Осталось улыбнуться в ответ и вежливо принять приглашение.
В зале гильдий собралось несколько сотен мастеров и старост деревень, делегатов от крестьян на Имперский Сейм. Угощение было обильнейшее, выпивки больше, чем нужно, но от утончённости манер и блюд знати демонстративно дистанцировались. Вина простые и крепкие. Желающим предлагали даже водку, спирт, ром или чачу. Еда просто приготовлена, но из лучших продуктов. Прислуживали подмастерья и ученики цехов, чтобы лишних ушей и глаз не было. Хорошенько выпив, некоторые мастера даже подрались и стали вызывать друг друга на поединок, но такой исход удалось предотвратить, разняв сцепившихся и успокоив их строгими выговорами и болевыми приёмами. После чего только что разбивавшие друг другу морды мастера обнимались и пили братские чаши. Словом, испытание было не хуже пира с казаками.
Ничего удивительного, что примерно сорок мастеров и крестьян пожелали ехать в колонию, и на следующее утро, протрезвев, двадцать два из них, включая двух Первых Учеников Великих Мастеров, подтвердили своё решение. Это, конечно же, было пополнение элиты царства-республики, и Урс радовался, что так хорошо выполняет поручение царя, Сената и Народа.
Наутро мажордом вежливо поинтересовался, когда устраивать прощальный пир перед отправлением посольства по делам в имперские лены. Ликарин понял, что ему предлагают побыстрее удалиться.
— За счёт Империи тебе будет снято приличествующее твоему и посольства статусу помещение за неделю до Сейма, — добавил мажордом. Однорукий воспринял это как должное: спесивые и соблюдающие весь этикет высокородные, конечно же, не допустят, чтобы в гостевом доме Императора жил мужик, тем более демонстративно носящий причёску Жёлтых бывший атаман восставших.
Итак, впереди были по меньшей мере семь недель, их можно использовать по собственному усмотрению. И Урс решил заняться делом, кое приличествовало воину, а тем более сюзерену: сделать лучшие оружие и броню. Бронник Сот Аттаракс жил на Имперском острове, рекомендации были наилучшие, во время пирушки с цеховиками он произвёл на Однорукого прекрасное впечатление. Заказать оружие надо, судя по всему, в Колинстринне, у Мастера Тора. Так что выдав заказ Аттараксу, который не очень сильно торговался, но поставил условие, что Гроза Гор будет в его броне в дни Сейма и на приёмах у Императора, Ликарин отплыл в родную Старквайю. Чтобы было поменьше официоза и побыстрее перейти к делам, он направился в Линью, а не в Зоор.
Но ловушки его нового положения подстерегали на каждом шагу. Каким-то чудом он увильнул от Высокородных гетер на Имперском острове (точнее, в город выходил мало, и при каждом выходе впереди и с боков шныряли рядовые члены посольства, судя по повадкам некоторых, из Невидимых, и предупреждали об опасностях). Так что украсть у него никому не удалось, захватить врасплох и вызвать тоже. А в Линье его встречали городские магистраты и сразу же пригласили на пир в самом красивом месте города: школе гетер. Вызов, конечно же, был брошен, и при таком количестве свидетелей, что увильнуть невозможно.
— Не повезло тебе, что самая выдающаяся гетера Алтиросса Куктинг сейчас проходит покаяние, — улыбнулся консул Сар Листригон. — Но и Расисса входит в первую пятёрку знаменитостей Империи, так что тебе, Южанин, великая честь.
После такого комментария осталось, несмотря на нож в сердце и образ Киссы в голове, сидеть рядом с соблазнительницей, улыбаться и поддерживать светскую беседу, собрав волю и чувства в кулак. Лихорадочно вспоминая обычаи, Урс нашёл лазейку:
— Прелестнейшая, я уже известил Великого Мастера Тора о своём прибытии в Колинстринну. Я принимаю твой вызов всей душой и сердцем (больными, добавил мысленно Ликарин), но давай отложим его до возвращения.
