Как и следовало ожидать, Ричард появился в тронном зале — ныне практически положенном набок из-за удару дворца о землю — спустя мгновение, преодолев километры, разделяющую его местоположение и сады Семирамиды — после чего столь же быстро преодолел витиеватые коридоры внутренной замка, оказавшись перед лицом правительницы. Не особенно удивительно для Семирамиды было увидеть и его выражение лица — безучастное настолько, что его нельзя было назвать даже скучающим — разве что "пустым", какое бывает у людей, прошедших через Ад и выжатых досуха, оставшихся без единой эмоции, что они могли испытывать.
Без разницы — до тех пор, пока он не атаковал и давал время для Санзанг подняться и нанести удар в спину — Семирамида была готова потянуть время бессмысленным разговором. Конечно же, даже если ее Висячие Сады пали — находясь в них она все еще сохраняла свою изрядно увеличенную боевую мощь — но мало какой Слуга был действительно готов к боевому столкновению с Ричардом — особенно в том случае, если он мог посоперничать — или даже превосходил — скорость Ахиллеса.
-Я предложила бы вино во всех иных условиях — но, боюсь, текущая ситуация не подходит к подобному обмену любезностями... Не говоря о том, что принимать вино из рук величайшей отравительницы человечества — весьма дурная затея в самой своей идее,— Семирамида улыбнулась высокомерной улыбкой, что действовала на всех мужчин, с которыми она сталкивалась до того... Однако взгляд Ричарда не изменился вовсе — в его руках, спустя мгновение, появился клинок... И Семирамида бросилась в сторону.
Хотя Семирамида и являлась представителем класса Ассасинов, известных своей ловкостью — похвастаться в этом плане ей было нечем — говоря напрямую, ловкость D ранга скорее дискредитировала ее в качестве Ассасина... Однако маловероятно, что на свете вообще нашлось бы много Слуг, способных отреагировать своевременно на Ричарда, движущегося со скоростью казавшейся просто читерской... Даже для Слуг.
Поэтому спустя мгновение сверкнувший в руках Ричарда клинок собрал свою жатву — ладонь левой руки Семирамида оказалась срезана наполовину в своем центре — лишив девушку четырех пальцев — однако и сам Ричард оказался под ударом. Развернувшаяся пасть магического портала под его ногами спустя мгновение разверзлась другой пастью — на этот раз вполне живой и полной зубов.
Ричард, впрочем, не стал дожидаться момента, когда бы та схлопнулась, и переместился прочь — позволив призванному созданию с громким хлопком железного капкана схлопнуть гигантский рот, издав рык на грани инфразвука, прошедшего вибрациями вокруг через искореженные стены и пол.
Монструозное создание, проявившееся из черного провала было подобно дракону с огромными когтистыми передними лапами, чье тело переходило в длинный змеиный хвост... Или, по крайней мере, должно было переходить судя по его виду — однако появившееся создание проявилось лишь наполовину из открытого портала, раскрыв свой рот для того, чтобы выдохнуть огромное облако тяжелого, плотного болезненно-зеленого тумана.
Басму — порождение Тиамат, дракон, распространяющий яды и болезни на этом земле — появление этого создания самого по себе могло быть причиной создания Сингулярности... И именно поэтому Семирамида не смогла призвать того полностью — даже находясь в пределах сердца своего дворца Семирамида могла призвать лишь половину его тела. Впрочем, для большей части Слуг этого было достаточно. Для Ричарда?
Даже Ричарду требовалось дышать и, сколь бы быстрым он ни был — он не мог добраться до Семирамиды сквозь завесу ядовитого тумана так быстро, чтобы не успеть оказаться под воздействиям дыхания Басму. Или, по крайней мере, Семирамида надеялась на это.
Боль в ее левой руке заставила Семирамиду скорчить гневную гримасу, но по крайней мере та не собиралась отвлекаться от своего противника в этот момент из-за боли — все же, это было боем... И потому по крайней мере Семирамида успела увидеть момент, когда Ричард исчез из ее поля зрения. Не то, чтобы это могло позволить ей уклониться от его атаки — однако позволило ей использовать свои силы — из-за чего спустя мгновение во все стороны от Семирамиды со скоростью пули ударило множество цепей, оканчивающихся острыми лезвиями, словно опутав Семирамиду острым коконом.
