Записки грибника часть 3

— Дядечка, да как же так, что ж ты меня то не позвал, — упала ему на грудь и зарыдала навзрыд.

Меня... как там будут писать опосля — поразила молония и, я застыл каменным истуканом, ошарашено переводя взгляд с одного на другого и потеряв при этом дар речи.

Ни хрена себе мексиканский сериал....

— Кхе, — прочистил горло — Силантий, а ты мне ничего не хочешь молвить, а?

Тот одними губами прошептал:

— Крестный....

Положил руку Агриппине на плечо:

— Эй, девка, хорош слезы лить попусту. Василию Ивановичу и так тяжко....

Милка оторвалась от груди больного князя, ладошкой вытерла глаза

— Да, да я сейчас... Федя, ты воды согрел?

Меня спрашивала не любимая женщина, а врач.... Научил... на свою голову.

Вечереет.

Только недавно приехали, а вот уже и вечер наступил. В коровнике мычание и звон подойников, блеянье овец, загоняемых в загон, петух, гордо вышагивая во главе своего войска, иногда останавливается и, раскидав землю, курлычущим квохтанием подзывает кур, показывая на жирного земляного червя. На заднем дворе, дурниной заорал барашек и смолк, знать на ужин будет тушеное мясо, сдобренное пшеничной кашей с жареным луком и зеленью.

Я сижу на крыльце, жадно вдыхая свежий воздух казавшийся сладким, после операции длившейся почти два часа. Ступню князю спасли (так милка говорит, я бы обождал пару дней, прежде чем давать такой оптимистический прогноз) отчекрыжили три пальца по самое не балуй и вычистили здоровенный гнойник окруженный омертвелой тканью. Этот горе лекарь своими мазями и занесенной грязью усугубил рану до невозможности, а добавить еще то что он не зная как перевязать перебитую вену, просто ставил тугую повязку....

Мысли ленивыми зайцами скачут по пустым прериям мозга.

Если честно, устал словно собака. Стоять в полусогнутом состоянии склонившись над раной, освещаемой свечами, то еще удовольствие. Надо следить, чтоб невольно добровольные помощники не осмолили словно барана меня или Агрипину али чтоб вообще пожар не устроили, запалив все и вся вокруг. Несколько раз капли расплавленного воска попадали мне на кисти рук, когда они были над раной. Аз Ер...БУКИ и прочие буквы славянского алфавита заставляли народ вздрагивать и держать светильники правильно.

Поминутно отвлекаться, проверяя самочувствие князя. Хоть его и опоили маковым отваром он не уснул, но впал в кукую-то дрему, я побоялся давать много за один раз. Милка какими-то своими мазями обработала и натерла вокруг раны, от её действа, нога словно онемела. Резали минут десять, чистили примерно столько же. Больше времени ушло на подготовку. Обмыть, протереть, продезинфицировать, обработать инструменты, перенести больного на стол (ох и ругался князь по этому поводу) объяснить народу как и что нужно делать, выгнать лишних.... Последнее оказалось той еще задачей. Надежда на то что увидев рану и наши действия любопытные разбегутся, не оправдались. Мдя, а людишки здесь покрепче будут, не те в оставленном времени, которые при виде собственной крови, кувырк и с катушек долой. Эти же ещё старались через плечо заглянуть.... Пришлось просить Силантия выставить всех видаков на ... на двор, иначе я просто пристрелю первого же кто засопит мне в ухо. Милка меня поддержала (У Силантия от нашего единодушия, улыбка, ширше морды стала аж со спины видно как доволен, старый черт, а повернулся и виду не кажет)

Мне на плечи опускается овчинная шубейка:

— Простынешь. — Беру Агрипину за руку и нежно целую, прижимая к щеке, обнимаю за талию. Её пальцы ласково скользят по затылку....

Я его когда ни будь, убью. Пришибу эту старую сволочь на месте, лично и сей момент. Весь кайф обломал, скотина.

— Да что ж тебе надобно то! — Почти срываясь на крик, оборачиваюсь к Силантию, старательно кхекающему, стоя за моей спиной.

