Исследовав внутренний мир Фросрея Дух, увидел все его подсознательные желания и предпочтения и в соответствии с ними воспроизвел внешность одной из своих будущих артэонок. Можно сказать, Дух создал королеву сердца старого мага. Она оказалась немного смуглой, светловолосой, с глазами отливающими золотым цветом, будто вобравшими в себя ауру солнечного летнего армидейского дня. Эту красавицу назвали Злата, из-за цвета глаз, она росла где-то на улицах многомиллионного разрастающегося золотого города не замечаемая Фросреем погруженным в государственные дела. Когда потенциальной повелительнице сердца старого мага исполнилось восемнадцать, Дух устроил им якобы случайную встречу в одном из городских парков летней ночью. Но это не дало результатов. При взгляде в глаза красавице своей мечты ничего, вообще ничего не дрогнуло в душе мага. С детства приученный все в себе подавлять и от всего воздерживаться, дикий в плане чувств, тогда он еще был холоден и со стороны смотрел на окружающий живой мир из своего старого тела, сам себя частью этого мира не ощущая. Это потом артэонский мир, поглотив с головой, разнежил его, освободил в нем многое, что было подавлено. Когда первая попытка влюбить старого мага провалилась, Дух, видящий все наперед, решил прибегнуть к необычному, даже экстремальному методу.
Красавица Злата вместе с другими студентами прибыла в Эвалту на время летних каникул. Армидея в те годы еще только обретала свой окончательный облик, также как и Эвалта, этот молодой и амбициозный проект по созданию свободной от рабства страны людей находился в зародышевой стадии. Вот только несколько лет минуло с тех пор, как Эвалту назвали государством. Из себя она представляла лишь несколько городов, включая Певенс — будущую фактическую столицу, и немного деревень растянувшихся в основном вдоль берега Андары. Молодые армидейцы в студенческом возрасте были частыми гостями молодой Эвалты. Все это в рамках благотворительности, простой помощи 'бедным', 'несчастным' людям которых всегда так жалели мало что знающие о жизни простые гражданские артэоны. Молодые артэоны в рамках трудотерапии во время летних каникул помогали людям обрабатывать поля, ухаживали за стариками, работали при больницах. Гуляющую по шумной улице Певенса молодую глупую артэонку в силу ошибки, отставшую от своей группы, быстро заметили двое подозрительных людей с недобрыми намерениями. Эвалта тогда была рассадником преступности. Под предлогом помощи задыхающемуся 'наверное, чем-то подавившемуся' другу один из преступников заманил ее в помещение пустующего днем злачного заведения, в котором уже поджидал его напарник. Ее оглушили, потом спустили бессознательное тело в подвал, где воспользовавшись бессознательным состоянием девушки, преступники ее изнасиловали. Ее артэонская красота и сладость блестящей кожи сводили с ума двух заросших грязных воняющих луком и перегаром чудовищ. Одного раза преступникам показалось мало, и поэтому артэонскую красавицу было решено оставить связанной в подвале. Так Злата стала пленницей двух эвалтийских уголовников. Преступники не могли не понимать, что этим убивали сами себя, ведь наказанием за содеянное ими была только смерть, однако красота, безупречность тела артэонки затмевали собой все разумное, безвозвратно превратив этих двоих в безумных чудовищ.
