Брианна сделала все от нее зависящее, чтобы объяснить Джему, но я понятия не имела, что он может вытворить с ситуацией... или с трупом. С некоторым трудом его удалось убедить вылезти из-под его шапочки, и теперь он смотрел вокруг с интересом, его вихор торчал вверх.
— Это мертвая леди, бабушка? — громко спросил он меня, указывая на тело.
— Да, милый, — сказала я, с беспокойством глядя на старую миссис Уилсон. Хотя она была в полном порядке, убранная должным образом, в своем лучшем капоре, с перевязкой под подбородком, чтобы ее рот оставался закрытым, высохшие веки плотно смежены в тусклом свете свечи. Не думаю, что Джемми встречал старую леди при жизни; для него не было существенных причин быть расстроенным созерцанием ее мертвой, и поскольку его постоянно брали на охоту с тех пор, как он научился ходить, он, конечно, имел представление о смерти. Кроме того, труп, несомненно, разочаровывал после нашего столкновения с плакальщицами. И все же...
— Сейчас мы выразим наше почтение, парень, — тихо сказал ему Джейми, и поставил его на пол. Я перехватила взгляд Джейми на дверь, где, в свою очередь, бормотали соболезнования Роджер и Бри, и поняла: он ждал, когда они догонят, чтобы наблюдать за ним и знать, что делать дальше.
Он провел Джемми сквозь массу людей, которые уважительно уступали дорогу, к столу, где он положил свою руку на грудь покойной. О, так вот что это были за похороны.
На некоторых похоронах горцев существовал обычай: каждый должен был коснуться тела, чтобы умерший не преследовал его. Я сомневалась, чтобы у бабушки Уилсон был какой-то интерес преследовать меня, но предосторожность никогда не будет лишней, — и у меня имелось тревожное воспоминание о черепе с серебряными пломбами в зубах и о моем столкновении с тем, кто мог быть его обладателем, явившимся призрачным сиянием в черной горной ночи. Пересилив себя, я взглянула на свечу, но она выглядела вполне обычной, коричневой, пчелиного воска, приятно пахнущей и немного наклонившейся в своем глиняном подсвечнике.
Сдерживая себя, я потянулась и осторожно положила собственную руку на саван. На груди покойной находилось глиняное блюдечко с куском хлеба и щепоткой соли, и небольшая деревянная чашка, наполненная темной жидкостью — вином? — стояла возле нее на столе. Все вместе — хорошая свеча из пчелиного воска, соль и плакальщицы — выглядело так, будто Хирам Кромби старался сделать все правильно для своей покойной тещи, хотя я не поручусь, что после похорон он бережливо снова не использует соль.
Хотя что-то все же было не так: тревожность витала в воздухе среди потрескавшихся сапог и обернутых в тряпки ног толпы, как холодный сквозняк от двери. Сначала я, было, подумала, что это связано с нашим присутствием, но это было не так — когда Джейми подошел к телу, послышался краткий вздох одобрения.
Джейми пошептался с Джемми, затем оторвал от пола, его ноги болтались в воздухе, чтобы тот коснулся тела. Мальчик не выказал отвращения и с интересом всмотрелся в восковое лицо мертвой женщины.
— Для чего это? — громко спросил он, потянувшись к хлебу. — Она собирается это есть?
Джейми схватил его за запястье и вместо этого решительно приложил его руку к савану.
— Это для поедателя грехов, парень. Оставь это, ага?
— Что это за...
— Позже, — никто не спорил с Джейми, когда он говорил таким тоном, и Джемми утих, снова засунув свой палец в рот, когда Джейми поставил его на ноги. Подошла Бри и сгребла его в объятия, запоздало сообразив прикоснуться к усопшей и пробормотать: "Бог тебя храни".
Затем Роджер выступил вперед, и толпа с интересом оживилась.
Он выглядел бледным, но собранным. Его лицо, обычно спасаемое от суровости мягкостью глаз и подвижным ртом, готовым рассмеяться, было худым, и даже аскетичным. Сейчас было не время для веселья, и его глаза были мрачными в тусклом свете.