— Феденька, мил человек, подь сюды, — Манит меня рукой, отступая во мрак сеней.

Встаю и иду к за ним. Он ведет меня по запутанному лабиринту и я, поняв куда(!) мы идем, пытаюсь его обогнать. Он придерживает меня за рукав:

— Не спеши... ужо не надобно.

Через пару минут мы входим в кладовую.

Погибших в огне видел, даже помогал выносить, с месяц жареное мясо в глотку не лезло. Утопленников, свежих правда, откачивать приходилось, а вот удавленника первый раз вижу. Неприглядная картина скажу вам.... А насчет шнурка шутил....

Обошел вокруг тела, обвисшего на импровизированном кресте.

Силантий молча, наблюдал за моими заходами. Я намотал уже три круга, остановившись за спиной

покойника, поворачиваюсь к Силантию и начаю разводить в недоумении руками, уже хотел открыть рот в свое оправдание, когда одна маленькая деталь попалась на глаза.

На концах шнурка не было кокетливого узелка, а был простой, затянутый до упора. Зову Силантия и когда он подходит, наклоняюсь и шепотом объясняю, в чем дело.

.... Я шнурок обмотал так, чтоб между ним и шеей спокойно входило три пальца и узел пребывал таким, что его можно было очень быстро развязать, дернув за конец. Мне надо было с минимальными повреждениями добиться правды, а не убивать в чужом доме, чужого мне человека, хоть он и законченная сволочь. Князь сам должен его решить судьбу.

Я подробно описал что и как делал. Силантий хмуро меня выслушал, осмотрел все оставленные на теле следы. Синяки от ударов, торчащие пока еще из ран иглы. И задал сакраментальный вопрос:

-Ежели не ты его жизни лишил, тогда кто?

Я пожал плечами: — Не знаю.

Был бы градусник, можно измерить температуру тела и высчитать, во сколько удавили бедолагу.

— Иваныч сильно лаяться будет?

Силантий пожал плечами,— да нет, не шибко. Он его сам кончить хотел.... Так ты ....

— Да уперся он мне в сраку этот лях...

— Надобно Ваське молвить.... Да он опосля вашей лечебы сам не свой.

— Силантий.... — мне на ум пришла одна идея, и я зашептал деду на ухо....

Он меня слушал, не перебивая, только под конец высказал пару ценных замечаний, я согласился с его доводами.

— Илья, подь сюды бисов сын.

— Звали Силантий Митрофанович, — Потом дверь закрылась, и что говорил сотник десятнику, осталось тайной, я шел уговаривать Агрипину.

Вечер того же дня, если быть более точным, за полночь.

Полная луна сияет на небе, под ногами хрустит изморозь покрывшая еще зеленую траву белой ледяной коркой. Холодно, черт возьми. Я поддернул сползающую с плеча овчинную безрукавку, наброшенную поверх исподней рубахи и заторопился в теплое нутро жарко натопленного дома.

— Силантий, — Позвал сотника с задумчивым видом, сидящего за столом и размышляющего над кружкой с пивом. Столешница, сделанная из толстых сосновых досок, завалена разгрызенными кусками рачьих панцирей, увы, креветок нет и приходиться довольствоваться тем, что есть. Ловкости, с которой однорукий старик с ними расправляется, можно только позавидовать. Немного не эстетично, но зато пока я разбирал на запчасти одного рака, Силантий успевал прикончить двух, сплевывая шелуху на стол.

— Чего тебе бисов сын?

— Помниться ты обещал мне поведать — как орда....

— Да помню я, помню — Силантий выбрал очередную жертву, положил перед собой и четким, годами отработанным ударом, расколол ракообразному бедолаге панцирь. Зубами выдрал кусок мяса, прожевал и запил добрым глотком пива.

— Давай ужо спать. Устал, уж больно день длинным был.

Увидев, что я начал вставать с лавки, усмехнулся и кивнул на угол, там стоял здоровый словно мамонт, сундук: — Мы с тобой здесь почивать будем.

Сказано непререкаемым тоном.

