— Понятно. Вагонетка большая?
— Это... Это такая платформа с низкими бортами. Она примерно размером полтора на два.
— Так. С этим понятно. Теперь вопрос. Когда следующее включение портала?
Владимир задумался на секундочку:
— Через пять дней.
— По времени, когда открывается окно?
— Обычно ночью. Где-то часа в два. Там, на той стороне, как раз утро.
— Отлично. Значит, надо будет управиться до этого дня. Или в тот же день, но до двух часов ночи. Ладно. Всё. Давайте ужинать, и я пойду отдыхать.
Он устал за день как собака. Раздевался, уже засыпая на ходу.
Подошёл к койке, Танечка подвинулась к стенке, освобождая ему место.
Скорый улёгся и сразу же начал задрёмывать. Но Танечка спросила такое...
— Паша... Я тебе надоела?
Сон, как рукой сняло.
— Таня... Ты... Я не понял...
— Уже дней пять... А то и больше... Ты относишься ко мне без эмоций. Я тебя не чувствую... А сегодня проснулась, а ты на моей койке, отдельно спишь...
— Танечка, зайчик мой... Да ты моя радость... Я просто не стал тебя будить. Ты заняла всю койку, разбросалась... Будить человека нехорошо.
Таня пробормотала:
— Ну, слава Богу. Прорезалось. Теперь чувствую.
— Что чувствуешь?
— Как ты ко мне относишься, чувствую... Паша, ты наверно сильно устаёшь.
— Конечно устаю, солнышко. Особенно после того, как Дар поэксплуатирую. Прямо с ног валюсь.
— Тебе надо полноценно отдыхать. Хоть раз в декаду устраивать выходной...
Тут дверь тихонько открылась и вошла Бабка.
— Паша, ты спишь?
— Нет, Мила, не сплю.
Бабка села на край кровати. Таня поинтересовалась:
— Ты его заберёшь?
— Нет... — горько ответила Бабка. — Мне бы к нему прижаться разок. Я, Паша, по тебе скучаю. Таня, ты не обижайся... Скорый, обними меня.
— Погоди, — остановила её Тьма.
Она перелезла через Дугина, пошла, сняла со своей кровати у окна матрас, вместе с постельным бельём, и положила его на пол. Потом подошла к Пашкиной койке.
— Встань-ка. А ты, — она обратилась к Милке, — принеси свою постель сюда.
Бабка поняла задумку. Быстренько сходила в свою каюту и приволокла свой матрас и всё прилагающееся. Они на пару с Тьмой организовали большое ложе.
— Всё. Иди, ложись посредине.
Дугин улёгся. Справа, повернувшись спиной, головой на его руке, притиснулась Тьма. Слева, обняла его Бабка. Прошептала ему на ухо.
— Надюшку усыпи, как следует. А то она ночью иногда просыпается и плачет. Приходится успокаивать.
Он усыпил.
Всех.
И себя.
Глава 51. Гвоздь
День ничего особенного не предвещал.
Но вышло как всегда. Покой нам только снится. События завертелись с бешеной быстротой.
С самого утра, ещё до завтрака, Беда сказала:
— Что-то в Полисе "не то". У кого-то из наших неприятности.
Бабка тут же села на диванчик и закрыла глаза. На оценку ситуации хватило двух секунд. Она вскочила и побежала натягивать на себя экипировку, на ходу бросив:
— Скорый, одевайся по полной. И пригони пепелац.
Пашка тоже, не будь дураком, по-армейски, на скоростях, экипировался и умчался за багги. Остановился у ворот со стороны улицы. Посигналил.
Бабка выскочила с автоматом, скомандовала:
— К Гоги! Гони!
Буквально через пару минут они уже стояли у входа в лавочку.
— Паша, расстояние небольшое — возьми меня за руку. И глуши всех.
Ну, Пашка так и поступил. В салоне толпилась куча народу, он всех и осчастливил.
На полу разлеглось человек двадцать. Все незнакомые. Но, судя по тому, что рядом с каждым валялся длинноствол — ребята пришли не сахару купить.
Среди бандюков лежал и Гвоздь.
Бабка разозлилась:
— Ну, бля, говнюк! Ведь достал уже до печёнок! Чего неймётся-то!... Так. Ладно. Доигрался, мальчик.
Огляделась:
— А Гоги где?... А! Вон там, наверно.
