Накануне отъезда у меня состоялся откровенный разговор с Троекуровым. Он очень удивился моим планам и не понимал, в чем причина. Показал письмо от папеньки. Но даже прочитав его, жандарм не мог взять в толк, от чего такая поспешность. Пришлось приоткрыть карты.
— Матвей Игнатьевич, я опасаюсь попытки государственного переворота. Уж очень много косвенных подтверждений этому. Вы сами знаете, что у нас далеко не все желают победы России. И были бы рады жить, "как прежде". У них девиз "мир важней победы". Разве я неправ?
— Правы, Юрий Александрович... К великому сожалению... Но что Вы сможете сделать, находясь в Петербурге? Ведь Вы — частное лицо. В лучшем случае Вас вежливо выслушают, но сделают по-своему. А могут и на порог не пустить.
— Для начала поговорю с Фридрихом Карловичем. Кстати, могу передать ему ваше письмо из рук в руки, чтобы о нем никто не знал. Выскажу свои соображения. Уверен, что он знает гораздо больше, чем мой отец. Предложу ему воспользоваться нашей службой охраны для нейтрализации действий заговорщиков. Там все люди обладают прекрасной подготовкой и хорошо вооружены. В отличие от гвардии, которая на большее, чем создание видимости охраны с помпезной пышностью, не годится. И в нашей службе охраны точно нет завербованных заговорщиками ввиду бессмысленности такой вербовки. В отличие от той же гвардии.
— Ну-у, Юрий Александрович! Зря Вы так про гвардию!
— Матвей Игнатьевич, Вы помните роль гвардии в восхождении на престол Екатерины Великой? Сильно эта самая гвардия помогла Петру Третьему?
— Хм-м...
— Вот именно. Гвардия, при всей ее многочисленности, это просто большая группа вооруженных людей. Подавляющее большинство которых не понимает смысла происходящих событий, и будет делать то, что им приказывает собственное начальство. Вы помните один интересный момент во время мятежа декабристов, когда солдаты, стоявшие на Сенатской площади, требовали Конституцию? Как того от них требовали офицеры?
— Да, помню.
— А Вы в курсе, что когда началось следствие после подавления мятежа, и солдатам задавали вопрос, что такое Конституция, многие вообще не знали значения этого слова? А некоторые отвечали, что это жена Великого Князя Константина, которого заговорщики прочили на престол?
— Убедили... Но я не понимаю, как горстка ваших людей сможет предотвратить государственный переворот?
— Так организаторов переворота немного. Вряд ли больше десятка наберется. Это тех, которые действительно что-то решают, а не всех примазавшихся, которые сами по себе действовать не будут. Нейтрализовать главарей вовремя, и разработанный ими план даст сбой. Гвардия останется в казармах, ожидая приказа. Чиновники в Сенате будут сидеть и ждать распоряжений. Армейские части, расквартированные в Петербурге, скорее всего, вообще не будут что-либо знать. Государь быстро поменяет свое местонахождение, чего заговорщики не ожидают. А дальше план переворота начнет разваливаться, поскольку такие вещи удачно срабатывают только в случае безукоризненной согласованности действий всех участников. Да что я Вам рассказываю. Вы это лучше меня знаете.
— Знаю... Хорошо, Юрий Александрович, я напишу письмо. Передадите его лично в руки Фридриху Карловичу. Надеюсь все же, что ваши опасения напрасны...
Как бы мне хотелось на это надеяться! Да только я з н а ю, что жить Николаю Павловичу осталось недолго. И спасти его вряд ли получится, если островитяне возьмутся за дело всерьез. Никто меня не пустит к императору. Тормознут на дальних подступах, если план по замене императора уже утвержден и начал действовать. Не прорываться же к нему с боем. А вот как себя поведет здешний Александр Николаевич, который Второй, неизвестно. Может быть для него тоже "мир важней победы". Поэтому мне нужно находиться поблизости от места предстоящих событий...
