|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Записки грибника 3
Лета ХХХ года, Сентябрь день 28
Утро началось затемно, меня разбудила тишина. Нет. Всё не так. Звуки деревенской жизни были: замычала корова, призывая хозяйку на утреннюю дойку, мекали козы, орали, надрывая глотки, петухи, а мне чего-то не хватало.... Грохота взрывов, наверно
Посидел пять минут и потянулся за штанами....
С кряхтением слез с мягкой кровати (отвык уже от перины) Позавтракал на скорую руку и вперед, грудью на баррикады. На пороге остановился, по давно въевшейся привычке охлопал карманы: ключи, документы, права.... Тьфу ты, господи.... Никак не забуду....
С добрыми намерениями пришел в дом — здесь живет Клим — поднять, разбудить и настроить парня на нужный лад. Переступив порог, был огорчен — завхоз уже давно встал и вовсю готовился: разлиновывал листы бумаги для записей, точил карандаши, заправлял ручку чернилами. На углу стола лежал клипборд в современном исполнении, но с маленьким дополнением — вместо калькулятора к нему были приделаны небольшие счеты. Прикинул на руку и хмыкнул с удивлением — удобно. Подвигал костяшки — они сдвигались с небольшим сопротивлением, а когда наклонил на бок — остались на месте. Глянул на Клима, с улыбкой следившего за моими манипуляциями:
— Разумно. Только, почему абак — сбоку, а не сверху?
— Мне так удобней, да и рукавом чернила не смазываются.
Достал из кармана и протянул ему свою записную книжку:
— Логично. На закладке — список барахла, что в повозках. Но — не полный. Расписано оружие....
Клим усмехнулся:
— Уж кто бы сомневался.
— А в лоб, чтоб не перебивал?
— И сам считать пойдешь.
— Зануда.
— От такого и слышу.
— Я, с твоего позволения, продолжу. В противном случае, сам будешь писать и считать с нуля, — и забираю книжку обратно.
Он тянется и выхватывает её из руки:
— Ужо и пошутковать не можно — обиженно ворчит Клим, открывая нужную страницу.
Ты смотри, вспомнил, как молвить надобно. Разговаривать с моими учениками иногда довольно забавно, особенно с некоторыми из них....
— Клим, все железо — сильно побитое и ломаное — в сторону, Даниле сразу отдашь. И там кузни походные есть. Пусть Кузнец посмотрит, если что из инструмента глянется — может себе забрать. Только все не отдавать, чтоб комплект был для продажи, нам они все равно без надобности.
Вещички.... грязные. С бабами сговорись, пусть застирают и заштопают заодно. Пищали с мушкетами и прочее оружье пока в амбаре у себя сложи.
Не надо мне жаловаться, что у тебя там места нет, не поверю.
К вечеру приеду с города — списки мне на стол. Вопросы? Нет? Ну, бывай....
В дверях остановился, вспомнил давешнюю идею:
— Клим....
— Чавой тебе еще надо?
— Не хочешь заняться делом?
— А это, по-твоему, что?— Он взял листы бумаги и приподнял их над столом.
— Пустое.... Надо поехать в город, найти мыловаров, сговориться с любым из мастеров на приезд сюда, скажем, на месяц. Он тебя учит....
— Чего!! Какое, на хрен, мыло....
— Варежку прикрой, умник — припустил в голос злости: — Для особо одаренных поясняю — варить будешь, и точка. Помимо мыловара, попытай и стекольных дел....
Клим откинулся назад и с возмущением перебил меня:
— Федор, да когда мне успе....
— Радость моя, у тебя два помощника есть и еще одного подобрал (умыл, приодел, лишь бы он не начал нам фигвамы рисовать....). Поставь им задачу и спрашивай с них, а я тебя пытать буду, чадо. Или они тебе нужны портки просиживать, да деньги проедать? Кто чем занят? Отвечай, словно на духу!
— Абрам на складе порядок наводит, Федька должен был лошадей по дворам расписать, со старостой по деревне ходят, а Тимоха....
— Ты мне про него говорил — грамоте обучен. Вот посади тут и пусть ведет всю твою бухгалтерию.
— Ага, опосля, его каракули сам черт не разберет.
Я приподнял брови в деланном изумлении:
— И чем же тогда Тимошенька у нас занимается?
— В город пошел — у него сестра захворала, к вечеру обещал быть.
-Я спрашиваю не где он, а чем у тебя он занимается. Чуешь разницу?
— На складе Абраму пособляет.
Я усмехнулся:— И все?
Клим, молча, согласился, а я закусил удила:
— Помогают тем, кому делать нечего. Теперь скажи мне, мил человек, сколько денег потратил на этого помощника? Нужен ли он тебе? Да!? Ну что ж, сроку тебе месяц: если в октябре он мне не сдаст экзамен по складскому делу, себе замену готовишь .... Вернешь в кассу все, что ему заплатил, и с тебя еще будет рубль штраф.
— Федор, побойся бога, да откуда у меня....
Я начинаю отвечать и вдруг, с удивлением понимаю, что говорю абсолютно спокойно — без крика и нервов:
— Оттуда же откуда их беру и я — из мошны. Клим, ты привел этого парня, ты за него поручился. Ты, но не я. Тебе и ответ держать. И все на этом....
Слушай дальше, а еще лучше записывай. Пойдешь к Прохору — бумажнику, у меня с ним уговор есть, молвишь ему — Федор в гости зовет.
— Так ты с Силантием в городе раньше меня будешь.
— И что с того? Брошу все дела и буду бегать по Москве, словно собака, с высунутым языком? А за каким, спрашивается, у меня есть ты? На моем дворе найдешь корноухого мерина — забирай себе, твоим транспортом будет. Он репу соленую любит, прежде чем седлать — дай кусочек. Для солидности заберешь с собой пару ребят. Каких — спросишь у Ивана.
И пусть Машка завтра здесь будет.... Хотя нет, не надо, надеюсь, сегодня её сам увижу.
Вроде все сказал.... Бывай.... Помощничек.
Или мне показалось, или это петли застонали, когда я закрывал за собой дверь.
Сбежав с крыльца, легкой упругой походкой зашагал к себе на 'заводик'
* * *
Ружья, кои я на скорую руку слепил на коленке перед походом, показали себя не очень хорошо — сказывалась спешка. Положа руку на сердце, могу честно сознаться (хотя бы сам себе): весь этот поход — сплошная афера чистейшей воды. То, что мы все вернулись с него относительно живыми.... Видимо кто-то, наверху, открыл нам бессрочный кредит. Мое оружие — реплика, с учетом нынешней технологии, охотничьих ружей будущего. С ним можно воевать только из засад и на коротких дистанциях, нельзя использовать в рукопашной схватке, нет возможности закрепить штык.
Во время последней стычки (налет банды на деревню не считаю за бой) было сломано пополам, разбито прикладов и цевья, согнуто стволов — шесть штук. И это все — результат рукопашной схватки. Люди, не имея времени на перезарядку, отбивались от врагов тем, что было в руках. И оружие их подвело....
Нужно делать нормальную винтовку под нормальные боеприпасы, а не этот бумажно-картонный суррогат. На начальном этапе — а тогда я делал 'магазинку' — у меня не получались бутылочные гильзы (они и потом не получались, сколько не пробовал), но....
Есть одно 'но' — на которое не обратил тогда внимания: у меня были отличные образцы цилиндрической заготовки, длинной в шестьдесят пять миллиметров, без фланца. При желании, можно сделать проточку — толстое донышко это позволяет. Я отложил их в сторону, занялся решением более, как мне казалось, насущной задачи. Увы, время и ресурсы были потрачены зазря. А опосля стало не до гильз, другие проблемы навалились, и вот настало время исправить недочет с одним зарядом в стволе.
Пистолеты — хоть я с ними и сроднился и, даже не ощущаю их веса — не устаивают своей однозарядностью. Как показала практика, даже тренировки на скорость перезарядки не могут гарантировать безопасность. Если врагов больше чем два — начинаются проблемы.
. Барабан? Сложно изготавливать и мне никогда не нравилась его дебильная перезарядка по одному патрону и малая емкость, а использование различных систем зарядки.... Они все неудобны в хранении, имеют большой объем.
Сменные? Вспомнились виденные когда — то цифры.
У револьверной системы есть существенный недостаток — прорыв пороховых газов между барабаном и стволом, а это чревато травмами. Снижает возможность использования мощных патронов. У меня к сожалению — не суперзавод с кучей высокоточных станков. В наличии — пресловутая коленка, напильник и чья-то мать. Делать качественное оружие.... Пока — мечта.
С магазином тоже не все, слава богу: нет нормальной стали для подающей пружины и нет возможности, пока, для точечной сварки. Отложу это на потом, позже что-нибудь придумаю.
Узнав о моем возвращении, два моих гения слесарного дела не усидят на месте и прилетят в деревню со всей возможной скоростью. Тут-то я и возьму их за хоботы — идей накопилось много....
Занятый размышлением, незаметно для себя добрался до 'главного цеха' — так скромно называл этот, неказистый с виду, сарай. Поздоровавшись со стоящим (когда вышел из-за угла — сидел на лавочке) у двери стрельцом, вошел внутрь. Несмотря на раннее утро, все мои рабочие уже здесь.
