— Я помню, что среди христиан наши люди имеют репутацию мужеложников, так как они не представляют, как это можно молодым мужчинам столько терпеть без плотских ласк. Для них это "бремена неудобоносимые", — с иронией сказал Инти, — но заметить, что наши люди притонов не посещают, можно только в том случае, если за ними специально следить. Так внимательными надо быть и слежки за собой не допускать.
— Разумеется, — сказал Старый Ягуар, — но вот только за этим делом не обязательно стоят родичи провинившихся морячков. Может, всё это имеет совсем другую подоплёку. Уж очень многие хотят сбросить меня с поста наместника, а смерть сына — это такой серьёзный удар, от которого я могу и не оправиться. А, кроме того, по городу уже ходят слухи, что я хочу видеть сына своим преемником.
— А на деле ты не собирался?
— Видишь ли, мой сын никогда к таким делам тяги не проявлял. Но ведь годы идут, плавать ему недолго осталось... а спокойная старость ему тоже вряд ли понравится. Так что если его взгляды на этот вопрос поменяются, я буду только рад. Но другие — не рады.
— А что вообще про сторонников отделения скажешь? Насколько они опасны? — спросил Горный Ветер. Старый Ягуар провёл ладонью по лбу:
— Шума и головной боли от них много, но вот чтобы реально власть захватить, то это они вряд ли. Ни один старейшина их взглядам не сочувствует. Разве что Главный Амаута Тумбеса... его ведь у нас ещё пятым старейшиной называют. Но если его снять, всё прекратится. Но как его снимаешь, если среди амаута такие настроения корни уже пустили?
— Ясно, — сказал Горный Ветер, — конечно, я ситуацию разберу, может, сменю координатора... Короче, будем думать... Скажи сейчас, а не могла ли за покушением на твоего сына утечка информации стоять? Кто-то узнал, куда и зачем ему нужно будет поехать, и решил таким способом помешать... Может такое быть?
— Едва ли, — сказал Старый Ягуар, — или тогда придётся признать, что враги узнали обо всём даже раньше нас. Он ведь даже письмо от тебя на эту тему прочитать не успел...
— Конечно, никакую версию не стоит прежде времени сбрасывать со счетов, — сказал Инти, — но всё-таки вариант утечки мне кажется маловероятным. Если бы кто-то узнал про экспедицию и решил её сорвать, то действовал бы не тупым отстрелом её потенциальных участников.
— А как бы действовал?
— Попытался бы внедриться в ряды, например. Или Ловкого Змея бы предупредил... А на стадии подготовки люди легко заменяемы.
— Думаешь, так легко заменить Альбатроса?
— Сейчас много легче, чем если бы с ним что-то случилось в пути.
Потом разговор перешёл опять на тумбесские дела.
На следующий день отец и сын прогуливались вдоль берега и глядели на чуть разыгравшиеся волны. Здесь была очень мала вероятность напороться на кого-то, так что оба они были без шлемов.
— Что ты думаешь, отец? Может, лучше отложить экспедицию до выздоровления Альбатроса?
— Ни в коем случае, — сказал Инти, — в конце концов я и сам могу довести корабль до места.
— Ты, отец?
— А что особенного? В дни своей юности я учился в морском колледже в Тумбесе, да и потом, когда ехал вызволять твою мать, справился с кораблем сам. Как видишь, никто не потонул.
— Но ведь это было так давно, и ты уже успел многое забыть, отец.
— Ну, нас всё-таки очень хорошо учили. Много лучше, чем учат у белых. Знаешь, почему?
— Почему же?
— Потому что у белых людей знания капитана — своего рода гарантия от бунта на корабле. Там с простыми матросами обращаются по-скотски, и от бунта против капитана их удерживает только тот факт, что без его знаний им каюк. А у нас матросы — это люди, и обижать их просто так нельзя. Потому удерживать их от бунта не нужно, и в знаниях их не ограничивают.
— Всё равно тебе нужен дублёр для ведения корабля.