Они потолкались в каморку персонала. Дверь подпёрта чем-то изнутри. Грузин держал оборону.
— Паша, разбуди этого блокадника...
Управляющий очухался, шумно засопел под дверью. Бабка приказала:
— Гоги, открывай. Всё нормально... Открывай, тебе говорят!
За дверью что-то грохнуло и дверь распахнулась. Грузин, в бронежилете, в каске и с калашом выглянул в салон.
— Вы что, уже всех убили?
— Нет, Гоги. Просто — усыпили. Тащи наручники.
Хозяин исчез в темноте склада и через пяток секунд вынырнул с кучей пластиковых стяжек в горсти. Бабка требовательно задала вопрос:
— Что тут случилось?
— Они Галю пришли забрать.
Бабка удивилась:
— Какую, нахрен, Галю?
Скорый остановил разборки:
— Я потом объясню... Я ему подарил женщину... Где она?
— Там. На диване лежит.
На диване лежала Киса, уже на белых простынях, в белоснежной кружевной сорочке, под белоснежным одеялом. Рядом не табуреточке стояли тарелки со сладостями и пакет яблочного сока.
Бабка строго глянула на управляющего:
— Нет, главное, он только вчера предлагал мне замуж. И уже... Какое, блин, непостоянство!
Тот покраснел, засмущался. А Бабка, выдержав паузу, залилась своим колокольчиковым смехом.
— Да шучу я! Шучу... Подожди... Скорый... Ты сказал "подарил"?... Кису "подарил"?
— Ну, да.
— И с каких это пор ты баб по всему Полису раздариваешь? Особенно — таких оторв, как Киса?
— Потом расскажу. Давай с теми разберёмся.
Оружие стаскали в бытовку. Обобрали всех до нитки. Оставили в исподнем. Затянули наручники на всех.
— Ну, что? — спросил Скорый. — Так же как Векселя?
— Разбуди Гвоздя, я с ним поговорю.
Усадили Витю на стул и Пашка его взбодрил.
Тот без паники огляделся, посмотрел на свои сатиновые трусы и спокойно спросил.
— Это что?
Бабка также спокойно ответила:
— Не знаю, Гвоздь. Херня какая-то... Кое-кто ведёт себя как неблагодарная скотина.
— Я не грабить пришёл. Я пришёл забрать женщину.
— Ну, ещё не лохмаче! Два человека полюбили друг друга, собрались пожениться, а тебе их счастье поперёк горла? Так что ли?
Гвоздь усмехнулся:
— Киса? Полюбила?... Бабка, ты что, не знаешь — кто такая Киса?
— Люди меняются.
— Я хочу с ней поговорить. Этот лавочник не дал. Закрылся.
— Гоги, разбуди женщину и приведи сюда.
— Она не может ходить. У неё нога больная.
— Пошли Витя, поговорим.
Скорый разбудил Галю. Она сонно поморгала, увидела стоящего перед ней Гвоздя в одних трусах, удивилась:
— Гвоздь? Ты чего это?
Бабка пояснила небрежно:
— Мы его ограбили.
Галя, как-то странно начала постанывать, но не выдержала и захохотала. Она смеялась, глядя на главаря банды, переминающегося на кривых, тонких, волосатых ногах, и никак не могла остановиться.
Гвоздь обиженно выдавил:
— Не вижу ничего смешного.
Тут уж вся компашка закатилась в хохоте.
— Прекратите ржать! Уроды! — возмущался Витя.
Чем вызвал новый приступ веселья.
Кое-как утихомирились. И Бабка поинтересовалась у Гали:
— Киса, ты чего тут делаешь?
— Как "чего"? Лежу. Болею. Мне вон тот, — она кивнула на Скорого, — ногу прострелил.
Пашка, на вопросительный взгляд Шефа, пожал плечами:
— Повздорили немного ...
Милка продолжала руководить пьесой:
— Ну, тогда хватит лежать. Одевайся. Тут за тобой приехали.
Галя тут же перестала улыбаться и испуганно прибавила глаза. Губы у ней дрогнули. Она жалобно посмотрела на своего "тюремщика".
— Гоги!...
— Никуда она не пойдёт, — прорычал Гоги.
Гвоздь шагнул вперёд:
— Киса, что с тобой? Ты чего? Ты же нормальная девка.