Старший, назначенный мной, снимает шапку и кланяется:
— Здрав будь, хозяин, — но, заметив мое недовольство, исправляется: — Федор.
— И тебе не хворать, Антон. Сказывай, как тут у вас, пока меня не было.
— Все что по уроку — сделали. Как и было велено, кажный двадцатый патрон я стрелил. Четыре штуки токмо шикнули — в сторонку отложил, а два....
Он повернулся ко мне и с укоризной посмотрел: — Не молвил ты, что могет такое быть! Меня поперву чуть не зашибло! Зарядил оружье, поставил в ларь, закрыл крышку и за вервицу дернул.
А оно ж — ни как. Я не стал ожидать, а сразу полез унутрь и только нагнулся.... Оно как шарахнет! Думал, ухи оторвет.
Это опосля до меня дошло, что сразу токмо пистона хлопнула. Когда еще один не стрелил сразу....
Обождал малость — и оно бабахнуло....
Я слушал рассказ внимательно, запоминая все, что он говорил. Проблема с патронами была у меня и там. С капсюлями более-менее понятно: скорей всего, придется менять конструкцию миксера — где-то внутри состав зависает и смесь не перемешивается равномерно. А вот затяжной выстрел — такое бывает на влажном порохе и крупнозернистом, когда он сгорает не сразу, а постепенно, слоями, словно пушечный....
— Антон — остановил доклад бригадира — а ты, случаем, не помнишь — те патроны, кои долго стреляли — порох для них откуда брали?
— Э-э — он посмотрел в потолок, словно там была подсказка, и почесал гладко выбритый подбородок:
— По первому — не помню, давно было, а вот второй .... Как раз, в аккурат новую бочку открыли, значится — с самого верху.
— Порох перемешивали?
Задумавшись ненадолго, Антон медленно покачал головой: -Нет. Вечеря ужо наступила, домой заторопился.... Да, как есть с самого верху и взял, в мерку сыпанул. Патрон снарядил и пошел его стрелить.
Непонятно почему, но понятно — надо проверить шальную мысль: порох это зерненная тройная смесь компонентов, и одна из операций при производстве — сортировка. Пушечный порох имеет самое крупное зерно, ибо он должен сгорать медленно и развивать давление постепенно. Скорей всего, взяли из бочки верхние, самые большие зерна, и если подтвердится, что это ведет к затяжному выстрелу, введу дополнительное просеивание через сито.
— Хорошо, Антон, я подумаю.
По мере разговора мы подошли к закутку, где вертели гильзы. Я спросил, указывая на шесть большущих рогожных кулей, стоящих в углу, рядом с входом:
— Что это?
На что получил лаконичный ответ — обрезки, оставшиеся после выделки гильз. Ждем — что прикажешь
с этим делать.
Проверил. Да, они самые. Узкие и широкие (но недостаточно) полоски нарезанной бумаги, негодные ни на что, кроме как на растопку.
Зеленый советник открыл мутный сонный глаз, осмотрел лежавшее перед нами добро, и вынес вердикт:
-Папье-маше, однако. — и опять завалился в спячку.
Я щелкнул пальцами — точно!
На уроках труда в школе, в младших классах, мы делали из старых газет, всякого рода фигурки, а когда я чуток вырос и сменились интересы — опыт пригодился. На оправке выклеивал половинки шаров для фейерверка. Прессовал порох с железными опилками, перемешанными с крупной солью, в маленькие цилиндры. Набивал получившиеся шары смесью, склеивал бумажным скотчем и обматывал суровыми нитками. Крепил вышибной заряд, стопин , в качестве направляющей использовал пластиковую водопроводную трубу, ехал на дачу и устаивал праздник жизни. Жена ворчит, друзья ликуют, соседи обещают морду набить, и только окрестная ребятня довольна — восторженно кричит, требуя продолжения.
Салют взлетал довольно высоко, метров так на двести, и бабахал с жутким грохотом. Однажды, веселый и хмельной, поддался на уговоры и мы всей компанией поперлись на колхозное поле испытывать'файер' на дальность. Пришли на место, приняли на грудь как полагается, установили трубу с зарядом, я поджег стопин и отбежал к ребятам. Вечер просто прекрасный: красное зарево в половину неба с редкими белыми облаками, на землю опускаются сумерки и с каждой минутой они становятся все гуще.
Резкий выстрел и темноту разрывает длинный сноп красного пламени, вырвавшийся из трубы. Полет снаряда во мраке народившейся ночи не виден, только на месте падения заметны искры, катящиеся по стерне. Вот они пропали.... Минута прошла, две.... Меня толкает в спину сосед по даче — Ромка — и говорит что-то обидное. Поворачиваюсь, чтоб ответить, и тут за спиной слышу раскатистый звук, словно какой-то великан стукнул в барабан, и яркая вспышка освещает лица друзей.
Если отбросить ненормативную лексику, все свелось к банальному: — Федор, ты дурак, предупреждать надо.
А кого предупреждать? Пьяному море по колено и сам черт не брат. Вот они и словили всей честной компанией 'зайчика'. Фунт серебрянки и столько же пороха.... Шикар-рная фотовспышка получилась.
Осторожное покашливание за спиной вырвало меня из пелены воспоминаний.
— Говори, Антон — кидаю обрезки обратно, отряхиваю руки и оборачиваюсь к своему собеседнику.
Он протягивает свернутый в трубочку лист, размером в четвертушку. Ну, никак не могут местные — еще не привыкли — просто складывать бумагу пополам.
Разворачиваю и читаю корявый подчерк моей благоверной:
— Сим удостоверяю, работник Волосейка сын Петра по прозвищу Хмурый, был у меня на излечении с
сентября пятого дня по день двенадцатый. Жаловался на сильный жар и ломоту во членах, на боль в груди и ....
И, далее, мелкими буковками была написана история болезни с подробным указанием — какие микстуры пил больной и процедуры, которые она ему прописала: пропариться в бане, заварить крутым кипятком выданный сбор и дышать над бадейкой, укрывшись с головой плотной накидкой.
Внизу итоговая сумма — на лечебу оного отрока истрачено зелья на один алтын и две деньги.
Лекарю за труды — четыре алтына. Число, дата, подпись и личная печать, сделанная мной из завалившегося за подкладку дождевика гривенника из будущего. Пришлось малость его подпортить, удаляя ненужные надписи и впаять в перстень, сделав своеобразную печатку.
Зато как обрадовалась Милка, когда вручил ей эту безделицу и пояснил, для чего это нужно
Весело было смотреть, как она, высунув от усердия кончик языка, старательно выводит витиеватую подпись, капает воск и прикладывает колечко. А потом долго и с восхищением рассматривает получившийся оттиск, удивляясь тонким и четким линиям Георгия Победоносца.
Особенно меня разутешило — ломота во членах. Русским языком говорил — это называется сустав.
Сворачиваю первый в этом мире больничный лист. Антон насторожено следит за мной, ждет, чего я скажу.
Постараюсь его не разочаровать, пункты, прописанные в договоре надо исполнять.
А ежели с работником хворь какая случиться, то оный должон лечиться токмо у лекаря, коего укажет хозяин и будет плачено хворому половинную плату за дни болезные, а ежели друго лекаря пользовать учнет, то и этого не будет.
Вот так, коротко и по существу.
В стране, с гордым названием Московское государство, наблюдается странность: земли много, а работать на ней некому, народу мало. Вот и стремятся дворяне да бояре разными способами удержать у себя работных людишек. В ход идет кабала, обельное холопство, закуп и прочие способы привязать народ к земле или к конкретному хозяину. Нынешнее положение крестьян и хлопов, можно охарактеризовать одним словом, и то матерное. Земледельцы вкалывают в пользу феодалов на барщине, вносят натуральный и денежный оброк. Изделье (барщина) занимает от двух до четырех дней в неделю в зависимости от размера дворянского хозяйства. Через несколько лет начнет поднимать голову мелкий бизнес и отток людей из сферы производства на предприятия переработки увеличится. Начнет формироваться новая прослойка общества — наемные работники, не мастера, а именно рабочие для выполнения монотонных каждодневных дел.
Я лично, противник любого узаконенного рабства, невольник никогда не будет работать со стопроцентной отдачей. Есть другие, более эффективные способы заставить человека трудиться.
Если раб — очему предложить: восьми часовой рабочий день, бесплатный обед, оплачиваемый отпуск, больничный, возможность взять беспроцентную ссуду, транспорт до места работы, гибкую премиальную и минимальную штрафную системы, заключат договор, положат нормальную зарплату....
Перечислять можно еще и еще.... Это все привяжет людей крепче, чем запись в холопьем приказе.
Как-никак, но я дитя из будущего, в котором рабство приобрело более изощренные формы. Правда оно называется по-другому — трудовой договор, кредит, ипотека, но суть его осталась прежняя, все та же холопья запись. И будет грешно не воспользоваться знаниями, если уж испытал это все на своей шкуре.
Дайте человеку малость, и он вернет вам сторицей.
Нет у меня механизмов (пока что) чтоб крутить станки, как нет и самих станков (в наличии такой мизер) но я надеюсь, что они все-таки будут. Зато уже есть самое ценное, обученные кадры, которые, ни за какие коврижки не уйдут с моего заводика. Через какие-то пятьдесят лет ситуация на рынке труда квалифицированных рабочих станет отвратительной настолько, что Каширский и Тульский заводы практически прекратят выпуск готовых мушкетов и карабинов. Нехватка вертильщиков (токарей) приведет к остановке оружейного производства.
