— Да, ухожу. Дела.
Донахью с некоторым обалдением смотрел на происходящее, только сейчас обратив внимание на женщин с Хеля. Однако в происходящем он разобрался довольно быстро и усмехнулся. Видеть русского коллегу в такой ситуации было очень забавно. Но все же, как ни как, командир...
— Девушки, не сердитесь. И я, и мой командир с удовольствием остались бы с вами и обсудили бы еще что-нибудь. У нас ведь есть много о чем поговорить. Но, увы! Жестокая действительность отрывает нас от такого приятного время провождения и вынуждает заниматься совсем другими делами. Надеюсь, вы простите нас за это?
Соколова снова качнуло. Донахью, которого он вроде бы успел неплохо узнать за все проведенное здесь время, показал себя с новой, неожиданной стороны. Он с таким изяществом и легкостью плел словесные кружева... Словно читал какой-то рыцарский роман.
На женщин это тоже произвело впечатление. Их внимание переключилось с Соколова на Донахью, и вид у них был слегка растерянный. Видимо, тоже не ожидали такого. Тут одна из женщин подала голос:
— Скажите, а вы... — больше она ничего сказать не успела.
— О, простите меня. Я забыл представиться — Донахью четко и аккуратно перехватил реплику, заставив всех застыть с открытым ртом. Я заместитель командующего '501 легиона', майор Донахью. Очень рад был познакомиться с такими очаровательными женщинами...
Пока Донахью 'давил' на обалдевших жительниц Хеля, Соколов успел прийти в себя и собрать все со стола и встать.
— Прошу прощения, что забираю у вас командира, но нам действительно надо идти — извиняющим голосом произнес Донахью.
— Как, уже? Но мы еще не все обсудили с вашим командиром! Надеюсь, мы с ним еще встретимся? И хотелось бы как можно скорее... — в ход пошла тяжелая артиллерия в лице Томской. Соколов дернулся.
— Прошу прощения. До свидания, — оба землянина вышли за дверь. Пройдя несколько шагов по коридору, они услышали тихий женский смех.
— Ну и как они тебе? — Донахью веселился, глядя на Соколова. Может, вернемся, поговорим о чем-нибудь еще? Нас как раз пригласили.
— Отстань, а? Не вижу тут ничего смешного.
Соколов и Донахью шли по коридору в сторону тактического зала.
— А как же время твоего обучения? Ты сам говорил, что девушек тогда хватало с большим избытком, и как курсанты к ним на танцы бегали.
— Хватало, да. Но действовали они куда скромнее и не с таким напором.
— И что? Зато почувствовал на себе то, что чувствовали тогда те девчонки. Как тебе ощущения? — Донахью продолжал хохмить. Зрелище растерянного Соколова доставляло ему огромное удовольствие.
Вдруг Соколов остановился и спросил:
— Дон, я нужен срочно?
— Не особо, минут пять у тебя есть. А что? — Донахью слегка растерялся.
— Закурить есть?
Этот простой вопрос поразил американца. Он точно знал, что этот русский не курит! Он не курил ни на Земле, ни в полете, ни на Заимке. И тут такое... На автомате он вытащил сигаретную пачку и подал ее Соколову. Тот уверенным движением вытащил одну сигарету и сунул ее в рот. Донахью тем временем вытащил и зажег зажигалку. Соколов подкурил и с наслаждением выпустил струю дыма. Донахью убрал сигареты и зажигалку, посмотрел на Соколова и спросил:
— Что, так плохо?
— Скорее, непривычно, — Соколов выпустил струйку дыма в потолок. И непонятно. Лея себя вела совсем не так, да и с ее рассказами поведение Томской как-то не очень стыкуется. Не ожидал такого напора, честно сказать. Совсем не ожидал.
Снова струя дыма.
— Кстати, вы договорились? Или ты сбежал раньше, не выдержав такого стресса? — подколол американец.
