— Если бы я поддержала тебя тогда, этого бы не случилось, — тихо сказала она, опустив руку. — Ты победил, сын. Я поддержу любое твое решение, каким бы глупым я его не считала. Потому что, если я этого не сделаю — тебя это не остановит, и ты опять с головой влезешь в неприятности, упустив по пути кучу возможностей.
Его губы дрогнули в невеселой ухмылке:
— Это лучшее извинение, на которое ты способна, не так ли?..
Все, что Фетида могла на это ответить — зеркальная усмешка и беззлобное:
— Заткнись и ешь, что дают.
Ахиллес улыбнулся, и впервые за весь разговор Фетида узнала того мальчонку, который, подпрыгивая на коленях матери, хвастался своими успехами и каким героем он будет, когда вырастет — совсем скоро, уже к Новому году, честно-честно!
Тогда она думала, что эта глупость пройдет... не прошла. Была пронесена через детство и юность, закалена в огне, в котором сгорела на золотом блюдечке лучшая жизнь, протравлена кислотой бедности, лишений и боли. Где-то она пропустила, проморгала и проглядела, занятая собой и делами. Где-то там, пока она ковала влияние и величие — в том числе для него! — маленький мальчик с по-детски пухлыми щечками превратился в гибкого молодого мужчину в багровой, будто пропитанной кровью броне, изуродованным лицом, которое он прячет от мира за песочной маской и репутацией мрачного Возмездия, которое оставит тебя живым, но со сломанным будущим. Это останется навсегда. Воля, глупость, ослиное упрямство, можно называть по-разному, но — способность идти против всех, пробовать этот мир на прочность — и раз за разом оказываться прочней; когда у всего остального мира очень простой выбор — помочь, не мешать или попытаться убить, потому что это единственный способ его остановить.
— Давай зайдем внутрь, я приготовила ужин, — сказала она вслух. — Нам двоим как раз хватит.
— Двоим? — как-то странно ухмыльнувшись, сын кивком указал Фетиде куда-то в сторону.
Оглянувшись, она выругалась про себя: надо же было так сосредоточится на сыне, чтобы забыть оглядеться по сторонам!
На парапете террасы, у самой стены, сидела стройная девушка в черном кожаном костюме, баюкая на коленях клинок в черных широких ножнах.
"Кошка — его напарница, — поняла Фетида. — И почему никто после "смертельно опасна" да "подтвержденная убийца" не удосужился упомянуть, что рядом с моим сыном крутится такая красотка?"
Этот разговор выбил ее из колеи — необходимость быть искренней и признать вину заставили чувствовать себя уязвимой и слабой, а уж знание, что у этого были свидетели, лишь усугубило ситуацию.
Фетида не любила быть слабой.
— Должна признаться, это в первый раз, когда мой сын приводит домой девочку для оценки, — сладко улыбнулась она.
— Мы не...
— Давайте пройдем внутрь, — перебила встрепенувшуюся девушку Фетида. — И там вы расскажете мне, как заботились о моем сыне.
Кошка сглотнула. Заметив краем глаза довольную ухмылку сына, Фетида добавила:
— И если мне понравится то, что я услышу — я захватила с собой фотоальбом: чтобы освежить воспоминания о том, каким милым малышом был когда-то этот суровый молодой человек.
Теперь сглотнул Ахиллес. Довольно кивнув, Фетида отвернулась и направилась к двери. Открыв дверь и взмахом руки предложив молодой паре войти, она дождалась, когда они обреченно шагнут в распахнутую ловушку и, когда Кошка проходила мимо, довольно промурлыкала:
— Это будет интересный вечер.
Получив в ответ загнанный взгляд, Фетида невинно улыбнулась. У нее была суперсила и святая обязанность любой матери — смущать сына перед девушками и мучить девушек своей властью над сыном.
И сегодня она отыграется за все годы, что пренебрегала этой обязанностью.
