— Так чего же Нилис хочет от тебя?
— Выиграть войну. — Он засмеялся. — Он мне ничего не говорит.
— Может быть, комиссар разрабатывает для нас программу обучения.
— Да, может быть и так. — Это была утешительная мысль. Они привыкли к тому, что каждую секунду их бодрствования программировал кто-то другой. Все, конечно, постоянно жаловались на режим, но Пириус признался себе, что было бы лучше, если бы они услышали резкий стук в дверь и комиссар отдал им распоряжения.
Но прошло двадцать четыре часа, а они все еще не слышали такого стука.
Им стало не по себе. Было трудно даже спать. Они не привыкли к такой замкнутости, изоляции. Там, в Арчес, где выросли, они провели всю свою жизнь в огромных открытых общежитиях, подобных тем, что были на Казарменном шаре, местах, где вы всегда могли видеть тысячи других людей, собравшихся вокруг вас, которые ели, спали, играли, дрались, скулили. И снова все жаловались и урывали кусочки уединения под одеялами своих коек. Но фактом было то, что было приятно находиться в коконе огромного количества людей — иметь свою маленькую щель и заполнять ее. Теперь они были оторваны от всего этого, и это вызывало беспокойство.
Пириус уже мог видеть мудрость капитана Сит. Если бы не присутствие Торек, человека, с которым он мог бы поделиться всем этим, он, вероятно, сошел бы с ума. Они оба прижались друг к другу для уверенности. Но этого было недостаточно.
В конце первых двадцати четырех часов они почувствовали легкое сотрясение — вероятно, при стыковке, вызвавшее рябь в инерционном поле корвета, когда он взаимодействовал с системами порта. Они, конечно, еще не могли быть на Земле, но были где-то.
Они выпрыгнули из своей взъерошенной постели, натянули униформу и поспешили покинуть каюту, оставив ее впервые после Арчес.
Сквозь прозрачный корпус они увидели металлическую равнину, которая мягко изгибалась, словно покрытая металлом луна. Корвет уткнулся носом в причал на этом металлическом мирке, и слева и справа они могли видеть другие причалы, уходящие за узкий горизонт металлического мира, сложные складки, внутри которых покоилось еще больше кораблей.
Не было никаких признаков экипажа корвета. Но комиссар Нилис стоял здесь, глядя вдаль. Он не заметил энсинов. Он держал руки за спиной и, казалось, что-то напевал.
Торек и Пириус переглянулись. Пириус вытянулся по стойке смирно и собрался с духом. — Сэр.
Нилис был поражен, но улыбнулся. — А, два моих энсина! И как вам нравится поездка? Что ж, мы только начали. Если вам что-нибудь понадобится, просто спросите. — Он повернулся обратно к окну. — Посмотрите туда — замечательно — я думаю, это корабль-сплайн. — Так оно и было, увидел Пириус. Огромное живое судно уютно устроилось в своем доке; оно было похоже на выпученный глаз.
Торек подтолкнула локтем Пириуса, который спросил: — Сэр — комиссар — можете сказать нам, где мы находимся?
— Ну, полагаю, это база 528, — сказал Нилис. — Мы здесь на нашей первой остановке для пополнения запасов. — Он взглянул на них. — И о чем вам говорит этот номер?
Пириус был сбит с толку, но Торек сказала: — Сэр, это старая база. Номер Арчес — 2594. Чем старше база, тем меньше число.
— Совершенно верно. Хорошо. А теперь подойдите, посмотрите. — Он прошел мимо них к другой стене.
Пириус увидел корабли: множество кораблей всех форм и размеров на пересекающихся курсах перед его взором. Ближайшие корабли заходили в доки или покидали их. За ними было еще много чего, просто искры, слишком далекие, чтобы разглядеть какие-либо детали, движущаяся толпа, которая разделялась на потоки, уносящиеся прочь. Кораблей было не счесть, ошеломленно подумал он, и этот огромный поток, должно быть, продолжался день и ночь, и все с этой одной базы.