Киса смотрела исподлобья, моргала обижено, слёзы заблестели в глазах.
— Я тебе не девка. Я женщина, Гвоздь. Понял?... Никуда я с тобой не пойду. Лучше я себе пулю в башку...
Гоги оттеснил Гвоздя.
— Не волнуйся Галечка, никому я тебя не отдам. Не волнуйся.
Он присел на край диванчика. Галя приподнялась и обхватила мужика, прижалась к нему.
Бабка хмыкнула:
— Ну? Что думаешь, Витя?... Ты и сейчас скажешь, что пришёл Кису спасать?
Гвоздь ехидно ухмыльнулся:
— А когда у тебя — передразнил, — "Галечка", ломка начнётся, что тогда ты запоёшь?
— Переживу. Я ради вот него, — она посмотрела на Гоги, — всё перетерплю.
Гвоздь прищурился на грузина. Строго спросил:
— Ты чего с ней сделал? А?
Бабке видимо надоело. Она всё уже поняла, и у неё возникли иные вопросы.
— Паша, что с этой шайкой будем делать? Их по идее убивать ведь надо.
— Это не проблема. Куда трупы девать будем? Гоги, те, вчерашние одиннадцать покойников... Они у тебя где?
— В мусорных мешках упакованы. Сегодня хотел вывезти.
Милка зарассуждала:
— Мне кажется, надо как-то показательно их убить... Так же как Векселя.
Гвоздь вытаращил бельмы:
— Милка! Ты чего?! Мы же друзья!
— Друзья помогают. А ты гадишь.
— Милка, я не знал. Я думал Киса в заложниках. Я же думал, что её силой удерживают.
— Простой вопрос, Витя! Простой вопрос... Почему ты припёрся сюда, с толпой уголовников, а не пришёл ко мне?... Знаешь Гвоздь... Мне кажется, такие придурки как ты, думают, что мне больше заняться, сука, нечем, кроме как развешивать вас на берёзах под Сафоново.... Или ты думаешь — мне нравится этим заниматься?
Витя, как деловой человек, перешёл к насущному:
— Ладно... Хорошо... Я прокололся... Сколько это будет стоить?
— Я сейчас, Витенька, заберу у тебя всё. И твоего разрешения спрашивать не стану.
— А как ты узнаешь, что у меня есть и где оно лежит? Пытать меня будешь?
— Паша, загипнотизируй его.
Одна секунда, и Гвоздь уже сидит на полу и смотрит в пространство стеклянными глазами.
— Ну-с. Приступим. Витя, сколько у тебя шариков?
— Как это сколько, — вяло удивился Гвоздь, — два.
— Мда. Неправильный вопрос... Давай по-другому... Витя, у тебя заначки есть?
— Да, есть.
— Сколько и где.
— Две. Первая, в моём кабинете в сейфе за картиной. Вторая в подвале.
Бабка удивилась:
— Там же нет подвала.
— Есть. Небольшой.
— Где вход в подвал?
— Шкаф в коридоре сдвинуть, там лестница вниз.
— Где у тебя склад оружия?
— Большинство в оружейке, на первом этаже. Особо ценное — в подвале.
— Сколько человек осталось в логове?
— В логове?
— В твоём доме...
— Трое. Дутый. Он в оружейке. И Щур с Гномом. Они раненые в живот.
— Остальная банда, что — с тобой сюда пришла?
— Фактически — да.
Бабка удивилась, переспросила:
— Так тут, что — вся твоя банда?
— Фактически — да.
— Ладно, хорошо... Я знаю, ты собираешь коллекцию золота. Где оно?
— В подвале, в сундуке.
— Сколько примерно у тебя жемчуга?
— Примерно... Примерно, триста тысяч.
— Отлично. Паша, разбуди его, я поизмываюсь.
Скорый понятливо хмыкнул и разбудил главаря.
— Слушай, Витя, а куда ты собирался потратить всё, что накопил в подвале? Это же бешенные суммы.
Витя не ответил. Он метнулся к Бабке и напоролся на Пашкин хук слева. Что он хотел сделать со связанными-то руками? Непонятно.
— Вот не надо этих лишних телодвижений, — посоветовал Скорый.
Гвоздь встал, ещё что-то начал говорить, но Бабка попросила:
— Паша, убери его... Задрал уже.