Интерес со стороны государства? Он не страшен до той поры пока ты ничего не продаешь, вот такая система налогообложения. Остальные подати народ сам платит, нет у меня бухгалтерии, чтоб брать пятнадцать процентов, десять казне отдавать, а пять в пенсионный фонд откладывать.
Так скажите мне какой дурак от такой 'райской жизни' откажется?
Препон от других купцов? Мы в разных сферах, мое производство перерабатывающее, а они все (большинство) торгуют сырьем и выбранные мной направления ни с кем не пересекаются. Ну, может немного итальянцев разорит с их монополией на зеркала.
Рейдерских захватов здесь просто не знают, и если ты владеешь землей по праву, даже государство не вправе отнять у тебя собственность, времена опричнины давно прошли, а суды пересуды, могут тянуться бесконечно долго. А ежили что.... Сожгу все к чертовой матери да уеду к индейцам в Америку, повышать техническую грамотность. Или сообщить царю, что на Аляске есть золото? Так меня и пошлют его там искать, а оно мне надо?
— Писано верно, как слово молвил так оно и будет.— Убираю больничный лист в карман.
Вот еще одна проблема вылезает, повседневные дела: учет отработанного времени, расход материалов, инструментов, подсчет готовых изделий (блин ОТК понадобится)
Мысленно стучу себя в лоб. Для всей этой бухгалтерии потребуется 'тонны' бумаги, подготовленной надлежащим образом со всеми графами, строками и колонками. Допускать своеволие в деле учета и пускать его на самотек, нельзя, можно без штанов остаться. Вот и типография, помимо бумажного цеха, появляются на горизонте. Э-эх. Мне бы годика бы два — три спокойных... без войны...
Краем глаза замечаю — Антон осторожно переводит дух и вытирает испарину со лба, а остальной народ начинает переговариваться. И кто-то даже хлопает, тощего, лопоухого парнишку, по плечу.
Наверно это и есть, Волосейка, наградили же родители имечком.
Оборачиваюсь, и толпа моментально растворяется. Вздыхаю про себя:
— Антон, почему никто не работает?
Лицо у парня становиться морковного цвета:— Сработали все — кивает на мешки с макулатурой.
— И больше заняться нечем? Тебе было говорено Антон — ежили нет работы, делать уборку....
— Федор, мы и так, кажный день с метелкой, опосля как....
Перебиваю его и показываю на паутину, свисающую со стрехи:— Завтра увижу, накажу тебя одного. Я понятно говорю?
Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец.
— Пойдем, поглядим на места рабочие. Спали, поди, целый месяц? Все братец, кончилась лафа....
Не знаю, понял ли он хоть половину моих слов, но вид стал удрученный. Разворачиваю парня к выходу, хлопком ладони по плечу, направляю на путь истинный в сторону угла обетованного....
Закрыл за собой входную дверь и остановился на крыльце. Хорошее настроение, бывшее еще два часа назад, опустилось на три пункта, а у бригадира Антона ниже плинтуса.
В армейские времена у меня был взводный, он прослужил уже более двух десятков лет, и у него была уникальная способность, находить недостатки там, где их в принципе быть не могло. Двухгодичные курсы развили мои природные данные до высочайшего уровня. Дотошная привычка докапываться до истины и знать все об интересующем меня вопросе превратилась в маниакальность. Открываешь в интернете файл — прокатка металла — читаешь. Глаз цепляется — черная жесть. Лезешь по ссылкам до самого дна вплоть до того, на каких месторождениях добывают руду и как она перерабатывается, какой кокс самый лучший, что за топливо используют.... Иногда в такие дебри залазил, что порой забывал, с чего начался поиск. Так мало этого, надо пройтись по технологиям, и все начинается по второму, а то и третьему кругу....
Могу сказать, Антону сегодня не повезло, в штрафной кассе появился первый алтын. Должен же кто-то оплачивать бесплатные обеды....
Раскинув руки в разные стороны от души потянулся. Раз кровожадность, находиться на должном уровне, схожу, проверю как дела на кузне у Данилы, а там и столовка по пути будет....
Поправил на голове шапку и со словами — бойся деревня, крови хочу — шагнул на первую ступеньку.
* * *
— Здрав будь Данила! — приветствовал нашего мастера, клещей икувалды.
— И тебе не хворать — Хмуро ответил кузнец, ловко расклепывая конец проволоки, торчавший из оправки.
Отложив молоток в сторону, клещами вытащил готовый гвоздь, бросил его в бадейку с водой, а из горна достал следующую заготовку.
— Халтуришь? — Я выудил остывшую железку и стал рассматривать. Эта вещь, довольно нудная в изготовлении, востребована на рынке, но вот цена.... Тысяча однотесных гвоздей стоит на рынке шестьдесят копеек с одной стороны вроде бы неплохие деньги, да только вот кузнец если один, за день может сделать около двух с половиной сотен. Вдвоем ежели, то немногим больше, но в этом случае, часть денег помощнику отдать надо, минус накладные расходы в пятьдесят процентов (это минимум) и дохода хватит только, чтоб с голоду не помереть. Мастера, работающие в этом направлении были.... Как бы попроще объяснить? Оправки разного размера, специализированный инструмент, такой как ; волока для проволоки али еще попроще доска гвоздильная, это металл и его не так много, чтоб он лежал мертвым грузом если это не ваш профиль работы. Поэтому для себя или вот так в качестве подработки, кузнецы гнали гвозди из любого железа и разной формы, квадратные, овальные, бугристые — словом ручная работа, как молоток ляжет.
Данила бросил молот на верстак и развернулся ко мне лицом:
— Федор, уйми ты этого немца поганого, житья от него нет, хуже тебя оказался, аспид окаянный. Меня, батя мой, царство ему небесное, бывалачо ставил на урок по малолетству эту погань делать, так с тех пор не лежит к ним душа — Он выхватил горсть гвоздей из бадьи и протянул на раскрытой ладони.
— Слюшай Танила, Феодор молвил, натобно — Явно передразнивая Алекса, кузнец даже акцент передал, с которым наш слесарь при сильном волнении лопотать начинал — А что надобно не сказал, немчура....
Федька, а пошто ты велел ему мне плату задельную не давать пока весь урок не сполню?
— Чего? — У меня от удивления брови вспорхнули на самый лоб и чуть разбежались в разные стороны.
Данила ссыпал злополучные гвозди обратно, отряхнул руки и потянулся за молотком:
— Чаво — чаво. То и слышал. Велел твой немчура мне сделать две тыщи штук к субботе, а ежели не сполню.... — Размахнулся и стукнул с размаху по заготовке, попал в край и она, изогнувшись, распласталась в позе дохлого червяка на гвоздильной доске, кузнец в раздражении отбросил инструмент.
Таким я его давно не видел, верней с тех как он выяснил, что видит не все цвета радуги. В тот день он был еще подшофе и клещи с напильниками со звоном летали по всей кузне, сопровождаемые крепким, мужским словом.
— Данила, а за каким Алексу гвозди понадобились? И откуда ты железо взял? Насколько помню, его у тебя самая малость оставалась.
— Да какой оставалось, этот лиходей на пару с Дмитрием, все выгреб. Даже прутки кои я прикопал на болоте, и те пришлось отдать. Сундуки он делать удумал для замков пищальных, в бумагу мотает и туда кладет. Ой. Он велел не молвить об этом. От проболтался, пенек старый.
— Так-так с этого места уважаемый подробней, пожалуйста.
— Не понятно ты молвишь.
— Данила, об чем Алекс не велел говорить?
Кузнец вытащил из под кожаного фартука тряпку и стал тщательно вытирать руки. Закончив, осмотрел ладони с обеих сторон и убрал тряпицу обратно. Присел на колченогий табурет, стоящий рядом с верстаком. Все это проделал с каким-то хитро-досадным выражением лица:
— Так вот я об чем и молвлю, надобно было купить те гвозди, да ему шлея под хвост попала — Та-ак дешефле бутет.
Я отлично помню, какие задания давал Алексу и упаковку готовых замков в промасленную бумагу, и ящики озвучивал только как идею, до которой мы еще не доросли. И еще, не хватало двух штампов, для изготовления полного комплекта запчастей замка, как не было материала для боевой пружины и крышки пороховой полки. Те что получались, ослабевали через два десятка выстрелов и вся моя кузнечно-слесарная команда ломала голову над этой проблемой. Пускать в ход инструментальную сталь не хотелось, её на собственные нужды не хватало. Я в этой вакханалии огня и железа участия не принимал, был занят подготовкой к походу, да и знания не соответствуют. Поэтому мое участие свелось к ценным указаниям — выбросить все на хрен, поехать в город купить нормального железа, перестать конопатить друг другу мозг и потратить дефсит. А потом стало и не до этого.
— Данила, сделай лицо попроще, не умеешь ты врать. Так что тебе молвить не велено?
— Федь, некогда лясы точить, мне работать надобно иначе немец денег на даст, а у меня сам знаешь — семеро по лавкам и мал мала меньше.
