Прощай, гвардия!

— Брось, капитан. Хоть Левицкий и был русским, вреда отечеству он причинил больше, чем любая иностранная гнида.

Офицер молча отвернулся к стене больничной палаты.

Врачи сказали, что через два дня ему назначат лечение дома.

— Поправляйся, — сказал я.

Он слабо улыбнулся:

— Обязательно.

Мы расстались почти друзьями.

Ушаков, пока я находился в госпитале, уже успел получить полную информацию о стычке.

— Свезло тебе, что Круглов с моим канцеляристом вовремя свеев приметил и на выручку к тебе поспешил.

— Ещё как повезло, — согласился я.

— То-то же. Опоздай они на секунду-другую, рвань кабацкая из тебя бы душу вытряхнула. Местечко-то у свеев давно прикормлено было. Не первый год они у мамзели делишки свои обстряпывали, потому и Левицкого там оставили для надёжи.

Ушаков взял со стола какие-то бумаги, покрутил в руках и положил обратно.

— Знаешь, кого ты поубивал? — вопросительно уставился он на меня.

— Не могу знать, Андрей Иванович. Некогда было пачпорт спрашивать.

— Секретаря свейского, который заместо Балагуром застреленного фон Нолькена остался, да двух помощников его. Совсем обезглавил миссию свейскую.

— И что теперь? — вздохнул я, прикидывая, чем это для меня обернётся. — Шведы вконец обозлятся?

Генерал развёл руками:

— После Циклера окаянного, да фон Нолькена можно свеев теперь хучь безо всякого разбору убивать. Хуже нам уже не будет.

— Ругать за то, что Левицкого живым не доставил, не станете?

Операция прошла не так, как было задумано, но не я первый и не я последний. Такое случается сплошь и рядом. Ушаков понимал это не хуже меня.

— Было бы за что — так я бы тебя не словами ругал, а на дыбу бы подвешивал. Всё ты, майор, сделал правильно. Нет твоей вины в том, что приключилось. Да и нет худа без добра. Свеям тот аспид куда больше нашего был нужен. Свидетелем собирались сделать, в морду нам скандалом натыкать. Хотели в Стекольну переправить вместе с посольством, а там мы бы уже до него не дотянулись.

— То есть шведское посольство уезжает? — догадался я.

— Верно. Остерман уж весь извёлся, дела улаживая. Но свеи, как конь упрямый, удила закусили. Будто вожжа им под хвост попала, — сокрушённо произнёс Ушаков.

— Может, оно и к лучшему. Будет шпионов меньше, — предположил я.

— Как же, меньше, — усмехнулся генерал. — Вместо свейских французские прибывают. Едет к нам из Версаля маркиз де ла Шетарди. Стройный, красивый — девки от него так и млеют, а самое опасное — умный. Вот от кого неприятностей надо ждать полную кубышку. Одно хорошо: своевольным тот маркиз оказался. Вместо того, чтобы сюда во весь опор лететь, в Берлин завернул, чтобы над недругами своими вдосталь распотешиться. А я уж намекнул кому надо, чтобы маркиза там чуток подержали под благовидными предлогами. Пущай как павлин ходит, хвост распускает. Чем дальше он от Петербурга находится, тем мне спокойней, да работы меньше.

— А насчёт меня что, Андрей Иванович. Мне чем заниматься?

— Как чем? Я же тебе обговаривал, — возмутился Ушаков. — С завтрева роту принимай особливого назначения, да готовь её к кампании зимней. Война на носу, а он меня спрашивает, чем заниматься.

— Слушаюсь, — сказал я.

Завтра, так завтра. А про роту осназа мне понравилось. Вот оно как получается, из каких глубоких времён некоторые термины всплывают.