И Пашка успокоил Витю. Никто того ловить не собирался и он грохнувшись балдой о тумбочку растянулся на полу.
— Гоги, я надеюсь — тебя не надо убивать в целях конспирации?
Тот искренне удивился:
— А зачем меня убивать? Ты мне просто отстегнёшь на большой дом. Ну и подъёмные выделишь.
— На скольки остановимся?
Гоги подумал, посчитал что-то, загибая пальцы и выдал:
— Шестьдесят тысяч.
— Гоги! Ты не наглей!... Сорок тысяч...
— Пойдёт.
Бабка хмыкнула:
— Люблю торговаться с разумными людьми. Так... Ладно... Где твой Кваз?
— Сейчас подойдёт.
— Стаскай всех в ангар. А то покупатели придут, а тут бардак. А мы со Скорым подумаем кое о чём.
Гоги обнял молчавшую до сих пор Кису, поцеловал в щёчку и ушёл наводить порядок.
— Скорый, идеи есть?
— У меня, дальше слесарного молотка, изощрённости не хватает.
И Бабка со Скорым задумались.
— Мила, а их обязательно казнить... Ну... Показательно.
— Обязательно.
— А ты у Гвоздя дома была?
— Он домом называет свою контору. Бывшую школу. Там у него как общежитие... Да, Паша, я у него была.
— Тогда, свести их всех туда. Всех убить. И аккуратно разложить в помещениях. Пусть их так и найдут. Я думаю этих не обязательно мучить.
— Идея хорошая. Ладно. Так и сделаем.
Киса что-то хотела спросить:
— А... Э...
— Что?
— Нет. Ничего.... Ничего... Всё и так понятно.
— Я надеюсь, Киса, — ласково сказала Бабка, — что тебе не надо объяснять, что такое молчание?
— Нет. Не надо. Я же из банды. Там такие же законы...
— Ну и отлично. Поехали, Скорый. Прицепим неваляху, да вывезём мусор из нашего магазина.
* * *
Операция "утилизация" прошла успешно. Без сучка и задоринки.
Вчетвером стаскали и трупы, и спящих бандюков в кузов.
Вчетвером, это Бабка, Скорый и Гоги. Четвертый — кваз Клыч. Бывший узбек, а теперь полуящер.
Этот Клыч носился с кулями чуть ли не бегом, выказывая страшное усердие. Ему, при смене хозяина, увеличили зарплату вдвое, и он демонстрировал — что не зря.
Заехали в ограду школы, к самому крыльцу, и, также вчетвером, занесли мусорные мешки в школьный коридор. Особо не скрывались. Работали даже, несколько, напоказ. Начали раскладывать их ровным рядком. Пашка, по очереди гасил сознание укладываемых до нуля.
Из одного класса, или теперь — комнаты, вышел худой высокий мужик. Строго спросил:
— Это чё за хреновина?!
— Это вся ваша банда, Дутый... — ответила Бабка, — проверь по головам.
— Они... Они, чё?...
— Да, дорогой. Да... Ты угадал — они дохлые. Массовое отравление самоуверенностью в смеси с наглостью.
— А... Как?!
— Смешали не в той пропорции. Мда...
— ...Бабка! Ты чё мне мозги полоскаешь?! В натуре! Я тебя спрашиваю — чё это такое?!
— Паша... — устало намекнула Бабка.
Дутый рухнул на пол, как отпущенная марионетка.
Кваз удивился:
— О! И этот умер!
Потом пожалел:
— Эх! Мешков-то не захватили!
— Да ладно, — отмахнулась Бабка, — пусть так лежит. Пошли искать остальных.
В одном классе загрохотало. Все метнулись туда.
Маленький Щур и здоровенный Гном суетливо пытались открыть окно.
— Куда?! — рявкнула Бабка.
А Скорый напрягся и погасил сознание обоим одновременно. И, пока грузин и узбек утаскивали свеженьких покойников и укладывали их в аккуратную вереницу, он с Бабкой прошлись по классам в поисках кабинета Гвоздя.
Нашли. В небольшой учительской. Сняли со стены картину "три медведя" и, действительно, обнаружили маленький сейф. Всё, как и описал ныне покойный хозяин.
Дугин минут пять стоял и пробовал подобрать код. Бабка вышла из комнаты, потом заглянула и предупредила:
— Паша, отойди-ка от этого сейфа.