Все произошедшее выстроенное как цепочка случайных событий было частью плана видящего все наперед Духа. Все было подстроено гениально с точностью до секунды, так что для текущей жизни это действительно была цепочка совпадений. Дух никого ни к чему не принуждал и сам прямого участия не принимал, он просто все грамотно подстроил, так что ответственности никакой не нес. Когда Злата оказалась в плену, как по заранее заготовленному сценарию Аркей голосом, раздающимся в голове, светом, заполнившим глаза, обратился к старому магу. Фросрей в этот момент спокойно сидел за письменным столом своей армидейской башни, работая над очередной своей диссертацией. Дух мысленно пояснил ему всю сложность ситуации чем не оставил выбора старому магу. Изнасилование, лишение свободы ни в чем не повинной артэонки приехавшей помочь 'несчастным' людям — подобный вопиющий случай мог серьезно омрачить все человеческое общество Эвалты в глазах артэонской общественности. Подобное могло заставить эмоциональную наивную часть артэонского общества в силу непонимания всех тонкостей, поддерживающую Эвалту как проект, всерьез взглянуть на вещи, понять, что люди не так уж и невинны. Потеряв поддержку большей части артэонского общества, тех самых простых гражданских артэонов, что движимы эмоциями и желают добра и мира всем вокруг, политикам Эвалту защищающим (к которым относился и Фросрей) было бы сложнее доказывать значимость своего проекта, необходимость его продолжения. В то время как критики несогласные с самой идеей общества свободных людей живущих бок о бок с артэонами получили бы еще один козырь в доказательстве ошибочности проекта 'Эвалта'. Что, учитывая в целом сложную ситуацию внутри молодой Эвалты: проблемы с повиновением эвалтийцев в плане их добровольного соблюдения установленных артэонами законов; неприятие капиталистических ценностей большим количеством граждан, все это могло привести к решению о прекращении Эвалты как проекта. К ее распаду и преобразованию из страны свободных людей в систему строгих общин живущих под тотальным контролем артэонов. Дух предложил магу, дабы не поднимать шумиху, самому тихонько разобраться с этой ситуацией.
Дух указал магу место, где уже несколько часов томилась пришедшая в себя, прибывающая в ужасе молодая артэонка. Ночью, когда преступники, изрядно накачавшись алкоголем в баре наверху, вновь спустились в свой ставший 'любимым' подвал, чтобы еще раз 'насытиться' своей желанной пленницей маг спустился за ними следом, чтобы скажем так 'задержать их с поличным'. Для неузнаваемости облаченный в черный плащ маг убил их обоих прямо на месте, освободил несчастную пленницу и, желая успокоить эту перепуганную девчонку, трясущуюся от ужаса, прижал ее к себе и вынес из жуткого подвала. Для артэонки как существа взращенного в некой идиллии, не знающей о боли и насилии произошедшее стало неописуемым, не осмысляемым кошмаром. Резкое падение с небес на землю, вернее погружение в самую пучину реальной жизни. Она не понимая, что происходит, с ужасом в глазах смотрела на своего спасителя, прижималась к его груди. 'Успокойся. Все хорошо', — прижимал он ее к себе покрепче.
После произошедшего в силу мощной психологической травмы она утратила разумный контроль над своей эмоциональной составляющей. Ее положили в военный госпиталь туда, где проходят реабилитацию солдаты, испытывающие трудности после погружения в Малдурум. В целях возврата разумного контроля над телом часть ее нервной системы была искусственно заблокирована. Она, разумно осознав себя, стала будто неживая. Замкнулась в себе и не реагировала ни на кого из окружающих. Старому магу, правителю Кратону и еще нескольким важным политикам долго и упорно пришлось упрашивать родителей Златы не предавать огласке случившееся. 'Эвалта молода как проект. Думаю ненужно объяснять, что общество людей неоднородно. Есть плохие люди, есть и хорошие. И два уголовника это еще не все жители Эвалты. Это просто два урода, два исключения из правил. Но донести это простое правило до всей артэонской общественности невозможно. Вдобавок у нас много влиятельных врагов, как в СБК, так и внутри Армидеи. Многие жаждут Эвалту как проект загубить на корню. Потоком лжи и гнилой пропаганды они затуманят простым артэонам головы, заставят отвернуться от общества Эвалты. Неужели из-за двух отморозков общество свободных людей, которое только начало вставать на ноги должно быть уничтожено?' — в коридоре у палаты, где лежала Злата, Фросрей пытался убедить ее заплаканную мать. Вроде получилось, произошедшее недоразумение удалось сохранить в тайне. Однако любые выезды молодежи в молодую страну людей Эвалту временно ограничили.
Спустя несколько недель Злата пришла в себя. 'Где мой спаситель?' — первое, что она сказала своей матери бросившейся ее зацеловывать. Фросрея вызвали в госпиталь, где в уплату за молчание мать Златы при поддержке правителя Кратона обязала его встретиться с дочерью. Маг тихонько вошел в палату, закрыв за собой дверь. От косметики на ней не осталось и следа. Розовые губы выделялись на бледном лице. Мага чем-то задела ее ненарушенная ничем лишним красота. Ему даже стало немного неудобно в ее присутствии, что сначала показалось ему непонятной дикостью. Ее лицо по-прежнему не выражало эмоций, глаза застыли в непонимании, потерянности. Увидев мага, она немного ожила.