Глава 6

Прибывшая утром на полковой двор сводная рота состояла из двухсот человек. Были в ней и солдаты из моего первого капральства. Я с радостью увидел в строю Чижикова и Михайлова. Только субординация помешала мне стиснуть их в объятиях. Мы столько пережили вместе! Чего только стоила одна поездка в Польшу и полная приключений одиссея на обратном пути

Я ходатайствовал о переводе ко мне Карла, но командовавший полком Густав Бирон оставил его при себе в качестве адъютанта. Похоже, кузен повторял ступени моей карьеры.

Была мыслишка переманить к себе ещё и Круглова, но, пока капитан не выздоровел, это не имело смысла.

Правда, вместо моего Карла я получил другого, и это уже был сюрприз из сюрпризов. Кроме измайловцев прибыл десяток кирасир из Брауншвейгского полка, и возглавлял их... барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен.

— Тот самый Мюнхгаузен, — невольно вырвалось из моих уст.

Вид стройного молодого человека лет семнадцати-восемнадцати никак не вязался у меня с известным литературным персонажем. Разумеется, я знал, что барон Мюнхгаузен не чья-то выдумка, а реально существовавший человек, не имевший ничего общего с вымышленным образом, но одно дело — знать, и другое — видеть его перед собой.

Юноша залихватски подкрутил правый ус и недоумённо спросил:

— Что значит "тот самый", господин майор?

Я пробормотал что-то вроде "не обращайте внимания", надеясь, что моя заминка быстро забудется, и я не буду выглядеть странно.

Вид легендарного во всех смыслах человека смущал меня до жути. На мультиках о нём; на знаменитой песне о том, что "находчивей, находчивей Мюнхгаузена нет", на великолепном фильме с Олегом Янковским я, можно сказать, вырос. И вот, — встреча со знаменитым бароном стала для меня культурным шоком. Смешались история вперемешку с литературой и кинематографом. Передо мной стоял бравый красавец с погонами ротмистра на плечах.

Чтобы разговор перетёк в деловое русло, я поинтересовался, каким ветром барона сюда занесло. Отряд особого назначения набирался исключительно из пехоты, и планов на тяжёлую кавалерию не было ни у меня, ни у Ушакова.

Никого не удивляло, что глава Тайной канцелярии занимался сугубо армейскими вопросами, ибо он был одним из фактических начальников гвардии, и многие вопросы решались через него.

— Я прибыл в Россию совсем недавно. Принц Антон Ульрих пожелал, чтобы ему прислали с родины нового пажа, взамен умершего от болезни Пика. Я стал ротмистром кирасирского полка, однако стоило только принцу узнать, что вы прибыли в Петербург и возглавили новую часть секретного назначения, он добился моего временного перевода к вам вместе с десятью другими доверенными людьми. Мой господин очень вас ценит, барон.

— Мне лестно это слышать, ротмистр. Надеюсь, вы будете служить под моим начальством с тем же усердием, каким служили вашему принцу.

— Не сомневайтесь, господин майор. Я всегда верен присяге.

Погода нам благоприятствовала. Ушаков позаботился о достаточном количестве лыж и палок. Я закинул удочку насчёт белых маскхалатов. Сначала генерал-аншеф меня не понял, но после разъяснений кивнул и пообещал заняться этой проблемой.

— Будут у тебя белые епанчи недельки через две, — уверил Ушаков.

Приоритетными вопросами для моих бойцов стали: хорошая физическая подготовка, умение ходить на лыжах и одновременно стрелять. К сожалению, в прошлой жизни я знал о тактике подобных отрядов лишь понаслышке, поэтому руководствоваться приходилось исключительно логикой и здравым смыслом.

Самые грамотные проходили дополнительное обучение на ускоренных медицинских курсах. Из этих нижних чинов готовили будущих санинструкторов, которые могли оказать первую медицинскую помощь.

Двумя сотнями солдат при небольшом количестве офицеров и унтеров управлять сложно, за исключением поля боя, когда рота представляет собой единый организм. Но мне была нужна максимально мобильная и оперативная структура, поэтому я ввёл ещё должности десятников, своеобразных аналогов командиров отделений.