— Договорились. Они подписывают договор с нами как отдельная команда. С нами — значит, с легионом, местная власть им не нужна. Надо будет нанести знаки различия легиона на их технику и одежду. Они на это согласились без вопросов, сами не хотят светиться. Общение тоже сведут к минимуму. Хотели еще связаться с МакЛауд, и как можно скорее.
— А они кто по специальности?
— Штурмовики и спецназ. Разведка, диверсии, неожиданные удары. Тут они немного похожи на заимчан, да. Но местные стараются избежать открытого боя, а на Хеле наоборот — лезут в него. Ну а что они творят во время боя, ты видел сам.
— Видел. Кстати, они нам понадобятся. И еще Акатов.
— Ого! А он-то зачем?
— Пошли, расскажу.
Соколов сделал последнюю затяжку и сказал:
— Пошли.
Перед Донахью снова стоял спокойный и уверенный в себе офицер. Готовый ко всему. Ну, разве что, исключая еще один разговор с Томской...
Когда оба землянина вышли из комнаты, Томская повернулась лицом к своим подругам и спросила:
— И как они вам?
Одна из женщин, сидящая с краю, сказала томным голосом:
— Ка-а-кой мужчи-и-и-на.
Секунду в комнате стояла мертвая тишина. Затем все пятеро дружно рассмеялись.
— Ладно, шутки в сторону — сказала Томская серьезным голосом. Смех тут же как отрезало.
— Начнем по порядку. Ты, — майор кивнула головой в сторону женщины, сидящей с дальнего края.
— Профессионал, крепкий. Много работал в поле, однако и в штабной работе разбирается хорошо. Основное направление — разведка и диверсии. Интеллект выше среднего. Это не штабной сиделец, а человек действия.
— Хорошо — Томская кивнула головой, соглашаясь со сказанным. Теперь ты — вторая с краю женщина задумчиво провела пальцем по столу и тихим голосом заговорила:
— Прямой и упорный. Но способен к импровизации и нестандартному мышлению. Все наши ловушки он обошел, причем некоторые — неосознано. Реакция на другие была отрицательной. Так что у него очень крепкие моральные устои, которым он не изменит даже под серьезным давлением. За своих людей стоит горой.
— А второй? Как он тебе? — полюбопытствовала Томская.
— Хитрый и изворотливый. Подстраховщик, всегда стремиться прикрыть свои действия. Склонность к интригам, но предавать будет только по приказу и с большой неохотой. Подсиживать командира не будет. Постарается вытянуть максимум возможного из любой ситуации.
— Ясно... Ладно, это потом. Теперь ты.
Третья жительница Хеля, присутствовавшая при разговоре с Соколовым, на вид совсем еще молодая девушка, сказала:
— Он хорош. Может четко разделять чувства и мысли. Эмоциям при принятии решения не поддается. Несмотря на свое замешательство и наше давление, нить разговора не терял, мыслил четко и критично. Нигде не поддался и не прогнулся, следовал четкому плану переговоров. Ни разу не сказал лишнего.
— Ну а ты чего скажешь? — в глоссе Томской прорезались нотки веселья. Четвертая, последняя, жительница Хеля, в годах, но еще крепкая, неторопливо заговорила.
— Хорошая координация движений. Удовлетворительная реакция. Чистая, здоровая кожа. Хорошая пластика. Живой ум. Тело правильных пропорций, в меру тренированное. Мышцы для него нормально развиты. Осанка хорошая, проблем с позвоночником нет. Здоровые, крепкие зубы. Здоровые волосы, лысина только слегка намечается. Никаких следов болезней. Возможно, был ранен или перенес травму правой ноги. Следов вредных привычек не обнаружила. Отличный экземпляр. Жаль, образец взять нельзя.
— Еще успеешь — Томская усмехнулась. Значит, наш новый командир нам подходит. Я права?
Ответом ей стали четыре почти синхронных кивка. Проверку командир '501 легиона' прошел успешно.
