Мне показалось, что он усилился, когда я подошла к двери. Я думала, что это было Другое Место, но... нет. О, нет!
Делая ртом неглубокие вдохи, я протянула трясущуюся руку. Дверь скрипнула, когда я приоткрыла ее.
Выпученные, налитые кровью глаза закатились на опухшем бледно-зеленом лице, изо рта сочилась запекшаяся кровь, вокруг шеи были туго обмотаны белые электрические провода. Запах ударил меня как будто обухом по голове.
Я не хотела смотреть. Только не на эти синюшные руки и ноги. Только не на коричневые пятна на полу. Мне хотелось отвернуться, увидеть что угодно, кроме трупа, висящего в кладовке. Но я продолжала смотреть, вглядываясь в каждую деталь, не в силах отвести взгляд. Мое тело отказывалось двигаться. Я должна была испугаться, но не испугалась, и была в этом виновата сама.
Исчезнувший страх заменила тошнота, и я осела, рухнув на колени, пытаясь совладать с желудком. Я не могла позволить себе блевануть. Только не здесь. Даже если у меня был полон рот трупной гнили, и мне не было так плохо со времен шкафчика, и...
Я открыла рот и выхаркала Тошноту, выталкивая ее кусками, погрузившись в Другое Место. Она собралась подле меня, застыв в форме, напоминающей обнаженную версию меня самой, укрытую волосами до земли, спутанными и покрытыми кровью, салом, мертвыми жучками и еще кое-чем похуже.
Желудок успокоился, и я сердито зыркнула на нее, утирая пот рукавом. Она уставилась на меня в ответ, улыбаясь ртом, полным гнилых зубов, покрытых слизью. Ее чрезмерно длинный язык вывалился изо рта и пополз ко мне по полу, как слизень.
— Нет, — рявкнула я, выдыхая спутанные витки колючей проволоки, которые оплели ее руки и запястья. Она завопила — это был влажный, булькающий, мерзкий звук. Я не останавливалась. Не останавливалась, пока колючая проволока не захлестнула ее горло. Не останавливалась, пока она не пала на колени.
Это удержало меня от рвоты. Это было единственным, что не дало мне блевануть. Я не чувствовала страха, не чувствовала тошноты, и в пустоте, оставленной их отсутствием, метался лишь неясный, приглушенный ужас. Боже. О, Боже. Я как можно быстрее скрыла Другое Место и прислонилась к стене, обняв себя руками. Мне показалось, что я услышала скрип проводов.
Я была тут наедине с мертвым телом. С кем-то, кто повесился. Он не был свежим, он так не выглядел. Он так не пах. Цвета были совершенно неправильными. Лицо было бледным и неопределенно-зеленоватым, а руки и ноги — цвета гнилых слив. Черты лица деформировались. И... и еще у него на шее были царапины. Я видела засохшую кровь на белых проводах, значит, возможно, он осознал, что не хочет этого делать, и он боролся, стараясь освободиться, но было уже слишком поздно, провода затянулись слишком туго, и он задохнулся, и...
И он умер так ужасно, что это изуродовало Другое Место. Хуже, чем другие смерти. Настолько ужасно, что сочащаяся фигура из масла смерти безмолвно спотыкаясь, входила и выходила из той комнаты. Комнаты, где он умер.
Кажется, я узнала этого человека. Это был не Люк Окада. Он был слишком старым и слишком толстым. Он он был на некоторых фотографиях из школы. Его отец.
Мое дыхание сделалось быстрым и поверхностным. Я сковала свой страх, поборола тошноту, но... до сих пор не могла с этим справиться. Холодный, клинический, пронизывающий ужас свинцовой тяжестью засел во внутренностях. Я не ожидала увидеть здесь труп! Я просто хотела найти школьного убийцу! Я хотела найти ответы! Я хотела привлечь его к ответственности! И что мне следовало делать теперь, когда в чужом доме передо мной висело мертвое тело? Черт. Черт.
Ну, для мистера Окады было уже слишком поздно. Я ничего не могла для него сделать, лишь проследить, чтобы его кто-нибудь нашел. По крайней мере, его тогда похоронят по-человечески.
