— Ну, действительно полная фантастика с этим звонком.
— Не совсем, есть еще одна версия, совсем не фантастическая, но о ней потом.
Стали мы маршруты отрабатывать — откуда Эдик к месту преступления пришел, откуда преступники могли прийти. Аккуратно опросили жителей домов по этим маршрутам, причем не просто опросили, что по нашему опыту совершенно бесполезно, к тому времени уже неделя прошла. Мы целую дополнительную операцию провели. За два вечера срисовали всех, кто компаниями на лавочках собирается, кто в окнах курит, а кто просто у окна торчит. Время то было такое, когда программы по телевизору как раз закончились, остается попить чай, покурить и спать ложиться. Прижали слегка, конечно, ну после этого они все, что вспомнили, то и рассказали. Всех свидетелей с остановки видели, их маршрут в целом соответствует показаниям, то есть, не соврали люди на допросе. Эдик был в белой рубашке и с "дипломатом", идеальные приметы, запоминающиеся. Так вот, Эдика в этой его белой рубашке видели. Видели, как он девушку провожал, видели даже, как он в подъезд с ней заходил, но вот после этого его уже не видел никто, кроме свидетелей с остановки и неизвестного звонившего. Старушка, страдающая бессонницей, которая видела, как Эдик с девушкой в подъезд зашли, вообще уверяет, что он из подъезда не выходил. Она эту Илюшину знает, специально наблюдала, интересно ей было. Вот такая вот странность. Конечно, старушке полностью верить нельзя, Эдик в подъезде довольно долго пробыл, сколько именно — Илюшина сказать не может, целовались они там и на часы не смотрели. Скорее всего старушка устала ждать и отвлеклась, вот Эдик и проскользнул мимо ее бдительного ока. А может, свидетельница просто выдает желаемое за действительное. Но все равно, выйдя незамеченным из подъезда, Эдик пошел на остановку троллейбуса каким-то странным длинным маршрутом. Смотрите на карте — кратчайший маршрут на остановку такой, а он в момент нападения отсюда шел. Ну ладно, по первому разу он мог и заплутать немного, хотя вряд ли — географическим кретинизмом он не страдает, и кроме того, он там уже ходил.
Брежнев улыбнулся.
— Ерунда все это. Я тебе расскажу, как было дело. Ты просто привык шпионов ловить, а тут, как я посмотрю, дела амурные. Постарел ты, полковник, не по годам постарел. Не телом постарел, а душой. Ты смотри, сам говорил, что девушки на этого Эдика гроздьями вешаются. Вот, только на этом заводе таких трое. Почему ты решил, что их у Эдика всего трое? Целовались, видите ли в подъезде, ну и что? Я так понимаю, что поцелуями там все и ограничилось. И пошел твой Эдик, несолоно хлебавши, не на остановку, а куда-то еще. Может в какое-нибудь женское общежитие, ты обязательно проверь, что там рядом есть. Может пошел к тому телефону-автомату, который на следующей остановке, ну не видел он никогда этого, ближайшего. И куда он именно он шел, когда на его напали, неизвестно, может и не на остановку шел. Может его кто-то приревновал, может какой-то другой конфликт с парнями был, вот и получил Эдик по дурной головушке. Обогнали на машине и стали поджидать. Потом уже, когда он, побитый, за ними пошел, он мог увидеть номерной знак машины, в которую они садились, так что пришлось им его добить, чтобы тюрьмы избежать. Запихнули тело в багажник, а где-нибудь за городом закопали. А ты тут просто какие-то шпионские страсти развел, чувствую, к чему клонишь — мол инсценировка это, а не нападение. Так ведь?
Сырцов кивнул.
— Но на инсценировку, на участие профессионалов, указывают еще некоторые странности расследования. Первым делом мы проникли в квартиру, которую он снимал, я посмотрел отчет — в ней нет ни документов, ни чемодана, ни сумок, только кое-какая чистая одежда в шкафу. Нет ни одного отпечатка пальца, ни одной пылинки, ни одного волоска, совершенно пустой чистый холодильник, из мусорного ведра без опаски воду пить можно. Кто-то эту квартиру вычистил до блеска, и скорее всего, заранее. Когда я в Ригу приехал расследование возглавить и мне доложили, я даже не поверил, сам решил посмотреть, тем же вечером съездил.
