— Но ведь это нечестно, несправедливо, — ответила Пушинка, — но хоть бы он был и в трюме, я всё равно хочу его видеть.
— Эспада тебе не даст, — ответил Косой Парус.
— Может быть, но... отвези нас на корабль, а дальше посмотрим.
— Я вас предупредил, девоньки, но если у вас будут неприятности, то пеняйте на себя, — ответил Косой Парус, с неохотой подчиняясь. И от этой неохоты на сердце у Зари было тревожно — ей было очевидно, что Косой Парус им сказал далеко не всё.
И в самом деле, Косой Парус сказал им далеко не всю правду. Кое-чего он и сам не знал. Не знал, например, что Эспада не просто так в христианском рвении хотел всех оцерковить, но уже давно вынашивал этот план — под предлогом религии устроит конфликт, чтобы можно было под шумок расправиться с недовольными, а своих сторонников повязать кровью, которой и в самом деле пролилось достаточно, чтобы залить ею всю палубу. Он хладнокровно рассчитал, что эта кровь заставит победителей порвать с Тавантисуйю и бежать за границу, но только для столь долгого плаванья нужны были большие запасы пресной воды, чем находилось на корабле, поэтому перед дорогой они должны были ещё раз пристать к берегу. И даже не всем из своих матросов он сказал, что к ним должны будут присоединиться монахи и бывший наместник. Косой Парус умолчал о кровопролитии на борту "Верного Стража" и старался не думать о том, что оставленные в живых пленники по замыслу Эспады должны быть проданы в рабство. Собственно, из покорности к Эспаде он и стал христианином, так как привык жить, приспосабливаясь к обстоятельствам, слушаться вышестоящих, и именно по этой причине оказался на стороне капитана Эспады, думая, что капитану стоит подчиняться даже тогда, когда тот не вполне прав. В конце концов, и к самому Эспаде можно было предъявить претензии — зачем он в этот раз тайком взял на борт Морскую Пену, чужую жену? Вроде христианство в этом плане куда строже, чем даже мораль язычников, но попробуй возрази Эспаде! Везя девушек на борт, Косой Парус искренне надеялся, что Эспада просто накричит на них и велит убираться прочь, но всё получилось иначе.
Как только девушки оказались на палубе, Пушинка обратилась к капитану:
— Эспада, скажи мне, где Маленький Гром. Я хочу его видеть.
— Нельзя, он занемог, — мрачно ответил Эспада.
— Занемог? А почему тогда Косой Парус сказал, что ты посадил его в наказание в трюм?
Пока происходил этот диалог, Заря заметила, что на палубе корабля стоит ни кто иная, как Морская Пена. Та тоже заметила её и закричала:
— Эспада, хватай их! Ветерок сказал мне, что Заря — шпионка Инти. А раз Пушинка с ней, то, значит, и она тоже!
— Пушинка не виновата, — вскричала Заря, — она с Инти не связана!
Увы, её никто не слушал, да и сама она понимала бесполезность своих слов. Виновата, не виновата, а раз дело приняло такой оборот, то достанется им обеим. "Бежим", — шепнула она Пушинке, — "С борта и вплавь, это пираты". "Эспада — пират?" — удивлённо спросила она, — "Но я плавать не умею, ты знаешь!". Да и бежать было уже поздно — девушек уже окружили со всех сторон.
— А что мы будем с ними делать? — спросили окружившие, неловко переминаясь с ноги на ногу. Пусть сегодня они пролили кровь своих братьев, но сделать что-то с беззащитными девушками им было ещё трудно — это значило перейти ещё один Рубикон.
— Раз они — агенты Инти, то их надо допросить, — сказал Эспада.
— О чём ты хочешь допросить их, милый? — спросила Морская Пена.
— Хочу узнать, действительно ли Пушинка — агент Инти? Если да, то её надо будет убить, если нет — можно будет продать в рабство, за такую красотку можно неплохие деньги выручить.
— Ты прав, милый, — ответила Морская Пена, и крикнула матросам — свяжите и их и в трюм!
Те ещё мялись.
— Всё-таки это как-то... не по-людски, — сказал Косой Парус.
— Да?! — гневно ответил Эспада, — А шпионить за нами — по-людски?