Дела в Одессе закончены, можно выезжать. На "Лебеде" капитаном остался Обручев, там все в порядке. Если что, справятся и без меня, если я в Петербурге застряну. Дядя Савелий присмотрит за коммерческими делами, в том числе и за Яшей Розенблюмом, чтобы у него не возникли дурные мысли. Наши "военспецы" Игнатов и Шахурин уже вернулись в столицу. В Одессе остается лишь часть нашего отряда "быстрого реагирования", остальные тоже выдвигаются обратно. Конечно, одновременно со мной они прибыть не успеют, но как успеют. В любом случае, лишними в столице не будут. А мы ранним январским утром покинули благословенную Одессу. Кроме Цили, которая уже Елена, взял с собой лишь своих верных "самураев" Ерофеева и Сосновского. Причем честно предупредил их, что, возможно, едем на войну. Но оба лишь усмехнулись и дали понять, что дескать с Вами, Ваше благородие, хоть к черту на рога. Ну и ладно. Сейчас у них задача — охранять Цилю... то есть Елену. А мы с Гансом займемся всем остальным.
Санный путь уже действовал, поэтому двигались довольно быстро. Хоть я и говорил с ямщиком, что лучше прибыть на день — другой позже, чем застрять на неопределенное время из-за каких-нибудь поломок. Но он заверил, что свое дело знает. Ну и ладно. В любом случае, путь неблизкий. И мало ли, что в дороге может случиться.
Подсознательно я ждал какой-то пакости до самого отъезда. Поскольку догадывался, что меня пасут. Очень осторожно, не показывая явно своего интереса, но пасут. И обязательно узнают о моих планах вернуться в Петербург, чему я нисколько не препятствовал. Хотел выявить подозрительную активность вокруг своей персоны и спровоцировать на немедленные действия. Но... Ничего не произошло. Что несколько удивило. В отказ от планов устранения Юрия Давыдова как-то не верилось. А это значит, что нам подготовят встречу на тракте. Где именно, пока сказать сложно, но приготовят обязательно. Ерофеев и Сосновский, которых пришлось поставить в известность, высказали предположение, что это должно произойти в безлюдном месте. На почтовой станции шуметь не рискнут. А вот в чистом поле, где никого вокруг на десяток верст нет, очень даже возможно. Ветеранам войны на Кавказе лучше знать, как здесь это делается. Поэтому я настоял, чтобы все надели под верхнюю одежду нашу новинку — легкие бронежилеты, набранные из стальных пластин. От пули в упор не защитят, но от пули на излете и от ножа — вполне. Но если с Ерофеевым и Сосновским никаких проблем не было, то вот Елена поначалу уперлась. Пришлось ей напомнить о не таких уж давних событиях, частично раскрыв операцию с Чумаком. Девочка умная, этого хватило. Лишнего ей рассказывать не стал. Пусть считает, что опасность грозит только в дороге. То, что в Петербурге она еще больше возрастет, ей знать не надо. Но там я уже смогу предпринять кое-какие шаги для поиска нужных фигурантов. Ведь на Лиговке многое можно узнать. В том числе и о тех, кто любит быть связующим звеном между заказчиками убийства и исполнителями. А база данных по обитателям Лиговки у Ганса уже давно есть. Раньше в этом не было необходимости, поскольку Мистер Икс, или чьих это рук дело, вел себя прилично. После попытки имитировать ограбление ничего не было. Зато после моего прибытия в Одессу неизвестный оппонент как с цепи сорвался. Вот и надо выяснить, кому я так мешаю.
Первые день пути не принес неожиданностей. Мы благополучно добрались до почтовой станции, заночевали, и на следующее утро отправились дальше. Впереди были места, удобных для засады. Поэтому Ганс барражировал над нами, проверяя подозрительные точки, и наблюдая как за попутчиками, так и за встречными. И вот ближе к вечеру второго дня нам "повезло". Тем более, погода стала портиться, пошел снег, и видимость заметно ухудшилась. Шестеро верховых, весь день тащившихся за нами на приличном расстоянии, при приближении к небольшому лесочку резко прибавили скорость, пустив коней в галоп, и стали быстро догонять. А из лесочка выехали крестьянские сани с тремя персонами и стали поперек дороги. Ямщик, тоже увидевший эту картину, сразу отреагировал.