— Н и что, что-нибудь обнаружили?
— Вот именно. В квартире после нас кто-то побывал. Я как зашел, сразу это почувствовал. И запах специфический и мусорное ведро не было пустым. Представляете — в нем были шкурки от мандаринов. Это в середине июля то! И на табуретке длинный женский волос был. Я, конечно, сразу своим позвонил, чтобы криминалистов прислали, там возле дома телефон-автомат есть, далеко ходить мне не пришлось. Возвращаюсь и глазам своим не верю — цитрусовыми даже не пахнет, полнейшая чистота. И снова внутри ни одного отпечатка пальцев, ни тех, которые члены опергруппы просто обязаны были в прошлый раз оставить, ни даже моих, а я ведь полчаса тому назад дверцу шкафчика открывал, чтобы в мусорное ведро заглянуть. И воздух обычный, цитрусовыми больше не пахнет.
— Слушай, а может ты просто переутомился с дороги то? Выпили с местными за знакомство по рюмочке-другой...
— Да я вообще-то и сам об этом подумал. Ну не может такого быть, чтобы за несколько минут полная уборка была произведена. И, главное, мандаринов в июле не бывает. Были бы огрызки яблок, косточки от абрикосов, даже арбузные корки, тогда я в себе был бы уверен. Вот только после этого еще череда необъяснимых явлений началась. Повелось так — если я звоню по делу Эдика, то как будто меня или не слышат, или вообще не понимают. Встречаешься — просто хлопают глазами, как будто я по телефону давал совсем другие распоряжения. Впечатление такое, как будто кто-то меня за нос водит, только не пойму, как и зачем. Даже конверты куда-то пропали, которые я из стола Эдика на заводе изъял. Я их сначала на отпечатки пальцев сдал, а потом позвонил, что нужно все о этих конвертах выяснить, ну где изготовлены, Эдика ли там почерк, что за чернила. Говорят — я им сказал, что не нужны эти конверты. Перестал я почте и телефону доверять, только личные встречи. Поэтому сам в Семипалатинск полетел, выяснить, действительно ли Эдик именно там служил. Вот, возвращаюсь, решил Вам доложить.
— И что в Семипалатинске?
— Признаюсь, в целом зря съездил, выяснил только насчет того, что Эдик этот душой компании был. Простые офицеры только это и помнят, ну еще что кросс он бегать не любил, все время сачковал, и подъем переворотом сделать не мог, хотя подтягивался знатно. А начальство то ли действительно его почти не помнит, то ли скрывает чего. Во всяком случае, те документы, что мне показали, говорят, что он именно в запас был уволен, а не куда-то переведен и проездные ему до Риги были выписаны. Да, его сослуживцы еще рассказали мне, что дымил он как паровоз. В НИИ, кстати, он вроде не курил. Вот вернусь в Ригу, выясню точно и в институте, и у квартирных хозяев.
— Я тебе еще раз говорю, бросай ты свои мысли про инсценировку, сам подумай, ну зачем это Эдику нужно.
— Ну а как же с телефонным звонком быть? До соседнего телефона-автомата целых семь минут. Явный сговор, устроили спектакль, а звонил кто-то пятый из их компании, в заранее оговоренное время.
— А ты не подумал о том, что звонивший свидетель мог от того соседнего автомата за Эдиком идти? В ста метрах позади него? Куда он бросится, после нападения на впередиидущего, да еще если нападавшие потом в его сторону направятся? Назад, конечно, а там до телефона уже не семь минут, а меньше. Кроме того, у свидетельницы просто часы могли спешить.
Сырцов ненадолго задумался, чертя пальцем на столе невидимые линии и что-то подсчитывая, потом кивнул своим мыслям.
— Да, Леонид Ильич, как-то такой вариант вообще не пришел нам в голову. Там ведь чуть дальше институтское общежитие Эдика, мужской корпус и женский. И по дороге какое-то швейное предприятие есть, значит, рядом могут быть и другие женские общежития.