Клинок Ричарда нанес свой удар — и спустя мгновение значительная часть ее живота перестала существовать, срубленная клинком Ричарда — однако Семирамида смогла перевести взгляд и заметить несколько капель крови не лезвии ее цепи.
"Значит, при всей своей Скорости, он не обладает слишком высокой маневренностью..." — Семирамида не стала беспокоиться по поводу ударившего резко из ее тела водопада крови. Какой в этом был смысл? Семирамида понимала, что она умрет — при всем ее нежелании подобного — так что по крайней мере она могла умереть сражаясь, а не зализывая собственные раны.
Ричард появился за спиной Семирамиды вновь — однако, к счастью той — по крайней мере в этот момент, ее "охрана" все же решилась исполнить свои обязательства,— Удар Будды!
Удар на мгновение появившейся из ниоткуда ладони гиганта — Семирамида могла представить, что именно так с точки зрения Санзанг выглядел Будда — буквально вмял быстрого, но крайне прямолинейного Ричарда в стену, после чего тот оказался окутан миазмами болезнетворного дыхания Басму.
-Семи— то есть, Ассасин! — странным образом умудрилась одновременно выдать секрет личности Семирамиды Санзанг — так, будто бы это не было очевидно еще в момент появления Семирамиды на своем парящем дворце, не говоря уже о том, что ее личность была известна всем Слугам этой Сингулярности — вызвать раздражение в Семирамиде от непроизвольно получившегося сокращения ее имени и сокрытия того ее классом — и отвлечься от своего противника Санзанг. Если бы Санзанг не являлась сейчас союзницей, а сама Семирамида не была занята своим противником — то царица Ассирии наверняка проверила бы сопротивляемость Кастера ко всем ядам в багаже Семирамида — а баг ее был весьма и весьма значителен.
Однако в этот раз Семирамида предпочла не реагировать на действия своей союзницы поневоле — и направила десяток цепей, покрытых лезвиями, в сторону Ричарда, вбитого в стену, надеясь превратить его тело в подушечку для иголок. Ричард, впрочем, достаточно быстро придя в себя после атаки, успел убраться с траектории движения направленных в сторону его тела снарядов и оказаться рядом с самой Семирамидой. На другое, впрочем, Семирамида и не рассчитывала — находясь так близко к Богине и поддерживаемый ее маной Ричард был слишком серьезным противником.
Ричард оказался мгновенно рядом с Семирамидой — в этот раз, опасаясь повторения ее прошлого трюка — тот не стал атаковать напрямую, чтобы избежать возможного насаживания на возникший перед ним клинок — однако вознамерился лишить ту головы.
Оказавшаяся рядом Санзанг — в противовес всему, что составляло собой основу класса Кастера намереваясь ударом руки отправить Ричарда в нокаут — однако тот отступил мгновенно, позволив оставить огромную уродливую кровоточащую рану на теле монашки. Та, издав жалобный стон, однако, не отступилась и попыталась атаковать вновь — совершенно бесполезно, ввиду скорости Слуги так что отступив от своих целей — тот бросился вперед...
И остановился, неожиданно выплюнув изо рта ком крови и склизкой черной плоти, сожженной воздействием яда. Дыхание Басму — и предварительно тщательно отравленные клинки Семирамиды, сумевшие зацепить плоть Слуги, наконец-то подействовали на того.
Однако это было единственным поводом для Семирамиды — ее плоть все также продолжала кровоточить — за прошедшие с начала столкновения секунды Семирамида уже потеряла столько крови, что она смогла ощутить, как становится более натужным и как перед глазами начинаю плясать черные точки...
Но дело было сделано — яды Семирамиды, старейшей легендарной отравительницы человечества, был силен — не говоря уже о дыхании Басму. Возможно, даже этого не хватит, чтобы уничтожить Слугу Богини столь близко к ее центру силы — но по крайней мере Санзанг могла теперь окончить сражение...