Всё равно избежать вызова не удалось бы, и во избежание позора для себя и для всех южан, надо было как можно быстрей вернуться и "отработать обязанности". Но Расисса, высокая фигуристая сероглазая шатенка со светло-золотой кожей и дурманящим медовым запахом благовоний, взяла упрямого быка за рога.
— Прекрасно! Давно мечтала побывать там. Отправимся вместе.
Тем самым по обычаям вызов продлевался на время пути туда и, если ни у кого из пары не возникнет необходимость отправиться в другое место, обратно в Линью.
Урсу осталось лишь собраться ещё сильнее и произнести несколько неуклюжий экспромт:
Вражья оружья
В битвах немало сломал:
Наше острее.
Яд наших женщин
Сабель сильнее стократ.
Конечно же, Расисса не упустила случая поддеть свою жертву:
— Какое кровожадное стихотворение! Мы что, змеи подколодные?
— Никакой аспид не сравнится с нашими гетерами. Гады убивают болью, а гетеры — радостью. Наследники царей падают к их ногам и продаются в позорное рабство. Великий царь бросает свой гарем ради старкской красавицы. Наши женщины совершили завоеваний не меньше, чем наши доблестные воины. И некоторые из них пали на поле битвы столь же славной смертью, как полководец на поле выигранного сражения.
Гетера улыбнулась.
— Я наслышана о твоей роковой любви. Будь ты варварский царевич, а не наш крепкий крестьянин и атаман разбойников, ты бы тоже продал себя в позорное рабство. Наша духовная основа помогла тебе устоять и закалиться в огне страсти. Наш с тобой праздник будет лучшими поминками для славной Киссы. Её душа порадуется, что ты был преданным возлюбленным, а не рабом роковой привязанности.
И Расисса ответила экспромтом:
Яд людям слабым —
Сильным полезный бальзам.
Снадобье то же
Яд и лекарство,
Знают целители все.
Конечно, агашки были привычны, что муж не ограничивался женой. Конечно, в старкской культуре свобода, ограниченная правилами приличия и чести, допускалась и для мужчины, и для женщины. Но положение жены в этом путешествии становилось весьма щекотливым. К счастью, пока шли приготовления к отъезду, царевну приглашали патриции Линьи. А затем прибыли посланцы из Зоора: королевы звали агашскую царевну погостить у них. Она с радостью отправилась в столицу (и Урс тоже вздохнул с облегчением).
Ликарин планировал отправиться в Колинстринну в минимальном сопровождении (жена, сын, дочь, служанка жены, трое граждан-охранников и секретарь). Четверо отпали, но вместо них появился целый обоз из цветника Расиссы, её слуг, рабов и рабынь. На сборы гетеры ушло пять дней, к ее кортежу присоединились ещё несколько художников и артистов, а также молодых дворян. Последним было неприлично появляться в таком качестве в Колинстринне. Но проводить кортеж и по дороге поухаживать за "цветами" было пристойно и приятно. Заодно это избавляло гетеру от необходимости нанимать охранников.
Однорукий занял освободившееся время покупками изделий, не производившихся в колонии, а также, наведя справки, разместил на верфях заказ на ремонт кораблей флота и на пять новых кораблей для Лиговайи, подсчитал свои деньги и заказал также шлюп для себя. Заодно началась вербовка колонистов. Но у Ликарина сразу возникли другие проблемы, чем у Атара-Основателя. Люди рвались в колонию, привлечённые рассказами о богатой жизни колонистов. Им казалось, что достаточно переселиться, и они все станут знатью. Сколько пришлось сражаться и трудиться, пролетало мимо ушей. Хорошо, что Храм Двенадцати в Линье выделил трёх первоклассных менталистов (двух на время пребывания в Старквайе, а брат Тунг получил разрешение стать колонистом). Пришлось лично допрашивать и испытывать с пристрастием, отбрасывая гнилых либо слабаков в духовном плане и физически слабых. Конечно, несколько "хиляков", обладающих ценными умениями, остались. Это были искусные портные и ткачи, а также мастер по тонкой механике Канг Тростинкарс и его ученики с подмастерьями. Глянув на механиков, Урс пробурчал: "Ты что, специально таких заморышей подбираешь?", и получил ответ, после которого покраснел: "Зато у них мозги работают быстрее твоих рук в бою, а пальцы могут блоху подковать". Единственное, что было жаль: Тростинкарс из-за своего самостоятельного и неуживчивого характера не смог стать Великим Мастером. Урс прошёлся по этому поводу, отметив, что Тростинкарс упустил шанс стать основателем цеха, и затем добавил в утешение:
— Ничего. Есть и второй путь. Через открытие.
