Все трое — молодые чуть впереди, а местный Четвертый Хокаге за их спинами — повернули головы и уставились прямо на меня. Я опешил и шагнул вперед.
— Э-э-э, привет, ребята. Не подскажете, как пройти в деревню?..
— Учитель, что будем делать?
Минато, не дождавшись, пока я закончу повернулся к Хокаге и открыл рот для вопроса, но красноглазый его опередил. Черт, похоже, у всех Намиказе-Узумаки карма такая...
— Я предлагаю его уничтожить, как того, кто ему приказывал. Я сделал это. Это был Обито... Сенсей, вы знали?
Под конец в сухом (а он ни капли не изменился с детства!) голосе Итачи пробилась горечь. На слове 'уничтожить' я настороженно замер.
— Знал ли я? Конечно, знал. Зря, что ли, я просил тебя, Минато-кун, — Харуно как-то странно усмехнулся, но остальные не обратили внимания — видимо, привыкли, — чуть больше времени уделить Какаши-куну? Та миссия многого его лишила, лишь капелька внимания — и вместо безразличного к окружающим шиноби, прячущегося от реальности в дурацких книжках, вырастет нормальный парень. Главное, чтобы он понял, что не один.
Хокаге Харуно произнес это очень мягко, и как бы мой мозг ни закипал от сочетания слов 'Хокаге' и 'Харуно', я не смог не отметить, что этот тон уже где-то слышал.
— Но, сенсей... Почему вы не сказали?
— Прости, Итачи-кун. Ты должен был понять... Ваш клан обладает глазами, которые видят все. Именно поэтому вы слепы. Если любить — так безоглядно, если ненавидеть — то до самоотречения. И вот к чему это приводит. Прошло совсем немного времени — и Обито пришел уничтожить все, что раньше было ему дорого. Он ослеп... Итачи, не дай своим чувствам ослепить тебя. Всегда смотри раскрытыми глазами и, прошу — никогда не будь легковерным глупцом!
Все трое синхронно перевели взгляд в мою сторону, я вздрогнул... и тут заметил, что смотрят они поверх головы. Оно меня не видели. Я обернулся и, кажется, уперся прямо в огромную огненную тушу, за спиной которой победно реяли девять хвостов во всей своей красе. Я никогда не видел Лиса, но сейчас... о таком зрелище говорят: 'увидеть раз — и умереть'. И какое же счастье, что я уже умер. Девятихвостый подавлял. Все Хвостатые, которых я видел до сих пор, не стояли с ним и рядом. И теперь, кажется, я гораздо лучше понимаю Наруто. Жаль, что я уже умер.
— Курама...
Кто это сказал — я или Хокаге, осталось тайной. Все смешалось...
— Но, сенсей, что же делать? Может быть, я его... как сделал Обито?
Итачи шагнул вперед, красное сияние Шарингана в его глазах усилилось... Къюби, почувствовав угрозу, резко повернул исполинскую башку, раззявил пасть и в нашу сторону рванул гигантский поток огня.
Я с беспокойством обернулся — похоже, пора сваливать! Это мне ничего не будет, но они ведь живы...
Но Итачи и Минато не двигались с места, уставившись на Харуно так... Черт, да я даже слов подобрать не могу! Так, будто он был добрым посланцем небес, озаряющим божественным светом их жизнь, полную боли и отчаяния. И Харуно Кизаши, не в пример многим и многим, оправдал эти ожидания.
Он небрежным взмахом ладони отгородился он налетающего пламенного шторма и огонь, будто столкнувшись с невидимым барьером, сполз в лес, подняв тучу пара и на несколько секунд заслонив тушу Къюби. А я застыл, пораженный этим зрелищем в самую глубину души, каковая только от меня и осталась...
— Нет, Итачи-кун, — с улыбкой сказал... Кизаши, ибо другого имени у меня для него не было. ПОКА не было. — Ненависть можно контролировать только ненавистью, а тебя я, слава Мировому Равновесию, удержать сумел. Девятихвостого не сможет уничтожить никто во вселенной. Этой вселенной...
— Учитель, — тихо сказал Минато. — У меня есть способ.
