— Пошли уже, хватит грязь месить.
* * *
Вернулся Пауль уже под вечер, таща под мышкой пакет с так и не съеденным гансовым завтраком. Явление ефрейтора немедленно вызвало в отделении небольшой ажиотаж.
— А вот и наш генеральский родственник! Ты как, за вещами, или насовсем?
Пауль слабо передернул плечами, стараясь не выронить пакет с едой:
— Да куда я от вас денусь?
— Ха, вы только послушайте его!
Грайс демонстративно всплеснул руками, после чего обличающе ткнул пальцем в сторону Нойнера и патетически возопил:
— Ты годами скрывал от лучшего друга брата-генерала и хочешь, чтобы мы после этого поверили в твой лепет?!
— Ничего я не скрывал...
— Тогда почему я узнаю об этом только сейчас?
— Потому что башка у тебя дырявая. Я же говорил, что у меня старший брат в СС служит.
— Но не говорил кем! Я-то думал, он у тебя максимум ротой командует! А оказывается весь наш корпус под ним ходит!
— Не весь. Он только начальник штаба.
— Только??? — Грайс беспомощно обернулся на скалящихся товарищей.
— Ребята, держите меня, а то я за себя не отвечаю!
Пауль наконец-то водрузил свой пакет на подходящий ящик и повернулся к остальным бойцам:
— Ну чего пристали? Не знал я про него ничего. Он недавно новое назначение получил, а сюда их корпус и вовсе на днях перебросили. Ганс же мне не отчитывается. Так, мать в письмах хвастается иногда, в основном, когда братец в отпуск домой наезжает. А к нам он вообще по случаю заглянул.
Герберт хмыкнул:
— Хорош случай! Ты хоть знаешь, что у нас теперь новый командир?
— Неа. Откуда?
— Да черт его знает. Вроде из батальона прислали. Унтер-офицер Карл Оберхофер. Так что ты ему представься, как со своими подарками разгребешся, всё ж таки командир...
— Мда, не скучно тут у вас... Вроде и ненадолго отлучился...
Тони весело хохотнул:
— А ты думал? Когда офицер генштаба говорит "фе" лейтенанты и капитаны просто звереют. Ты бы видел, что творил Янке, когда вы с братцем свалили! Я думал, он нашего Святошу натурально покусает! Что уж там комбат с ними обоими сотворил — не знаю, но буквально через полчаса у нас уже был новый командир отделения — тихий, как овечка, и заботливый, как отец родной.
Пауль невольно присвистнул:
— Класс. А Ганс ведь даже словом не обмолвился про этот спектакль.
— А зачем ему? За него другие постарались.
Грайс издал мечтательный вздох:
— Эх, хорошо быть генералом!
— Да не генерал он. Оберштурмбаннфюрер — оберстлейтенант по-нашему.
— Тоже неплохо. Слушай, а почему ты-то до сих пор ефрейтор, а? При таком-то брате мог бы уже хотя б до гауптманна дослужиться. Записался бы в СС, под крыло к родственнику... И карьеру бы сделал и вообще не бедствовал. Кормят их, смотрю, неплохо...
Последнюю фразу Тони произнес, задумчиво разглядывая через плечо друга бутерброды с мадьярской ветчиной и злополучную банку с персиковым компотом, которые Пауль как раз раскладывал на развернутой бумаге.
— Гауптманном, говоришь?
Нойнер задумчиво почесал переносицу, демонстрируя интенсивную работу мысли, затем решительно мотнул головой:
— Не, ну его к черту, такое счастье. Ганс уже трижды ранен, а он всегда везучий был, да и башка у него варит — будь здоров! Меня б на его месте уже пять раз прибили бы...
Ефрейтор вновь потянулся к носу, видимо желая удостовериться в своих предварительных выводах, но, так и не закончив движения, просто махнул рукой:
— Нет, парни, не моё это. Я свой выбор давно сделал: как закончится война — сразу домой. Старик с хозяйством уже не справляется, дома с меня больше толку будет, чем в СС. А Ганс и сам управится — он ТАМ на своем месте, уж я-то его знаю.