— Что это было? — с глазами застывшими в боли спросила она.
Маг, не поднимая глаз, будто извиняясь за весь жестокий мир, подошел и сел на край ее кровати.
— Здравствуй Злата... Я... Мир вне стен города очень жесток, что я еще могу сказать?
Она снова ушла в себя, отвернув безжизненный взгляд в сторону. Фросрей с ужасом смотрел на это несчастное в его глазах создание. Его сердце стало болезненно сжиматься. Ему отчего-то до ужаса захотелось погладить ее светлые волосы, пожалеть ее как маленькую девочку.
После встречи с ней маг не мог найти себе покоя. Жалость, сострадание к этой красавице первое, что прожгло его душу. Вспоминая эту замкнувшуюся в себе девчонку, вызвавшую в нем странные теплые чувства, такие непривычные для него, он будто впервые в полной мере осознал жестокость жизни. Он даже не понимал, первая стадия чего назревает в его душе. 'Да может черт с ней с этой Эвалтой. Что я творю? Быть может действительно это рассадник человеческого зла и аморальности. Быть может людям и ненужно быть свободными. СБК правы и этих чудовищ нужно держать в строгом контролируемом состоянии?' — вспоминая глаза этой красавицы он уже был готов отказаться от своей Эвалты. 'Ничто не стоит страданий этого прекрасного создания. Даже капля слезы такой невинной девчонки это повод чтобы уничтожить эту Эвалту к чертовой матери!' — эмоции разыгрались в нем так сильно, что он даже подскочил из своего кресла. 'Остановись! Тише! Успокойся' — с трудом он заставил себя остыть. По мере того как эмоции остывали он пытался понять причины происходящего внутри, но пока не мог представить с чем столкнулся. Он чувствовал на себе ответственность за случившееся с Златой, ведь это он 'архитектор' Эвалты, это его проект за который он ответственен. Значит этот инцидент в какой-то мере его упущение. Но больше всего ему было просто по-человечески жалко эту девчонку, сам того не замечая про себя он уже называл ее малышкой. Его сердце просто скрипело от жалости, вспоминая ее наполненные болью глаза, он просто замирал. Всю ночь он так и не смог выбросить ее из головы, только о ней и думал, так и не догадываясь, что с ним происходит, он наивный думал это просто жалость.
С первыми лучами солнца он возник в ее палате. Она, как и вчера сидела в кровати, спиной облокотившись на подушку. Увидев мага, она отреагировала взглядом, но после все равно отвернулась в стену. Он тихо сел на край ее кровати.
— Привет Злата, — тихо сказал он, но ответа не последовало. Он просидел около десяти минут, она так и не отреагировала на его появление. Едва он собрался вставать, как она схватила его руку.
— Побудь со мной. Я могу разговаривать только с тобой. Остальные для меня померкли, — сжимая его руку своей мягкой нежной и теплой, но при этом глядя в стену сказала она.
— Так это у нас сейчас был разговор? — он снова сел на край ее кровати. Он просидел так час, пока она не отпустила его руку. Он приходил к ней каждый день. Чувствуя 'ответственность' за случившееся с этой красавицей, он решил быть с ней пока она не придет в себя. Через пару недель, этих их 'бесед', Фросрей по настоянию врачей на руках вынес ее из палаты. Он показал ей летний день, поставил ее ногами на зеленую траву, она неохотно со слезами начала оживать. Маг не мог на нее наглядеться. Ночью в кабинет его башни неожиданно вошел Кратон.
— Пришел поговорить. Я вижу твою душу мой милый друг. По-моему ты заблудился, — сидя с магом за его рабочим столом, выпивая чай, сказал Кратон.
— О чем вы ваше высочество?
— Ты совсем ничего не понимаешь?
— Нет, иначе я не просил бы пояснить.
— Я говорю о любви.
— О ЛЮБВИ?!
— Да о той самой, которой все возрасты покорны. И старые маги видно тоже.
— Что? — задумался Фросрей и быстро понял, о чем идет речь. — Нет! Нет, это невозможно! — он подскочил из-за стола и заметался по комнате.