И Ричард понимал это не хуже иных, а потому, оценив свои шансы, поднял свой клинок вверх,— Экскалибур!
Семирамида успела только распахнуть зрачок в удивлении — как? Почему... Почему Ричард мог использовать Экскалибур повторно, в столь сжатые сроки?!
Если бы Ричард был в более разумном состоянии — то он, конечно же, смог бы объяснить о том, что являясь Слугой на самой границы "мифического" и "реального" он являлся парадоксальным Слугой. Его Экскалибур представлял лишь "легенду" об Экскалибуре — застав последние крохи событий прошлого и "легендарного" — он вступил в эпоху реального и "массового." Его Экскалибур просто представлял "легенду" — "рассказ" о Короле Артуре. Его Экскалибур не представлял из себя настоящего "чуда" — древнего клинка, созданного руками фей, сражавшего драконов прошлого, а лишь "историю", "попытку" повторить прошлые свершения.
И любая "попытка" могла быть совершена множество раз.
Впрочем, как будто бы одного неожиданного поворота в сражении было недостаточно — неожиданно за спиной Слуги возникла тень. Кинжал оказался у горла Ричарда — этого было недостаточно, чтобы быстрейший из всех Слуг не успел активировать свой Благородный Фантазм, поглощая Семирамиду и Санзанг в сиянии своего клинка...
Однако Ричард был прямолинеен. Действуя быстро он был лишен возможности быстро реагировать на происходящее вокруг него.
Небольшой черный клинок без отличительных черт или выделяющихся особенностей прорезал небольшую алую дугу на шее рыцаря Камелота, перерезая его горло.
Этого было достаточно для того, чтобы убить Ричарда. Этого было недостаточно для того, чтобы спастись от его удара возмездия.
Ричард, не попытавшись даже зажать перерезанное горло, развернулся прочь — для того, чтобы одним ударом разделить наглеца надвое... Добившись своего результата спустя мгновение.
Возникшая перед ним фигура в черном балахоне и с костяной маске на его лице погибла до того, как она успела даже понять, что произошло с ней...
В следующее мгновение метательный клинок, столь же черный и совершенно не выдающийся в своей безыскусности вонзился в голову Ричарда, прерывая и его путь в этой Сингулярности.
Когда тело рыцаря окончательно пало, оставляя на своем фоне разрушенный дворец, что без подпитки мощью Семирамиды мгновенно начал превращаться в свободные частицы маны, десяток черных невидимых теней выскользнул из того, остановившись на мгновение — прежде чем на свет появилась девушка с антрацитово-черной кожей и фиолетовыми волосами, окинувшая взглядом свое воинство.
Хассан Ста Лиц. Неудачливая и ничтожная Слуга, взвалившая на себя непосильную ношу управления сектой Ассасинов в этой Сингулярности.
Среди всех иных ассасинов она не выделялась ничем особенным. Ни навыками, ни знаниями, ни лидерскими качествами... Или, все же, выделялась? Если и так — то ничем хорошим определенно.
Сто личностей в голове. Вот, чем выделялась Хассан Ста Лиц.
В бытность простым ассасином Хассан могла использовать эту возможность для того, чтобы всегда подобрать наиболее подходящую личность для каждого из своих убийств, наиболее подходящие навыки для каждой из ситуаций. После становления Слугой, однако, Хассан получила возможность использовать несколько личностей сразу. Путем их прямого призыва в качестве материальных существ.
Кто-то всегда следил за базой. Кто-то следил за Камелотом. Кто-то организовывал беженцев. А кто-то жертвовал собой, каждый день и час...
Хассан была третьесортной Слугой и не скрывала этого. Даже обладая своей полной силой она едва выделялась на фоне множества куда более достойных Ассасинов — и призванные с помощью ее Благородного Фантазма, Забания — Обманчивая Иллюзия, ее альтернативные личности не обладали даже этим. Каждая ее личность несла в себе часть ее силы. Призвать сотню — и каждый из них не превзойдет простого тренированного человека — а каждая убитая личность исчезала навсегда, унося с собой частичку ее крошечных сил...