Пауль оглянулся на расположившихся вокруг сослуживцев:
— Ну, чего расселись? Налетай, пока жратва не испортилась!
* * *
— Чего не ешь, Фред? Отвык от нормальной кухни?
Альфред Науйокс, к которому были обращены слова Гейдриха, покосился на тарелку с остатками вепревого колена* в окружении завалов из тушеной капусты, и решительно помотал головой:
— Больше не могу!
Шеф РСХА понимающе кивнул и тут же демонстративно щелкнул пальцами, подзывая одного из ожидающих на почтительном отдалении официантов:
— Два пива.
Спустя еще пару минут, когда официанты скрылись из виду, очистив стол от лишней посуды и оставив гостей наедине с пенным напитком, Гейдрих, отсалютовав своему собеседнику кружкой, возобновил прерванную беседу:
— Как все прошло?
— Отлично, насколько это вообще возможно.
— Я получил твоё сообщение об успешном завершении миссии, но мне хотелось бы уточнить кое-какие детали
Практически всесильный глава мощнейшей европейской спецслужбы откинулся на спинку стула с видом аристократа изображающего вежливое внимание и умеренную заинтересованность. Его собеседник, одетый в добротную, но неброскую гражданскую одежду и потому напоминающий, не то преуспевающего торгового агента, не то путешественника средней руки неопределённой профессии и национальной принадлежности, со вздохом отставил в сторону недопитую кружку и, облокотившись на стол, принялся излагать животрепещущие подробности своей последней операции.
— В общем, все прошло по плану. Труп с бумагами подбросили, как и намечалось. В том районе усташи как раз устроили разборку с местными четниками, которые повылазили из своих нор перед приходом итальянцев, а потом подошли наши плохие мальчики и замирили всех без разбору. После того, как по Истрии прошлись эсэсовцы, в тех местах стало тихо как на кладбище, так что теперь там сам черт концов не найдет.
— Думаешь англичане купятся?
Науйокс прервавший свою речь, чтобы еще раз хлебнуть пива, пожал плечами и вновь отставил кружку:
— Кто знает? Но мы все провернули чисто. Труп настоящий, форма тоже, документы в полном порядке. И войнушка там была самая натуральная, причем мы к ней никаким боком не причастны — сам знаешь, как берлинское начальство переполошилось из-за этой возни в песочнице. Ну, не повезло одному майору генерального штаба — летел по служебным делам транзитом через Балканы и случайно оказался в зоне боевых действий. Погиб в перестрелке между местными полубандитами, к которым не имел, да и не мог иметь никакого отношения. Такое случается на войне. А уж то, что находившиеся при нем документы особой важности оказались в итоге у группы британских разведчиков-диверсантов, работавших в том районе еще с сорок второго, так это просто улыбка Фортуны. Господь хранит Британию, разве нет?
По губам собеседника скользнула ехидная улыбка:
— Пути господни неисповедимы.
Обманчиво-простоватая физиономия Альфреда озарилась ответной усмешкой:
— Вот именно. А потому спустя всего пару дней после передачи посылки в Каир местная агентурная сеть британцев была полностью уничтожена во время плановой антипартизанской операции, проведенной силами седьмого корпуса СС с целью наведения порядка на взятой им под контроль территории. Так что перепроверить обстоятельства получения столь ценных сведений нашим заморским друзьям вряд ли удастся.
— Ты уверен, что зачистка прошла гладко?
— Абсолютно. Самое смешное, что мне даже не пришлось вмешиваться — ребята из седьмого все сделали сами.
— Вот как? — В голосе Гейдриха скользнуло легкое удивление.
— Ага. Всё как я и говорил: плановая операция по зачистке тылов. Прошлись частым гребнем по всей местной швали, перестреляли и перевешали кучу народа с оружием и без, ошивавшегося там зачастую с самого начала войны. Заодно и британские резиденты под раздачу попали — они оказались не готовы к тому, что эсэсовские молокососы будут работать так тщательно.