— А у тебя есть кандидат?
— Да. Я думаю, лучше всего подойдёт Ворон, которого всё равно надо снять.
— Да, как координатор он плох. Использует шаблонные методы, плюс очень редко менял следящих. Я просто уверен, что те настолько примелькались, что англичане их опознавали без труда.
— Насколько я знаю, за следящих отвечал Цветущий Кактус.
— Ну ладно, значит, это его ошибка. Но всё-таки скажи, я правильно понимаю, что среди следящих было очень мало женщин?
— Не было ни одной женщины.
— Почему? Ведь англичане как раз женщин менее всего склонны подозревать.
— Тому есть несколько причин. Во-первых, разоблачённого мужчину в худшем случае убьют, а женщин ожидает участь хуже смерти... Ты же сам помнишь, что случилось с Зарёй. Я не хочу, чтобы такое случилось ещё хоть с кем-то по моей вине. Ты же знаешь, каково потом женщине жить после этого.
— Я тебя понимаю, сын мой. Но надо и понимать, что если англичане возьмут верх, всех этих женщин ожидает такая участь уже практически неизбежно. И Заря это понимала прекрасно. И её супруг понимает. Если уж у них и есть какие-то проблемы, то никак не из-за того, что та ему не девой досталась. Так что лучше уж тут назначить координатора, который в этом вопросе на горло своей щепетильности наступит.
— У Ворона не щепетильность. Он просто с женщинами не ладит. С любыми. Не знаю ни одной женщины, с которой бы он ладил.
— Как так ? с любыми? Тогда он для нашего дела просто не пригоден.
— Ну, насколько годен, тебе судить. К его мореходным навыкам претензий нет, моя поездка в Новую Англию тому порукой, так что до места он тебя довезёт.
— А на месте придётся иметь дело с женщиной... Которую в случае удачи надо живой и невредимой доставить в Тумбес. Кстати, Лань была им недовольна. Почему?
— Видишь ли, Ворон честный человек, смелый, надёжный... но слишком много значения придаёт действию по инструкциям. А точнее, не умеет действовать не по инструкциям и правилам, у него совсем нет чутья, которым ты у нас славишься. Ты сам понимаешь, что в Тумбесе нужны некие нетривиальные действия, а он ни на что такое пойти не может. Да и Лань обижена на него из-за этого. Он как-то стал при ней философию разводить, что жениться нужно только на девственницах, а даже на вдовах нельзя. Ну а она оскорбилась, приняв на свой счёт.
— Он что, не знал о её беде?
— Не мог не знать, но как-то ему его правила были важнее такта. Любому же понятно, что Лань ни в чём не виновата. Впрочем, всё равно других кандидатов мы сейчас не найдём. И ему же тебя довезти только надо, операцию ты сам распланируешь.
— Ладно, уговорил, твоя правда.
— Скажи мне, отец, — сказал Горный Ветер, — давно хотел спросить тебя, на всё не к слову было. Ведь если ты в юности учился морскому делу здесь, то значит, и мать мою видел до того, как поехал её вызволять?
— Видел. Временами украдкой любовался ею издали.
— А познакомиться не пытался?
— Нет. Кто был я и кто — она. Ведь никто же не знал здесь, чей я сын. Да и кроме того... она мне потом призналась, что никогда бы не обратила на меня внимания, если бы не тот случай.
— Почему?
— Это особенности её семьи. Её отец был очень сурового нрава. Он был очень требователен к себе и другим. Так, чтобы не допустить ни малейшего пятна и порока... И дочь свою так же воспитал. Она тоже была к другим по молодости требовательна. А к женихам — в особенности.
— То есть ей была важна внешность?