Глава 38. Дела семейные. Часть 2
Гира любил свою редакцию по вечерам. Счастливчики, которые успели закончить все свои дела, уже сбежали по домам и барам, к семьям и друзьям, гася лампы; неудачники, которые этого не сделали, как крохотные островки света посреди океана тьмы, мрачно горбились у экранов. Ушла дневная суета, ровный шум разговоров и смех — осталась лишь работа, которую надо было сделать как можно быстрее.
Редакция никогда не выглядела такой профессиональной, как через час после окончания рабочего дня.
— Шеф! Я тебе макет скинул — иди смотри!
Вздохнув, Гира с кряхтением выбрался из глубокого кресла в углу тесной редакции, рядом с кофемашиной, и поплёлся в свой кабинет.
— Ты опоздал, — беззлобно буркнул он Лайону, проходя мимо его коморки.
— Таск не успел закончить статью, — виновато ответил главный редактор "Голоса фавнов", заходя следом за Гирой в его кабинет. — Пришлось впихивать заплатку, из заготовленных.
— Разленились вы... — пробормотал Гира, разворачивая макет.
На первой странице, разумеется, была новость об инициации процесса снятия обвинений с Дьявола Черного моря, он же — четырехкратный чемпион Мистраля Ахиллес Никос. "Голос" был, безусловно, весьма специфической газетой, но все еще была СМИ — и обойти такую горячую тему, которая нынче интересовала всех, было невозможно.
Лично Гира считал, что победа Ахиллесу почти гарантирована. Большим шишкам, на самом деле, было плевать, что происходит в Черном море, пока это не выплескивается наружу, — именно поэтому Дьяволу позволяли действовать свободно так долго. Подкупить бойца, способного убивать драконов такой малостью — с их точки зрения — было бы неплохой возможностью. Плюсом ко всему — все знали, что Дьявол на ножах с Белым Клыком: он участвовал в рейде на собрание несколько недель назад, его видели во время беспорядков после покушения, останавливающем бои и разбой. Как бы странно это ни звучало по отношению к преступнику — Дьявол был фактором стабильности в Черном море. Не только сейчас, но всегда.
Пробежав статью по диагонали, Гира листнул дальше — подготовка к фестивалю Витал, почти завершенное строительство палаточного лагеря, настоящего мини-города, возведенного специально для праздника. Гира всегда видел "Голос" оппозиционной газетой, что тыкает власть носом в собственное дерьмо и сдержанно хвалит, когда та это дерьмо исправляет, а потому статья о самом большом международном событии в ближайшие четыре года наполовину критиковала Королевство за огромные вложения в развлекательную программу, когда у них города уничтожают, наполовину неохотно признавала, что положительные эмоции гражданам бы пригодились, и бюджет давно спланирован, да и результат у организаторов все-таки вышел симпатичным: нарядным и праздничным.
Перелистнув дальше, Гира нахмурился. Ему не нравилось направление, в котором шли публикации в последнее время. "Голос фавнов" задумывался как... голос фавнов, который будет говорить от их лица и об их проблемах. Но большая часть фавнов жила в Черном море и в последнее время... все стало сложным. Судьба Гленн — города, брошенного Королевством и города, за который сражался до последнего Белый Клык... сместило фокус, некую... атмосферу на улицах.
Там, где раньше фавны и люди ненавидели друг друга — теперь они ненавидели Королевство. Власти, помня недавние беспорядки, попытались навести порядок, заставить местных копов делать свою работу, перебросили новых из других частей города, даже попросили помощи у Атласа... но совершенно упустили из виду тот факт, что в Черном море давно привыкли к тому, что они сами по себе.
Здесь не уважали закон. Здесь плевать хотели на власть. Здесь полицейских воспринимали просто еще одной бандой, просто побольше других. А человек, спасший Гленн, человек, убивший дракона, Золотой Мальчик Мистраля — два долгих года учил их тому, что если ты хочешь справедливости — тебе придется создать ее собственными руками.