Любая дополнительная ответственность должна поддерживаться материально. Мне удалось выбить "комодам" дополнительные суммы на жалованье и увеличить им порционы, которые можно было выбирать как провиантом, так и деньгами.

Мюнхгаузен оказался толковым командиром, не лишённым фантазии и смекалки. Пожалуй, насчёт этих полезных на военной службе качеств злопыхатель Распе был прав. Я назначил барона своим заместителем. Ему, чтобы оправдать доверие, приходилось заодно осваивать русский язык.

В армии давно уже установилась традиция обедов у вышестоящего начальства. Густав Бирон регулярно принимал у себя офицеров полка, мы ходили к нему по очереди. Я последовал его примеру.

Формально мы стали отдельной частью. Надо мной больше не было никого, кроме Ушакова и императрицы. Даже фельдмаршалы Миних и Ласси не могли отдавать "особливому отряду" приказы. Такое положение тешило моё самолюбие.

Каждый вечер Акулина накрывала в гостиной стол для господ офицеров. Её простая и сытная стряпня нравилась всем без исключения. Заодно мои небогатые подчинённые могли слегка сэкономить. Гвардейская жизнь на широкую ногу разоряла многих. Мне такое положение дел совершенно не нравилось. Особый шик, присущий гвардии, я видел в блестящем исполнении воинских экзерциций и отваге на поле боя, а отнюдь не в волочении за юбками, кутежах и выпиванию за раз нескольких бутылок дорогого вина.

Не скажу, что все сразу приняли мою точку зрения. У меня даже возник на этой почве конфликт с поручиком Ивашовым, который видел во мне надутого индюка и солдафона, о чём неоднократно говорил у меня за спиной.

Ему не нравилось, что я требую от подчинённых безукоризненного выполнения приказов, слежу за тем, чтобы солдат был сыт, обут и одет, часто заставляю офицеров нести дежурство и придираюсь по мелочам. Вдобавок поручик происходил из богатой семьи, видел в гвардейской службе скучную повинность и предпочитал проводить время на светских балах и званых вечерах, нежели в полковом городке. Пренебрежение обязанностями раньше сходило ему с рук. Прежний командир прощал Ивашову всё, включая постоянное пьянство и абсолютное наплевательство на нужды нижних чинов.

Я был другим. Памятуя слова моего приятеля из прошлой жизни — бизнесмена Лёхи, который говорил, что в его коллективе должен быть только один лидер и этот лидер — он, я не собирался устраивать в отряде казачью вольницу.

Когда Ивашов понял, что за него взялись по-настоящему, то жутко оскорбился, а когда его допекло, он решил вызвать меня на дуэль.

— Отлично, — сказал я. — Дуэль, так дуэль.

О таком развитии событий я догадывался заранее и потому подготовился к вызову. Главное, чтобы события развивались по моему сценарию.

— Так вы согласны? — удивился поручик.

Почему-то он решил, что "немец" струсит и пойдёт на мировую.

Его ждал сюрприз.

— Разумеется, согласен. У меня есть право выбирать оружие. Я остановлюсь на этом, — я положил перед Ивашовым две пары боксёрских перчаток.

Мне удалось ещё в крымском походе заразить армию этим видом спорта — соревнования по боксу, как между офицерами, так и нижними чинами, устраивались теперь на постоянной основе.

— Разве это благородное оружие? — заморгал поручик.

— А вы сомневаетесь? Спросите об этом у Миниха.

Бравый фельдмаршал был настоящим фанатом бокса. Благодаря могучему телосложению, стальным мускулам и железному здоровью, Миних неоднократно выходил из поединков победителем.

Довод был несокрушимым. Поручику пришлось согласиться.

Поединок происходил втайне от остальных офицеров. Мне меньше всего хотелось привлечь к нему внимание.

Мы разделись до нательных рубах, приняли боевые стойки. Поскольку родоначальники бокса — британские джентльмены не брезговали ударами ног, я решил, что нам тоже следует не чваниться, а перенять передовые иностранные методики.