Теперь, когда я узнала, что сюда приходили серые люди и раздавали какие-то листовки для промывки мозгов, у меня образовалось еще больше забот. Я пока еще не знала, был ли убийцей сын этого дядьки. Я лишь знала, что мне не хотелось бы, чтобы серые люди добрались до него. Сделал бы его отец с собой такое, если б ему не дали ту записку, вынудив бороться с желанием сдать им своего сына?
Нет, надо было найти 'Люка' раньше них, и я знала, с чего начать. Я могла делать кое-что с воспоминаниями, а прямо тут слонялось туда-сюда выжженное в Другом Месте воспоминание. Я делала это лишь раз, с Кирсти, но это должно было сработать. В конце концов, я смогла почувствовать разум этой штуки даже из коридора. В ней должно было быть что-то, что я могла использовать. Какие-нибудь воспоминания, оставшиеся в Другом Месте.
Я повернулась к фигуре из смертного масла и выдохнула ангела. У нее не было глаз, но я твердо знала, что она смотрит на меня. Неужели я и впрямь хотела это сделать?
Засунув руки в карманы, я ходила кругами, пытаясь настроиться. Под ногами хлюпали кровь и грязь. Что меня беспокоило, так это отдача, заражение, которое я ощутила тогда с Кирсти. Необходимо было помнить, кто я такая. Я не могла себе позволить стать ничем подобным этому зловонному телу, висящему в кладовке. Я не хотела покончить с собой. Я никогда этого не хотела, а если и думала, что хочу, то это были не мои мысли. Просто это было как в случае со шкафчиком. Все говорили, что я сошла с ума и пыталась там покончить с собой, но они ошибались и не понимали, о чем говорят. Это была не я. Со мной все было в порядке.
Ангел из колючей проволоки зашипел на меня, стоя рядом повешенным трупом, нетерпеливо проскрежетав дыханием из-под противогаза.
— Я в порядке! — огрызнулась я в ответ.
В любом случае, меня не волновало, о чем он думал. Мне просто нужно было, чтобы он сделал, как я сказала. По команде он схватил маслянистую тень, сомкнув когтистые ладони на ее нетвердой руке. Не похоже, чтобы она как-то отреагировала, но хотя бы теперь она не убегала.
Выдохнув на ладони, как будто в попытке согреть их, я собрала в ладонь колышущийся шар материи Другого Места. А потом я прижала его к маслянистой поверхности странного существа и приказала:
— Расскажи мне... о своем сыне.
Отражение мертвого человека завертелось у меня под рукой, корчась, как будто я прижигала его кожу огнем. Оно заверещало высоким пронзительным звуком, от которого у меня заныли зубы, а потом от него начал подниматься черный пар, просачиваясь мне в рот, пока...
Горло плотно захлестнуло, зрение затуманилось, я молотила ногами по проводам на полу, но это помогало плохо. Кажется, я могла бы лишь чуточку приподняться по стене, чтобы перевести дух, но это отняло бы у меня все силы, а провода затягивались все туже и туже, и это было ошибкой, огромной ошибкой, надо было просунуть пальцы под провода, но не получалось, и это было намного хуже, чем должно было быть в моем представлении, и мне нужно было вздохнуть, и я хотела умереть, но не так, не так, и... и...
... пока я не отпустила его — провод, воспоминание, это существо — хватая ртом воздух и массируя шею. Нет. Это было не то. Нельзя было давать ему показывать мне это. Мое горло словно бы покрылось синяками, сделавшись чувствительным, болезненным и саднящим. Мне надо было заставить его показать кое-что другое.
Я чуть хрипловато выдохнула вновь и протянула руку.
— Нет, — прохрипела я. — Расскажи мне... Расскажи мне о своем сыне. Как его настоящее имя? — на этот раз ангел сжал его крепче.
Но не успела моя рука коснуться его, как отражение заговорило задыхающимся, сдавленным голосом:
— Мацуда. Рё, — сказало оно.