Как бы ужасно это ни было, именно Ахиллес... нет, Дьявол Черного моря, сделал возможным все это. Созданный им образ простой и понятной, жестокой и первобытной справедливости, которая выше закона, образ одного человека, который не боится никого и ничего в борьбе за то, что считает правильным, вдохновлял людей... и фавнов. Этот образ сливался с образом Белого Клыка, который и так молчаливо поддерживали многие. И так сложно было заметить разницу, что большинство ее и не замечало.
Полицейским плевали в спину и под ноги, спускали шины в патрульных машинах, стреляли из-за угла и в лицо. Атласских роботов, приданных в усиление — разбивали на части, пользуясь тем, что никто не доверял машинам боевые пули, только резиновые, растаскивали по углам и сдавали металл.
Разумеется, никто не собирался это терпеть — полиции разрешали действовать все жестче, количество и качество оружия, которое патрульные теперь таскали с собой если и уступало военному, то ненамного. На "самооборону" списывалось очень и очень многое, а ведь "родные" копы Черного моря никогда не были образцами благочестия... Роботам — наконец разрешили заменить нелетальные пули на стандартный боеприпас.
Все это отражалось на "Голосе фавнов" — постоянная эскалация, в которой обе стороны в равной мере и имели причины нагнетать ситуацию, и перегибали палку в своих действиях. Неделю назад, когда все это началось, Гира прочитал длинную речь перед редакцией — призывал к профессиональной объективности, просил не мазать ни одну сторону в цвета личных предпочтений. Судя по тому, что он видел перед собой, пока все соблюдали его волю: каждому доставалось в равной мере.
— Заплатка дерьмовая, — буркнул он, дойдя до места, где должна были располагаться материалы Таска.
— Поставил лучшее, что подходило по размеру, — пожал плечами Лайон. В ответ на хмурый взгляд, его воспитанник тяжело вздохнул. — Оно того стоит, Гира, я обещаю. Просто тема оказалась намного сложней и глубже, чем мы думали изначально. Дай нам пару дней — и это будет материал для второй страницы.
Секунду Гира молчал, внимательно глядя в уверенные глаза ученика, а потом согласно кивнул. Он не просто так назначил парнишку, которого сам лет пятнадцать назад и пристроил в университет, на должность главного редактора.
— Если через два дня не будет статьи — я отправлю к нему Блейк, — все-таки пригрозил он для порядка.
— Чтобы она посмотрела на него этим своим "Ты делаешь, как я говорю, или утром тебя найдут в канаве с перерезанным горлом"-взглядом? Это точно сработает, — хмыкнул Лайон, но тут же посерьезнел. — Как она?..
— Мы не говорили много, — вздохнул Гира, верифицируя макет и пересылая техникам ночной смены в печать. — Она позвонила из больницы, как только вернули связь, потом переслала справку. Но она потеряла глаз там, Лайон. Молодая, красивая девчонка...
— Хорошо, хоть жива осталась, — тихо сказал Лайон единственное возможное утешение. — Ту ночь пережил только каждый пятый.
— Везение, да... — снова вздохнул Гира, сгорбившись в кресле.
"Или карма" — добавил он про себя. Он давно жил на этом свете, и знал — причиненное другим зло всегда возвращается. Рано или поздно, в той форме или иной, но — всегда. Ко всем. Без исключений.
Но с Блейк... это просто не казалось правильным. Юные красивые девушки, умные, целеустремленные, самоотверженные — не должны проходить через то, что в семнадцать гребанных лет превращает их в воинов, готовых к смерти, в равной мере своей и чужой, в солдатов, живущих на войне как все остальные живут в мире. Страна, которая позволяла это; город, в котором это даже не было худшей возможностью...
Что-то было очень сильно не так с этим местом.
— Она вообще невезучая, — как сквозь толстое одеяло, донесся до него голос ученика. — То парня какие-то психи подловят и ослепят, то к друзьям на день рождения поедет в тот самый городок, который сожрут Гримм...