— А ты?
— И я тоже. Признаться, парни смогли меня удивить. Особенно этот их спецбатальон.
— Что еще за батальон?
— Сто седьмой разведывательный батальон. Презанятное подразделение. Сформировано практически случайно — хотели создать эскортную роту для штаба корпуса, но в процессе обнаружился переизбыток личного состава, и потому сварганили целый батальон. Рота бронемашин, две мотоциклетные, одна на легких БТРах, зенитная и тяжелого оружия. Формирование началось одновременно со штабом корпуса, то есть еще в сорок третьем, так что батальон старше большинства остальных частей и укомплектован солдатами двадцать шестого и двадцать пятого года рождения. Офицеров набрали среди ветеранов "Тотенкопф" и "Викинга", а унтеров в полиции. Подготовку проводили не только на стандартных полигонах, но и в Пуште*, а также в Карпатах. Помимо стандартной тактики разведывательных и егерских подразделений, солдаты осваивали ещё и действия малыми группами, в том числе и разведывательно-диверсионного характера. Учитывая, что основная масса личного состава набрана из фольксдойчей Венгрии, Трансильвании, Баната, Словакии и Тироля, которые в большинстве своем хорошо знакомы с местной культурой и в совершенстве владеют помимо немецкого еще минимум одним языком... В общем, в СС уже практически готов свой "Бранденбург", и в Истрии они прошли боевое крещение.
— Как интересно. А ты уверен, что этот батальон возник случайно?
— Ага. Сам не поверил поначалу, но нет — всё чисто. Впрочем, это ненадолго. Держу пари, как только корпус передадут в шестую армию, Хауссер в этих парней зубами вцепится, и батальон очень скоро сменит свой номер на пятисотый*.
— Учтем. Продолжай.
— Так нечего продолжать. Сперва Ламмердинг спустил своих кровавых мальчиков с цепи, дав им разорвать в клочья какую-то бригаду усташей, командир которой решил поиграть в героя и не подчинился первому требованию убраться с дороги. Ему, видите ли, подтверждение от собственного командования требовалось. Ребятишки Красса вдавили их в землю за пару часов. Итальянцы ждать не стали и смылись за демаркационную линию еще до того, как наши туда доехали. По непроверенным данным, макаронники, как услыхали, что на них прет эсэсовский корпус, готовы были вообще сложить оружие. У них там хорошо помнят прошлогодние подвиги Хауссера и его парней, а вот хорваты такого опыта не имели... Ну а когда эти недоумки разбежались по разным углам, за дело взялись ребятки из сто седьмого. Среди них много унтеров из полиции, помнишь? Вот. Так что искать всяких нелегалов, бандитов и прочих контрабандистов они стали вполне профессионально, тем более, что в средствах их никто не ограничивал. Обычный фокус с подкупом местных чиновников на этот раз не сработал, потому что на местных чиновников парням из сто седьмого было просто насрать. Когда всю эту шваль стали трясти всерьез, британскую сеть тут же сдали, а дальше — дело техники.
— Хм, как интересно... Все получилось даже проще, чем мы думали. Тебя можно поздравить, Фред. Идея с забросом дезинформации через Балканы всё-таки оказалась удачной.
— Ты же знаешь, я всегда предпочитаю импровизировать.
— Самая лучшая импровизация — та, которую, как следует, подготовили. Мы три месяца готовили этот вброс на Ближнем Востоке, но случай — как много он решает...
— Оно и к лучшему, Райк*. Теперь у Интеллидженс Сервис будет еще меньше причин что-то подозревать, и они примут за чистую монету, всё, что мы им скормили. На этот раз у нас всё выйдет как надо, я это нутром чувствую.
— Странно, что твое нутро еще может что-то чувствовать после того, как ты запихал в него половину суточной продукции лучшего ресторана Праги.
— Можно подумать...
