Он прислонил ладонь к резному дереву дорогой породы, не решаясь толкнуть ее. Очень хотелось увидеть любимую... но, взгляд упал на разодранный манжет рубахи, заляпанный засохшими пятнами бурой крови, заскорузлой корочкой топорща ткань не только на рукавах, но и на груди немного... Юный наложник поморщился — самому было противно, а уж Тессе тем более... наверное, лучше сначала пойти отмыться и глотнуть хотя бы воды, а то отчего-то пересохло во рту...
Ренальд тяжело вздохнул, и, отступив, проведя пальцами по завитушкам резьбы, пошел дальше по широкому коридору, уставленному в специальных нишах дорогими высокими напольными вазами, к себе...
* * *
Открыв дверь, он замер на пороге. Сердце ухнуло в желудок, потом подскочило к горлу и радостно зашлось, потому что Тесса, сидевшая в кресле у окна, стремительно поднялась навстречу ему и, оказавшись рядом, порывисто обвила шею руками, прижалась горячими губами к его шершавым, потрескавшимся, не обращая внимания, что может поцарапаться.
От неожиданности и счастья, словно волной, накрывших с головой, затопивших его теплотой встречи (а он-то что только не успел передумать, накручивая себя), Рени растерялся. И теперь, неловко обняв свою госпожу одной рукой (вторая плохо слушалась из-за тугой повязки на плече), не знал, что делать — прижать ли сильнее или попробовать отцепить девушку от себя:
— Тесс... Тесса, я весь грязный, ты испачкаешься... не надо... — но в противоречие своим словам, все-таки все сильнее прижимал к себе казавшуюся сегодня почему-то очень хрупкой девушку. Рени не осознал еще, что одна эта ночь позволила ему почувствовать себя взрослее и увереннее в себе, и именно поэтому он теперь держал в своих объятиях "приз". — Тесс, прости, я тебя подвел...
— Ну что ты, глупый... — тихо рассмеялась девушка, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть на его лицо. Увиденное ее расстроило, и она недовольно сморщилась — фингал под глазом красиво разнообразил немного сероватую кожу раба с подсохшими корочками ссадин. — Солнышко мое... я тобой горжусь!
— Правда? — просияли глаза мальчишки.
— Правда, — Тесса взяла его лицо ладонями (стараясь не задеть ссадину на скуле), и снова прижалась своими губами к его.
Рени почувствовал, как зашумело в голове. Он чуть приоткрыл свои губы навстречу ее языку, очень аккуратно обводящему по контуру его губ. Тесса углубила поцелуй — осторожный, неуверенный, дающий ему возможность привыкнуть к новым ощущениям, довериться ей и себе, почувствовать вкус, перехватить инициативу...
И Ренальд снова справился, жутко стесняясь своей неуклюжести внутри, он тем не менее продолжал бороться с нахально закрывающимися под тяжестью век ресницами, и не смел разорвать зрительного контакта с Тессой. Накрыв ее губы своими, неловко, неумело пытался понять механизм переплетения языков — когда, каким образом, в каком именно положении происходит этот, похожий на электрический, разряд, бьющий по нервам, скользящий по позвоночнику, вызывающий мурашки на коже, заставляющий задыхаться от эйфории...
Лицо девушки расплывалось перед его расширившимися зрачками, но он ни на миг не хотел прерываться, потому что жутко боялся, что она больше не разрешит такой вольности, придя в себя... Может быть, ей покажется противным этот влажный поцелуй, совсем не такой, какие были раньше. Может быть, он делает что-то не так, но мысли путались, и юноша думал только о том, чтобы этот миг не закончился... В какой-то момент корочка на его разбитой губе снова треснула, и он невольно зашипел.
Девушка тут же отстранилась:
— Больно?
— Уку, — отчаянно замотал головой наложник, испугавшись, что сам все испортил, быстро слизнул рубиновую каплю и вновь потянулся к ее губам.