Hildor
После прихода землян обсуждение ответного хода Глюксману сделало новый виток, и вместо трех человек в комнате спорили уже четверо. План, изначально простой и прямой, как лом, в процессе обсуждения стал изменяться в совершенно невообразимых направлениях. Что-то в план добавлял Ворнер, что-то — Дракх, вставил свои пять копеек Соколов... Словно живое существо, план требовал все больше внимания и ресурсов, он рос и развивался, превращаясь из гадкого утенка первых набросок в белого лебедя. Лебедя, несущего возмездие и смерть. Наконец, в основных чертах план (нет, это уже был План!) был проработан.
Все в комнате были люди опытные и знающие, и отлично знали, что ни один план встречи с реальностью не выдержит. Но это их не пугало. Хороший план тем и отличается от плохого, что его легко можно приспособить почти к любому изменению ситуации. А там... бой покажет.
Уже под утро импровизированный совет разошелся. Ворнеру нужно было связаться со своими агентами в Михайловске; Донахью требовалось поговорить с тремя друзьями-сержантами, так отличившимися при загрузке на Земле; Дракху предстояло дать задание техникам в мастерской базы; на а Соколов шел переговорить с Акатовым и Томской. Вышло так, что Соколов и Дракх сразу разошлись по коридорам, а Донахью и Ворнер пошли по коридору вместе.
Уже подходя к развилке, землянин не удержался и спросил, мучимый любопытством:
— Микаэль, не объяснишь мне кое-что?
Ворнер остановился, повернулся лицом к Донахью и вопросительно поднял бровь.
— Почему Давид так не любит Глюксмана? Или это секрет?
Ворнер хмыкнул, несколько секунд помолчал, потом сделал шаг в сторону и прислонился к стене. И начал говорить.
— Нет, это не секрет. Наверно, вам надо это знать.
У Давида как таковой не было семьи. Но когда он прилетел на планету, с ним прилетел его приемный сын. Где он его подобрал, когда и при каких обстоятельствах — неважно. Давид заменил найденышу отца во всем. У них были хорошие отношения, они искренне любили друг друга, словно были родными. Давид воспитывал сына, не отрываясь от службы, и тот большую часть жизни провел в казармах, техбоксах и перелетах. Такая жизнь ему нравилась, поэтому нет ничего странного, что сын решил пойти по стопам отца и стать военным. Надо признать, что способности у него были, и весьма неплохие. Давид гонял его, не делая скидки на родственные чувства. Его сын окончил училище, отслужил несколько лет в 'Борогозе'. Проявил себя хорошим тактиком и штабистом, поэтому его перевели на штабную должность в Михайловск. Там он потихоньку рос в званиях и должностях, никуда не торопясь и выше головы не прыгая. Хороший был командир, да и человек неплохой. От отца никакой помощи не просил, всего добивался сам. Сам набивал себе шишки, учился, развивался.
Вот только однажды он как-то оказался замешан в одной очень мутной истории, и через день его нашли с пистолетом в руке и пулей в голове. Самоубийство, нигде не подкопаешься. Вот только случилось оно для кое-кого ну очень вовремя, да и не пошел бы воспитанник Давида на самоубийство, не тот человек. В общем, все это было очень подозрительно. Давид задействовал все свои знакомства и связи, пытаясь докопаться до сути. Но везде получал одинаковый ответ — все указывает на самоубийство. Никаких следов, никаких улик, ничего.
Давид очень переживал. Своего воспитанника он любил как сына, и эта потеря его серьезно подкосила. Но он нашел в себе силы собраться и вернуться к работе, и через месяц все вернулось на круги своя.
А сегодня в том списке, что мне передали из Михайловска, он нашел пять очень ему хорошо известные фамилий, и понял, кто стоял за той историей. Вот так.
Микаэль замолчал. Донахью сообразил, что его провоцируют на вопрос.
— И кто же эти пятеро?
— Первый — это бывший следователь, который вел расследование этого дела. Второй — тоже служил в милиции, его Давид просил провести неофициальное расследование. Обоим он вполне доверял. Оба они дали один и тот же ответ — ничего такого не было, его сын выпустил пулю себе в голову сам. Сейчас они оба назначены на большие должности в милиции. Прыгнули через пару ступенек разом.