Когда уже свеча была затушена, а в избе воцарился мрак, Силантий пожелал мне спокойной ночи:

— Еще успеете намиловаться.... — и хихикнул противно — Внучок.

Лета ХХХ года, Сентябрь день 29

Кажется, я еще жив, даже самому верится в это с трудом. Никогда не пробуйте спать в детской кровати, кровати размером для ребенка. Спать, свернувшись калачиком на сундуке, боясь лишний раз перевернуться с боку на бок. Вот под утро и вертанулся... мордой на скобленые доски пола, в аккурат лицом на сапоги.

Лежу в позе морской звезды, и встать не могу, все тело затекло, руки ноги не шаволятся.

Над столом приподнимается лохматая спросонья голова Силантия, спавшего на лавке:

— Федь раз ужо проснулся, подай воды испить.

Все что смог, невнятно выругаться.

Родственную пикировку прервал шум в сенях, потом дверь в дверь забарабанили чем-то тяжелым и голосом одного из стрельцов завопили:

— Силантий Митрофанович, Федор!

— Ты ишшо рогами дверь вынеси, короста.— Проворчал Силантий, — Федь открой ему, не то с петлями в избу войдет, телепень.

Растрепанный стрелец в камзоле воняющем гарью и перепачканным сажей лицом ввалился вовнутрь.

— Беда, Силантий Митрофанович, на подворье у князя Василия, за полночь пожар случился.

Дед сел на лавке почесал, заросшую седыми волосами, грудь, зевнул и спросил:

— А с князем что?

— Слава богу, токмо конюшня да сарай сенной загорелись, на дом не перекинулось.

Людишки дворовые не пострадали, Силантий Митрофаныч, лишь когда пожар то потушили, оказалось что ключника княжеского, Осипа нигде сыскать не могут, да и лекаря иноземного, который с Федором словом молвился, тоже нету. А по свету, в угольях на пожарище их и нашли. Оську токмо по сапогам и опознали, а лекаря по крестику иноземному.

Князь наш. Василий Иванович, божьей помощью не пострадал, кланяется за Агрипину Дмитревну и просил его проведать через седмицу, как рана подживать учнет.

Нарочный посмотрел на меня:

— Федору велено в пояс поклониться.

И чумазое чудо согнулось в поклоне, коснувшись рукой пола.

— Федор, глянь там ничего не осталось? Плесни гонцу чарку за весть добрую.

Когда за стрельцом закрылась дверь и стихли шаги. Силантий взглядом указал на свою кружку.

Вытер усы, откинулся на стену и, глядя на меня задумчиво, проговорил:

— Как же вы там во лжи погрязли.... Но как?

Как, как — кверху каком — как. Прочитай пару сотен детективов и к окончанию третьего десятка уже можешь назвать — кто, когда, зачем, почему и с какой целью, еще только прочтя первые двадцать страниц. Свеча, горсть пороха, кувшин с любым маслом, разложить участников действа согласно сцене и вперед к победе коммунизма. Так что, во сколько было запланировано, во столько и занялось. Денники закрыли на сухие тонкие веточки, ворота в конюшню просто прикрыты, да и лошадей всего пяток. Лошадок я люблю, они вкусные....

Василий Иванович давно хотел на усадьбе переустройство навести, а туточки такая оказия.

Самое трудное, отняло час жизни и вагон истрепанных нервов, уговорить двух этих людей исполнить мой план в том виде как предложил. Дед с князем — умные, смелые, беспощадные ко врагу и достаточно великодушные, могут простить своих недругов и даже сохранить им жизнь. Мое предложение повергло обоих в шок, но не столько оно, а сколько желание скрыть все следы и выдать все произошедшее за несчастный случай. ВВ хотел ключника оставить в живых и поспрошать об прочих темных делишках, творимых за его (княжеской) спиной. Но быстрый обыск Осипа и его клетушки выдал на гора почти две сотни рублей серебром и кучку золотых побрякушек с камушками, среди которых князь с изумлением увидел пропавший три года назад перстень — печатку. Василий Иванович психанул, Оську оттащили в угол и удавили. Один из княжеских парней мне опосля поведал — за тот розыск была нещадно бита вся дворня, а малого одного через седмицу схоронили....