— Ты позабыл обо всех своих делах. Твой маршрут каждый день пролегает от ее палаты до башни. И ночами ты не можешь выкинуть ее из головы.
— Нет, этого не может быть, — маг с ужасом смотрел на Кратона.
— Это может случиться с каждым, от этого никто не застрахован. Вопреки грозному внешнему виду внутри ты глупый как мальчишка Фросрей! И что ты собираешься делать дальше?
— Я не знал, клянусь. Вернее не понимал. Я никогда... Я даже не знал что это такое! Я разумный человек Кратон, вы же меня знаете, это была ошибка. Я запутался, извиняюсь. Теперь я все осознал. Я разумно прерву свое общение с ней. Больше я в эту палату не ногой. Завтра же я вернусь к своим делам, обещаю.
— Это не проходит так просто. Тебе будет тяжело.
— Я понимаю. Но это необходимо. Спасибо что вразумили меня ваше высочество. Я разумно исправлю эту ошибку.
— Надеюсь. Если тебе станет совсем уж тяжело, можешь прийти ко мне. Хороший виски и игру в шахматы, как и долгую беседу на всю ночь я тебе гарантирую.
Фросрей плохо понимал, какой ужас его ожидает дальше. Он влюбился по уши, просто как мальчишка. Он, как и все кто был на его месте пытаясь выкинуть ее из головы, наоборот полностью лишился покоя. Будто ослепленный ярким светом, когда свет померк, он оказался в темноте и столкнулся с болью. Разлученный со своей красотой он понял то, как от нее зависит. На первый взгляд все как обычно, симптомы, как и у всех. Естественно все его мысли сводились к ней. Ее образ стоял перед глазами, и от этого было не сбежать. Разумеется, встретившись с идеалом, невероятной (по его мнению) затмевающей все в этом мире красотой он не видел смысла в жизни, если этой красоты не будет рядом. Как обычно в таких случаях все вокруг потеряло цвета и смысл. Вся эта серая суета вокруг просто убивала, хотелось отдать все что угодно, лишь бы только снова увидеть ее. Его безумно тянуло в ту палату. Его просто ломало изнутри. И все в таком духе. Но в случае с Фросреем — с человеком, который в теле старика странствует по миру вот уже сотни лет, это все воспринималось необычно. Он как дикий зверь, никогда не знавший нежности, в душе темный мало погруженный в разные тонкости человек, столкнувшись с любовью, воспринял ее неправильно. Всю эту тяжесть на душе он воспринял как болезнь, как тяжелый недуг, необычным образом пронзивший его душу. Бороться с этим он решил как с болезнью. На несколько суток он заперся в своей башне и никуда не выходил, своего рода погрузил себя в карантин пока вся эта дурь не выйдет из него.
В темноте башни он разрывался от мощного внутреннего конфликта, между разумным и эмоциональным. Хоть разумно понимая, что это всего лишь артэонка, всего лишь пронизанный частицей Духа человек, одна из миллионов, но вопреки всякому пониманию она представала чем-то богоподобным в его глазах. Он понимал, что все это глупости, вся эта бессмысленная тяга к ней это ни к чему не ведущая мука, но в то же время вопреки всей ненависти к себе, он замирал, вспоминая ее образ. Ему хотелось все бросить и отправиться к ней, хотя бы просто немного побыть с ней рядом, просто увидеть ее. Несколько раз он едва не нарушил установленный карантин. Все эти: 'Заткнись, успокойся старый придурок!' или 'Она прекрасная артэонка, а ты жуткий старик, так чего ты хочешь?!' — не помогали. Разумно этого было не унять. В итоге нервный срыв и полуразрушенная комната в его башне. На пятые сутки заточения, сам в это не веря, он все-таки сумел вернуться к жизни. Тяжелые давящие душу ощущения развеялись, дышать снова стало легко. Все понемногу стало обретать краски, в голове стали течь мысли не касающиеся ее. Открыв ставни, он защурился от солнечного света. С трудом заставил себя вернуться к государственным делам, вспомнить про Эвалту оставленную им без присмотра. Жизнь продолжалась, медленно он пошел на поправку. Прошедшие несколько суток в темноте башни отразились ужасом в его сознании. Мысли о ней еще коробили душу, но день за днем он все больше снова становился магом Фросреем так нужным Армидее.