— Может, совпадение?
— Может и так. Третий в списке пришел на место его сына после его самоубийства и затем пошел в рост там, где Давид планировал вести своего сына. А сына он порочил своим приемником.
— Хм. Тоже бездоказательно.
— Да. Бездоказательно.
Ворнер снова замолчал. Донахью тоже.
— Ну, а четвертый? — землянин не выдержал первый.
— Четвертый... После похорон сына он выступил с одной очень интересной инициативой. Он, соболезнуя происшедшему, просил дать Давиду бессрочный отпуск. Для восстановления сил и душевного равновесия. И даже подготовили ему замену. Давид отказался уходить, сказал, что справиться. Тогда этот кадр начал тихонько продавливать свое решение. Написал письмо в газету, выступил по радио, приватно поговорил кое с кем. Однако к тому времени Давид пришел в норму, и потому все это как-то незаметно заглохло...
— И оба этих человека тоже оказались в списках Глюксмана — со вздохом закончил Донахью.
— В точку. Оказались, и в немаленьких чинах. Тоже прыгнули выше головы. Все это по отдельности может быть случайностью, не спорю, но все вместе наводит на определенные мысли.
Ворнер снова замолчал. А Донахью мысленно согласился — да, все это вместе смотрится совсем по-другому. Вздохнув, он поблагодарил Микаэля, и они разошлись. Дел у них было еще много, а вот времени — очень мало.
Утром на базе 'Борогоза' начался апокалипсис местного разлива в исполнении персонала базы и легионеров. Начальство решило устроить проверку вооружения, техобслуживание техники и инвентаризацию разом. С учетом того, что на базе к тому времени было пара сотен посторонних.
Всех лишних попросили разойтись и не путаться под ногами. Не особо помогло, но большая часть вняло совету. Тем временем на базе разворачивался рукотворный катаклизм.
Все машины из боксов вывели для осмотра. Но, так как куча машин стояла вне боксов и занимала немало места, часть машин выгнали с базы наружу. Параллельно с техобслуживанием некоторые особо умные техники решили слегка подкрасить кое-какие машины, в результате чего в гараж без противогаза войти было невозможно — глаза резало, что уж там говорить о запахе. Поэтому свежеокрашенную технику (а заодно и кое-какую другую) вывели наружу и загнали в ближайшее ущелье-тупик. Краска должна была высохнуть только через сутки.
Акатов развернул в своих кладовых бурную деятельность. Какие-то железки, ящики и бочки вытаскивались, складывались в коридорах и боксах, пересчитывались и перекладывались. В результате ходить по коридорам около складов было невозможно — слишком был велик риск, что на тебя свалиться что-нибудь тяжелое и металлическое. И хорошо, если на ногу, а не на голову. Бедные солдатики бегали туда-сюда с выпученными глазами, пытаясь выполнить все указания неутомимого и неумолимого старшего прапорщика. А тот стоял в центре всего этого беспорядка и, словно дирижер, зычным голосом и отмашкой рук раздавал указания. Что-то переносилось, что-то отправлялось в мусор, что-то на ремонт, что-то уносили в гараж и ремонтные боксы.
Все техи базы засели в ремонтной мастерской и выходить отказывались напрочь. Им периодически что-то приносили для ремонта то со складов, то из гаража. Вот только этого 'чего-то' было столько, что мастерская скоро превратилась в свалку металлолома, в которой что-то выло, искрило и стучало. Шум там стоял такой, что говорить было бесполезно — никто бы не услышал.
Компьтерщики во главе с Отто Крауфом, поглядев на все это, просто заперлись в своей комнате и в коридоры не выходили. На стук из-за двери летели совсем не парламентские выражения и заявление, что пыль смертельно опасна для их тонкого электронного оборудования, так что они ничего открывать не будут, и пошли все нах!