Тесса тихонько рассмеялась, подаваясь ему навстречу, только теперь сама прихватила его разбитую губу, осторожно посасывая солоноватую кровь, зализывая ранку, отчего у Рени еще больше обострилось чувство нереальности происходящего, даже колени подкосились. Он привалился спиной к закрытой двери, не отпуская свою любимую, которая решила подарить ему несколько минут невероятного, ошеломляющего блаженства.
Почувствовав спасительную опору, Ренальд вновь попытался перехватить инициативу — уже более уверенно, чувствуя, как глубоко и часто дышит Тесса, отчего-то словно трепеща в его объятиях (парень жутко переживал, что не может задействовать вторую руку). И он невольно заражался от нее этой странной формой безумия, забыв, кто они и где...
Ладонь юноши помимо его воли начала скользить по ее спине, плечам, тонкой шейке. Пальцы зарывались в растрепавшуюся прическу девушки, словно пытаясь осознать, ощутить, почувствовать, отметить неожиданную "новую территорию". Там столько нового, приятного, волнующего и непостижимого, что голова шла кругом и мир словно расцвечивался пятнами небывалых красок, только не ярких, а расплывающихся, растворяющихся одна в другой...
Тесса, будто опомнившись, отстранилась первой, убрав руки с его шеи, перестав ерошить светлые волосы на затылке, уперевшись ладошками в грудь парня (который все еще не понимал, задыхаясь, что пора сделать перерыв). И, кажется, слегка сама смутилась... но ей так шел этот легкий румянец, припухшие покрасневшие губы, сияющий взгляд лукавых глаз...
Рени даже простонал от недоумения и досады — неужели это все? И тут вдруг накрыло — он целовал Тессу так (ну или почти так же), как и Аслан, но лаэр имел на это право... а он? Как он посмел?! Внутри все похолодело.
— Тесса... — прошептал потрясенный Рени.
Отчего-то получилось жалобно.
Только вот госпожа, похоже, была готова к таким метаморфозам с наложником мужа, поэтому не дала ему впасть в уныние:
— Горе ты мое луковое, — взъерошила она его челку и чмокнула в нос. — Сейчас быстро в душ, потом за завтраком поговорим, хорошо?
— Хорошо, — на автомате согласился он, не двигаясь с места.
И девушка снова улыбнулась:
— Давай, я помогу тебе разоблачиться, плечо тоже размотаем, я потом наложу тебе новую повязку, когда отмоешься.
— Дежурный сказал, что я должен сходить к Халару, — неуверенно произнес Рени.
— Тебя что-то беспокоит? — вмиг посерьезнела госпожа.
— Нет! — тут же поспешил успокоить Ренальд, — ничего не болит... только плечо немного тянет, — и с удивлением понял, что даже поясница теперь уже не болит, не ноет... Может быть, это от такого "лекарства", каким встретила его Тесса... его личный персональный ангел...
* * *
Проводив парня мечтательным взглядом до дверей уборной, хозяйка Замка вздохнула и позвала Руту.
Служанка появилась очень быстро, взглянув на немного осунувшееся лицо госпожи и ее сияющие глаза, даже спрашивать не стала, все ли в порядке с Рени.
Жена лаэра очень ценила ее за сообразительность.
— Доброе утро, госпожа Тесса, — улыбнулась девушка, приветствуя легким поклоном.
— Доброе утро, Рута. Будь добра, накрой завтрак на две персоны в комнате Ренальда. Антига сообразит, что предложить ему после вынужденного "разгрузочного" дня. И широкий бинт принеси, пожалуйста.
— Наверное, здесь бинта нет, но я сбегаю в лазарет, попрошу у господина Халара.
— Хорошо.
— Вы будете его ругать? — все-таки не выдержала Рута, речь шла о Рени.
Молодая женщина улыбнулась:
— Я вынуждена.
— Жалко... он молодец...
— Рута, — покачала головой Тесса. — Этот "молодец" завтра должен был отправиться в Академию, и я не знаю теперь, как поступить. Это сейчас обошлось синяками и ссадинами, а если бы переломы... не переживай, ему будет полезно узнать, что я не всем довольна.