— Ваше благородие, грабить собираются. Ежели сопротивляться не будете, то может и обойдется.
— И частенько у вас тут такое бывает?
— Нет, нечасто. Но Бог миловал, всегда без душегубства обходилось.
— Вот что, братец. Не торопясь подъезжаешь к саням и останавливаешься. Делаешь вид, что мы струсили, и ничего делать не будем.
— Как скажете. Ваше благородие. Но только видаки останутся.
— Не волнуйся, они молчать будут.
Ганс, наблюдавший за развитием ситуации, сделал вывод, что "экипаж" саней, скорее всего, местные пейзане. Которых просто привлекли в делу, пообещав какую-то копейку и долю в добыче. Огнестрела у них нет, только топоры и ножи. То, что после проведения акции их уберут, как ненужных свидетелей, пейзанам знать необязательно. А вот шестеро верховых, быстро догоняющие наше транспортное средство, уже не скрывали своих намерений, обнажив оружие. Ну, что же... На войне, как на войне...
Ганс быстро занимает позицию позади преследователей и бьет по последнему из станнера. Причем не по всаднику, а по лошади. Со стороны это выглядит, как будто лошадь споткнулась о препятствие, и тот, кто на ней сидел, отправляется в свободный полет. На короткое время. С неизвестными заранее последствиями "жесткой посадки". Те, которые скачут впереди, в горячке преследования этого не замечают. У них все внимание привлечено к догоняемой цели, назад никто не оглядывается. Все заняло не более четырех секунд. Тати оказались на земле в малопригодном для боевых действий состоянии. Но Ганс их контролировал, готовый добить станнером. И пусть потом кто-нибудь попробует доказать, что они не в результате падения с лошади убились.
Мы же спокойно подъезжаем к стоящим поперек дороги саням и останавливаемся. Пейзане прекрасно видели массовое падение, и ломают головы, что же делать дальше. А вот теперь побеседуем.
Сосновский остается охранять Елену, а мы вдвоем с Ерофеевым выходим на дорогу, держа наготове револьверы. Чтобы сразу прояснить ситуацию, навожу оружие на "массовку".
— Что, мужики, решили татьбой на тракте заняться?
— Да Вы что, барин, мы крестьяне здешние! Вот, выехали спозаранку, да вернуться к вечеру не успели!
— Хорошо, будем считать, что я вам поверил. Быстро из саней, мордой в землю и руки за голову!
Обострять ситуацию еще больше "массовка" не хочет. Поэтому быстро выполняет приказ, со страхом поглядывая на громилу вахмистра с револьвером, весь внешний вид которого буквально источает "миролюбие". У меня хоть и внешность "мальчика из хорошей семьи", но револьвер ничуть не хуже. Велев Ерофееву стрелять на поражение, если только кто-то дернется, иду проверить "попутчиков", до которых осталось менее сотни метров. Почти догнали, мерзавцы. Заодно вызываю Ганса.
— Ганс, как там обстановка? Живые есть?
— Двое, но оба поломанные. Один из них в сознании. А четверо насмерть. Слишком большую скорость развили. Ведь это не казаки и не гусары. Так, шпана обыкновенная. В седле толком держаться не умеют.
— Хорошо. Давай того, кто в сознании.
Но кто находится в сознании, я и сам понял. Бандит стонал от боли в поломанной ноге, и глядел на меня ненавидящими глазами. Сделал попытку выстрелить, но Ганс был начеку, и тут же ударил из станнера парализующим импульсом. А вот теперь можно и пообщаться. Тем более, соблюдать секретность не требуется. Все равно, оставлять бандитов в живых нельзя.
Схема хорошо отработана еще с Чумаком. Я только присел на корточки на всякий случай. Как будто проверяю состояние упавшего с лошади. От саней меня толком не видно, поскольку снег мешает, и что тут происходит, можно только догадываться.
