— За дверь! — скомандовал юноша.
Юна коротко кивнула и бросилась к двери. Непонятно каким образом, но гуро заметило это движение и повернулось к Кристиану спиной, на которой, как оказалось, тоже были и щупальца, и глаза, и пасти, после чего тут же плюнуло сразу из пяти отверстий чем-то напоминающим паутину.
Крис взмахнул калибуром, сжигая сразу два 'заряда'. Третий пролетел над головой, а вот четвертый и пятый попали ему соответственно в левую ногу и в живот, отшвырнув не менее чем на метр назад.
— Чтоб тебя, — пробормотал он, обнаружив, что нога прочно прилипла к полу. Юна уже скрылась в коридоре... И гуро следом за ней. В голове молнией проскочила мысль о том, что сейчас оно ее догонит. Нужно было торопиться...
И поэтому Крис стал сжигать паутину на своей ноге, не обращая внимания на боль. Всего несколько секунд, — на большее его бы не хватило. Быстро бежать он не мог, но... Тут-то и пригодилось умение летать.
— Юна! — крикнул он, вылетев на лестницу.
— Жива! — услышал он короткий ответ с визгливыми нотками откуда-то снизу.
Перелетев через лестничный пролет, Крис спустился на этаж ниже... И еще на этаж... И вот, он увидел Юну, зажатую в углу знакомой тушей.
— Не трогай ее, ты! — крикнул юноша, снова занося калибур.
Монстр сперва не стал оборачиваться, лишь сфокусировав на нем глаза на затылке. Однако затем ему все же пришлось закрыться руками от огня. Нападавший ушел в глухую оборону, и Юна прошмыгнула мимо него, пока Крис снова и снова обрушивал на противника град атак.
Очередная атака попала в глаз твари, и на этот раз визг был громким, как взрыв. Оглушенный, Крис, однако, нашел в себе силы крикнуть:
— ЮНА, СЮДА!
Он не слышал ответа Юны, только противное не то гудение, не то пищание, не то брачную песню комара. Однако, похоже, девушка услышала его. Прошмыгнув мимо монстра, она в нерешительности остановилась у перил лестницы.
— Сюда! — повторил Кристиан, осыпая гуро прутьями, — Я поймаю!
Глубоко вздохнув, Юна прыгнула. Крис попытался перехватить ее за талию... Совершенно забыв, что сейчас и он, и она измазаны в слизи. Рука соскользнула, и девушка полетела вниз.
— Иии!
— И, не упала, — выдохнул он, подхватывая ее телекинезом.
Рука монстра распалась, превращаясь в кучу длинных щупалец, протянувшихся... почему-то к Кристиану. Впрочем, к счастью, в таком виде они были тоньше, чем рука, и удар веника перерубил сразу несколько.
— Держись крепче! — крикнул юноша, подтаскивая Юну к себе и перехватывая рукой. Телекинез ему сейчас понадобится.
Со всей скоростью, на какую был способен, телекинетик взмыл вертикально вверх. За спиной щупальце ударило в стену, но он не останавливался. Летать по коридорам оказалось даже сложнее, чем по лесу, но все же с каждым пролетом монстр все сильнее отставал. Лишь на минус первом этаже Крис устало опустился на землю.
— Кажется... Ушли... — пробормотал парень, опуская голову на пол и продолжая прижимать к себе девушку, которую на секунду всё-таки упустил. Не делая попыток подняться, он лишь прижимал к себе мико, с усилием перевернувшись и упершись в плечо девушки лицом. Запах? Плевать. Нос уже привык. Зато рядом с ней.
Девушка молча прижалась лбом к его груди, ничуть не сопротивляясь объятиям. Идиллия... Если не считать того, что гуро могли догнать их в любой момент.
— Тут близко лаборатория... — негромко сказал Крис... и вдруг, к собственному удивлению, поцеловал ее. И она ответила: неловко, неумело, но все же. Не обращая внимания на запах гуро, она прижалась... теснее, чем он мог представить в самых смелых мечтах.
— Возьми меня... — прошептала Юна.
'Не посреди коридора же', — прокомментировал внутренний голос.
Это была последняя здравая мысль.