— Вот, я и говорю, — самодовольно улыбнулся Брежнев, — не тем вы занимались. Поставьте по человеку на входе каждого женского общежития, пусть фотографию Эдика всем показывают, Рига небольшая, даже со всеми ее общежитиями за день-два управитесь. Эдика, я так думаю, вы живым уже не найдете, а вот нападавших запросто вычислите. Эх, Щелокову надо было дело поручить, у него ребята попроще, зато мыслят реальнее. У тебя то хоть фотография этого Эдика есть? Хочется взглянуть на этого дамского угодника.
Сырцов достал фотографию из конверта, приклеенного изнутри к обложке папки. Брежнев присмотрелся, веселость его как рукой сняло.
— Не хочу еще больше расстраивать тебя, полковник, но сейчас я тебе еще одну странность в твою копилку добавлю. Знаю я твоего Эдика, совсем недавно два раза я с ним разговаривал, вот как с тобой. В конце июля разговаривал, в Белогорске. Я даже приглашал его в Москву, и представляешь — он отказался. Действительно дамский угодник, вокруг него тогда сразу две молоденькие барышни вились, и при этом окружающих совершенно не стыдились. Вот только фамилия у него была какая-то украинская, а сам он говорил, что родители у него сибиряки. Конечно, он мог и соврать, только какой в этом смысл? Мне он немножко странным показался, умным и образованным, но как бы чуток не от мира сего. Тогда я подумал — убежденный мечтатель, совершенно искренний, а это, оказывается, ему просто по головушке недавно съездили. А может, и прав ты, не съездили.
Брежнев на минуту задумался, вспоминая свой разговор с Эдиком, пользовался ли он колечком, когда спрашивал у Эдика фамилию. Не вспоминалось, и Брежнев, поразмышляв, решил, что не пользовался.
— Ты вот что, давай, отставить пока Ригу, покажи эту фотографию Богомолову, я-то могу и ошибиться, а у него память на лица прекрасная. Если в Белогорске был именно Эдик, то дуй обратно на восток, в Белогорск, две недели всего прошло, может он еще там. Ну и тех девушек Богомолов тебе более грамотно опишет. Составьте фоторобот, они на моем выступлении в горкоме были, наверняка кто-то из милицейского оцепления их фамилии вспомнит. Если от меня какая-то дополнительная бумага насчет полномочий нужна, подготовьте, я подпишу. На обратном пути обязательно заезжай, доложись мне лично, раз у тебя с телефонами такая странная ситуация.
Полимеры, МЛМ
Нельзин удовлетворенно хмыкнул. Теперь докторская у него в руках. Недаром он так долго трудился все эти годы, постоянно задерживаясь в лаборатории по вечерам и отказывая себе в развлечениях. И ведь еще недавно собирался уже все бросить и пойти куда-нибудь на завод. Проклятые пластмассы никак не хотели получать нужные свойства. Опыт за опытом, неделя за неделей, месяц за месяцем и все безрезультатно. Как он ни бился, остывая, образцы продолжали уменьшаться в объеме значительно больше, чем хотелось бы. Хорошо хоть, что Дмитрий Палыч убедил остаться еще на год, диссертацию дописать. Да, прав он, однозначно прав, жениться можно и после тридцатника. А теперь, когда все получилось, Маринка локти будет кусать со своим токарем шестого разряда. А как же — доктор наук, да еще сразу завлаба дадут. Палыч завлаба обещал, как только доктором стану. Палыч мужик настоящий, слово свое держит. Зарплата теперь побольше, чем у Маринкиного токаря будет. А если вдруг какие-нибудь авторские выплаты назначат, то вообще деньги некуда девать будет. Да за такого жениха любая пойдет. Нет, авторские — это вряд ли, он ведь не композитор и не поэт. Нобелевку тоже не дадут, но о государственной премии помечтать можно.
Нельзин перенес в журнал записи, посмотрел на часы, прибрал на столе, переоделся. Не удержался, подошел к образцам, положил одну пластинку и один пруток в карман, закрыл лабораторию.