Механик воспринял это как вызов и тоже напросился в состав каравана в Колинстринну, желая поговорить с Тором и его Великими Мастерами. А Урс, улыбнувшись, велел секретарю занести Тростинкарса с его подмастерьями и учениками в списки колонистов.
Дорога заняла больше недели. В день проходили примерно по дюжине вёрст, останавливаясь во всех красивых местах и пируя по вечерам либо в приличных тавернах, либо при помощи своих запасов. Расисса использовала каждый подходящий момент для страсти, отрабатывая, пользуясь исключительной физической и мужской силой Урса и своей фантастической гибкостью и координированностью всех мышц, приёмы, жалкий предшественник которых известен в нашем мире как йога Кундалини.
— Главный подарок я преподнесу тебе в последнем слиянии, — сказала она, когда Урс в момент передышки высказал восхищение её искусством. Ликарин догадался, что это будет тантра.
Кисса никогда не пыталась поднять его до тантры, но она и не трактовала его как сексуального слугу. В их отношениях была и страсть, и духовная взаимная симпатия. Урс любил гетеру, а та, скорее, была увлечена им и его преданностью в любви. Тантра могла излечить Урса от страсти, а этого гетере не хотелось: он стал ей одновременно и одним из избранных любовников, и лучшим другом. С ним стало можно быть искренней и в чувствах, и в страсти, и в речах наедине: стена его молчания по отношению к другим каменная. Полная взаимность в отношениях бывает крайне редко. А здесь проглядывались скорее попытки привязать к себе знаменитость, чтобы потом хвастаться силой своего обаяния.
Последняя остановка была около родника "Шмель и лилия", прославленного в истории любви Эссы и принца Клингора. К нему выехал Тор вместе с женой, детьми и тремя Великими мастерами — соавторами в открытиях. Он поблагодарил дворян за охрану гостей, устроил им пирушку на свежем воздухе, и те отправились восвояси. Нельзя сказать, что Тор был в восторге. И приёмы требовали много сил и времени, и опыт предыдущих двух посещений Высокородных был весьма настораживающим. После Алтироссы нанесла визит ещё одна Высокородная. Она не пыталась вызвать Тора, так как понимала: теперь он имеет все основания отклонить вызов и опозорить её. Но охота за её цветником успешно перессорила практически всех молодых дворян окрестностей, а мастеров пришлось тщательно оберегать от неё, что приостановило работы почти на месяц и, когда она наконец-то соизволила отбыть, все вздохнули с облегчением.
Пока "охранники" пировали, Урс взял быка за рога. Он обговорил заказ с Тором. Но в решающий момент встрял брат Барс, постоянный агент Имперского суда в баронстве.
— Повремени, сын мой Урс. Ты заказываешь оружие для одной руки, как бы не пришлось тебе изменять заказ и платить неустойку.
Оба участника переговоров удивлённо глянули на официала. Ходили легенды, что иногда удаётся отрастить потерянную конечность. Восстановление ушных раковин, носа, языка и фаланг пальцев было известной, хотя исключительно дорогостоящей, мучительной и длительной процедурой. И восстановленный член никогда не был абсолютно полноценным. Другое дело, восстановление зубов либо поражённых и ампутированных частей печени, почек либо лёгкого. Это тоже не было приятной и короткой процедурой, но серьёзных изменений функций у восстановленного органа не наблюдалось, может быть, потому, что он был не на виду или к нему не столь придирались.