— А чего расселся тогда?
— Так передых нужон, устал молотком махать. Посижу немного и далече опять почну, а ты молви пока как сходили. Я с утрева видел у Климова амбара цельный обоз стоял, ты привел? — На бородатой морде написано аршинными буквами — колись давай.
Я по неистребимой привычке любого человека, открыл было рот, чтоб начать хвастаться своими успехами, да вовремя вспомнил. Не о том речь:
— Тьфу на тебя Данила, не путай меня. Ответствуй как на духу.
— Не могу Федор, Алекс с Димкой сами тебе все поведают, да и слышал я краем уха, могет совру что, а ты опосля на ребятишек лаеться будешь. Ступай с богом. — Кузнец слез с табуретки и принялся за работу.
Ладно, пойдем другим путем. Я постоял немного и пошел, но в дверях остановился и, не оборачиваясь, сказал в пустоту:
— Хотел доброму кузнецу подарок сделать, в том обозе каковой он видел с утра, есть доспехи ляхов побитых, да кузни походные. Думал, Данила себе инструмент посмотрит, железо заберет, ну ежели ему не надо, скажу Климу пущай — все на продажу готовит. — И потихоньку начинаю прикрывать створку, когда осталась маленькая щель, коваль не выдержал, подал голос.
Стук молотка по железу стих и послышалось — Эй, Федор! А ты чего приходил-то?
Возвращаюсь обратно медленно и неторопливо, вразвалочку прошествовал до хозяйской табуретки, уселся на неё. Покрутился, устраиваясь по удобнее:
— Рассказывай.
— А много там, барахлишка?
— Данила мы не на торгу, я тебе, что молвил, али ты тугоух стал?
— Токмо значится ты с обозом ушел — Данила пошел к двери и накинул крючок, запираясь от гостей непрошенных. Возвращаясь прихватил небольшую колоду, поставил её напротив. Но садиться не стал, а только поставил ногу:
— Алешка с Димкой и я заперлись в кузне и стали ломать голову, что у нас не то жалезом. Два дня не вылазили, ничего не выходит, ломается проклятая, и хоть ты тресни. Надоело это, послали младшего в город с наказом — купить шведского уклада. Еле нашел, хорошо ему молвили — мол ярославские третьего дня по рядам ходили и народ спрашали. Да только дорого больно они просили по рублю и два алтына за пуд....
Я перебил кузнеца:
— Данил, а ты не помнишь, откуда у нас это плохое железо?
— А черт его ведает. То ли кто долг отдал, толи купил когда.... Не Федь, не упомню. А к чему ты спрашиваешь?
— А-а.... Пустое. Молви дальше, что там было.
ну пережженное железо они бы определили, а вот повышенное содержание серы. Её хрен искрой определишь, а вот она голубушка и делает сталь хрупкой.
— Так вот, молодший примчался домой: язык на плече, взмыленный, словно жеребец перед случкой. Войти не успел, давай вопить с порога — дескать нашел. Стали его пытать: сколько просят, каковой уклад, ежили поторговаться — скинут с цены али нет?
Да уж, Данила обстоятельный человек.... Если его спрошу, что было в самом начале яйцо или курица, рискую получить подробный отчет о сотворении мира. А перебьешь или поторопишь — обидится.
Поэтому сокращу немного его рассказ.
Димка ничего толком не разузнал, и в город отправились всей толпой. Нашли мужиков Ярославских, те сначала ни в какую. Мол, мы в Москву везли, потратились, уже три седмицы туточки, а у вас все нынче дорого....
Обычный треп чтоб цену не опускать. Было бы из-за чего языком болтать, у купцов весь остаток составлял чуть больше четырнадцати пудов. Только у моих гавриков в наличии денег — кот наплакал, червонец на всех, а эти — пятнадцать с копейками просят. Поторговались, выпили, еще поторговались, опохмелились и сошлись в цене. За все про все — одиннадцать рублей и двадцать алтын, на этой сумме купец уперся. Ребятам не хватало всего самой малости и тут, как будто за углом стоял гад, нашелся мужик готовый отдать двенадцать рублей и забрать уклад. Его вежливо послали. Он не уходит.
Спасибо ярославскому купцу, за моих вступился — С ними первыми уговор был и не гоже честь слову своему ронять.
Отправили мужика приблудного восвояси, не солоно хлебавши.
Сидят мои соколы ясные и думу думают, где им недостающие деньги брать. Кабальную писать на такую смехотворную сумму — плакать хочется, а и взять негде.
Налили еще, благо на столе кувшины еще полные были, выпили и меж собой разговор завели. Купец возьми да и спроси — а на кой вам уклад нужон? Димка, добрая душа, поведал да между делом помянул и меня. Торговец поинтересовался, а не тот ли это Федор, коей самовары делает? И пожелал со мной встретиться. Не то говорит — с весны ужо третий раз найти его пытаюсь, да все ни как. Лавка закрыта, соседи болтают уехал, а куда — не ведают.
Словом, забил мне стрелку купец ярославский, он здесь до снега будет, опосля домой пойдет.
А долг он отложил до встречи — Федор отдаст, про него народ молвит — деньгу платит справно.
Вот так было приобретена сталь. Дальше было дело техники и....
Не ожидал от Алекса такой ярости в работе. По словам Данилы (Он это сказал, с опаской покосившись в мою сторону) — тебе под стать, такой же бешеный. Чуть что не так, лается словно пес цепной.
Заработали прессы, пошли детали, изготовленные из нормальной стали. Пружина, изготовленная из неё, исправно отщелкала пять сотен раз и осталась в рабочем состоянии.
Да и все прочие как-то: замочная доска, спусковой рычаг, курок, верхняя губка курка и прочее стало получаться, словно само собой.
Галтовка, подгонка, проверка на шаблоне, закалка, травление, покрытие оловом, шлифовка. Когда набралось достаточное количество деталей, часть народа, из тех, кто посообразительней, Алекс снял с подготовки и отправил на сборку. Сперва люди путались, тормозили со страшной силой, пару человек даже пришлось поменять, а потом наладилось — пошло и поехало. В первый день, пять сборщиков смогли осилить всего сто семьдесят замков. Не думайте что это много. Это на два замка больше чем у мастера по изготовлению жагр (замков) он в день делает с двумя помощниками по пять штук.
Второй и третий день прошли в напряженной борьбе с отверткой, напильником и молотком. Сбитые в кровь пальцы, потерянные болты, звякнувшая пружина и залетевшая незнамо куда.
А потом кончились готовые запчасти, и все началось заново.
Вот тут и припахали Данилу с гвоздями, а то куча готовых замков сложенная горой в углу, не комильфо как-то, а Алекс вспомнил мою идею-фикс, высказанную вслух — деревянная укупорка, промасленная бумага и все такое, типа краски, чтоб доски зелеными были.
Купленного уклада хватило на три недели с хвостиком, и только вчера на склад Климу отнесли последний ящик с дневной выработкой, сколько всего сделали, кузнец не знал.
Закончить свой рассказ Данила не успел, нас прервали довольно тривиальным способом. Слегка постучали в закрытую дверь, едва не снеся её с петель, и громким криком возвестили — Эй, там, открывай.
— Данил, ты ждешь кого?
— Нет.
С улицы донеслось нетерпеливое. — Федор, тебя Силантий ищет и нам молвили — ты на кузню пошел.
Крикнул в ответ:
— Иду.
Попрощался с кузнецом и ушел.
* * *
— Федор, тебя найти, легшее кого из молодых за моей смертью послать, долго жить буду. — Силантий одет в новенькую, с иголочки ферязь, подпоясан широким кушаком, порты заправлены в красные сапоги, а на голове меховая шапка. Золотая вышивка по подолу и обшлагам придает одежде праздничный вид.
Добавим сюда напомаженные волосы на голове, тщательно расчесанную бороду и наш сотник выглядит на все сто. Ни убавить, ни прибавить.
Хотя такие законы мне и не известны, но всякий обязан носить одежку сообразно своему званию и состоянию, в противном случае можно подвергнуться строгой ответственности. Сотник не раз пенял мне — одет не так, не почину шапку нацепил.... Сидишь не так, свистишь не так....
Вот и сейчас, осмотрел с ног до головы и вынес вердикт, скривив губы:
— Босяк! Голытьба на торгу и то лучшее тебя одета, Федя. Что токмо Агриппина в тебе нашла?
Я те что вчера молвил, а? Али ты окромя своих пищалей не об чем не думаешь?
— Силантий, тебя какая муха укусила? — Бросил ему на ходу и постарался прошмыгнуть мимо.
Да фиг там, старый вояка обладает нечеловеческой реакцией, цапнул за плечо, развернул лицом к себе:
— Я ж тебе с вечера молвил — с утрева в город едем, а тебя с собаками искать приходиться. Ступай и одень что поприличнее, чем эти обноски. Не то с тебя станется, так поедешь.
Заметив, что я открыл рот, он предупреждающе поднял руку:
— Никшни — и указал на дом.
Метаморфозы, происходящие в характере Силантия, иногда ставят меня в тупик: то это добрый дедушка, вытирающий сопли соседскому ребенку, а через час злобный тиран, третирующий всю округу. Может у старика климакс начался?
Всю последнюю неделю, после его же согласия отдать за меня внучку — просто достает меня по-черному.