Все присутствующие повернулись к нему и белобрысый продолжил:
— Кушина вам не все рассказала о своем клане. Тогда она относилась к вам по-другому, да еще и история эта с Теруми-сан... Она ревновала... Простите...
Минато покраснел. Клянусь — эта картина стоила того, чтобы откинуть копыта!
А Кизаши мимолетно улыбнулся, будто вспомнив что-то веселое и не имеющее никакого отношения к войне и дракам. Да, у него явно было не очень много таких воспоминаний.
— Ничего-ничего, я понимаю. И с Куши-тян мы уже помирились... Продолжай.
И вновь эта странная улыбка, на которую никто не обратил внимания.
— Я создал печать... Печати... Они могут... Нет, не убить... Запечатать Девятихвостого... Только для этого нужно...
— Хватит, Минато, — кивнул Харуно. — Я знаю.
— Откуда?..
Таких вытаращенных глаз я не видел никогда.
— Неважно. Минато-кун... Как-нибудь спроси у Куши-чан, почему она предпочла учиться ниндзюцу вместо того, чтобы восстанавливать клановое наследие. Фуин, Минато-кун, дают силу довольно легко и просто, но вот и требуют... Только оказавшись здесь, я понял, чем на самом деле владею. Поэтому, Минато... Никогда не вздумай ни у кого ничего просить — расплата будет страшной...
— Учитель, вы о чем?
Минато с Итачи обеспокоенно переглянулись, а Кизаши вынырнул из воспоминаний.
— Так, неважно. Минато. Никогда не подумал бы, что мне придется говорить с тобой об этом, но... Кушина не сможет больше принять Къюби. Я вылечил физические повреждения — не зря ведь она Узумаки — но чакросеть, выжженная демоном, будет восстанавливаться очень долго, лет десять минимум, поэтому...
— Сенсей... Вы хотите сказать, что?..
Белобрысый с ужасом уставился на розоволосого.
— Да, именно, — кивнул Четвертый.
Минато стиснул кулаки и застыл, чтобы то ли куда-то бежать, то ли броситься на того, кто стоял напротив... но спустя секунду обмяк и тускло спросил:
— Кого?
— Ну, у второго близнеца очень мало чакры, так что...
Парень вытаращил глаза:
— Откуда вы знаете?..
— Я много чего знаю, — сказал Кизаши. — И уж не обессудь, ученик, но светлую половину Лиса я заберу. Она более... м-м-м... договороспособна. Демону — демоново, а то пока одно чудо в перьях дождешься, сам демоном станешь...
Он подошел к опустившему голову Минато, положил ему руку на плечо и тихо проговорил:
— Прости меня, Минато-кун. Но другого выхода действительно нет, и единственное чем я могу тебе помочь — чтобы в этом решении ты обвинял не себя, а меня. Впрочем, не все так плохо, ведь...
Кизаши Харуно повернул голову в мою сторону.
— Ведь каждому должен быть дан шанс задавить свою бабочку. И так сложилось, что у семьи Узумаки бабочки — самые большие во вселенной!
Он говорил, улыбался и смотрел мне прямо в глаза. Он не мог меня видеть... Так почему же от этого взгляда и слов меня продрала крупная дрожь?
— Что же касается Шики Фуджин...
Четвертый Хокаге продолжил говорить, но в этот момент мир вздрогнул и меня обхватила исполинская когтистая рука. Я рванулся было прочь, но хватка была железной... гораздо прочнее железа... воистину — смертельной!
Бледная лапа дернула меня назад, вокруг взметнулся знакомый туман, и последнее, что я увидел, скрываясь в дымке, был веселый взгляд Кизаши Харуно, Йондайме Хокаге, учителя Минато и Итачи, духовного наставника Орочимару... и лучшего друга юной Теруми Мей!
А потом серость накрыла меня с головой. И не стало ничего...
* * *
Темнота вокруг была очень уютной. Так бывает, когда ты полностью проснулся, уже готов к новым подвигам на ниве тяжелого шинобского труда, но вместе с этой готовностью в тебе медленно прорастает понимание, что вставать тебе никуда не нужно и сегодня — выходной.