На пятый день ранним утром прибыла депутация из Великого монастыря Ломо. У её главы, отца Руса, на шее висела печать Пресветлого владыки. Тем самым он был уполномочен говорить его голосом. Рус вырвал Ликарина из объятий гетеры (чем тот не был огорчён), осмотрел тщательно культю, поглядел ему в глаза и напустил на него свою стаю.
Однорукого обступила стайка врачей, целительниц и монахов, на врачей не похожих. Лекари тщательно осматривали всё его тело, а другие сконцентрировались на культе. Один из них прикладывал к ней листочки необычных материалов. И на них через некоторое время проступали узоры. Кажется, оставшись довольным, он вдруг, приложив новую серию листочков, скомандовал:
— Согни пальцы!
— Но ведь их давно нет
— Пальцев нет. Но ты их чувствуешь, так что сгибай! — продолжил настаивать монах.
Ещё несколько часов продолжалась процедура, похожая на издевательство.
— Пошевели средним пальцем. Вытяни его и держи неподвижно. Три раза сожми руку в кулак посильнее. Покажи кукиш.
В некоторый момент Ликарину надоело, и в ответ на требование растопырить пальцы он показал невидимый кукиш. Брат Кун (так звали этого странного монаха) трижды отвесил ему звонкие пощёчины, а отец Рус улыбнулся поощрительно.
Затем наступила очередь Расиссы. Что делали с ней полтора часа за закрытыми дверями, неизвестно. Но вышла она вся измученная, и отец Рус сказал во всеуслышание:
— Тебе необходимо как следует покаяться и полечить душу. Распусти свиту и отправишься с нами в монастырь. Напиши всем, что вернёшься не ранее чем через полгода. Отправление через два дня. Не будем посягать на твои права, и до прибытия в монастырь любовник в твоём распоряжении.
И священник вроде бы по-доброму, но испытующе, улыбнулся, сверля гетеру и Однорукого глазами.
Конечно, даже Император не был властен над Высокородными гетерами, но отвергнуть настоятельное приглашение Великого монастыря означало навлечь на себя сильнейшие подозрения Имперского суда. Поэтому Расиссе осталось смиренно поклониться и согласиться.
В этот же день "цветник" покинул Колинстринну. Мастер Тор вздохнул с облегчением.
Пока плыли через озеро Ломо, Расисса начала неистово пытаться поднять Урса до тантры. А тот почувствовал, что может противопоставить её страсти и воле свою силу и дух, и не позволил ей этого. Когда они вышли из каюты, качаясь и еле волоча ноги, отец Рус сказал:
— Не зря твоё имя, Однорукий, состоит из тех же букв, что и моё. Ты силён не только телом. Добавить бы к мужицкому уму ещё тонкости и хитрости, ты был бы идеальным основателем династии. А ты, грешная дочь моя, не думай, что опозорена. Ты проиграла в битве сильнейшему духовно. И он удержал тебя на краю от перехода духовного недуга в преступное поведение.
В монастыре Расиссу сразу увели, и Урс вздохнул с облегчением. Его ещё раз осмотрели врачеватели и механики, а затем вызвали к Настоятелю. Он ещё раз посмотрел на Урса, заставил его взять обратно три четверти его взноса в монастырь (Урс был просто потрясён, ведь крестьяне и Жёлтые были уверены: что в лапы монахам попало, того они не выпустят).
— Надо было бы дать тебе дополнительную духовную закалку, но нет у тебя времени на это. Возвращайся в Колинстринну, а через полгода приезжай обратно. И деньги больше не вноси, они понадобятся тебе на великие дела. И ещё: ты выдержал с честью тяжелейшее испытание. Мы даём тебе индульгенцию на год: имеешь право отвергать вызовы Высокородных. Объявляй о ней открыто, чтобы не позорить никого зря.