Он положил руку на грудь покойной и преклонил голову. Я не была уверена, молился ли он о спасении ее души, или это было для вдохновения, но он стоял так дольше минуты. Толпа почтительно наблюдала, не было слышно ничего, кроме покашливаний и звуков прочищаемого горла. "Роджер не был единственным простуженным", — подумала я, и тут же внезапно вспомнила о Шеймусе Бьюкене.
"Он лежит в лихорадке, и его грудь прикончит его еще до конца недели", — так сказала миссис Гвилти. Возможно, пневмония или бронхит, или даже чахотка. И никто мне не сказал.
Я испытала легкий укол, в котором в равной степени смешались досада, чувство вины и беспокойство. Я знала, новые арендаторы еще не доверяли мне, и полагала, что должна дать им привыкнуть ко мне, прежде чем начну заглядывать к ним наугад. Многие из них никогда не видели англичанина, пока не прибыли в колонии, и я хорошо представляла себе их отношение, как к англичанам, так и к католикам.
Но выяснилось, что в данный момент человек умирает практически на пороге моего дома, а я даже не знала о его существовании, не говоря уже о его болезни.
Должна ли я пойти осмотреть его, как только кончатся похороны? Но где, черт возьми, живет этот человек? Это не может быть слишком близко: я знала всех рыбаков, которые обосновались в горах; МакАрдлы, должно быть, за пределами горного хребта. Я бросила взгляд за дверь, пытаясь рассчитать, как скоро угрожающие тучи освободятся от своей снежной ноши.
Снаружи происходило движение, и слышалась приглушенная речь: прибывали еще люди, пришедшие из соседних низин, они толпились возле двери. Я выхватила слова "dХan caithris", сказанные вопросительным тоном, и внезапно осознала то, что было странным в нынешней ситуации.
Не было поминальных обрядов. По традиции, тело было бы вымыто и положено на стол, но затем оставлено для обозрения на один-два дня, чтобы за это время позволить всем прийти и выказать уважение. Внимательно прислушавшись, я уловила отчетливое недовольство и удивление — соседи считали такую поспешность непристойной.
— Почему нет поминок? — шепнула я Джейми. Он приподнял одно плечо на долю дюйма, но кивнул в сторону двери и набухшее небо за ней.
— Ближе к ночи будет сильный снегопад, а Sorcha, — сказал он. И, судя по всему, затянется он на много дней. Я и сам бы не хотел копать могилу и зарывать гроб посреди всего этого. И продолжайся снегопад так долго, куда они должны упрятать тело на это время?
— Это правда, Мак Дью, — сказал Кенни Линдсей, нечаянно подслушав. Он посмотрел вокруг на людей возле нас и придвинулся ближе, понижая голос. — Но правда также и то, что Хирам Кромби не был привязан к старой ведьм... ээ, своей теще, — он слегка приподнял подбородок, указывая на тело. — Некоторые говорят, что он хочет упрятать старуху под землю как можно быстрее — прежде, чем она передумает, ага? — он коротко усмехнулся, и Джейми тоже скрыл улыбку, глядя вниз. — А еще сэкономит на еде, я полагаю, — репутация Хирама как скряги была хорошо известна даже среди бережливых, но гостеприимных горцев.
Снаружи опять возникла суета, по мере того как подходили вновь прибывшие. В двери возник затор, когда некоторые попытались протиснуться внутрь, хотя дом был заполнен людьми, стоявшими плечом к плечу, а единственный незанятый кусочек пола остался под столом, на котором покоилась миссис Уилсон.
Люди возле двери неохотно расступились, и в хижину пробилась миссис Баг, облаченная в свою лучшую шаль капор и, следом за ней шел Арчи.
— Вы забыли виски, сэр, — сообщила она Джейми, передавая ему закупоренную бутылку. Посмотрев вокруг, она тут же обнаружила Кромби и церемонно поклонилась им, бормоча сочувствие. Присев в реверансе, она затем поправила свой капор и выжидающе смотрела. Очевидно, торжественную часть можно было начинать.