Хассан перевела взгляд на убитую форму Ричарда, после чего на то место, что еще мгновение назад хранило тела Семирамиды и Санзанг, прежде чем развернуться и, отменив действие ее Благородного Фантазма, поглотить жалкие остатки ее сил, сконцентрированные в ее иных личностях — пятая часть от того, чем она обладала на пике своих способностей — и, говоря начистоту, она изначально обладала немногим.
Однако в том, чтобы добиваться успеха пожертвовав людьми? В этом Хассан не было равных.
* * *
Озимандия Великий, вознесенный над всем миром в своем дворце, сияние которого не мог выдержать весь мир, взглянул на фигуру Гавейна, тщетно стремящуюся к нему сквозь бурю магии, прежде чем перевести взгляд на картину за спиной Гавейна.
Безусловно, в конце концов Озимандия мог даже отпустить великую милость и небрежным кивком головы признать достоинство своего противника — но на этом заканчивалась сила Гавейна. Могущественный рыцарь Камелота, будь он трижды сильнее под светом Солнца или вовсе неуязвим, в конце концов не представлял для самого Озимандии достойного врага — даже сейчас, двигаясь к Озимандии, Гавейн едва справлял с воздействующей на него магией — миллионы заклятий единовременно проклинали его душу, ранили его тело и тревожили его разум и Гавейн вряд ли бы сумел проделать даже половину пути к Озимандии до того, как сложить свою голову на очередном шаге — быть может спустя десять шагов, а может быть и все двадцать. Для сотен тысяч иных героев достаточно было и одного — но Гавейн выглядел готовым преодолеть не менее половины пути до правителя Рамзеум Тентирис — что было достойно всех мирских почестей... Или ленивого кивка головы Озимандии — что было равно, если не превосходило все почести этого мира.
Однако не Гавейн приковал к себе внимание Озимандии, а возникшая на горизонте башня, окутанная золотым светом Богини Камелота — ибо Озимандия прекрасно знал о том, чем является эта башня. И Озимандия ощутил презрительный гнев глядя на Ронгоминияд.
Ведь появление башни означало лишь одно — Богиня Камелота, обезумевший Король Артур, решилась совершить свое проклятое деяние и разрушить весь мир и всю человеческую историю, дабы увести несколько сотен пропащих душ вслед за собой подобно Гамельнскому крысолову, в своей отчаянной глупости считая победой свое позорное бегство от своего врага.
Озимандия не рассматривал человечество как нечто самоценное — такова была участь правителя, иной раз жертвовать меньшим ради большего, и большим ради того, чтобы осталось хотя бы что-то — однако столь позорное бегство от столь могущественной Богини вызывало в нем гнев — гнев от того, что даже его достойный враг — одна из немногих, в сражении с кем Озимандия решил бы воспользоваться всеми своими силами — выбрала позор бегства исполнению своего долга — не в качестве Слуги, а в качестве правительницы королевства, что она должна была защищать своей жизнью.
Это было второй причиной, почему Озимандия испытывал свой гнев. Пусть в том не было слишком великой любви к человечеству — в нем не было и презрения или ненависти к тому. В конце концов он был Озимандией — как мог он сверкать столь ярко, если лишь не среди сотен тысяч бездарностей, чья роль в этом мире сводилась к тому, чтобы быть его последователями? И как мог он не сражаться за них, если те являлись его подданными? Подданные повинуются царю, ибо царь стоит превыше них — но каждый царь сражается за своих подданных, ибо таков был единственный возможный порядок вещей. Подданные умирают за своего короля, чтобы тот в свой черед умер за своих подданных — это не было вопросом морали или воли, сколько было единственным возможным способом существования этого мира. И если действия Богини угрожали его подданным — Озимандия должен был ответить на ее угрозу — и сокрушить своего врага со всей мощью воплощенного бога всех богов.