Войдя в комнату, Тадеуш увидел знакомую серебристую макушку. Соня сидела на кровати, сгорбившись и уткнувшись лицом в колени. Весь ее облик, казалось, демонстрировал тяжелый груз, лежащий на ее хрупких плечах. Впрочем, услышав звук открывающейся двери, она немедленно подняла голову.
— А... Это ты, значит.
— Да, — только и ответил Тадеуш, — Что-то случилось, пани Соня?
— Да так... ничего особенного... переходный период, метаморфозы, — невесело усмехнулась девушка.
— Не столько больно, но на душе все одно погано, — кивнул Сикора и сел рядом с ней, — Впрочем, если тебе трудно об этом говорить, можем просто помолчать...
— Я даже не знаю, — пожала плечами Соня, — Не очень хочется ныть... но поговорить, если честно, хочется.
Она чуть приподняла голову и отвела локон за ухо, демонстрируя закрытый левый глаз. Секунду спустя веко медленно поднялось, и Сикора увидел, что радужка имеет ярко-красный цвет, а зрачок — форму вертикальной щели.
Поляк, однако, ободряюще улыбнулся:
— Пани Соня, как я понимаю, собственно изменение глаза — это лишь вершина айсберга того, что тебя тревожит, не так ли?
Он взял ее за руку, придвинулся ближе и заглянул ей в глаза, пытаясь увидеть в них ее душу.
— Я понимаю, что тебе страшно — ведь я сам прошел через подобное... и прохожу до сих пор. И, если бы не ты, пани Соня, не думаю, что я бы смог это выдержать.
— Правда? — не поверила она, — Я не помню, чтобы помогала тебе чем-то в процессе трансформации.
Тем не менее, она убрала и вторую половину волос за ухо, полностью открывая лицо.
— Порой чтобы помочь по-настоящему, достаточно просто поверить в глупого оболтуса-двоедушника, у которого уже опускаются руки из-за того, что он не может осознать, что с ним происходит. Людей издревле пугает то, чего они не могли понять, и поэтому они стали называть это монстрами... Ты не понимала, кто я такой, когда мы впервые встретились, и тем не менее — поверила в то, что я могу это преодолеть. И вот, я сижу рядом с тобой, не сломавшийся и не ноющий о том, что не понимаю происходящего. Но теперь трудно уже тебе, и возможно, даже труднее, чем было мне... и самое меньшее, что я могу сделать для тебя — это искренне верить в то, что тебе по силам это преодолеть, и стараться со своей стороны помочь всем, чем смогу... пани Соня.
— Нет, я действительно смогу с этим справиться... я в этом даже не сомневалась, — неуверенно ответила Соня и отвела взгляд, — Просто... я не знаю, как оно будет. Как сложится жизнь, как мне жить с этим... Смогу ли я находиться среди людей? Останусь ли я человеком с особыми силами или стану существом иного мира? Как маги? Как Лесли?
Она устало потёрла уголок глаза.
— Винс... он не был человеком. Не знаю даже, почему... потому что не был им никогда, или потому что перестал им быть. Он был... механизмом. Сложным живым алгоритмом справедливости, чувствующим грехи кожей и неумело маскирующимся под человеческое существо. Мне страшно... потому что я не понимаю, что меня ждёт...
Двоедушник продолжал мягко улыбаться, глядя Соне прямо в глаза:
— Я тоже не знаю, что ждет меня. Это нормально, и в этом нет ничего предосудительного. Разве люди это знают? Я скажу даже больше: я теперь даже не знаю, способен ли умереть... но я не собираюсь использовать то, что мне дано, чтобы вредить всем вокруг — я ни за что не стану ещё одним Джейком. Да, может, я и нечисть теперь, но я не собираюсь быть таким, какими двоедушников описывают в легендах... и ты не обязана. Кто знает, может, этот Винс тоже хотел быть не таким Дьяволом, как его описывают — но в итоге стал жертвой своего стереотипа. Кто знает, не станем ли мы ими, прожив столько же... но если мы будем идти по этой дороге каждый в гордом одиночестве, то рано или поздно безумие нас нагонит, и каждый из нас запрется в своем ящике, оставив снаружи лишь рефлексирующий механизм. Но если мы сможем держаться вместе... что ж, может это и глупая, почти детская надежда на счастливый конец, но и её может хватить, чтобы выстоять...
