станешь такой случайно Хокаге, а тебе потом физию изуродуют на страх врагам и в назидание будущим поколениям шиноби.