— Что-то ты сегодня рано, Нельзин, — сказал вахтер на проходной. — Обычно раньше восьми не уходишь.
— Сегодня друг попросил меня кое в чем помочь. — объяснил Нельзин.
— Женится тебе надо, вот что. Тогда не будешь на работе задерживаться, мешать людям службу нести. Я вот, например, хочу на топчанчик прилечь, книжку почитать, а вы туда-сюда шастаете, вставай, выходи, дверь вам открывай.
— А ты не выходи, держи ее открытой.
— Как же, как же. Положено через полчаса после окончания рабочего дня закрывать, инструкция.
— Небось, по инструкции и дрыхнуть на посту не положено, даже ночью?
— А ты сам попробуй целые сутки просидеть, — посуровел вахтер, но все же улыбнулся. — Ладно, давай ключи и иди, не создавай пробку, вон, начальство идет, тоже чего-то задержалось, еще докопается.
Нельзин вышел на улицу, прищурился, выискивая Витькину машину. Вечернее солнце било в глаза, мешая разглядеть самый ухоженный Жигуленок.
Все хвалят это лето — думал Нельзин, — с середины июля ни одного дождя днем. Им то хорошо, они-то с работы вот в такое время уходят, а я вот всегда почти до ночи задерживаюсь и каждый раз под дождь попадаю. Даже смеются по утрам — чего это ты в такую погоду с зонтом ходишь. А что делать, если дождь как по расписанию — чуть стемнеет, сразу дождь. Никогда такого не было. Правда, и таких замечательных снов раньше тоже не было. Нет, действительно удачное лето, ну вымок я пару раз до нитки, ну и что? Все счастливы, все радуются солнцу, особенно Маринка.
Разыскав машину, Нельзин привычно сел на переднее сидение, и Витька сразу тронулся. Витька, закадычный друг с самого детсада, был тем самым токарем-фрезеровщиком шестого разряда, покорившим сердце его любимой Маринки в тот самый момент, когда Нельзин уже собрался предложить той руку и сердце. Звезд с неба наук Витька никогда не хватал, голова его была только придатком к золотым рукам. Витька обладал замечательным пространственным воображением, но работало оно только тогда, когда он работал с чертежами. Только мельком взглянув на чертеж или какую-нибудь хитрую токарную головоломку, даже просто на грамотное описание, Витка каким-то непостижимым образом уже знал, как этот предмет сделать. Нельзин часто пользовался этой замечательной способностью Витьки, когда ему нужны были какие-то механические приспособления для его научных опытов.
Витька, в свою очередь, всегда пользовался услугами друга, когда ему требовалось что-то, не связанное с механикой. Сейчас они ехали в магазин "Электрон" для покупки домашнего компьютера для Витьки с Маринкой. Еще совсем недавно Нельзин показал им статью в журнале, решив, что это какой-то розыгрыш читателей или фантастический рассказ, по вине наборщиков не снабженный соответствующим подзаголовком. Там, правда, были кое-какие фотографии, но верить им было нельзя. Вон, в фантастических фильмах тоже все довольно достоверно снимают, а тут не кино, простые фотографии.
И вот вчера поздним вечером зашел Витька и заявил:
— Видел я этот самый компьютер в магазине "Электрон", стоит ровно 150 рублей. Купить его сразу пока нельзя, только через какую-то систему вроде "товары-почтой". Только эта система какая-то мудреная, оплата не полностью наложенным платежом, а в два этапа, сначала в магазине платится 10% за заказ, а остальные 90% уже на почте при получении. И еще, самое существенное, на демонстрационном компьютере можно отследить, когда именно заказ пошлют. Говорят, поначалу от заказа до отправки по почте было всего три дня, но теперь срок возрос до двух недель и все время увеличивается, так что надо спешить. Я в этих ваших компьютерах дуб дубом, но Маринке его после твоего журнала жутко захотелось, вот и хочется ее порадовать, сделать сюрприз. В личной заначке деньги есть, осталось только заказать, вот в этом деле и требуется твоя помощь.