Надоел уже старый пердун.
Кажется последние слова я произнес вслух. За спиной слышу возмущенное пыхтение и, не дожидаясь, второй серии криков, взбегаю на крыльцо и скрываюсь за дверью.
Размеренно, в такт лошадиной поступи, передо мной раскачивается спина сотника. Нет, такому нужно учиться всю жизнь и хрен научишься — вот так, разворотом плеч, гордой осанкой и высоко вскинутым подбородком, высказать собеседнику свое — 'фи'.
Всех делов, послал его — куда Макар телят не гонял. Задолбал, дятел пестрожопый, я ему, мальчик что ли? Или совсем тупой на всю голову и не понимаю — когда надо говорить, а когда молчать.
Половину дороги нравоучения мне читал....
Таперича эвон — дуется....
Через полчаса мне стало скучно: — Силантий!
А в ответ — тишина, даже не дернулся на оклик.
— Силантий! Черт старый! Давай поговорим.
— С мерином молвись....
О! это уже прогресс, надо дожимать:
— Ты мне скажи, а к кому мы едем? Как того мужика звать-то?
Упс. Язык мой — враг мой. Сотник резко разворачивается в седле (блин, да таким взглядом убить можно)
— Мужики в поле с сохой ходют....
Я примирительно вскидываю перед собой руки:
— Все-все понял свою ошибку. Только молви мне, как того боярина величают?
— Как надо, так и величают. — Отворачивается и на следующие подначки не обращает никакого внимания.
Дорога тихая и спокойная. Выдался редкий, для осенней погоды, погожий день. По небу лениво плывут редкие облака, легкий ветерок чуть слышно насвистывает среди ветвей на верхушках деревьев. Лепота.
За последний месяц, я стал чувствовать себя в седле довольно уверенно. Старик ужо не смотрит на меня осуждающе и не кривит брезгливо губы. Не сын боярский, но на новика первого года призыва я уже смело тяну. Нашел, правда, с кем равняться с пятнадцатилетними пацанами.... Да именно с такого возраста начинается служба в дворянском сословии, парня вносят в списки, в разрядном приказе. Выдают земельный надел, как правило небольшой (пятьдесят — сто чатей) и денежное жалование в размере от трех рублей до пяти. Пройдет еще лет тридцать и планку поднимут до семнадцати, а еще позже до восемнадцати лет и в последующие столетия изменений больше не будет. Так что знайте, столь юный возраст призыва в армию, это исторически сложившееся традиция, идущая из глубины веков.
После обретения независимости от ордынского владычества, главной задачей для молодого государства стало сохранение Православия на своей земле. Это определило направление военных усилий страны на протяжении двух столетий: борьбу с набегами кочевых племен, главным образом татар, наносившими страшный ущерб экономике.
В современном понимании странно звучит — 'береговая служба' Вроде бы — где море, а где степь.
Но стоит прочитать чуть по-другому, добавить утерянную букву и смысл сразу становиться ясным.
Обереговая, сберегающая, охраняющая служба является основной обязанностью ратных людей, и она же стала школой для многих поколений воевод и простых воинов. Просто откинуть данное никак нельзя, эти знания и опыт оплачены кровью.
Основные требования к индивидуальной подготовке и снаряжению всадников формировались в соответствии с главной задачей русской конницы — противодействию набегам кочевников, плохо вооружённых и избегавших прямого столкновения. Сторожевая служба в степи, погони и устройство засад — всё это требовало в первую очередь виртуозного владения лучным боем, а уж затем саблей и копьем.
Наполеон сказал как-то: Россия это Азия географически расположенная в Европе.
Прошедшие столетия противостояния выработали в русском воинстве стратегию избежание столкновений с крупными силами неприятеля. Главной причиной было нежелание больших потерь среди детей боярских, которые трудно восполнить и это существенно ослабило бы и без того небольшой людской потенциал служилого сословия.
Нежелание начальных людей, воевод, ставить все на кон, емко охарактеризует князь Хованский, будущий полководец царя Алексея Михайловича:
'Бой — дело Божие. Якож восхощет, так оно по воли праведной и сотворит'
Главное что отрабатывалось русскими военачальниками в ходе ежегодной службы — это взаимодействие разведки всех уровней с боевыми отрядами, выдвинутыми в поле и основными силами. Слишком многое зависело от точности сведений о местоположении, численности и направлении движения татарских отрядов. В первую очередь надо было не дать врагу пересечь границу, проходящую по реке Ока. Но если переправа удавалась и разбойники рассыпались по местности с целью захвата полона и скота — отборные передовые отряды старались перехватить их у места сбора, чтоб уничтожить обремененных добычей татей.
При этом воеводы знали, что преследователи в любой момент сами могли превратиться в жертву, и это возлагало огромную ответственность на сторожевое охранение. В случае угрозы от превосходящих сил противника полки спешили соединиться и укрыться в полевых укреплениях — засеках, 'обозе' или специально устроенном 'гуляй-городе', и действовать уже оттуда.
Но иногда такая опаска приводила к печальным, для населения, последствиям. Центральное руководство из разрядного приказа четко отслеживало все такие моменты....
"А вы своею дуростью и нераденьем над такими над малыми людьми и в таких ближних местех поиску никакого учинити не умели и православных крестьян в полон выдали поганцом. А вам было и без вестей пригоже быта со всеми людми наготове, потому что вы воеводы походные, и кой час про Татар весть учинитца, и вам было того же часу на Татар наспех идти и воевать им не дать. Да и то вы сделали простотою и глупостью: пришод к Татарским станом близко, потому и ничего не сделали: на станах их и в суволокех не 'застали, и от станов за Татары подъездов и голов с людьми не послали, а сами по сакме не пошли, и отворотных воинских людей нисколько не ожидали и устеречь их не умели".
Такое послание получили пограничные воеводы, уклонившиеся от сшибки и затворившихся в крепости, оставив на разграбление и произвол приграничных жителей.
Но это все частности, относящиеся к своего рода 'малым войнам'. Систематически избегая открытых сражений, московские воеводы так и не смогли за все время получить опыта командования большими массами войск (десять, двадцать тысяч и более) на одном поле боя. И это отличие от польских, османских и прочих западных командиров не в нашу пользу.
Годы, проведенные в отражении налетов татарских банд, наложили свой отпечаток на тактику применения конницы.
Пехоту я трогать пока не буду, потом и до неё очередь дойдет.
Так вот. Было несколько основных форм боя. Массовый лучный бой, травля — гарцовка передовых всадников, напуск холодным оружием и съемный бой — рукопашная схватка.
Лучный бой начинался во время травли, стрельбой одиночных молодцов и ертаулов . Нередко травля переходила в бой крупных подразделений, в форме традиционной степной 'карусели', когда отряд за отрядом неслись вдоль строя противника, выпуская по нему тучи стрел.
Этот способ ведения боя закончился в смутное время: в ходе гражданской войны и изгнания польско-литовских туристов заблудившихся на нашей земле.
Дворянская конница перевооружилась на огнестрельное оружие дальнего боя — езжие пищали, а после смоленской войны появятся и карабины. Но различие в вооружении еще будет сохранятся довольно долго, опять же из-за специфики фронтов. Если на западном, огнестрелом будет вооружен практически весь штат полков, то на востоке картина прямо противоположная, считанные единицы имеют пищали и пистолеты. Военные люди по своей натуре не склонны к всякого рода экспериментам и всегда брали только то что нужно, чтоб воевать конкретного противника. Лук, стрелы, сабли копья — против легковооруженных татар, быстро перемещающихся по необъятной степи.
Пищали, карабины, пистолеты, копья, сабли — против хорошо организованной шведской пехоты, конницы польской и литовской. Но стоит взглянуть правде в глаза, луки еще долго будут на вооружении русской конницы вплоть до середины семнадцатого века.
Такое разнородное вооружение полков даст о себе знать в будущем. Схватки со шведскими рейтарами и драгунами, поддержанные линейным построением пехоты будут сводить, на нет, все попытки прорвать строй. Это станет одной из причин, из-за которой окончательно решиться вопрос о переводе служилых людей в 'рейтарский строй'. '. На службе будут оставлены лишь те немногие дворяне, что смогут за собственные средства покупать всё необходимое оружие 'дальнего' и 'ближнего боя'. Отныне атаке русской конницы будет предшествовать залп из карабинов — по всем правилам западноевропейской тактики того времени
Рукопашный или 'съемный' бой в условиях, когда противник ещё не собирается бежать или не обойден, представляет для конницы много сложностей как в тривиально техническом (качество доспехов, оружия, коня), так и морально-психологическом плане. Чувство страха и самосохранения присуще роду человеческому и в — ура — атаку бегут только полные отморозки накачанные допингом по самые уши. Не путать с патриотизмом!
Князь Курбский после боя под Казанью напишет:
'Мы же... тогда удариша на них, хотяще их прервати и устроенные полки их разсторгнути... Правду воистинну глаголю и дарованна духа храбрости, от Бога данна ми, не таю; к тому и коня зело быстра и добра имех. И всех первие вразихся во весь полк он басурманскии, и памятаю то, иже, секущеся, три разы в них конь оперся; и в четвертыи раз зело ранен повалился'.