— Да нет, внешность как раз её не очень волновала. А я был по молодости лет очень даже хорош собой. Да я и сейчас ничего выгляжу, — Инти даже приосанился, — Но она не могла полюбить ни в чём не примечательного человека, ей нужен был герой. Когда ей сказали, что там далеко на Юкатане есть такой юноша, который хочет стать нашим союзником и поднять восстание против испанцев, она в него заочно влюбилась и потому была согласна ехать за таким героем на край света. А я был тогда простым учащимся морского колледжа. Никто же не знал, что я при этом работаю в службе безопасности и несколько раз участвовал в особых операциях... Но ведь не мог же я рассказать об этом тогда твоей матери с целью покорить её сердце! Да и чего бы я тогда стоил, если бы по личным причинам разглашал государственные тайны?
— Я понял, отец.
— Хорошо, давай теперь обсудим вот что: ты хочешь менять Ворона на Якоря, так?
— Так.
— Для этого тебе нужно переговорить с ними обоими. Ты уверен, что Якорь справится в такой сложной обстановке?
— В таком деле трудно быть уверенным, но альтернатив не вижу.
— Вот что, у меня возникла мысль: ведь Ворон меня в лицо не знает. Может, ему не говорить, кто я? Пусть я для него буду просто "Саири".
— Пожалуй, так и сделаем, — сказала Горный Ветер.
Список людей, которые дали своё предварительное согласие участвовать в экспедиции, выглядел внушительно — целых 25 человек. Но ничего конкретнее того, что предстоит весьма важная, но рискованная экспедиция, они не знали. Горный Ветер боялся даже по секретной почте передавать столь важные подробности.
Все они были собраны в доме Инти внизу, а сам Инти сидел наверху и ждал момента, когда должен был выйти в образе "Саири".
Горный Ветер вкратце рассказал про Ловкого Змея, письмо его наложницы и добавил:
— Конечно, руководить таким такой операцией должен очень опытный и знающий человек. Я вам привез такого из Куско и представлю его, но только я хотел бы знать — кто из вас готов отправиться в такую экспедицию? Вы знаете, никто из ваших предшественников не вернулся — и никто точно не знает причины этого. И всё-таки надо рискнуть второй раз.
— Легко рисковать другими, — сказал одни из приглашённых, — а сам бы ты отправился на такое?
— Я бы с радостью, — ответил Горный Ветер, — но только покинуть свой пост я теперь не могу. Кроме того, я знаю, что останавливает многих из вас: вы верите, что Ловкого Змея способен одолеть лишь тот, кому он больше всего по жизни насолил, а остальным и соваться не след, так?
Несколько человек закивали.
— Что же, я это учёл. Человек, которого я хочу предложить в качестве вождя, имеет к Ловкому Змею личные счёты. Так что шанс на победу у вас есть. Только скажите, кто из вас готов пойти на такое?
Слушавший всё это Инти с грустью подумал, что людей, готовых пойти на подвиг, бросив всё, становится всё меньше и меньше. "Жила бы страна родная, и нету других забот" — это не про нынешних юношей. Что делать — его поколение росло среди героев Великой Войны, а теперь, когда прежние герои уже стали стариками, живого примера героя перед глазами нет, на риск решаться много труднее. Хотя, конечно, были и войны на севере и на юге, но тех войн как-то немного стыдились. Потому что они были внутренние, да и пытались их заранее предотвратить, но не вышло... Всё-таки ему повезло хоть одного сына прилично воспитать, и даже если он сейчас не вернётся, то всё равно сына оставит. Хотя как ещё пожить хочется...
Количество людей внизу постепенно уменьшалось. Через небольшую дырочку в полу было не видно, сколько человек оставалось внизу, но по хлопкам двери можно было понять, что ушёл не один и не два. Инти грустно посмотрел на портрет своей возлюбленной и сказал, обращаясь к нему:
— Радуйся, жена, отомщу я за тебя, наконец. И за Ветерка заодно: жил бы он при матери, не устроил бы того, что устроил, вырос бы нормальным человеком...
Ещё он подумал о том, что на случай гибели стоит завещать эту картину в какое-нибудь людное место повесить — не стоит ей тут на чердаке пропадать. Хотя надо с Горным Ветром тут посоветоваться, всё-таки это его мать... Но вряд ли у него будут какие-то возражения.