Но Торек смотрела поверх кораблей на звезды. — Пириус. Небо темное.
Небо было густо усеяно звездами, многие из них были горячими и голубыми. Но куда бы он ни посмотрел, между звездами небо было черным, черным как бархат. — Мы больше не в центре Галактики, — сказал он.
— Совершенно верно, — сказал Нилис. — На самом деле мы находимся в спиральном рукаве, называемом Трехкилопарсечным, самом внутреннем рукаве главного диска Галактики.
— Три Кило, — удивленно сказала Торек. — Я слышала об этом.
— Здесь проходило много знаменитых сражений, — сказал Нилис. — Но очень давно. Когда-то эта база была на линии фронта. Сейчас это склад снабжения. С тех пор Фронт продвинулся глубже в сердце Галактики, ближе к самому главному радианту. В этой части Галактики есть порты, сухие доки, корабельные верфи, корабли с оружием: это пояс фабричных миров, который окружает внутренний центр, внутренние районы, простирающиеся на сотни световых лет. — Он вздохнул. — Я бывал здесь дюжину раз, но масштабы этого по-прежнему сбивают меня с толку. Но тогда война, раскинувшаяся на сотни тысяч световых лет и охватывающая десятки тысячелетий, просто не может быть понята в течение человеческой жизни, длящейся всего несколько десятилетий. Возможно, неудивительно, что идея победы в этой войне находится за пределами воображения даже наших самых высокопоставленных командиров.
Торек нерешительно произнесла: — Комиссар?
— Да, дитя?
— Пожалуйста, что вы хотите, чтобы мы сделали?
Нилис рассмеялся. — Ну, ничего. Вы должны расслабиться — относитесь к этому как к празднику, потому что, поверьте мне, когда мы доберемся до Земли, у нас будет много дел. — Он хлопнул их по плечам. — А пока просто наслаждайтесь поездкой! — И он исчез в своей каюте.
Пириус и Торек обменялись недоуменными взглядами. Для флотских сорванцов досуг был чуждым понятием. Они уставились на проплывающие корабли.
Следующий этап путешествия должен был быть самым длинным, прямая линия, пересекающая спиральные рукава Галактики, займет шесть дней и не менее пятнадцати тысяч световых лет, прежде чем они достигнут склада пополнения запасов на Линии Ориона.
В гудящем чреве корвета Пириусу и Торек по-прежнему было нечего делать.
К концу второго дня от обильной пищи они начали чувствовать себя раздутыми. Секс, конечно, был всегда, но даже его привлекательность поблекла. Пириус начал с тревогой подозревать, что тот факт, что они могли тискаться здесь столько, сколько им заблагорассудится, во многом лишал привлекательности их барачную возню под одеялом.
В минуты затишья на третий день Пириус попытался проанализировать свои чувства к Торек.
Очевидно, Сит предполагала, что они стабильная пара, что их отношения крепкие. Но правда заключалась в том, что Торек всегда была только подругой. Сейчас она была его любимой подружкой, и наоборот, но это могло измениться в одночасье, без обид или сожалений. На Казарменном шаре был большой выбор и много перепрыгивания с койки на койку. Секс был связан с легкой атлетикой и небольшим комфортом. Конечно, они не были влюблены. Несмотря на это, были ли они обречены провести свою жизнь вместе?
Конечно, обсудить это было не с кем — уж точно не с комиссаром, и они даже не видели экипаж. У энсинов не было никого, кроме друг друга.
И поэтому, естественно, на четвертый день они набросились друг на друга.
К пятому дню, после многочасовых скандалов, они были измучены и испытывали сожаление. В своем стремлении причинить боль друг другу они оба наговорили много такого, чего не имели в виду, самым обидным для Пириуса было обвинение в том, что он разрушил жизнь Торек, поскольку в нем содержалась доля правды.