— Но ведь... может Пушинка и не шпионка.
— А где была твоя совесть, когда ты проливал кровь своих братьев? — гневно крикнул Эспада, — Вот что — отрезаны нам пути назад, и если кто-то в городе узнает о том, что мы сделали — нас ждёт смерть. А если мы отпустим этих девиц — они непременно донесут. Так что поступить с ними нужно как с врагами — поэтому допрос и пытки! Ну, так хватайте их, я приказываю!
После нескольких минут безнадёжной борьбы девушек схватили и связали. Косой Парус, смотревший на это со стороны, виновато отвернулся. Заря понимала, что теперь им, скорее всего, предстоит, но за себя даже не беспокоилась. Если уж ей суждено быть растерзанной — пусть так. Заря знала, что во время Великой Войны пойманных женщин-партизанок враги точно так же враги пытали и насиловали, но те умирали под пытками, так никого и не выдав. Да, она им враг, а смерть за Родину — её выбор. Она принесла присягу — значит, умрёт как воин. И никакое надругательство над её женским естеством тут ничего не изменит. Было жалко Пушинку — она ведь так и не знает, из-за чего они попали в эту беду, и когда её продадут в рабство, она так и не будет знать, за что с ней так поступили. И ещё Заря подумала, что её жених может быть наверняка убит, или и вправду сидит в трюме связанный. И ещё было больно от предательства Ветерка. Она простила ему тогда, что попала в беду из-за его нерешительности относительно Джона Бека, но рассказать кому бы то ни было, что он работает на Инти — прямое предательство, пусть Ветерок и не думал, что это кончится для неё столь печально.
Тем временем Зарю уже потащили в трюм. Теперь, когда прежний барьер уже был сломан, тащившие её матросы не стеснялись довольно бесцеремонно прикасаться к тем местам, которые для мужчины, если он не муж и не возлюбленный, должны находиться под запретом. Краем глаза она заметила, что Пушинку тоже тащат в трюм, но в другое отделение.
Заря оказалась в маленьком помещении прямо у основания мачты. Её прямо к ней и привязали. Те, кто это сделал, тотчас же удалились, перед ней остались Эспада и Морская Пена. Эспада сказал:
— Вот что Заря, думаю, что ты понимаешь, что мы тут не шутим, и что ты должна умереть. Но если хочешь, чтобы это произошло без особых мук, ты расскажешь нам всё.
— Что — всё? — спросила она.
— Не строй из себя дурочку. Ветерок рассказал нам, что ты специально следила за христианами по заданию Инти и доносила на них. И ведь ты была для Инти даже ближе родного сына. Значит, ты была его любовницей, да? Отвечай?!
— Какая теперь разница? — обречённо ответила Заря. — Скажу я "нет" или "да", вы всё равно будете думать, что была.
— Умеешь выворачиваться! — сказал Эспада и нанёс ей пощёчину, — но как бы то ни было, Инти рассказывал тебе то, чего не знал Ветерок. Сейчас мы из тебя всё это вытрясем! — похоже, Эспада и сам толком не знал, что именно он хочет из неё вытрясти, иначе задавал бы вопросы конкретнее. Тем не менее он продолжал — Чтобы сделать это, я не остановлюсь не перед чем. Я бы приказал тебя изнасиловать, но для такой бесчестной твари, как ты, это не будет серьёзной угрозой, однако знай, что тебя ждут такие муки, по сравнению с которыми изнасилование покажется тебе лаской. Итак, отвечай, кого именно из христиан Инти подозревает в измене?
Заря молчала.
— Ну, отвечай же! Что Инти знает о планах христиан?
Заря не проронила ни звука.
— Ладно, я сама буду пытать её, — сказала Морская Пена. — Я уверена, что именно из-за этой твари у нас всё пошло наперекосяк. Если бы не люди Инти, христиан бы ещё долго не трогали. Нужно приготовить кипящее масло, но это дело долгое, и пока займёмся второй.
Эспада и Морская Пена ушли, и на некоторое время Заря осталась одна, но она могла слышать, как за стеной Пушинка уверяла своих палачей, что ничего не знает ни про Инти, ни про то, что Заря на него работает, и умоляла её пощадить.