Очнувшись, князь обнаружил себя израненным, но всё же живым: 'понеже на мне зброика была праотеческая, зело крепка; паче же благодать Христа моего так благоволила, иже ангелом своим заповедал сохранити мя недостоинаго во всех путех'
Ясно, что в данном случае крепость доспехов и мощь коня были немаловажными факторами, но решающим стала отвага и собственная храбрость.
Создание сводных, выборных частей московской конницы позволяло собрать воедино наиболее готовых к таким лобовым столкновениям и рукопашным схваткам, бойцов. Довелось как-то читать личное дело, на.... Кажется его звали Леонтием, а фамилия была .... Плещеев....
Точно! Почему и запомнился — озеро есть такое — Плещеево.
Так этот дядька, умудрился в одном бою, четыре года назад под Тихвинским монастырем, троих копьем уделал — двух немцев и одного литовца.
Русские конники не применяли копья, на западный манер, для таранного удара. У наших была другая тактика, основанная на фехтовании и уколах, и следы этих умений тянутся на восток. Вопрос кто победит — западный тяжеловооруженный воин или голый по пояс татарин с луком в руках и саблей на поясе? Ответ очевиден.
Европа придумала для себя кучу всяких правил там, где их не должно быть вообще — на войне. И все это произошло только из-за одного — отсутствия внешнего врага, отличного по духу, вероисповеданию и менталитету. Их бы на наше место, я бы посмотрел на них.... Как же они перес.... Испугались, когда большая орда монголов разнесла в клочья половину европейских стран, кстати, считавшиеся одними из сильных. Слишком долго они варились в своем котле, стали мягкими и бесхребетными, растеряли боевой задор и дух. Пример тому.... Да масса! Разгромленный Париж, сожженный Лондон, бесчинство устроенное Брейвиком.... Теперь эти идиоты, будут носиться с этим придурком, словно курица с яйцом, а надо всего лишь, воздать, как писано в их любимой книге — библии. Око за око...
Кровь невинно убиенных требует отмщения....
Тпру зорька, стоять, куда-то тебя не туда понесло.... Не в тему мысли скачут.
Вернемся к существу вопроса.
Навыки владения оружием.... Этому учились с младых лет, постоянными тренировками изо дня в день, из года в год, от отца к сыну. Фраза избита и тривиальна, можно было бы и не записывать....
Но за ней сокрыт глубокий смысл. Не было централизованных школ, где бы учили воинскому делу и вот пожалте, издержки домашнего обучения. Один в поединке стоит троих, а другому и овец пасти доверить страшно — а вдруг затопчут?
Обученных и действительно ценных солдат, к сожалению мало и они не влияют на общую тактику конных сотен.
Что еще примечательно, копье — относительно недорогой вид оружия — практически полностью отсутствует у неопытных бойцов 'новиков'. И даже если ты сын боярский, но из худого рода и по своему положению приписан к 'осадным ', но тебя направляют на дальнюю службу, копья тебе не видать. Это несомненное свидетельство строгости окладчиков, которые указывали копья лишь у признанных мастеров этого 'боя': кстати, подобным же образом при разборах ,'быти с саадаки' в 'береговой службе' указывалось лишь тем дворянам, 'которые владеют лучною стрелбою'
Русские всадники рассматриваются как бойцы, способные, прежде всего к дальним переходам и массированному 'лучному бою'. Владение копьём остается лишь дополнительным элементом боя московских всадников, и каких-то оснований для создания отдельных копейных подразделений не существует.
С изменением характера конного боя после Смутного времени знать полностью отказывается от копья и начинает выделяться из массы обедневших помещиков наиболее полным комплексом огнестрельного оружия, представляя на смотрах, помимо карабина, еще пару колесцовых или кремневых пистолей. Это говорит о новой технике ближнего боя, когда помимо традиционной сабельной рубки дворяне начинают широко прибегать к стрельбе в упор из седельных пистолетов. Этим снижается ценность доспехов, и в отличие от польских гусар и 'панцирных', даже знатные московские дворяне практически полностью отказываются от защитного вооружения.
Несмотря на отсутствие у сотенных людей доспехов и копий, 'товарищ ' польской панцирной хоругви Пасек признавал, что — 'московские войска, а особливо эти боярские хорунги, стоя в боевом строю, так страшны, как ни один народ на свете'.... .
Внезапно мерин подо мной сбился с шага, резко вскинул голову, испуганно всхрапнул и пошел боком.
— Федька, черт глухой, зову — зову, а он молчит и только лыбится словно Гринька юродивый.
Силантий движением кисти сложил плеть пополам и погрозил мне:
— По хребтине перепояшу, понял?
— Дед, у тебя крыша поехала или на солнышке перегрелся? Почто коника лупишь?
— Пасть захлопни и слушай — что молвить буду....
Силантий говорил с каким-то нездоровым возбуждением.
— Молчу и внемлю. — С него станется. На самом деле может по башке настучать. Я не груша для битья, но вот чью сторону примут сопровождающие нас стрельцы? Непонятно.... Да и драться со стариком....
Занятый своими мыслями, не заметил, как проехали две трети пути и уже подъезжали к пригороду Москвы.
Столица цвела и пахла! Деревянные тротуары, устроены в центре, а здесь.... Во всей своей красе.... Черт возьми! Такую грязь(!) я видел в глубинке (в полусотне километров от столицы в семидесятых годах) Точно такие же дома, непонятного грязно-серого цвета, покосившиеся заборы и взбитая до состояния густой сметаны жижа, размазанная тонким слоем на дороге. И если бы сейчас из-за угла выехал бы старый обшарпанный трактор 'Беларусь' с пьяным трактористом за рулем, точно бы поверил — я вернулся.
Увы, никого там не оказалось....
В смятении оглядываюсь на своих спутников. Они с невозмутимым выражением на лицах, спокойно сидят в седлах, и о чем-то тихо переговариваются.
Один я дергаюсь словно испанский летчик, потерявший скорость на четвертом развороте.
Блин, ведут хрен знает куда, молчат при этом, а я и прусь как телок на убой, еще весело подпрыгиваю на ходу.
Натягиваю поводья и останавливаюсь на обочине, пропуская мимо весь отряд. А потом начинаю разворачиваться в обратную сторону.
— Эй! Ты куда собрался?— Сотник придерживает своего коня.
'Конвой' прошел вперед с десяток шагов и остановился в тенечке под кроной рябины, усеянной красными гроздями. Деревенские аксакалы говорили: много ягод на огневице — зима лютая будет.
— Силантий ты мне молвишь куда мы едем или я возвернусь обратно, у меня ещё дел по горло.—
Сотник подъехал ближе:
— Федька ты белены объелся?— Тихо спросил, на мгновение замолчал, пожевал седой ус и добавил — К другу моему едем, боярину Туренину. От него еще затемно гонец был, просил к себе....
Это случилось в первую неделю моей работы на пушечном дворе, как сейчас помню, среда была.
Вот все говорят: женщины болтают много, могу заверить, мужики еще те сплетники, косточки умеют полоскать не хуже чем бабы.... А язык без костей и до беды довести может.
Сидим мы с ковалем на бревнышке возле кузни, передыхиваем после работы у горна. Упрели малость вот, и вышли остыть чуток. Сидим, никого не трогаем, кузнеца сынишка кваса холодненького сподобил, прохладный ветерок обдувает мокрые волосы, не жизнь, а сплошное удовольствие. Я откинулся на бревенчатую стену и прикрыл глаза. Тут меня Степан напарник мой, окликает:
— Федь....
— У.— Разговаривать не хочется, так ведь не отвяжется же.
— Федор!
-Ну чавой тебе надобно.... Старче...
— Ты давеча молвил — что бояр живьем, не видел. Так смотри, вон аспид, по двору прется.
Открываю один глаз и обозреваю округу. Никого похожего на образ вбитый киношниками в голову. Толстопузое нечто с бородой до пояса в собольей шубе и шапкой в полметра выстой, а в руках должно держать посох, больше похожий на полуось от камаза. И морда должна быть как в поговорке — за три дня не.... объедешь. Но ничего такого не вижу. Только какой— то поджарый мужик в обычном, повседневном прикиде с саблей на боку, перескакивая через лужи, торопливо пересекает двор, направляясь в сторону колокольных дел мастерских.
— И где?
— Так вот, он самый и есть! — Кузнец пальцем указал в сторону непонятного прохожего.
— Да врешь ты все — ответил закрывая глаза и устраиваясь по удобней, — ткнул перстом в первого попавшегося — болярин мол, а енто небось стрелец какой захудалый.
— Вот те крест, правду молвлю, Васька Туренин как есть.
— Я те таких Турениных в слободе по субботам, сколько хошь покажу али вечерком айда в кабак к целовальнику. Чем не боярин? И стать есть и борода до пояса и морда, поперек себя шире. А у ентого, тьфу срам один.... На щеках его могучих три волосины сбились кучей!
Чего бы ни поболтать.... Усталость накопившаяся уходит.... Степка, судя по тону, злится начинает....
Еще бы пива за место кваса и так можно было бы и до вечерней службы посидеть, а опосля и домой потихонечку.
— Христом богом клянусь....