— Можно и подумать, но позже. Сейчас пусть думают "союзники". Пусть хорошенько подумают, что им делать, когда мы начнем забрасывать их бомбами по сто килотонн каждая.
* * *
Впрочем, интенсивно размышлять в эти тревожные дни приходилось не только "союзникам". Иосиф Джугашвили, более известный под псевдонимом Сталин, был встревожен последними мировыми событиями едва ли не больше, чем их непосредственные участники.
Правитель Советского Союза, а по совместительству верховный главнокомандующий вооруженными силами страны, видный теоретик коммунизма, лучший друг детей и физкультурников и прочая, прочая, прочая просиживал ночи напролет в своем, ставшем уже привычным, кабинете в Куйбышеве, стараясь не пропустить очередной крутой поворот истории. Времени для принятия решения с каждым днем оставалось все меньше и меньше, а потому вождь советской семьи народов вновь и вновь погружался в море всевозможных справок, отчетов, донесений и прочих документов, исправно поставляемых ему различными наркоматами и ведомствами — где-то должна была отыскаться нужная подсказка.
— Может здесь?
Сталин в задумчивости придвинул к себе папку с отчетами разведуправления.
— Что тут у нас новенького? Ага. Зафиксировано интенсивное движение воинских эшелонов по дорогам Восточной Европы. Немцы перебрасывают подкрепления с запада и даже с юга поближе к границам СССР. Это пока еще не подготовка вторжения, вернее не обязательно она, но... А вот и подробности: в Восточной Пруссии и северной части Генерал-губернаторства отмечено сосредоточение ударных эсэсовских соединений, опознан ряд частей 6-ой танковой армии.
Хозяин кабинета ненадолго оторвался от изучения документов и привычно потянулся за любимой трубкой, но затем, передумав, вновь углубился в чтение.
Информации хватало. В некоторых докладах эсэсовские дивизии назывались "молодежными", отмечался юный возраст солдат, сосредоточенных на полигоне Арис и проходящих там чрезвычайно интенсивную боевую подготовку. В тоже время подчеркивалась невероятная техническая оснащенность вновь прибывших соединений. В частности, агентурный источник, имевший доступ к информации по работе польских железных дорог, указывал, что при переброске дивизиям СС выделялось в полтора раза больше эшелонов, чем положено по армейским нормативам.
О чем это всё говорит? О многом! И в то же время — ни о чем. Переброска новых дивизий и целых армий на восток может быть обычной ротацией войск, или средством политического давления, или воинской хитростью, призванной запутать противников и заставить их пропустить следующий удар — такой фокус немцы проделывали уже не раз и, надо признать, научились делать это мастерски. Плохо то, что эти непонятные телодвижения могут быть именно тем, чем кажутся на первый взгляд — подготовкой к новому восточному походу. От, поверивших в свою неуязвимость, германцев и их бешеного фюрера можно ожидать и не такого. Ведь напали же они на Советский Союз в сорок первом, несмотря на оставшуюся у них за спиной Англию! Так почему бы им не повторить такой финт еще раз? А значит угроза, высказанная в последней ноте германского правительства, это не блеф и не пустая похвальба.
Сталин ловко извлек из стопки с дипломатической перепиской листок с переводом немецкого ультиматума (если уж называть вещи своими именами), лишь слегка завуалированного дипломатическим многословием. Третий Райх требовал от СССР окончательно и бесповоротно определиться со своей текущей политической позицией. До разгрома англо-американского десанта в Нормандии германцы еще соблюдали кое-какие приличия, хотя и не упускали ни единого случая продемонстрировать СССР его униженное положение, обусловленное статьями Стокгольмского мирного договора, но теперь... Похоже, сбросив в море остатки заокеанских "освободителей", Гитлер и его маршалы все-таки поверили в свою абсолютную победу. Теперь они не боятся никого и ничего, а значит, могут пойти на любые безумства. Быть может когда-нибудь это и приведет их к краху, но сейчас Германия сильна, как никогда, и встретить ее удар в одиночку еще раз...