Поэтому в душе ни одна струнка не дернулась, когда эта сволочь ногами, обутыми в добротные сапоги, по полу сучила....

— Тебе еще налить али завтракать пойдем.

Силантий отлип от стенки, отрицательно мотнул башкой, — Айда пожрем, да ехать надобно.

— Я с тобой или....

— Нужон ты мне, как собаке пятая нога, ступай куда те надобно.

— Спаси тя бог Силантий Митрофанович за доброту твою и ласку,— Произнес я с сарказмом и согнулся в дурашливом поклоне. За что был наказан, недоеденный рак, брошенный умелой рукой, больно стукнул по загривку.

Марфа Никитична и Машка расстарались, на столе места пустого нет, все заставлено плошками, горшочками, мисками. Соленья маринады, мясо двух сортов, хлеба целый каравай на доске лежит, а по середь большой глиняный котел с гречневой кашей паром исходит. Парни наши за столом сидят слюни пускают, без нас не начинают.

Силантий перекрестился, на правах старшего, сел на главное место во главу стола под образами. Я скромно пристроился рядышком, поближе к свининке и чесночку соленому, а хлеба, Илюха уже отхватил от краюхи горбушку и рядом положил. Пенный напиток, шипя и пузырясь, разливается по кружкам.

Я потянулся за куском. Силантий стукнул меня по руке:

— Молитву прочти.

Коротко вздохнув, начал....

Сыто отдуваясь, отваливаюсь от стола.

— Силантий, у тебя деньги с собой есть?

Дед догрыз куриную косточку, бросил на стол — Тебе много надобно?

— Рублей десять....

С непередаваемым японским акцентом Силантий переспросил, — Сикока, сикока — у него даже разрез глаз стал дальневосточным, — Ты, что решил торжище купить?

— Да, нет, мне....

— Нет.

— Жаль.

— Три рубля есть.

— Давай, хоть столько. Домой доберемся, отдам.

Надо заканчивать с этим детективом, но для этого надо сначала найти своих хохлов. Я их отпустил когда до дома оставалось всего ничего и они сразу умотали, правда адресок оставили где их искать. Встретиться с резидентом, так в шутку называю предводителя ватажки из пяти пацанов промышляющих на торгу. Не думайте о них ничего плохого, они не воришки, упаси бог. Онуфрий сколотил что-то вроде бригады — принеси, подай. Познакомились довольно прозаично. Накупил всякой всячины столько, что рук не хватает донести до саней, остановился у одной из лавок на передых и кулики перевязать, чтоб несть удобней стало.

— Дядька, те помочь? — Послышался за спиной задорный окрик за спиной.

Оборачиваюсь. Стоит рыжее чудо в старом, драном в клочья, овчинном тулупе на голове облезлый заячий треух и улыбается весь рот. Глядя на его усыпанную конопушками рожу у самого на лице расплылась улыбка.

— А силенок хватит? — Оглядываю довольно щуплую фигуру новоявленного помощника.

Вместо ответа он коротко свистнул, и рядом с ним материализовалось еще четверо, таких же субтильных личностей доходного вида.

— Тя как звать герой?

— Онуфрием, тятя нарек....

— А отца кличут как?

— Те зачем?

— Ты случаем не иудейской породы будешь, на вопрос спросом отвечаешь?

— Не, православные мы. — И этот 'Гаврош' московского разлива сорвал с головы шапку, повернулся в сторону ближайшего храма и перекрестился.

— Тятю Сидором звали.

Я усмехнулся, — Онуфрий Сидорович, а вы седня снедали? А— а .... Давай хватай барахлишко и айда со мной.

Марфа только руками всплеснула, когда мы всей толпой завалились в дом, но быстро пришла в себя и взяла в свои руки бразды правления. Хлопцы были умыты, усажены за стол и накормлены, так по мимо этого она еще умудрилась им тормозков насобирать, хлеба с мясом, зеленухой и солеными огурцами.