Сикора неожиданно даже для самого себя поддел ладошку Сони своей ладонью и приподнял её вверх, мягко держа меж двух ладоней.
— Вот сейчас разве я поддерживаю твою ладонь? Или твоя ладонь заставляет меня тянуться выше, чтобы поспеть за ней?
— Вообще-то, я знаю, что тебя ждёт, — возразила Соня, — Ты и Джейк связаны некоей нитью, по которой от тебя к нему течёт нечто холодное и разрушительное. Если эту нить обрубить, она скрутится в кольцо и...
Она вдруг осеклась и, тяжело вздохнув, опустила голову. Несколько прядей вновь упали ей на лицо, из-за чего ей пришлось повторить жест с заведением волос за ухо:
— И я не знаю, откуда я это знаю... просто я теперь вижу не так, как обычно, и то, что другим кажется сложным, мне начинает казаться чем-то само собой разумеющимся...
Сикора некоторое время молчал, осознавая смысл сказанного Соней, а его пальцы тем временем будто сами собой переплелись с пальцами Сони, уверенно, но в то же время мягко обхватив её ладошку... Улыбка на губах двоедушника стала грустной, и он кивнул:
— Значит, если Джейк погибнет, я рано или поздно стану монстром в полном смысле этого слова... неприятная ирония.
Тадеуш задумался, поглаживая ладонью предплечье Сони так, как обычно гладят любимого котенка.
— Я даже и представить не могу, как это тяжело — жить с таким талантом. Все начинает казаться таким грязным... и все же, — Тадеуш снова посмотрел ей в глаза, — Я не ангел, и грязного на мне столько, что хватит ещё на десяток душ. Но знаешь, что странно? Я не боюсь твоего взгляда, даже если он видит меня насквозь. Да блин, я такого наворотил уже, что пойму, если ты сейчас схватишь предмет потяжелее и попытаешься меня прибить... и все же... — смущенно улыбнувшись, Тадеуш почесал затылок, силясь придумать хоть какое-то нормальное окончание фразы... — Впрочем, чего я говорю? Как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать...
И двоедушник, снова открыв глаза, посмотрел Старки прямо в глаза, вспоминая все те чувства, что испытывал в отношении демонолога... Удивительно, но при воспоминании об этом по телу Сикоры разлилось приятное тепло, а из глаз пропала грусть и озлобленность, уступив место чему-то столь необъятному и чистому, что Тадеуш почувствовал себя песчинкой, унесенной бурной горной рекой... Буквально на секунду поддавшись этому чувству, Сикора, не разрывая контакта глаз, поднес ладошку Сони к своим губам и мягко поцеловал её. Столь же мягко Соня отняла свою ладонь у Сикоры после поцелуя.
— Не стоит, — произнесла она, некрепко сжимая пальцы в кулачок и прижимая его к груди.
— Разве, пани Соня? — спросил Тадеуш, — Ты так боишься того, чем можешь стать, что хочешь отгородиться ото всех, чтобы они не страдали, когда это случится? Вот только... что случится и случится ли, не знаем ни ты, ни я... Но незнание — не повод замыкаться в себе — наоборот, это повод наслаждаться каждым мигом той жизни, что у нас ещё есть... Ведь это так... по-человечески.
— Дело не в этом, — покачала головой девушка, — Во-первых, не стоит так форсировать события. Во-вторых, когда ты так делаешь, я вспоминаю Джейка там, в подвале.
При упоминании Джейка, а уж тем более событий в подвале, Тадеуш как-то сразу перестал улыбаться и понурил плечи:
— Прости... нет, правда, извини... это ведь я притащил эту тварь сюда, в школу... И нет, я не считаю, что незнание меня хоть сколько-либо оправдывает. Если бы я начал думать головой раньше, и сложил бы все элементы в единую картину — ничего бы этого не случилось... ничего...
Казалось, поляк пробовал последнее слово на вкус. Ничего... В том числе, он не встретился бы с Соней... Но и Соня испытала бы того ужаса в подвале.