Поединщик из Ивашова был что надо. Очевидно, поручику приходилось участвовать в боях стенка на стенку и поднабраться там опыта. Одно время мне казалось, что победа клонится в его сторону. Он махал кулачищами как мельница, был ловок и резок в движениях. А потом поручик удивил меня по-настоящему. Я заметил, что он использует приёмы, присущие какому-нибудь кунг-фу или тайскому боксу. И вообще в его движениях вдруг начала проскальзывать система. Теперь это была не просто драка. Я был заинтригован. Уж вряд ли Ивашов был выпускником Шаолиня. Немного погодя стало ясно: уделяй поручик чуть больше времени тренировкам, он бы уделал меня одной левой.

Однако я был настроен на победу. От неё зависело многое. Изловчившись, я всё же отправил настырного молодого человека в глубокий нокаут, а когда он пришёл в себя и с щенячьим восторгом вылупил на меня глазки, я принялся расспрашивать: кто и когда учил его боевому искусству.

Таким образом, обнаружился пробел в моих знаниях о прошлом великой Руси. Бойцы, владевшие приёмами рукопашного боя, существовали не только в преданиях старины глубокой. Ивашова обучал дядька — бывший стрелец.

— Я знаю только полстолька из того, что знал он, — признался поручик.

— А где сейчас твой дядька?

— Пять лет уж прошло, как помер. Царствие ему небесное.

— Жаль, — вздохнул я.

Нам хотя бы парочку таких тренеров, как тот стрелец. Мы бы тогда из солдат настоящих волкодавов воспитали на зависть всей Европе.

Трения с поручиком прекратились. Я стал для него непререкаемым авторитетом: строгим, но справедливым. Разгульная жизнь бывшего раздолбая прекратилась, началась служба.

Мы устраивали ежедневные занятия с солдатами, выбирая пустынные места, где никто не мог наблюдать за нашими действиями. Тем не менее, шила в мешке не утаишь.

Иностранные атташе, в том числе и союзных держав, пытались узнать о нас как можно больше. Ко мне никто не подкатывался, понимая, что это может закончиться плачевно.

Однако, спустя несколько дней, сразу двое нижних чинов поведали о подозрительных личностях, которые обещали хорошо платить за информацию об "особливом отряде". Я посоветовал бойцам смело брать с этих типов деньги и врать им с три короба, что именно — подскажу. Уж что-что, а вешать лапшу на уши я насобачился ещё в старые времена. Заодно и доложил куда следует.

Ушаков обещал разобраться своими методами с наиболее любопытными, невзирая на то, какому государству они служат. Сегодняшние друзья завтра вполне могли переметнуться в лагерь врагов.

Тогда я поведал главе Тайной канцелярии крылатое выражение Александра Третьего о том, что у России есть только два союзника — армия и флот (разумеется, без ссылки на первоисточник). Ушакову понравилось.

— Мудр был человек, сие сказавший, — заметил он. — Завтра же утречком при докладе матушке императрице я сей афоризм расскажу.

— Как здоровье у её величества? — помявшись, спросил я.

Мне было известно, что долго Анна Иоанновна не протянет, но в сердце всё равно поселилась надежда, что вдруг, благодаря моему вмешательству в историю, многое переменится, включая продолжительность жизни "царицы престрашного зраку".

Ушаков поначалу хотел ожечь меня взглядом, но передумал. Очевидно, не счёл необходимым скрывать правду.

— Болеет матушка, тяжко болеет. Молиться нужно, чтобы господь смилостивился над ней и над нами.

Пожалуй, тут мне ничего исправить не удалось. Осталось обратить взор в сторону Брауншвейгского семейства.

Дела Антона Ульриха уверенно шли в гору. Скоро должны были сыграть его свадьбу с принцессой Анной, и я находился в списке приглашённых гостей. Лишь война могла сорвать эти планы, но в том_то и дело, что она была неизбежна.