Кажется, внизу кончили уходить, и разгорелся какой-то спор:
— Послушай, Горный Ветер, я могу бросить координаторство и податься в плаванье, но вот только... только кого ты вместо меня поставишь?
— Думаю, что Якорь справится.
— Якорь — молокосос!
— Лишь немногим моложе меня.
— Да он довёл дело до того, что его из Университета прогнали.
— Ну, тут его вину усмотреть сложно.
— Всё-таки, он ни одним крупным успехом ещё не отличился. В отличие от меня.
— Хорошо, тогда лучше дадим ему попробовать. Хоть временно. В конце концов, у тебя успехов в самом Тумбесе не много. А без твоих мореходных навыков не доплыть до места.
— Что же, если без меня тут не обойтись, то я тут согласен. А сам Саири в морском деле смыслит?
— В юности плавал и даже водил корабль. Проблем быть не должно.
Инти подумал, что, с одной стороны, Горный Ветер ведёт себя грамотно — с некоторыми людьми можно добиться взаимопонимания, только подчёркивая их незаменимость. Сам Инти использовал этот приём, подчас даже привирая — но вот только людей, которым такое обращение нужно, он не очень любил. Но для дела его симпатии и антипатии не важны, ведь не жениться же он собрался. Ничего, сработаемся как-нибудь.
— Саири, выходи, — сказал Горный Ветер.
Инти открыл дверь и спустился вниз. Осталось 13 человек. Негусто, но на экипаж небольшого судна вполне хватит.
— Здравствуйте, меня зовут Саири, — сказал Инти как можно непринуждённее. — Давайте познакомимся.
Один из сидящих поднялся и сказал:
— Меня зовут Видящий Насквозь, я лекарь. Я совсем недавно решил перейти на работу в службу безопасности. Славлюсь тем, что почти с первого взгляда могу определить, чем человек болен. Вот по тебе я сразу вижу, что у тебя сердце не очень в порядке. Если бы ты собирался на фронт, а я был бы в медкомиссии, то я бы тебя не отпустил скорее всего.
— Ну, что сердце не в порядке — это я и так знаю. Но для спецслужб это не всегда недостаток. Скажем, если я попаду в плен, мне не нужно будет даже принимать яд — под пытками я тут же окочурюсь, и тайн никаких из меня не вытащишь. Так что ничего страшнее смерти со мной не может случиться, — Инти улыбнулся.
— Возможно, ты и прав, — ответил лекарь, — но следить за твоим здоровьем я буду внимательно.
— Да уже последи, — сказал Горный Ветер, — он мне живым и здоровым ещё нужен.
— Меня зовут Морской Ёж, и позволь мне спросить тебя... как-то лет пять назад в Тумбес приезжал Инти, я видел его лично. И вот ты на него очень похож. Это случайность, или за этим стоит какое-то колдовство?
Инти не изменившимся голосом бодро ответил:
— Нет, никакого колдовства здесь нет, но ты прав, мы и в самом деле схожи как родные братья. Оттого Инти нередко доверял мне изображать его в некоторых весьма деликатных случаях. Хотя если кто хорошо знает нас обоих — того не проведёшь.
— Да, теперь, приглядевшись, вижу разницу. Инти вроде бы помоложе и попредставительнее...
Потом, представились все остальные, после чего Инти сказал:
— А теперь, друзья, мне хотелось бы услышать ваши соображения по поводу всего этого дела. Понятно, что нужно поехать, найти этого негодяя и ликвидировать его, захватив его бумаги. Но, может, у вас есть какие-то важные мысли на этот счёт?
— Есть, — сказал Ворон. — Насколько мы можем доверять словам женщины, написавшей это письмо?
— Была экспертиза, — ответил Инти. — Писала действительно чиморка. В общем, я склонен считать, что всё именно так, как изложено. А что именно у тебя вызывает наибольшие сомнения?