— Да, — пробормотал он себе под нос просто, чтобы что-то ответить.
— Ладно, — вздохнул ученик после нескольких секунд тяжелого молчания. — Мне пора бежать. Сегодня среда — мама собирает всю семью на ужин. Ты приглашен.
— Не сегодня, Лайон.
Мгновение ученик пристально смотрел на него, а потом вздохнул и встал с кресла.
— Ладно, как скажешь. Но если тебе вдруг потребуется собеседник — не играй в алкоголика, разговаривая с зеркалом и бутылкой. А то я маме все расскажу, а она сама знаешь, что с тобой сделает.
— Договорились, — заставил себя улыбнуться Гира. — Я еще не настолько выжил из ума, чтобы злить твою маму.
— Настолько тупых вообще не бывает, — хохотнул ученик.
Фальшивая улыбка медленно, как желе со стенки, сползла с лица, стоило Лайону покинуть кабинет. Какое-то время Гира сидел в тишине, рассеяно листая почту, перебирая календарь, стенограммы совещаний или просто бездумно перескакивая со страницы на страницу, изучая конкурентов. Он заставлял себя улыбаться и находить пару слов для каждого припозднившегося сотрудника, торопливо забежавшего попрощаться, но на самом деле не запомнил ни одного лица или сказанного слова.
Он не знал, чем его так цепляет эта почти незнакомая девушка, которую он впервые встретил несколько месяцев назад. В конце концов — он видел хуже. Она была преступницей и радикалкой, и до сих пор верила во многие тезисы нового Белого Клыка, которые он сам отрицал. Она была убийцей.
Но все же... все же было что-то, что заползало ему под кожу, чесалось и жглось, заставляя переживать и беспокоится больше, чем он объективно должен был. Что-то заставляло постоянно искать доводы и аргументы, способы дать ей нормальную жизнь, мирную и спокойную. Что-то... Гира до сих пор не знал — что. Он мог бы выделить много черт, которые ему импонировали, но ни одна не казалась достаточной. Не было ничего, на что он мог бы указать пальцем и с уверенностью сказать: "Это оно!"
Это раздражало. Гира привык разбираться в людях и привык, что знает себя, а сейчас просто не понимал, что именно и почему чувствует. Честное слово, еще чуть-чуть, и он даже допустит мысль, что влюбился, хотя было совершенно не похоже, — просто потому, что это бы объяснило степень личной заинтересованности.
Кто-то кашлянул за спиной. Гира, вздрогнув, резко развернулся в офисном кресле, ладонь скользнула за пазуху, нашарив рукоятку пистолета, он дернул оружие из кобуры... курок зацепился за пиджак, пушка выскользнула из дрогнувших от неожиданности пальцев, медленно, словно в замедленной съемке, полетела к земле, а Гира все никак не мог оторвать взгляда от пистолета, на мгновение испугавшись, что действительно остался безоружным перед убийцей, и сейчас грохнет выстрел или просвистит меч и все закончится — навсегда, без возврата, а он так и не успеет наставить эту глупую девчонку на правильный путь...
Пистолет у самого паркета за ствол поймала узкая ладошка с тонкими аккуратными пальчиками.
— О, это ты, — облегченно выдохнул Гира, стараясь не показывать ни испуга, ни смущения и готов был поспорить, что получалось скверно.
— Да, сегодня вам повезло, — фыркнула Кош... Блейк: она была не в костюме.
Она даже не потрудилась как-то замаскироваться (хотя, наверно, в этом и была маскировка): свободные черные джинсы, серая толстовка, наверно, на размер больше, чем было бы в пору — просто еще одна девчонка в толпе, на которую никто не взглянет дважды. Единственное, что изменилось с прошлого раза, когда они встречались — прическа: длинная челка падала на лицо, скрывая левый глаз, и даже это смотрелось больше как просто мода какой-то очередной молодежной субкультуры, чье название нет смысла запоминать, потому что через пару лет о ней все равно все забудут.