Неожиданно нам повезло. Бандит оказался главным в этой шайке дорожных грабителей, и именно он разговаривал с заказчиком. Которым оказался... господин Сперанский! Старый знакомый, который подряжал Чумака на мое похищение. Но потом куда-то исчез. И вот снова появился на горизонте. Только теперь речь шла не о похищении, а об убийстве господина Давыдова. Прочих пассажиров и ямщика собирались убрать, как свидетелей. А вот по поводу "массовки" с санями я ошибся. Троица также принимала участие в грабежах на тракте, но играла роль "случайных жертв", которые оказались в неподходящий момент в неподходящем месте. Привлекали их не всегда, а в особых случаях, когда объект грабежа был серьезный, и требовалось отвлечь его внимание. Но сегодня "массовка" исчерпала свой "ресурс полезности". После проведения акции их собирались ликвидировать. Лишние свидетели убийцам не нужны.
Выяснив все, что мне нужно, на всякий случай привел в сознание второго бандита, но тот знал еще меньше. Больше здесь делать нечего. Ганс добил обоих раненых станнером, создав вполне правдоподобную картину несчастного случая. Тати за кем-то погнались, но наездниками оказались никудышными, и свернули себе шеи. Бывает. Из шести лошадей покалечились три. Три вроде бы целые. Во всяком случае, ноги не сломали. Они уже оправились от парализующего импульса, и топтались на месте. Лошадок можно пейзанам оставить. Нам они не нужны, а вот "случайные жертвы" пусть порадуются. Напоследок...
Оглянулся по сторонам. Голая степь, покрытая белым зимним покрывалом. Неподалеку припорошенный снегом небольшой лесной массив. Скоро стемнеет, и до утра тут вряд ли кто появится. Метель усилилась. Холодный колючий ветер метет поземку и бросает в лицо горсти снега, заметая следы. Хорошо, что до ближайшей почтовой станции немного осталось, за час должны добраться. Очередная попытка убрать Юрия Давыдова благополучно провалилась. Но заказчик об этом еще не знает. И надо сделать так, чтобы не узнал до моего приезда в Петербург.
Когда вернулся к саням, "случайные жертвы" лежали в снегу тихо, и бузить не пытались. Ерофеев за ними присматривал, не забывая следить за окружающей обстановкой. Но опасности больше не было. Зимний тракт в это позднее время оставался пустынным.
— Преставились там все, Петр Фомич. Пятеро сразу насмерть, а один при мне богу душу отдал. Но покаялся перед смертью. Тати это здешние, грабежом на тракте промышляли. Мужики, вам кони нужны?
— Какие кони, барин?!
— Те, что у татей были. Три ноги поломали, а три, вроде бы, целые. Забирайте себе, если хотите. Покалеченных можете на мясо пустить. Мне они без надобности. И похороните душегубов. Какие бы не были, а все равно не дело их волкам на съедение оставлять...
Так искренне меня давно не благодарили. Пейзане не могли поверить, что все обошлось. Освободили дорогу и пошли ловить лошадей. Ерофеев глянул в их сторону и тихо заметил.
— Ваше благородие, не станут они молчать. И не верю я, что это мужичье здесь случайно оказалось.
— А я з н а ю, что неслучайно. Но не волнуйтесь, ничего они не расскажут.
— Почему?
— Не успеют...
Глупых вопросов Ерофеев задавать не стал, лишний раз подтвердив свою репутацию верного "самурая". Касательно ямщика я не опасался. Он ничего не видел, поскольку смотрел вперед, на блокирующие дорогу сани. И был свидетелем, что расстались мы с этой троицей пейзан вполне мирно.
Остались последние штрихи к портрету. Когда мы удалимся достаточно далеко от этого места, Ганс ликвидирует "массовку" летальным импульсом станнера, что создаст правдоподобную картину смерти от переохлаждения в морозную ночь в степи. Смерть шестерых бандитов не вызовет подозрений. Падение с лошади, когда она несется галопом, опасно даже для хорошо подготовленного кавалериста. А уж для этих... Плюс мороз, который добил раненых. Данная информация нескоро дойдет до господина Сперанского. Во всяком случае, к этому времени мы уже должны прибыть в Петербург. А там игра пойдет совсем по другим правилам.