Они вернулись друг к другу за утешением. День стал хорошим, днем нежности. Пережив шторм, Пириус почувствовал, что они перешли на какой-то новый уровень в своих отношениях. Он начал задаваться вопросом, возможно ли, что, в конце концов, они действительно найдут любовь.
Но затем наступил шестой день, просто еще один день в этой нежеланной роскоши, а путешествие все тянулось.
В конце шестого дня Торек провалилась в сон. Но Пириус был неспокоен. Он выскользнул из постели, протерся чистой тряпкой и натянул форму. Торек продолжала спать или, по крайней мере, делала вид, что спит.
Пириус нашел Нилиса сидящим в кресле перед прозрачным корпусом, работающим за информационным пультом, поставленным на колено. Комиссар улыбнулся Пириусу и указал ему на другое кресло.
Пириус сидел неподвижно и смотрел на панораму за окном.
Сверхсветовой двигатель корвета, работающий плавно и бесшумно, совершал множество прыжков в секунду, и Пириусу казалось, что рассеянные звезды проскальзывают мимо его поля зрения. Но после каждого прыжка корвет ненадолго останавливался относительно системы отсчета Галактики. Таким образом, не было никаких эффектов скорости, которые можно было бы ожидать от субсветового полета, никакого красного или синего смещения, никаких аберраций; они пересекали Галактику серией неподвижных кадров.
Для Пириуса это было странное небо. Теперь они были далеко от Ядра и двигались по плоскости Галактики. Они проходили через галактический рукав Стрельца, один из самых плотных регионов за пределами самого Ядра. Звезд было много, но они казались рассеянными и далекими — и, что примечательно, ни одна из них не была достаточно близка, чтобы можно было разглядеть диск. Даже небо между звездами было странным, черным и пустым. Пириусу это место показалось тихим, скучным, с низким энергопотреблением.
Мало того, можно было даже сказать, что ты погружен в слой звезд. Если бы Пириус посмотрел прямо перед собой, его глаза увидели бы что-то вроде горизонта, слабую полосу серо-белого света, которая отмечала положение галактического экватора: свет миллионов звезд смешивался воедино. Вдали от плоскости, над головой или внизу, виднелись лишь разбросанные пригоршни близлежащих звезд — сразу было видно, насколько тонким был этот диск, — а за ним была только чернота, пропасть, как он предположил, межгалактического пространства.
Корвет был не один. Это был один из потока кораблей, огромной нити плавающих искр, которая скользила по лику Галактики. Если бы он оглядел небо, то смог бы увидеть больше потоков света, все более или менее параллельные этому, некоторые из них возвращались к центру, другие убегали к периферии. Иногда корабль-компаньон проходил достаточно близко, чтобы разглядеть детали. Обычно это были корабли-сплайны, огромные мясистые сферы, утыканные блестящим оружием.
Нилис наблюдал за ним. Пириус начал чувствовать себя неловко.
Нилис махнул рукой. — Чудесно, не правда ли — все это? Галактика, населенная людьми! Конечно, если бы ты наугад попал в плоскость Галактики, скорее всего, ты бы увидел достаточно мало свидетельств присутствия человека. Мы следуем по узнаваемой полосе, энсин, пути, по которому корабли сбиваются в колонны для взаимной защиты — один только этот конвой имеет длину в сотни световых лет. И ты можешь видеть сплайны военно-космического флота, назначенные направлять и прикрывать нас. Мы загнали ксили обратно к их главному радианту в Ядре, но они все еще где-то там — в галактическом гало, даже в других галактиках — и они не прочь спуститься с диска, чтобы устраивать рейды.
Пириус с беспокойством взглянул на темный купол неба.