Хирам Кромби огляделся вокруг, затем кивнул Роджеру.
Роджер собрался, чуть выпрямился и начал. В течение нескольких минут он просто говорил, главным образом, о ценности жизни, чудовищности смерти и важности семьи и соседей при столкновении с такими вещами. Все это, судя по всему, воспринималось хорошо участниками церемонии, которые слегка кивали головами в одобрение, и, казалось, устраивались в ожидании достойного развлечения.
Роджер прервался, чтобы откашляться и высморкаться, затем перешел к тому, что являлось некоторой вариацией пресвитерианской панихиды, — или того, что он помнил о ней из своей жизни с преподобным Уэйкфилдом.
Это вроде бы тоже было приемлемым. Бри немного расслабилась и поставила Джемми.
Все шло хорошо... И все же, я по-прежнему ощущала слабое чувство тревоги. Частично, конечно, от того, что я видела Роджера. От нарастающего в хижине тепла из его носа потело; он держал свой носовой платок в руке, прикасаясь к носу украдкой и время от времени останавливаясь, чтобы максимально сдержанно высморкаться.
Мокрота, однако, обычно течет вниз. И поскольку ее застой увеличивался, она начала воздействовать на его уязвимое горло. Сдавленная нотка в его голосе, итак всегда присутствовавшая, становилась заметно сильнее. Он должен был прочищать горло снова и снова, чтобы говорить.
Рядом со мной упрямо заерзал Джемми, и уголком глаза я видела, как Бри положила руку ему на голову, чтобы утихомирить. Он посмотрел вверх, на нее, но ее внимание было с тревогой приковано к Роджеру.
— Мы благодарим Бога за жизнь этой женщины, — произнес он и остановился, чтобы прочистить горло — снова. Я обнаружила, что делаю то же самое исключительно из нервного сопереживания. — Она была рабой Божьей, преданной и верной, и сейчас славит Его перед Его престолом вместе со свя... — я видела, как внезапное сомнение промелькнуло на его лице: одобряет ли его сегодняшнее собрание понятие святых или склонно считать подобные суждения папистской ересью? Он кашлянул и закончил: — ...вместе с ангелами.
Очевидно, ангелы были безобидными: лица вокруг меня были мрачными, но не уязвленными. Выдохнув с облегчением, Роджер взял маленькую зеленую Библию и открыл ее на помеченной странице.
— Давайте вместе произнесем псалом, восхваляя Того, Кто... — он взглянул на страницу и слишком поздно осознал трудность беглого перевода английского псалма на гэльский.
Он с шумом прочистил горло, и полдюжины глоток среди толпы рефлекторно отозвались эхом на это. С другой стороны от меня Джейми в искренней молитве пробормотал: "О, Господи!".
Джем теребил юбку своей матери и что-то шептал, но был в категоричной форме прерван. Я видела, как Бри устремилась к Роджеру, напрягаясь всем телом в неотступном желании помочь хоть чем-нибудь, пусть даже мысленно.
Не видя другого выхода, Роджер начал сбивчиво читать псалом. Половина народа подхватила его слова, когда он пригласил их "произнести вместе", и декламировала псалом по памяти, временами быстрее, чем он мог читать.
Я закрыла глаза, не в силах смотреть, но не было способа не слушать, как собрание прорвалось через псалом и затихло, ожидая с мрачным терпением, когда Роджер, спотыкаясь, дойдет свой путь до конца. Что он упрямо и сделал.
— Аминь, — громко сказал Джейми. На этот раз один. Я открыла глаза, чтобы увидеть, как все уставились на нас с выражением от умеренного удивления до негодующей враждебности. Джейми глубоко вдохнул и очень медленно выдохнул. — Господи, Иисусе, — произнес он очень тихо.
Капля пота скатилась по щеке Роджера, и он вытер ее рукавом плаща.
— Не желает ли кто-нибудь сказать несколько слов о покойной? — спросил он, переводя взгляд с одного лица на другое. Молчание и завывание ветра были ему ответом.