— Степа, не поминай господа нашего в суете мирской — щегольнул услышанной от батюшки Серафима фразой. Внимательно провожая взглядом уходящего 'боярина' Что-то в этом мужике было такое.... Да вот упрямство иногда глушит ростки разума. Идет незнакомый человек по своим делам, да пусть идет. Мы же тверезые чего зазря чиплятся. Так нет же, блин, сначала ввязаться в неприятности, а потом искать способы решения проблем.... Как же это по нашенски, по-русски.
Я не нашел ничего лучшего, как сначала свистнуть, чтоб привлечь внимание, а потом когда прохожий обернулся, поманил рукой:
— Иди сюда мужик.
— Хто таков? Тебе чего здесь надобно? Ты чего тут шляешься? — спросил у него после того как он подошел ближе.
Стрелец (как я думал) остановился, оглянулся, видимо убеждаясь, что зовут именно его. Удостоверившись, шагнул ко мне....
Правильно говорят: Лицо зеркало души.
Так вот я видел кучу эмоций: недоумение, удивление, обида, злость, а вот последнее не понравилось мне и даже очень — плеснувшая пламенем ярость. А дальше уже было желание наказать наглеца и желательно собственноручно, что он и решил сотворить. Боярин потянул засунутую за голенище сапога плеть, — Ах ты червь навозный....
Краем глаза вижу: Степа мой, свалившись с бревна, на четырех костях отползает в сторонку, шустро перебирая конечностями, и уже почти скрылся за углом кузницы.
Я следую его примеру, но недостаточно резво, откляченный зад обжигает резкая боль. Вскакиваю и, не оглядываясь, резво скачу вперед. Слышу позади размеренное сопенье, скрип сапогов и позвякивание набоек по утоптанной земле свист рассекаемого плетью воздуха. Получив порцию допинга, организм включает повышенную передачу.... Я, когда был молод, в школе на уроках физкультуры так не бегал.
С пробуксовкой вхожу в вираж, сворачивая за угол кузницы, с разгону перепрыгиваю кучку бревен ныряю за следующее уголье (так местные угол называют. УгОльная башня — угловая ) Едва касаясь перекладин взлетаю по приставной лестнице на чердак и вздергиваю её за собой наверх. Отступаю от края пару шагов, присаживаюсь на корточки, опершись спиной о стреху, с трудом перевожу дух. Не мальчик, скакать северным оленем. Внизу слышны удаляющиеся шаги и злобная ругань.
Морщась от боли, оглаживаю многострадальное седалище и ругаюсь вполголоса....
В ухо мне дохнуло теплым воздухом и тихим шепотом прозвучало: — Я же те молвил — боярин, а ты стрелец, стрелец....
Как я не родил прямо на этом чердаке, то одному богу известно....
Вот такая у меня была первая встреча с боярином Турениным.
Опосля этого было еще несколько раз свиделись с Василием Ивановичем, он только очами грозно так посверкивал в мою сторону, ну а я старался скромненько испариться с глаз долой из сердца вон.
Одним словом был у нас — вооруженный нейтралитет.
И вот услышав к кому едем, я выпал в осадок.
— Силантий, да он мне шкуру, с задницы спустить обещался....
Сотник ухмыльнулся.
— Васька может.... — Помолчал мгновение и добавил с жесткой ноткой в голосе.
— Ежели бы не твои поделки да пищали, тебя давно бы на конюшне разложили. Да поучили уму разуму, чтоб ведал, кому что молвить можно, а когда язык в дупу засунуть, да промолчать надобно.
Я вскинулся, захотел ответить, да наткнувшись на насмешливый взгляд, отвернулся, промолчал и только мысленно выругался. Всё-то старый черт знает.
Молча ткнул пятками мерина, он оглянулся, с укоризной посмотрел на меня и, мотнув гривой, зашагал по дороге, разбрызгивая копытами грязную жижу.
Под эти плюхи в памяти всплыли строки:
'Отбойным молотком по скатам бьет дорога
Я, кажется, в пути глушитель потерял
У нас кладут асфальт местами и немного
Чтоб всякий оккупант на подступах застрял'
Последнюю строку заело, словно на испорченной пластинке и она закрутила бесконечный хоровод....
Черт его знает, какие кластеры сработали и за какие шестеренки они зацепились, но вытащили из закромов памяти вопрос. Он скромненько покрутился на кончике языка и выскочил на свободу.
— Силантий....
Окликнул сотника едущего на пару метров впереди.
— Погодь, чего спросить хочу....
Тот не оборачиваясь, пробурчал, — Хочешь... молви.
— А правду говорят, что монголы с татарами тристо лет с Руси дань брали?
Ответом стало недоуменное — Хто-о? Знать таких не знаю, а мангитам почитай без малого сто годов мечом платили. Это ж кто те таку лжу молвил?
Я растерянно улыбнулся, -Ну-у, люди так говорят....
— Говорят кур — доят и кочет летает, а ты.... — Сотник окинул меня внимательным взглядом, придержал коня и когда поравнялся, склонился ко мне и тихо спросил.
— Федька, а ты мне все молвил... о житие своем... там. — И натянув повод, остановил коня.
Окликнул старшего стрельца.
— Илья! Отедька подале. Да постой с парнями там, пока я с Федором словом перемолвлюсь.
И дождавшись, когда наш эскорт выполнит команду, коротко бросил, — сказывай, да покороче, негоже нам опаздывать.
Я уложился минут за пять, озвучив версию о монголо-татарском иге известную мне со школы.
По мере моего рассказа выражение морды лица Силантия менялось, словно в калейдоскопе и замерло на крайней степени удивления.
Когда я закончил, он только покачал головой, задумчиво окинул меня взглядом с ног до головы.
— Напомни мне как ни-будь, обскажу как оно было на самом деле. А пока давай поспешаем.
До деревни Аминьево, это район Очаково, а точнее Очаково-Матвеевское, наша банда добралась только через два часа и это притом, что половину дороги шли на рысях. Мои стоны о сбитом копчике и стертой заднице не воспринимались всерьез, а пару раз Бабаю плетью перепало, это чтоб не шланговал, грозили и мне наподдать, но малость пожалели.
Поездив месяц на других лошадках, понял разницу между боевым конем и обычным. Галопом моя зверюга прет словно бульдозер, через кучи мусора, а на всех видах рыси у него такой тяжелый ход, что от вибрации челюсти судорогой сводит и надо язык придерживать не то есть риск прикусить.
Свершилось, добрались до имения князя.
Мдя.... Нищету дворянскую видал, голытьбу смердовскую зрел.
От усадьбы боярской ... наверно ожидал увидеть нечто иное, а так. Прости господи, с роду матом не ругался. Все отличие от крестьянских дворов, тын из цельных бревен, подклеть каменная да дранка на крыше заместо соломы, построек из потемневшего от времени дерева чуток поболе . Остальное что и у всех, грязь, густо замешанная на конских яблоках, коровьих лепешках и овечьем горохе.
Встретивший нас мужик коротко поклонился Силантию, кивнул стрельцам, взял лошадку сотника под уздцы и стал тому пенять вполголоса.
— Чтой вы, Силантий Митрофанович, припозднились так? Василий Иванович тебя опосля заутренней ждал, а ты к обедне только приехал?
Дед недолго думал и перевел все стрелки на меня, сдал с потрохами.
— Эвон, Федька, жопу седлом потер. — Перекинув ногу через луку седла, соскочил на землю.
Стрельцы скалятся во все свои лишние зубы.
Я ж не злопамятный....
Медленно зависаю брюхом на седле и начинаю сползать вниз.
У меня память хорошая, а чтоб не забыть, еще и запишу на всякий случай.
Лошадь... этот мешок травяной, волчья пожива, возьми да и шагни вперед. Чуть не навернулся поспешно соскакивая.
Это действо вызвало кучу смешков. У-у сучьи дети.
Добрый я, вот и изгаляются надо мной. Пришлось озвучить свою доброту и план мероприятий.
Жалко мне моих стрельцов. Парни все молодые здоровые, кровь с молоком. От таких крепкое потомство будет.... Ежели на войне выживут. Чтоб повысить этот шанс, завтра, пойдем в овраг, и будет у нас первый этап пехотной подготовки — передвижение ползком под огнем противника. Как делать кожаные пули, знаю и помню. Вот и посмотрим к завтрашней вечерне, кто из нас улыбаться будет, и у кого какая походка появится.
Задумались.
Характер у меня мягкий, душа забывчивая... пришибу кого да и забуду. Или отзывчивая.... А какая разница.
— Федор, ты парней не стращай, пойдем. Опосля пугать будешь.
Силантий уже успел добраться до крыльца и рукой машет.
Хромая на обе ноги разом и широко их расставляя, побрел, матерясь вполголоса, поминая всех святых и чертей в одном флаконе.
Я тут выяснил, случайно. Застукал нашу кухарку за приношением взятки. Кому бы вы думали? Домовому. Проходя через низкую дверь гость первый поклон отдает истинному хозяину, а второй , опосля как войдет и выпрямиться, владельцу жилища. Вот так. А я все кошку высматривал... наивный.
У местных чудной сплав религии и старых верований получился, эти отголоски и до нас дошли. Домовые, овинные, банные, дворовые соседствуют с иконами в красном углу, а батюшка иной раз на проповеди, пугает чертями.
Все дружно крестятся и дружно плюют через левое плечо, ибо там сидит бес искуситель...