Нилис продолжил: — Но даже в этом случае, даже в галактическом масштабе, ты можешь увидеть, как работает человечество. Подумай об этом! На сотнях миллионов миров по всему диску Галактики ресурсы добываются, обрабатываются, вливаются в бесконечные конвои, которые направляются в Ядро — и там, на мирах-фабриках, они превращаются в оружие и боевые корабли, которые швыряются внутрь и сгорают, стираются бесконечным трением на самом Фронте. Конечно, по прошествии стольких лет многие миры мертвы, израсходованы, истощены и заброшены. Но всегда есть еще что-то, что можно использовать. И так, похоже, будет продолжаться до тех пор, пока сама Галактика не будет истощена подпиткой войны, каждая ее частичка будет посвящена единственной цели.
Пириус не был уверен, что сказать. — Это замечательно, сэр.
Нилис приподнял бровь. — Замечательно? И это все? — Он вздохнул. — Ты знаешь, Коалиция препятствует изучению истории. Это соответствует доктринам Друза в их самой строгой форме. Нет ни прошлого, ни будущего: есть только сейчас. И сейчас — это вечная война. Но я заглянул в прошлое. Просмотрел архивы, библиотеки, некоторые официальные, некоторые нет, некоторые даже незаконные. И я узнал, что мы были преданы этому единственному делу, экспансии или войне, в течение двадцати тысяч лет. Да ведь самому человеческому виду всего несколько сотен тысяч лет!
— Прошло слишком много времени. Мы стали жесткими, окостеневшими. В нашей политике, наших социальных структурах, даже в наших технологиях нет развития. Наука умирает, за исключением науки об оружии. Мы живем жизнью, во всех отношениях идентичной жизни наших предков. Знаешь, раньше за десятилетие было больше инноваций, чем сейчас за тысячу лет.
— В некотором смысле, сами по себе ксили больше не имеют значения — нет, не смотри так шокированно, это правда! Ксили можно заменить другим врагом, и это не имело бы никакого значения; они просто символ. Мы забыли, кто мы такие, откуда пришли. Все, что мы помним, все, что знаем, — это война. Она определяет человечество. Мы — вид, который ведет войну с ксили, и больше ничего.
— Сэр, разве это так плохо?
— Да! — Нилис стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла. — Да, это так. И знаешь почему? Из-за потерь. — Он привел статистику.
Вокруг Фронта было сто человеческих баз, каждая из которых содержала в среднем миллиард человек. И средняя длительность жизни населения на этих базах составляла около десяти лет.
— Это означает, что десять миллиардов человек в год приносятся в жертву на фронте, Пириус. Само число находится за пределами понимания, за пределами сопереживания. Десять миллиардов. Это более трехсот человек каждую секунду. Подсчитано, что в общей сложности около тридцати триллионов человек отдали свои жизни войне: на несколько порядков больше, чем количество звезд в этой несчастной Галактике, за которую мы сражаемся. Какая пустая трата человеческих жизней!
— Но надежда есть — и она принадлежит молодым, как это было всегда. — Нилис наклонился вперед с каким-то старческим рвением. — Видишь ли, в Sag A Восток, несмотря на пожизненное кондиционирование, когда дело дошло до вашего кризиса, ты — или, по крайней мере, твое будущее "я" — отбросили мертвый императив Доктрин. Вы импровизировали и вводили новшества, вы проявляли инициативу, воображение, смелость... И все же, такова статичная природа этой войны старых людей, на вас смотрят как на угрозу, а не как на сокровище.
Пириусу не понравилось, как звучит это "кондиционирование".
— Вот почему я попросил отозвать тебя, энсин. — Нилис посмотрел на плывущие звезды, молчаливые, зловещие фигуры эскорта сплайнов. — Я отвергаю эту войну и потратил большую часть своей жизни на поиски способов положить ей конец. Это не значит, что я стремлюсь к поражению или примирению с ксили, поскольку верю, что все это невозможно. Я ищу способ победить — но это означает, что я должен изменить статус-кво, и этого достаточно, чтобы нажить себе врагов во всех иерархиях Коалиции. Это одинокая битва, и я старею, устаю — и, да, боюсь. Мне нужна твоя молодость, твое мужество — и твое воображение. Итак, что ты думаешь?