— Похоже на правду, — сказала Морская Пена, — что ж, мы сохраним тебе жизнь, только вот мальчики с тобой позабавятся, ведь им нужно развлечься после тяжёлого дня. Им приходилось столько убивать и захватывать в плен... Не так ли, Косой Парус?
— Послушай, я вовсе не собираюсь её насиловать, это уж слишком.
— Слишком? — с издёвкой спросила Морская Пена. — Как будто не знаешь, что в рабстве её всё равно превратят в подстилку. Где была твоя щепетильность, когда ты помогал связать Маленького Грома?
— Скажите, что с ним?! Он жив?! — вскричала Пушинка.
— Жив, хотя и сидит за стеной раненый и связанный, — ответила Морская Пена с издёвкой в голосе, — Радуйся, что вас с ним ждёт одна и та же участь.
Вдруг до Зари дошло, зачем Морской Пене это нужно, чтобы не только она, но и Пушинка, ненавидеть которую у них вроде нет никаких оснований, оказалась растерзанной и растоптанной. В мире христиан клятвы не прочны, их можно легко нарушить, и потому только совместное преступление может связать их прочными узами. Захват корабля — это, конечно, совместное преступление, но, похоже, тут кто участвовал, а кто — просто в сторонке стоял, и те ещё могли бы надеяться на помилование. А вот надругаться совместно над беззащитной и ни в чём не повинной девушкой — это навсегда скрепит их кровью (Заря, наверное, не подходит для этих целей потому, что в их глазах "виновата"). После такого преступления вернуться к нормальным людям даже с повинной, даже с готовностью пойти на золотые рудники, невозможно. Потому что насильник перестаёт быть человеком. Не зря в их государстве насильников всегда казнили. Но пока какой-то барьер, хрупкий, точно пузыри на воде, как будто удерживал их от этого. Но пузырь рано или поздно лопается.
Тем временем Морская Пена вернулась с кипящим маслом в руках. За ней последовал Косой Парус с факелом.
— Ну? — издевательски спросила она, — будешь говорить? Давай уж с самого начала — как давно работаешь на Инти?
— А Ветерка вы тоже заставили говорить под пыткой? — спросила Заря.
— Ха-ха-ха, — ответила Морская Пена, — для этого дурня пытка не понадобилась. Он сам, беспокоясь за нас, выложил всё наместнику.
— Где он?
— Где дуракам место! Ну что, будешь говорить?
— Что — говорить? Ветерок уже рассказал вам всё. Инти мне вообще говорил очень мало, не знаю, с чего Ветерок взял, что его отец со мной откровенничал...
— Лжёшь! Ты была глазами и ушами Инти в Тумбесе, он говорил, за кем тебе следить. Да и какой смысл тебе теперь отпираться?
"Да, какой смысл?" — спросила себя Заря. Ветерок, похоже, выдал всё с потрохами. А может, и не всё выдал. Кто знает, какой обрывок информации окажется важным для этих негодяев и... может привести к гибели других людей. А ещё она думала об Уайне. Если она умрёт не сломленной, и где-то там существует загробная жизнь, у них, погибших при схожих обстоятельствах, будет больше шансов встретиться после смерти, и во всяком случае, ей будет не стыдно взглянуть ему в глаза.
— Ну, отвечай, отвечай, чего молчишь? — кричала Морская Пена.
— Я лучше умру, чем буду помогать вам в чём-либо, — ответила Заря, — да и вы всё равно меня убьёте, так сделайте это поскорее!
— Да, убьём, но торопиться нам некуда, — ответила Морская Пена, и, зачерпнув ложечкой горячего масла, брызнула на Зарю. Заре показалось, что её мучительница целится в лицо и глаза, и зажмурилась, впрочем, капли попали на шею, и потекли по груди и спине расплавленными ручейками. Заря поморщилась, но, стиснув зубы, сдавила крик.
— Ах вот ты какая! — крикнула с досадой Морская Пена. — Ну ничего, сейчас тебе куда хуже будет, — и вылила немного масла за платье. Заря по-прежнему терпела молча, стараясь думать о Тупаке Амару и всех героях, так же, как и она, подвергшихся пыткам, но это помогало лишь частично.
— Послушай, я не могу на это смотреть, — сказал Косой Парус, — убейте её, если так надо, но только не пытайте.