Он прочистил горло, и кто-то хихикнул.
— Бабуля... — прошептал Джемми, дергая мою юбку.
— Шшш.
— Но бабушка... — нотки безотлагательности в его голосе заставили меня повернуться и посмотреть на него.
— Ты хочешь в туалет? — шепотом спросила я, склоняясь к нему. Он помотал головой достаточно сильно, чтобы тяжелая копна рыже-золотых волос шлепнула туда-сюда по его лбу.
— O, Господи, Небесный Отец наш, ведущий нас сквозь течение времени к упокоению и счастию в вечности, будь с нами сейчас, дабы ободрить и поддержать.
Я подняла глаза и увидела, что Роджер еще раз положил свою руку на тело усопшей, очевидно, решив подвести процесс к концу. По облегчению, явственному в его лице и голосе, я подумала, что он, должно быть, вернулся к какой-то обычной в таких случаях молитве из Книги Общего Богослужения, достаточно знакомой ему, чтобы он мог смог плавно и свободно переложить ее на гэльский.
— Дай нам знать, что дети Твои драгоценны в очах Твоих... — он остановился, явно борясь: мышцы его горла сокращались, пытаясь безуспешно устранить препятствие в тишине, но это было бесполезно. — Эээ... ХРРМ! — звук, не совсем смех, пробежал по комнате, и Бри издала небольшой грохочущий шум горлом, словно вулкан, готовый извергнуть лаву.
— Бабушка!
— Шшш!
— ...очах Твоих. Дабы они... пребывали с Тобой вечно, и милость Твоя...
— Бабушка!
Джемми извивался так, будто колония муравьев поселилась в его штанах, на лице — выражение отчаянной неотложности.
— Я есмь Воскресение и Жизнь, говорит Господь; верующий в Меня, если и умрет... рр-гм... оживет... — В завершение Роджер сделал блестящий финал, усиливая голос свыше его возможностей, более хриплый, чем когда-либо, и растрескивающийся на каждом слове, но неколебимый и громкий.
— Подожди минутку, — прошипела я. — Я выведу тебя на...
— Нет, бабушка, смотри!
Я проследовала взглядом в направлении его пальца, и на мгновение подумала, что он указывает на отца. Но это было не так.
Старая миссис Уилсон открыла глаза.
* * *
НАСТУПИЛА МГНОВЕННАЯ ТИШИНА, так как все взгляды устремились исключительно на миссис Уилсон. Затем последовали коллективный вздох и инстинктивный шаг назад с испуганным визгом и вскриками боли, поскольку пальцы ног были отдавлены, и люди прижаты к грубым бревнам стен.
Джейми вовремя подхватил Джема с пола, чтобы его не растоптали, набрал воздуха в легкие и со всей мочи рявкнул: "Стоять!". Настолько громко, что толпа, действительно, застыла на секунду, — достаточную для того, чтобы он сунул Джемми в руки Брианны и, работая локтями, проложил себе путь к столу.
Роджер занялся бывшей покойной и, посадив, поднял ее, при этом руки миссис Уилсон слабо ощупывали подвязку вокруг челюсти. Я протолкнулась вслед за Джейми, безжалостно распихав людей по пути.
— Дайте ей немного воздуха, прошу вас, — сказала я, повышая голос. Оглушающая тишина начала перерастать в глухой рокот волнения, но он утих, пока я возилась, чтобы распустить подвязку. Комната замерла в дрожащем ожидании, в то время как "усопшая" разминала затекшие челюсти.
— Где я? — произнесла она трясущимся голосом. Ее глаза неуверенно оглядели комнату, остановившись, в конце концов, на лице ее дочери.
— Мэйри? — сказала она неуверенно, миссис Кромби бросилась вперед и упала на колени, разразившись слезами, в то время как крепко сжимала руки матери.
— MЮthair! MЮthair! — кричала она. Старая женщина опустила дрожащую руку на волосы дочери, разглядывая ее так, будто не была полностью уверена, что она реальна.