— А я и не хотела сказать, что это тебя хоть как-то оправдывает, — фыркнула она, складывая руки на груди, — В конце концов, не надо быть гением, чтобы сложить два и три.
— Ну, я же всего-навсего 'глупый двоедушник', — виновато улыбнулся Тадеуш, напомнив Соне ту самую кличку, которой она обзывала его в подвале, и наблюдая за её реакцией, — Как насчет чаю?
— Пожалуй, что можно, — кивнула она, а затем огляделась и фыркнула, — Ну, да, конечно... только вот идти мне куда-то лень.
Она откинулась на кровать, разведя руки крестом.
— Желаете заказать обслуживание в номер, пани Старки? — с ехидной ноткой в голосе спросил Тадеуш.
— Желаю! — сообщила она, вскинув руку вверх, — И вообще, я же Дьявол! А ты, как рядовая нечисть, обязан мне подчиняться!
— Я не христианская нечисть! — наигранно возмутился Тадеуш, изобразив оскорбленную невинность, но затем его улыбка стала явно шире, — Тебе какой? С печеньками или булочками?
— С корицей и тортом 'Кутузов', — уверенно ответила Соня. При том, что Тадеуш про такой торт никогда не слышал. 'Наполеон' — знал, но что-то ему подсказывало, что спутать Наполеона с Кутузовым — слишком даже для глупого двоедушника.
Пробормотав нечто вроде 'яволь, майн фюрер', Тадеуш отправился на ярмарку. Если где-то и можно найти торт, о котором никто не слышал, то только там.
Уходя, он не заметил наблюдавшей за ним девушки с розовыми волосами и широким ножом за спиной. Дождавшись, когда он уйдет, она торопливо подошла к дверям комнаты.
— Со-о-оня, — приторно-ласковым тоном протянула она, — А можно к тебе войти?
— Ты ранен, — ультимативно заявила Мария, даже не оборачиваясь.
Время бала еще не пришло, и оба они были еще в повседневной одежде. Но все же, увидев ее в коридоре, Чезаре не смог удержаться оттого, чтобы тихо подкрасться к ней и неожиданно обнять.
— Несерьезно, — пожал плечами он, — Откуда знаешь?
— Твой калибур тебя заложил, — ответила аспирантка, поворачиваясь к нему лицом.
— Ничего серьезного, — с улыбкой повторил Чезаре, ладонью проводя по ее щеке, — Всего лишь пара шрамов... Еще имплантанты, но полагаю, сегодня они уже не понадобятся... Даже напротив: меньше риск, что нас с тобой прервет Очень Срочный Звонок.
— Правда? — мило улыбнулась Мария, склонив голову к плечу, а затем резко схватилась рукой за шею Чезаре... и запустила палец прямо в рану. От резкой боли у не ожидавшего такого поворота священника потемнело в глазах и подкосились ноги.
— Ай! — Чезаре не нашел, за что ухватиться, чтобы удержаться на ногах. Поэтому вместо этого он потянул Марию за собой. Он упал на пол, а она на него. Ее красивые длинные волосы закрыли обоих от окружающего мира, как шторы, но несмотря на это, ее взгляд был серьезен и обеспокоен.
— Удобно? — осведомился мужчина, удерживая ее за талию.
— Тебе нужно срочно к Рейко, — сказала девушка.
— Брось. Если не ковыряться в них пальцами, то это просто пара шрамов.
— На шее? В районе позвоночника?! — не унималась Мария.
— Удар принял на себя имплантат, — пожал плечами Чезаре, — Если бы не он, я бы умер на месте... Но сейчас опасности нет.
Мария ударила Чезаре по груди... как раз по одной из нанесённых монетами ран.
— Дурень! Твой имплантат же встроен в нервную систему!
— Я бы, на вашем месте, для этого дела зашла бы в одну из комнат и заперлась, — услышал Чезаре знакомый насмешливый голос Акечи.
— Помнится, после боя с Анной у тебя таких претензий не было, — ехидно заявил мужчина в сторону источника голоса. Затем, уже серьезно, посмотрел в глаза Марии:
