Свершилось. Баба Люся захрапела. Теперь надо тихо вставать с койки, одеваться, покидать в котомку недоеденную еду, сунуть туда же бутылку воды и идти будить Юрика, который точно не выдержал и задрых. Эх, Юрик, Юрик — маленький ханурик!
В тёмном коридоре, освещаемом только тусклой дежурной лампочкой, Гоша, сначала, сунул свой нос в помещение медперсонала. Дверь, ведущая туда, тихо открылась, и Гоша прокрался в помещение. На вешалке, в тусклом свете, он увидел белый халат Доктора и зачем-то накинул халат на себя. Потом нацепил себе на голову белую шапочку фельдшерицы Валентины. Гоша посчитал, что это правильное решение. Затем он увидел стеклянный шкаф с лекарствами и всякими медицинскими причиндалами. Не глядя, Кашанкин побросал в котомку всё, до чего дотянулись его вороватые ручки. Даже шприц Жане зачем-то стырил.
Теперь надо идти будить гражданина Будницкого. Юрик спал, уткнувшись в подушку, и свернувшись в букву "Зю", как бедный ягнёнок, забытый мамкой овечкой. Бедный маленький Юрик, дрянь ты такая, а ну, вставай, только тихо.
— Вставай, давай, говорю, чтоб тебя Кузьма ночью с горшком перепутал, — зашипел в ухо Юрика Кашанкин. — Подымайся, зараза, чтоб тебя посетила маменька нашего Кузьмы.
— А? Что? — встрепенулся Юрик. — Опять клизму надо делать? — он видел перед собой медицинского работника, который тряс его за плечо. Взгляд Юрика принял вид, как у потерявшегося котёнка.
— Это просьба или вопрос? — уточнил Гоша, продолжая трясти Юрика. — Вставай, давай. Баба Люся уже спит. Вот же чудо...клизму ему подавай.
— Я тоже сплю, — Юрик явно не понимал, какая связь между ним и спящей бабой Люсей. — Зачем мне клизма и баба Люся?
Многое в этом мире совсем не то, чем кажется. Вот и Юрик, наконец, въехал спросонья, что перед ним не медик с клизмой, а Гоша Кашанкин собственной персоной. Тут вспомнился и их сговор о побеге этой ночью. Но Гошаку нельзя показывать, что Юрик забыл об этом начинании и вульгарно немножко задремал. Надо Кашанкину популярно объяснить, чьи в лесу орехи и кто под землей редиску красит. Поэтому Юрик развил бурную деятельность по сборам в дорогу, то есть начал метаться по палате. Главное не забыть свою прелесть, спокойно лежащую в кармане Юриковых штанов. Никто из медперсонала не покусился на красивый камень, что Юрика несколько удивило. Он бы такой красивый камень обязательно спёр у ближнего своего, потому как Юрик не лох.
Тихо убраться из медсанчасти удалось легко и просто. Для таких опытных пацанов это, как раз плюнуть: отодвинуть тихонько засов на двери и свалить во тьму. Дальше возникли трудности. Ночь на хуторе темней и загадочней, чем в городе, где всегда светло и шумно. И асфальта на хуторе нет. Гоша держался молодцом, а Юрика темнота откровенно пугала. Но, не скажешь же Гошаку, что пошли лучше досыпать: хрен с ним с побегом. Юрик вздыхал, как больная корова, и спотыкался на каждом шаге, за что получал тычки в спину.
— Многоножка сонная, — пихался Гоша. — Семени присосками.
— Я семеню, семеню, — подтверждал Юрик и норовил свалиться в какую-нибудь ямку.
— Не туда колдубасишь, — пыхтел Гоша, направляя Юрика в правильном направлении. — Надо ещё зайти в нашу полевую лабораторию за овчарней и забрать все вещи.
Будницкий сквозь зубы вспоминал всех известных богов и сочинял им молитвы, больше похожие на матерные частушки. Он как-то не так представлял себе жизнь на вольных хлебах. Но приходилось брести, подгоняемым Гошаком, который пёр так, будто его сзади вилкой кололи. Юрик начал понимать, что до добра это не доведёт. Разочаровало полусонного физика и количество вещей, валявшихся за овчарней. Все вещи вдруг потребовались жадному Кашанкину. Пришлось Юрику нагружаться баночками с остатками дряни и рассовывать по карманам уворованные склянки с неизвестными веществами. Предстояло ещё на своём горбе тащить и остатки растворителя. И как эти все вещи никто из хуторян не нашёл и не спёр: как лежали спрятанные за овчарней, так и продолжали лежать. Теперь тащи их на себе.
Ещё хуже Юрику приключилось в барханах. Теперь приходилось куда-то брести по пескам, слабея умом и в коленках. Ориентироваться приходилось на белый халат Кашанкина. Хоть в этом плане Гошак дурня не свалял, а умыкнул вещь Доктора. Что делать, если друга Кашанкина злая муха укусила безжалостно? А одного его не оставишь: пропадёт. И сзади что-то подозрительно шуршит, и невнятные голоса в песках, и ни черта не видно, только тени.
— Гоша, — аварийным до колена голосом воззвал к другу Будницкий. — За нами кто-то идёт. Нас окружают. А змеи здесь водятся?
В висках у Юрика застучало, в пузе заурчало. Даже Гоша остановился и стал с недоумением вертеться на месте. Действительно друзей кто-то окружал. Юрик уже хотел заорать: "Сдаёмся!", но тут в его правую ладонь ткнулся холодный нос крупного существа, в котором Юрик узнал по характерному урчанию свою Афродиту. Надо полагать, что и Деймос бегал где-то рядом. К Кашанкину тоже подбежали две тени: его Маха и Цыпа. Но теней насчитывалось пять, а не четыре. Пятым оказался лохматый волк Ухогрыз. Животные и птицы вычислили, что их любимые люди куда-то намылились в ночь. Значит, грядут приключения, как в джунглях. Раз намечаются приключения, а может быть даже драки, то людям без Махи, Цыпы, Афродиты и Деймоса никак не обойтись. Волк Ухогрыз примазался к компании из чистого природного любопытства. Квартет существ волка не одобрял, но и не прогонял.
— Аншлаг, — только и мог, что сказать Кашанкин, когда понял, сколько существ его окружает. — Половину хутора мы за собой потащили. Ещё кто есть?
Гоша не знал, что вдалеке, на пределе обоняния за всей компанией наблюдает волчица Острозуб. Она не подходила к толпе, только наблюдала. Гоша и помыслить не мог, что кроме волчицы за всей толпой следило ещё одно существо, включившее свои сверхспособности. И это существо слегка улыбалось довольной улыбкой.
Дорога многому учит, увеличивает опыт, но уменьшает силы. Вскоре, пыхтящий, как паровоз Юрик, запросил пощады. Откуда же он мог знать, что территория, окружающая мирный хутор, практически арена боевых действий, примерно, как территория Палестины в окружении еврейского государства: кругом враги, заборы и минные поля, летают мины и свистят ракеты, туда-сюда шныряют террористы, да еще и жара, как в Преисподней. Чуть зазевался — и всё, тебя кто-нибудь ушлый съест. Богатая фантазия Юрика подсказывала ему, что тут, в этих песках, он и останется навеки. Кто ж его знал, что так получится? Никто не предполагал, что за короткое время надо своими ногами пройти много километров по этому аду. Наверное, уже двести миль протопали, или триста. Это для нормального человека огромное расстояние. Гошак завёл Юрика в дебри, ага, он точно вознамерился из меня дурочка сделать. Щас я ему всё выскажу!
— Не парься Юрик, отдыхай и не бурчи: никто из тебя дурака не делает, это полностью твоя инициатива, — пришлось объявить привал Кашанкину. По его прикидкам компания отошла от хутора всего на три километра, а Юрик уже спёкся. Гоша знал, что когда Юрик так пыхтит, то вся спесь и бравада внезапно куда-то исчезают, оставляя место лишь хаосу в его голове. Интересно, какие мысли в его голове сейчас заплетаются?
Что касается хаоса в голове Будницкого, то Юрик с ужасом заметил некую несообразность: у него в голове завелись голоса. Точнее сразу два голоса, весьма позитивно относящиеся друг к другу. Ага, спелись, гады! У всех шиза, как шиза, состоит из одного голоса, а у меня сразу из двух. Где справедливость? Получается, Доктор зря ест свою пайку, раз не вылечил Юрика. Он просто обязан был вылечить, а он профилонил это дело. Вместо лечения пользовал Юрика клизмами. Вот какая связь между душевным недугом и клизмой? Коновал Доктор, одно слово. Ветеринар. Даже хуже ветеринара. Я бы ему даже лягушку лечить не доверил. Хорошо, хоть мы слиняли с этой больнички. Однако, там хорошо кормят. А здесь, среди песков, какой чёрт нас кормить будет? Отощаем и в мумию египетскую превратимся.
Юрик плюхнулся, где стоял, на песок и огляделся. Вокруг мельтешили тени их пернатого и шерстяного сопровождения, а в голове продолжали что-то твердить голоса. Один голос популярно рассказывал, как надо себя вести в дикой пустыне, а другой голос, менторским тоном объяснял, что надо делать при переходе через границу между мирами. За-дол-ба-ли! И пить уже хочется. Эх, нюхнуть бы сейчас Гошкиного дыма и отрубиться. Вместо нюхнуть в голове Юрика совсем некстати зазвучало нетленное произведение в хоровом исполнении сразу двух голосов: "Не жди меня, мама, хорошего сына, твой сын не такой, как был вчера. Меня засосала опасная трясина, и жизнь моя — вечная игра".
Для душевного успокоения Юрик достал из кармана свою прелесть. В темноте игру цвета на камне видно не было, но сам камень своим приятным холодком успокаивал разодранную в кровь нервную систему.
Юрик попытался удобней задницей расположиться на песке, но, поелозив своей филейной частью по песку, вдруг дико заорал:
— Гоша, меня сзади змея цапнула. Она свои зубы на мне оставила! Их тут целое кубло! Кишмя кишит. Ты зачем меня завёл в этот гадюжник!?
Действительно, в мягкое место Юрика что-то больно впилось. Пришлось Кашанкину сооружать небольшой костёр из наскоро собранной пожухлой растительности и тряпки, смоченной самогоном. В свете дымного пламени костра Гоша произвёл осмотр пострадавшего: он наверняка знал, что Юрика атаковала не змея, а что-то иное. Змею бы заклевал Цыпа или Деймос.
С задницы Юрика Гоша снял приличных размеров колючку. Это точно не зубы змеи.
— На, возьми себе твои змеиные зубы, — Гоша протянул находку Юрику. — Это семена сорняка.
Будницкий, размазывая слёзы, автоматически протянул руку, чтобы взять странную семечку неведомого сорняка.
— Страшное-то какое твоё семечко, — завопил Юрик. Он уже не мог спокойно говорить, мог только вопить: начиналась истерика страдающего от невыносимости бытия индивида.
— Ты тоже не красавец, но оно от тебя не орёт, — отмахнулся от друга Гоша.
Тут в голове покушенного растением Будницкого раздался голос, названный Юриком "Правым". "Левый" голос пока примолк и не умничал.
— Это плод Tribulus terrestris из семейства парнолистниковых, — прокомментировал находку "Правый" голос. — Растение якорец или земляной чилим. Плодоносит якорец с мая по сентябрь. Плод вооружён шипами и щетинками. Шипы этого плода ядовиты, вызывают болезнь трибулоз. Якорец — чрезвычайно злостный сорняк.
Впечатлительный Юрик, узнавший, что укусившее его задницу растение ядовито, заблажил в голос:
— Гоша, я помираю. Эта гадость ядовитая. У меня трибулоз, мамой клянусь, это болезнь такая смертельная. Парнолистниковое растение меня укусило. Мне в больничку срочно надо....
— Сам ты "порно...листниковое" растение, — огрызнулся Гоша. Ему уже осточертел истерический поток сознания Юрика. Чуть укололся, а верещит, как девица у проктолога.
На этом злоключения Юрика не закончились. Он вознамерился опять приземлиться на поверхность Земли, но додумался хлопать ладонью по песку, ища, таким образом, приятное местечко для отдыха. Сегодня ночь была настроена против Юрика: через секунду он опять заорал благим матом. При этом он интенсивно махал рукой от боли в ладони.
— Cenchrus pauciflorus Benth., — опять спокойно проинформировал Юрика "Правый" голос. — Ценхрус малоцветковый — колючий сорняк, великолепно подавляет рост культурных растений и вредит животноводству.
Надо понимать Юрик умудрился поймать сухую колючку с прошлогоднего урожая ценхруса. Мля, чтоб хорошее выросло! Так нет: всякая колючая дрянь растёт. Опять Кашанкину пришлось оказывать другу первую медицинскую помощь, иначе тот грозился упасть в обморок. Гоша ловко удалил из ладони бедняги колючки ценхруса. Ладонь оказалась после такой процедуры в крови, поэтому Гоша продезинфицировал кожу отходами самогоноварения за неимением другого антисептика. Кровь смешалась с самогоном Савелия Петровича. Руку жгло, а Юрик терпеливостью не отличался. Наоборот, он отличался подвижностью и нетерпеливостью, поэтому стал перебрасывать из одной ладони в другую свою прохладную прелесть. На поверхность камня попала как кровь Юрика, так и антисептик. А те вещества, что изготавливал хуторской волхв, отличались самыми странными свойствами, даже отходы химического производства имели фантастические свойства.
— Активизация портала осуществлена, — щёлкнуло в голове Юрика сообщение от "Левого" голоса. — Портал стабилен.
Обомлевший Гоша увидел, как буквально на расстоянии в три метра от него появилась светящаяся арка, в которую можно спокойно пройти, даже не пригибаясь. Арка переливалась всеми цветами, чуть потрескивала и манила к себе.
— Вот он шанс, — обрадовался Кашанкин. Надо перебраться в другое измерение, пусть потом нас ищут с собаками. Именно так и надо сделать.
Гоша схватил в охапку, неуспевшего прийти в себя Юрика, и втолкнул его в портал, не став тянуть енота за подробности. Затем, будто нырнул в воду, прыгнул туда сам, пока Юрик не опомнился и не сквозанул назад. Все птицы и животные также, без рассуждения бросились в портал за людьми, даже лохматый Ухогрых не раздумывал о последствиях.
Иная реальность встретила всю иномирную толпу светлой первой половиной дня. Здесь пришельцев окутало июньское тепло, бездонное голубое небо с красивыми облаками, но вокруг простиралась всё та же пустыня, откуда они прибыли, только цвет пустыни несколько изменился.
— Опять этот песок и колючки, — проворчал Юрик. Он уже понял, что никуда отсюда не денешься, так как портал за его спиной померцал немного, а потом исчез, словно его и не было.
— Ну, а ты что хотел? Чтоб для тебя, обормота, знакомые берёзки вырастили, рябинки и ёлочки? — объяснил ситуацию Гоша. — Не грусти, и мослами не хрусти! Поздняк бояться.
— Но всё равно... Как-то здесь всё слишком ярче, чётче....да и запахи...— с сомнением произнёс Юрик. — Я не боюсь реальности. Не боюсь чудовищ, опасаюсь только окружающего мира с его глупостями. Я пришел к пониманию пустоты и тщетности бытия. Мирское стало мне неинтересно.
Юрик хотел сообщить другу, что это он каким-то образом открыл портал, о чём ему поведал "Левый" голос, но потом передумал рассказывать Кашанкину такие подробности, особенно о голосах в своём сознании. Гошак сразу же начнёт всячески изгаляться и критиковать Юриковы голоса. Обязательно намекнёт, что Юрик свихнулся, раз завёл себе в голове несколько голосов. О тараканах в голове гениального физика глупомордый Кашанкин уже намекал.
Обладатель двух голосов немного ошибался в намерениях Гоши, тот сам переживал, что у него в мозгах что-то засело, и это что-то руководило действиями Гоши, направляя его к какой-то неведомой цели. Юрику лучше о таком не говорить: начнёт лошарой обзывать и матерно насмехаться.
Птицы и животные ничего не сказали, только бегали вокруг людей, нюхали песок и всматривались вдаль: им было всё здесь интересно, а пахло здесь приключениями и драками.
Гоша махнул рукой в северном направлении, считая, что север именно там, хотя ему всё равно куда идти. Никто не оспорил такое решение, и вся толпа направилась за человеком в белом докторском халате и белой шапочкой на голове.