— Это же шпионка!
— Морская Пена, пойми, может, ты и родилась вот так, из скалы, из моря, но я... я рождён женщиной, вскормлен материнскими сосцами, и потому не могу смотреть как...
— А может, ты знаешь другой способ её разговорить? — прошипела Морская Пена.
— Не знаю, но может... дать ей ещё раз время подумать?
— Может и дать, — неожиданно согласилась Морская Пена, — ладно, попробуй уговорить её, а я пока выпью и перекушу. Если не получится — продолжим потеху.
Морская Пена ушла, Заря и Косой Парус остались наедине.
— Может, скажешь им всё, всё равно ведь выпытают, — неуверенно начал Косой Парус, а то смотреть на тебя больно.
Заря в ответ молчала.
— Не хотел я вас сюда везти, да твоя подруга настояла, а теперь погибаете вы обе...
— Косой Парус, почему... ради чего вы, христиане, это сделали?
— Мы, христиане, не можем жить под тиранией, а значит, нужно бежать из этой страны. А сделать это можно было, лишь захватив корабль. Да, из-за этого нам пришлось поднять руку на своих братьев, связать их, даже пролить их кровь, — Косой Парус говорил не столько Заре, сколько уже рассуждал вслух. Ещё вчера он не думал ни о чём подобном, но, подчинившись Эспаде, он должен был как-то себя оправдать в собственных глазах. Глядя на свои ладони, он сказал,— да, на этих руках кровь моих братьев. А ведь, по сути, они не были ни в чём виноваты, просто были верны присяге.
— А вы — клятвопреступники, — сказала Заря.
— Эспада говорит, что раз мы не перед христианским богом клялись, а перед идолами, то крещение нас от этой клятвы освободило.
— Клянутся и перед лицом своих братьев, — ответила Заря, — или братья тоже идолы?
— Не знаю, я не Эспада, это он умный, а я в теологии не могу разобраться. Да, может и не стоило всего этого делать, но раз уж мы решили бежать, то дороги назад у нас теперь нет. Скажешь, что мы поступили не совсем хорошо — да я и сам понимаю это.
На некоторое время воцарилось молчание.
— Послушай, если они тебя совсем замучают, я не смогу тебе помочь, а если ты им всё расскажешь, я попробую дать тебе возможность ночью в темноте спрыгнуть с корабля, и ты доплывёшь до берега.
— Ты сам себя обманываешь, Косой Парус, — ответила Заря, — да и к чему мне жить, если я предам свою Родину?
— А что такое "родина"? Жирующий тиран Асеро? Его подручный — кровожадный Инти? Уж отец Андреас открыл нам на этот счёт глаза...
— Не оправдывайся, Косой Парус. Как будто ты не знаешь, что Родина — много больше, чем её правители. Родина — это все твои братья, в том числе и те, которые сидят связанные в трюме и ждут продажи в рабство.
— Я и сам не рад, но у нас два варианта — или сохранить им жизнь таким способом, или отправить их прямиком в адское пекло. Страшно подумать, но вся наша страна, все её жители, за очень немногими исключениями, обречены кипеть в огненной лаве. Вот на тебя несколько капель масла упало, а и то ты крик едва сдержала, а представь, что тебе так обожгли всё тело? И только христианство — единственное лекарство от этого. Боже, я с ужасом думаю, что те, кого я убил сегодня утром, теперь там вот так мучаются! Грехи наши тяжкие...
Заря молчала, думая об Уайне. Нет, он не может гореть в аду, это было бы слишком несправедливо! Потом она подумала о Ветерке — узнает ли он когда-нибудь, что вот из-за его глупости она погибла и так мучилась перед смертью. Она знала одно — если бы по её вине, ну пусть даже по простой оплошности с кем-нибудь случилась подобная беда, она бы не смогла жить. Но Ветерок... слова Инти о том, что Заря обесчещена, он воспринял между делом, огорчился вроде бы, но не настолько... видно, не считал себя в этом виноватым... А потом Заря с грустью подумала о том, каково Инти будет узнать о предательстве собственного сына. Как знать, не убьёт ли его такое известие? Да нет, Инти переживёт, в конце концов, у него есть старший сын и дочери, хотя, конечно, ему не позавидуешь.