В голове, ну точно как после долгого и сладкого сна, плавала серая дымка, сквозь которую проступали странные события — грохот, взрывы, огонь, почему-то полные боли кошачьи глаза — один желтый а второй зеленый. Все это было очень важно, но бултыхалось где-то на периферии сознания. Поэтому было решено обдумать все это немного позже, а пока поступить так, как и предписывает всякому разумному существу наступление выходного, а именно — от души потянуться.
Я попытался шевельнуться, но не смог — меня будто зажало в каких-то тисках. Попробовал открыть глаза — тоже не получилось, к векам словно подвесили по пудовой гире. Это чего, меня уже похоронили, что ли? И на глаза по медной монете положили? Э-э-э нет, так не пойдет, местный паромщик наличные не принимает!
В какой-то момент получилось довольно сильно дернуться. Кожа на лице странно, стеклянно хрустнула. Глаза открылись... И я с удивлением уставился в летнюю ночь. С темного купола небес мне дружелюбно подмигивали бесчисленные точки звезд, собираясь над головой в густую полосу, пересекающую небосвод и вызывая резонные вопросы об астрономическом местоположении планеты; ветерок приятно охлаждал оцарапанное лицо, издавая легкий запах раскаленного гранита. И тишина...
Не понял. Ведь, помнится, мы с Йоко были в огромной пещере... Йоко? Йоко. Йоко!
Я завертел головой в попытке рассмотреть, что ж меня такое держит, и увиденное меня не порадовало. Оказалось, что мое тело было вплавлено в камень толщиной от слюдяной прозрачности на лице и глазах и до страшно подумать какой там. Где находились сейчас мои ноги. Это что, я и правда, на самом деле... того? Но я полностью цел, до последнего волоска, а ведь Двухвостый меня поджарил... Так. Не время, надо выбраться найти Йоко, тут все-таки три биджу. Было?..
В этот момент откуда-то сзади прозвучал голос:
— Ты... вернулся.
Дочка говорила слишком уж спокойно и как-то бесцветно.
Я издал неопределенный звук и дернул левую руку, где камень вроде был немного потоньше. Она тут же отреагировала:
— Не оборачивайся, пожалуйста.
— Даже если бы я и хотел — не могу, я тут вообще-то в камень вплавлен, не заметила? — съязвил я.
Девушка помолчала и продолжила, будто не заметив. А я прекратил попытки выбраться, потому что ее слова...
— Я убила их. Я убила их всех. Ты... ушел и я подумала, что... все. И убила их. Первых троих я выгрызла изнутри, а остальных просто раздавила, не дав им и шанса. Они были разумными, думали, чувствовали, а я их просто убила. Всех восьмерых...
Эта речь придала мне сил. Я разогнал чакру и рванулся, разворотив не такой уж и толстый слой спекшегося камня. Еще не проморгавшись от гранитной крошки, обернулся... и застыл.
— Вот видишь. Шинигами все-таки смог нас обмануть.
Слышать грустный девичий голос из вознесшегося над головой клюва было немного странно...
Эту птицу я уже видел. Тогда, после встречи с Саске в моем внутреннем мире, она сидела на камне, мрачно нахохлившись и ругалась на чем свет стоит. Помню, я тогда даже немножко поиронизировал. Но вот сейчас лучше бы она тоже ругалась и злилась. Эта тихая грусть разрывала мне сердце. Впрочем... Последствия злости двадцатиметровой птички, переливающейся всеми оттенками пламени и вцепившейся в пол когтями размером с автобус, оставляющими в камне солидные борозды, пережили бы немногие.
Все биджу, которых я до сей поры видел, были разными. Страшными, как Однохвостый, гростескно-нелепыми, но при этом опасными, как Треххвостый, в конце концов просто гигантской кошккой, как Матаби, ставший моей неслучившейся (и кого трясти за шиворот по этому поводу?) смертью. Но Йоко в своем истинном виде не походила ни на одного из них. Пожалуй, сравнить ее можно было только с Къюби, которого я видел (или который мне приснился) недавно. Но если Курама был воплощением неукротимой ненависти и злобы, от одного взгляда на него замирало сердце, то Йоко-Феникс была красива. Нет — она была прекрасна, так же, как и в человеческом виде. Видимо, у таких существ как она внутреннее содержание влияет на внешнюю оболочку гораздо сильнее, чем можно себе представить.