— Ой, в самом деле, — ахнула служанка. — Извините, что лезу не в свое дело.
— Завтрак и бинты, — напомнила хозяйка.
— Да, я мигом, — девушка подхватила грязную рубашку наложника и мятые бинты, что валялись на полу, и исчезла за дверью, а Тесса пошла к себе за бальзамом, бросив взгляд на закрытую дверь уборной, за которой слышался плеск воды.
"Ох, Рени, Рени, до того, как по-настоящему пробудится твоя чувственность, и ты научишься получать сексуальное наслаждение без ненужной стыдливости, а после будешь испытывать комфорт и душевное равновесие, пройдет еще много-много дней... Хорошо хоть такой недостаток, как инфантильность, свойственная молодости, обязательно пройдет... Но я постараюсь подвести тебя легко и безболезненно к той грани, когда ты примешь мою игру с удовольствием, и романтика сможет очень удачно сочетаться с эротикой... Выдумки и фантазии у меня хватит, поверь... Аслан знает правила этой игры, но он ведущий, а я хочу попробовать обе роли...".
Тесса глубоко вздохнула и загадочно улыбнулась — все только начинается...
* * *
Ренальд с наслаждением подставлял тело тугим теплым струям воды, смывая грязь прошедших суток — не только настоящую, но и ту, которая хоть и была невидимой, но выплеснутая Мартином на него в обвинении в самых неприятных и гадких грехах, жгла все тело куда сильнее, чем реальная...
Юноша оказался немного растерян — радость от встречи с госпожой заставляла улыбкой держаться на его зацелованных губах, но легкое чувство тревоги все же не хотело отпускать до конца. Ренальд понимал, что ему придется выйти и посмотреть Тессе в глаза. Только он не был уверен, что хозяйка уже не жалела о том, что позволила себе маленькую слабость. Слова Мартина упали на благодатную почву, и, как ни пытался Рени вытравить гнилые ростки, они все равно оставались в душе ядовитыми тонкими побегами недоверия, что он может быть по-настоящему любим и желанен для своих господ...
Жена Аслана ждала его в комнате, задумчиво вертя в руках баночку с бальзамом. На маленьком столике уже ждал завтрак на две персоны. Значит, девушка будет, как обычно, завтракать с ним.
Эта привычная картина позволила Рени несмело улыбнуться.
— Иди сюда, — позвала Тесса раба, пристально разглядывая его, завернутого в одно только полотенце вокруг стройных бедер.
Девушка встала и, подойдя, убрала с лица парня свесившуюся мокрую прядь волос, которые сейчас потемнели от влаги и казались волнистыми. Ренальду не нравилось, что у него не прямые волосы — при его и так слишком миловидной мордашке, это уже было совершенно лишним.
Тесса провела рукой по его спине вдоль позвоночника, собирая мелкие капельки... Кажется, они оба задержали дыхание, прислушиваясь к своим ощущениям...
— Одевайся, — голос прозвучал немного хрипловато, и оттого казалось, что она злится.
Тесса и впрямь злилась, но не на Рени, а в большей степени на себя, оттого, что не может сейчас себе позволить большего, а так хотелось... Хотелось, чтобы Ренальд не натягивал на себя одежду, отворачиваясь и мило розовея, а скинул ненужное полотенце и разрешил беззастенчиво разглядывать себя. И не вздрагивал бы от прикосновений, а сам тянулся за новой порцией ласки... Мало того, что мальчишка и так здорово отставал в своем сексуальном развитии, так еще и Аслан поспособствовал тому, что теперь он еще очень долго будет чувствовать непреодолимый для нежной психики барьер, когда эротические переживания у наложника будут ассоциироваться с насилием...
Юноша натянул штаны и взялся за приготовленную рубашку.
— Подожди, я тебя бальзамом намажу и плечо перевяжу, — остановила Тесса.
Рени не нравилось то, что девушка выглядит такой серьезной, он все больше утверждался в мысли, что его страхи оказались верны.