— Отлично, — сказала я и сглотнула, ощутив привкус холодной крови. Значит, он не просто сменил имя, чтобы не выделяться. Ни одно из имен не совпадало. Что, скорее всего, означало, что они здесь нелегальные иммигранты с фальшивыми документами. — Так. Теперь Мацуда. Где он сейчас? Где ты его видел в последний раз? Будешь говорить?
— Я. Больше нет.
— Мне необходимо его найти, — сказала я. — Либо ты мне поможешь, либо я вырву это знание. Так или иначе, я намерена выяснить все.
— Больше. Нет, — сказало оно.
— Держи его, — приказала я ангелу и стиснула челюсти. Тварь-воспоминание крутилась в когтистой хватке ангела, пытаясь вырваться. Извиваясь и дергаясь, она уворачивалась от моей руки. Но я протянула руку и коснулась его, и...
Рё кричал на меня. Я закричал в ответ. Он плакал, и я не понимал, что происходит. На его волосах до сих пор была кровь, слава Богу, не его собственная, не как в прошлый раз, но чья кровь это была? Он запихивал одежду в сумку. Вещи, что на нем были, валялись на полу, покрытые багровыми пятнами. Я просил его, умолял, приказывал. Ничто его не переубедило. Уходя, он хлопнул дверью так, что та подпрыгнула на петлях, а с потолка посыпалась штукатурка.
Я спустился в прачечную, его одежда была завернута в мою. Кровь мерещилась мне на каждом шагу. Я вполголоса бормотал ругательства, бросая окровавленную одежду в стиральную машину. Я вылил в барабан отбеливатель, а не пятновыводитель. Я знал, что это должно было уничтожить улики. Никто меня не заметил. Я был в этом уверен. Рыдая, я поплелся домой и остановился у винного магазина. Потом сидел в своей дерьмовой квартире с облупившимися стенами, гниющим потолком и повышенной влажностью, и пил, не просыхая.
Вот как все было. Я отпустила его и отшатнулась, мотая головой. Я ощущала, как наворачивались слезы. Все это и гроша ломаного не стоило. Все хорошее, все, что я планировала, все, на что надеялась насчет Америки, было всего лишь обманом.
Я сердито сорвала очки и протерла глаза. Это были не мои чувства. Я не могла позволить себе запутаться в этих чужих мыслях. Только не здесь, не с трупом в соседней комнате. С трупом человека, который... который помог скрыть окровавленную одежду сына, а потом сидел тут и напивался. Он прожил достаточно долго, чтобы копы, проверив это место три дня назад, вручили ему пропитанную силой листовку. А потом, в какой-то момент после этого, он повесился в кладовке, которая служила и кухней в его тесной вонючей квартирке.
Нахмурившись, я протопала к одному их матрасов, который явно принадлежал молодому парню. Баллончики дезодоранта подсказали мне это. На подушке было несколько волосинок, и я их подобрала. Маслянистый силуэт наблюдал за мной, обмякнув в хватке моего ангела.
— Отпусти его, — приказала я на ходу, — и следуй за мной.
Мне удалось выбраться за дверь, потом, пошатываясь, спуститься по лестнице и выйти на улицу, прежде чем я осела, дрожа на свежем воздухе. Голова казалась до краев наполненной грязью Другого Места, стекавшей с того призрака, а руки отекли, и шрамы на них горели. Я явно переборщила, используя там свои силы.
Никогда раньше я не видела трупов. Не настолько близко, как сейчас. Даже в Доках я видела только мешки для тел.
Меня окружал городской шум, а подержанный солнечный свет, струившийся промеж приходящих в упадок зданий, помог мне смыть с себя неестественный холод. Даже со всем этим дымом воздух казался свежее всего, чем мне когда-либо доводилось дышать. Я просидела там добрую четверть часа. Я говорила себе, что обдумывала все и набиралась сил. Но я знала, что просто пыталась оттянуть то, что надо было делать дальше.