И на этом фоне почти не обращали на себя внимание девять длинных перьев, стелющихся по полу из переливающегося всеми оттенками огня птичьего хвоста.
Внимательно рассмотрев открывшуюся картину, решил начать разговор с нейтральной темы.
— Так что ты там говорила про Шинигами?
— Это он все сделал. Я подумала над фактами, которые у нас есть, и все поняла...
Феникс оживилась и переступила на месте. Я с опаской покосился на ее когти, с неимоверной легкостью, будто на песке, прочертившие в камне новые... ну, бородами это назвать сложно, скорее — полнопрофильный окоп, и хмыкнул про себя: птица — не птица, а все равно девчонка. А с девчонками — только так.
— Но ведь отправил нас сюда Тоби? — удивился я.
— Нет, — ответила Феникс и отрицательно качнула клювом где-то в вышине. — Та красная сфера — это был Глаз Бога. Где Тоби его достал — неизвестно, впрочем, имея у себя в чулане тело Джуби... вполне мог выковырнуть у него. Проблема в том, что без божественных сил глаз не работает, а Джуби — давным-давно демон.
— Хм, Йоко, а тебе не кажется это немного глупым — ради того, чтобы заставить исполнить какой-то мутный договор по наведению порядка — дворнику впору, создавать целый новый мир? Не проще ли прийти, поговорить по душам, пряники какие пообещать? Я, например, от всемирного гарема не отказался. Заодно и кнут в одном флаконе получился бы...
Последнюю фразу пробурчал как бы вполголоса, постаравшись, впрочем, чтобы меня услышали. Эх, не так я представлял себе работу Каге, если честно. Впрочем, если близким мне людям... ну или огненным воробушкам — не суть... станет немного легче от того, что я малость побуду клоуном, от меня не убудет. Спасибо за урок, Хирузен!
Феникс весело фыркнула. Как она умудрилась проделать это птичьим клювом — загадка, укутанная в тайну.
— Да ничего он не создавал. Это обычный мир, просто... немного другой. И законы здесь немного другие... Как бы объяснить? Ну представь, что здесь число 'пи' не три и четырнадцать, а три и пятнадцать. Ты в жизни этого не заметишь, но эти изменения заметят тебя. На странное поведение твоих печатей уже обратил внимание? В общем, тебе словосочетание 'квантовая неопределенность' что-нибудь говорит? — и, полюбовавшись на мой обалделый от лекции по математике и физике вид, добавила: — Не волнуйся, мне тоже ничего, просто слово красивое.
— Но тогда почему работает печать на Девятихвостом у Наруто? — удивился я.
— Потому что она создана Шинигами. А он такой один — и там, и тут. И везде... Так что божественная логика — не для простых смертных. Ее нелегко понять. И, видимо, мне скоро предстоит ощутить это на себе...
В голосе Йоко вдруг снова прорезалась грусть и она замолчала. Но вдруг встрепенулась и совсем по-птичьи склонила голову набок.
— Пап, тебе пора. Вас отправили сюда не навсегда, а с какой-то целью. И теперь понятно, с какой. Ну что, давай прощаться?
— Чт-то?
Я сперва даже как-то не понял, о чем речь. Не связал слова с единственно верной и объективной реальностью. А Йоко опустила голову почти к самой земле и шевельнула клювом, выпуская на свободу голос красивой семнадцатилетней девушки.
— Это единственный шанс все же обмануть Шинигами, ты же не хочешь быть пешкой в его планах? Ты никогда этого не хотел. И, кроме того... Пап, если я сейчас вернусь обратно... в тебя... У тебя есть последний шанс освободиться от меня. Ведь если раньше ты мог выставить меня наружу, только тебе было бы очень больно, то теперь... При попытке это сделать от тебя останется только пепел. И воспользоваться всеми моими силами ты тоже никогда больше не сможешь. Я, такая как сейчас, очень отличаюсь от Девятихвостого. После освобождения даже четырех моих хвостов... ну или перьев... с тобой будет то же самое, что и с Саске, помнишь? Так что...