Вот только она не должна винить себя...
Он подошел и опустился на колени:
— Госпожа Тесса, прошу простить мое недостойное поведение...
— Что? — не сразу сообразила хозяйка, нахмурившись.
Ренальд сейчас (причем совершенно неожиданно) оказался выше нее ростом, вытянувшись буквально за эти три месяца (словно подросток, который может за всю зиму прибавить в росте лишь чуть-чуть, а потом за лето вымахать на полголовы). Для того, чтобы смазать все ссадинки на его лице, удобнее было бы, если бы он сел, но на колени опускаться совсем не обязательно.
А Рени не мог больше произнести ни слова. Не объяснять же подробно, за что именно он просит прощения — это и так не этично, даже преступно, указывать госпоже, что она допустила оплошность, слишком много чувств показав какому-то ничтожному рабу-наложнику. Приятно было, ничего не скажешь, что госпожа так по нему скучала — на душе словно весенние птахи защебетали. Понятно, что она привыкла к нему и на минутку расслабилась, забыв, что он домашняя зверушка, но он-то не должен был забывать и отвечать, пользуясь ее замешательством... Можно было просто подождать, пока она опомнится... а он, дурачок, размечтался...
На глаза чуть слезы не навернулись — зачем... зачем эта злость? Да за одно только это мгновение веры в то, что все по-настоящему, парень готов был просидеть еще сутки в карцере...
Тесса озадаченно смотрела на склоненную макушку, виновато опущенные плечи и, наконец, сообразила, что имел в виду Рени. Вот это ее расстроило и рассердило по-настоящему.
— Ренальд! — госпожа запустила пальцы в его все еще влажные волосы и, потянув, заставила поднять голову.
Только огромным усилием воли юноша заставил себя не вздрогнуть от ее ледяного тона, которым было произнесено это "Ренальд". Тесса чаще называла его "Рени" или "Солнышко" — настолько ласково и нежно, словно мурлыкая — так и хотелось тут же подойти и улечься у ее ног, чтобы погладила спинку и почесала за ушком...
Тесса всматривалась в разбитое лицо парня с размякшими от воды корочками запекшейся крови над ссадинами и морщилась, поражаясь все больше и больше тому, что в синих глазах, словно в зеркальном отражении его мыслей, разливается безнадежная покорность принять наказание за дерзость.
— Ты, неблагодарный мальчишка... — медленно начала заводиться девушка. — Ты понятия не имеешь, что я испытала, когда мне сказали, что ты подрался с Мартином, чего мне стоило дать тебе возможность хоть ненадолго почувствовать, что ты ничуть не хуже, чем боец моего мужа... по крайней мере, как человек! Или я тебя неправильно поняла?
— Правильно, — растерянно прошептал наложник.
— Ты не представляешь, как мне было страшно, что Инвар поступит с вами обоими согласно Уложениям Устава, и выпорет при всем честном народе! Я хотела утащить тебя с плаца, закрыть здесь и собственноручно отлупить, чтобы не вздумал соваться к тому, кто тебя может покалечить не только физически, но и морально! Неужели, ты, Ренальд, до сих пор не понял, что меня никогда не смутит твоя испорченная мордашка? Что я не отвернусь от тебя из-за пары синяков?!
Пойми же — я не могу показывать всем, что ты мне дорог! Я — жена лаэра этого Замка, я — твоя госпожа, которая должна быть безупречна, а ты — моя слабость! Я не хочу бороться с этой слабостью, достаточно того, что о ней знает самый дорогой и близкий мне человек! Неужели ты думаешь, что я могла бы допустить хоть мысль о прелюбодеянии за спиной Аслана, если бы он не позволил? Муж для меня слишком много значит! И не мой статус замужней женщины, а любовь моего варвара — вот что страшно потерять! Ты это вряд ли оценишь, я понимаю — он для тебя самый худший из твоих кошмаров, но этого я уже отменить никак не могу. Если бы я могла предвидеть, клянусь, ты не узнал бы, каким он может быть необузданным и жестоким.