Люк Окада — Мацуда Рё — где-то скрывался. Он наверняка был убийцей и находился в бегах. Готов ли он был убивать снова? Возможно. Я не знала, почему он это сделал в тот раз, в школе. Даже его отец не знал этого, а теперь он был мертв. Не было никаких признаков, что в той квартире жила бы женщина; его мать либо умерла, либо просто ушла от них. Я знала, что снова увижу то место в кошмарах. Плаксе придется поработать, не давая мне уснуть, если это поможет избегать кошмарных снов.
Я выдохнула, и рядом со мной воплотилась Ищейка. Ее огромное туловище с длинными конечностями нависало надо мной.
— Вот, — сказала я, протянув Ищейке найденные волосы. — Найди мне Мацуду Рё.
Она склонилась надо мной, раздувая непропорционально большие ноздри. Оправдывая свое имя, она обнюхала мою руку и молча кивнула.
— Ты знаешь, где он сейчас? Всего лишь понюхав?
Последовал еще один кивок.
— Где?
Облизав палец, она выписала влажные буквы на одной из ветшающих стен жилого дома.
БОСТОН
— Бостон, — повторила я. Он явно сбежал, направляясь на юг. Может быть, автостопом, а может, на междугороднем автобусе. Пожалуй, если надо где-то спрятаться, Бостон — подходящее место для этого. Половина города до сих пор была заброшена и облучена. Бегемот напал на него, когда мне было лет восемь. Папа сказал, что даже тут, в Мэне, он слышал грохот от взрывов в МТИ и его технарских лабораториях, но я этого не помнила.
Я выдохнула Куклу Наблюдателя.
— Иди и разыщи его, — сказала я херувиму с объективом камеры вместо головы. — Следуй за Ищейкой и покажи мне, где он.
Как только они исчезли, я сорвала очки, вглядываясь в их зеркальные стекла, чтобы увидеть то же самое, что и Кукла Наблюдатель. Мацуда сгорбился за пластиковым столиком, кутаясь в толстовку и несколько слоев теплой одежды. Похоже, он всерьез подался в бега. Если считать надежной подсказкой наполовину съеденный бигмак, то он был в Макдональдсе. Он не выглядел особенно расстроенным. Впрочем, биг-маки и впрямь не настолько ужасны.
Должно быть, я начинала нервничать, раз стала мысленно отпускать тупые шуточки. Возможно, Фобия уже освободилась?
Прижав ладони ко рту, я попыталась не дышать слишком быстро. Я знала, что должна была сделать, даже если и не хотела делать этого. Я нашла Люка — или Мацуду, неважно — раньше копов. И до того, как он сбежал слишком далеко. Мне нужно было узнать... почему он это сделал и собирался ли делать это вообще. Как работала его сила, и как она выглядела в Другом Месте. Почему его преследуют серые люди, и что ему о них известно. Мне нужно было узнать, преступник ли он на самом деле, или это был просто несчастный случай.
Я понимала это. Я просто боялась, даже слишком боялась, чтобы двинуться с места.
Поэтому я сделала глубокий вдох и выпустила Фобию второй раз за день. Связав ее колючей проволокой, я почувствовала, что мой разум прояснился. Было очевидно, что мне следовало делать дальше. А без страха у меня оставалась злость — а я злилась на серых людей из правительства, которых больше заботило их расследование, а не люди, живущие здесь. Они видели это место, видели какие тут условия. Они были федералами, но разве их это беспокоило? Нет. Они применили свои силы к отцу подозреваемого. Скорее всего, это и подтолкнуло его к краю.
Ну, в таком случае, к черту серых людей. Зачем им нужен Мацуда Рё? Я собиралась выяснить правду, которую они старались скрыть.
У меня были его волосы. Было его имя. Я могла найти его, куда бы он ни пошел. Я ссутулилась.
Настало время выяснить, сумеет ли Железная Швея проделать коридор в Бостон.
Глава 4.06.1
Самый длинный коридор, что мне доводилось создавать до сих пор, пересекал Броктон Бей. Этот же заканчивался в сотне миль отсюда, однако не было чувства, что пройти его потребует сколько-нибудь больше времени. Но разница ощущалась костями. Холод пробирал меня до корней разболевшихся зубов. Дышать было все равно, что лизнуть медную монету.