Празднуют масленицу, Ивана Купалу. Да если подойти к церковным праздникам внимательней, да и обычаям присмотреться, то у большей части можно будет найти древние корни.
Когда женился, как давно это было, жену через порог в свой дом заносил. А кто ни-будь вообще задавался вопросом, почему именно жену, в дом, да через порог, надо на руках заносить? Ответ получил здесь и он прост как веник, стоящий в углу. Ежели посторонний в жилище войдет, то домовой ему жизни не даст, изведет. А ежели ты супругу на руках внес, получается, что она как бы тут и была всегда и домовой её воспринимает за свою. Вот так-то. А с обручальными кольцами это вообще тихая шиза. Когда проходит обряд наречения женихом и невестой на безымянный палец правой руки одевается серебряное кольцо, и перст перестает быть безымянным и становиться перстом жениха и невесты. Когда проходило освящение семейного союза, то точно такое же кольцо одевалось на левый перст, и он назывался перстом супруга и супруги.
Есть такое простое слово — улица. А почему такое название?
После того как молодые расписались в местном загсе, мужи двух родов ставили дом для молодоженов напротив дома отца жениха — лицо в лицо и так получалась — вулица. Улица — вулица — лицо в лицо.
Об этом мне, на ушко шепнули — это староверы. Да собственно их никто и не трогал и не трогает.
Не надо только путать их со старообрядцами. Эти пойдут только после Никоновского раскола....
Католики и гугеноты, русского разлива, блин. Да какая разница во сколько перст щепоть складывать в два али три пальца и какой иконе молитву читать.
Так нет же, двести лет будут друг дружке кровь портить. Ну да бог им судья.
Пока вспомнилось. Золотое кольцо на безымянном пальце правой руке — сожители живущие в браке без божьего и родительского благословения. На безымянном пальце левой руке золотое кольцо означает — родитель одиночка в одиночку воспитывающий детей. На среднем пальце золотое кольцо означает что это — вдова или вдовец умершего насильственной смертью, а серебряное кольцо — естественно умершего. Кольца на среднем пальце правой руки свидетельствуют о духовном выборе.
Так что стоит задуматься, прежде чем себе на руки кольца навешивать, а то может получиться — монашка, живущая в грехе без родительского благословения, одновременно еще и вдова умершего насильственной смертью.
В комнате чадно горело пяток свечей вставленных, в залитые оплывшим воском, подсвечники.
Под низким потолком клубились сизые клубы ладанного дыма, поднимающиеся из кадила, которым размахивал здоровенный, рыжий поп, ходящий вокруг кровати и бормочущий гулким басом молитвы.
И все это амбре было замешано на густом аромате скотобойни и какого-то бомжатника, воняло мочой, кровью, фекалиями и стухшим мясом.
Священник недовольно покосился в нашу сторону, но прерываться ни стал, и нам пришлось подождать, когда он закончит.
Я невольно перекрестился (матюгнувшись про себя) когда мы с Силантием подошли ближе. От здорового, полного сил боярина, осталась бледная немочь. Восковое лицо с заострившимися чертами в бисеринках крупного пота, покрытые запекшейся коркой крови искусанные губы, темные, почти черные круги вокруг глаз с ясно видимыми красными прожилками на зрачках. Он лежал по грудь укрытый каким-то одеялом, некогда сильные руки, бессильно лежали вдоль тела и ссохшиеся пальцы нервно скребли по ткани.
Туренин посмотрел на нас и прошептал.
— Привел, пущай обождет, дай с тобой словом перемолвлюсь.
Я отошел к столу, заставленному разными склянками, кружками. За спиной чуть слышно скрипнула дверь и в комнату, неслышной тенью, просочился давешний мужик, что встречал нас у ворот.
Остановившись рядом, он перекрестился и пробормотал тихим шепотом.
— Отходит бедняга. Господи, прими душу раба твоего и даруй ему царство небесное. О-ох, горюшко то какое. — Повернулся к иконе и старательно перекрестившись, смахнул рукавом слезинку со щеки.
— А что с ним?
— Седня как две седмицы прошло с той охоты поганой. Василий Иваныч с холопьями пошли кабана добывать, оный на поле с хлебушком ходить повадился. Стрельнул яго, да подранил токмо, а у Микитки как от сглазу, фитиль росой загасило. Пока Мотька с рогатиной подоспел, звергюга окоянная, успела ступню князюшке располосовать, да издохнуть. Руду сразу уняли, да пока до дому доехали, да за знахарем послали....
Мужик прервался, судорожно вздохнул, ладонью вытер слезы, шмыгнул носом и продолжил.
— Ужо к вечере нога опухла, как бревно стала, а опосля пальцы чернеть начали. Лекарь молвил — антонов огонь и что ногу имать надобно иначе помереть можно. А Василий Иванович....
— Отказался — Перебил я своего собеседника.
— А что за лекарь был? Наш, русский?
— Не с аптекорского приказу, немец, Ивашкой кличут. Он с князем дружкой, как прознал сразу и приехал.
Мази и настойки с собой привез, от они, на поставце в корчажках стоят, да только не помогли они.
Я взял одну склянку открыл и понюхал содержимое. Пахнуло каким-то прогорклым жиром.
— Что это? — Сунул пузырек мужику под нос. Тот отстранился и, тряхнув копной коротко стриженых волос, ответил.
— Не ведаю
Я проверил остальные, везде одно и то же. Густая масса явно животного происхождения, жирная на ощупь с неприятным запахом. Пробовать на вкус не стал, побоялся.
Посмотрел на кровать с больным, тихо переговаривающегося с Силантием. Бл.... Надо что-то делать и как можно быстрей, боюсь чтоб не было поздно. Я не врач и тем боле не хирург, но оказать первую помощь могу. Так уж случилось, что на гражданке и в армии пришлось пройти курсы оказания первой медицинской помощи, да еще и зачеты сдавать по этому делу. Знания скажем на уровне взводного санинструктора. Всю жизнь мечтал наложить жгут на шею при кровотечении из носа, думаете шутка? Можно и даже пациент жив останется. Надо спасать дядьку....
Твою ж дивизию полковую мать!
— Силантий. Подойди на минуточку. — Позвал сотника. Тот отмахнулся.
— Погодь Федор не до тебя.
— Да чего ты с этим трусом разговариваешь, айда домой, меня девки заждались.— Если бы я подошел и попробовал влезть разговор, мне не дали бы и рта раскрыть, а так из-за угла потявкать, глядишь и услышат. Прокукарекал и, зажмурив глаза, втянул голову в плечи — что сейчас будет?
Если мне не кажется, то это мыши в подполе осанну поют....
Полная тишина продержалась секунд десять, но потом.... Я могу гордиться собой, уподобился Иисусу Христу, он тоже поднимал мертвых.
Хорошо что у Силантия только одна рука, не то бы шею свернул, когда к ложу подтаскивал за воротник.
Тресь.... Хрясь....
Вот сволочь, кажется, князь этот, только прикидывается полудохлым, больно бьет... гад.
— Э — эй, отпусти черт старый, ворот оборвешь.— Я полузадушено хрипел, безуспешно пытаясь вырваться. Бесполезно, больше полвека силовых упражнений с длинными клинками сделали из кисти, клещи неимоверной силы. Меня слегка приподняли, легонечко, так что только зубы клацнули, тряхнули и опустили на грешную землю.
Пока меня трясли словно нашкодившего кутенка, на вопли этих двух старперов сбежалась половина усадьбы. В комнату набилась толпа народа. Да ещё и в дверь заглядывают, лица у всех добрые, ласковые, и в глазах мечта светиться — получить мою тушку. Они там нарочно стояли и ждали?
А вот хрен вам всем по толстым мордам, а по сусалам куском сала.
— Силантий — я намеренно не обращался к князю — ему предлагали отрезать, а он не хочет. Желает сдохнуть, туда ему и дорога.
— Князь, дай гляну что у тебя там — мне, наконец, удалось вырваться из цепкой лапы. Я повернулся к стоящим людям.
— Пошли все вон отсюда и так дышать нечем.
— Василий Иванович,— я склонился над больным, — ляхи войском на Москву идут, а ты решил сбечь с поля сечи, оставить отчизну в опасности, кто ж ты как не трус. А ногу тебе новую сделаю, заместо старой, железную, будешь ей кирпичи ломать — Заговаривая зубы, откинул одеяло в сторону. Сморщился от смрадного запаха и стал разматывать заскорузлое тряпье, намотанное на ступню.
— Силантий, пошли кого за Милкой, да пусть молвят, чтоб большую аптечку с собой взяла, она знает что это такое.
Мы с Агрппиной, когда обсуждали что должно входить в набор, по пять раз на дню лаялись как две собаки. Каждая травка, кулечек, сверточек, ремешок. Да что там ремешок, длина, форма и из какой кожи должно быть сделано и как запаковано.... Крови она из меня выпила.... Бр-р. Литра два. Видимо черт меня дернул, рассказать о всяких разных хирургических зажимах, скальпелях, фигальфелях, рисунки нарисовать... с размерами. Кузнец наш мне чуть морду не набил, а моего знакомого златокузнеца, ювелира местного, до трясучки довела, пока он ей иглы для шитья изготовил и пинцетов разнокалиберных штук двадцать. Как он сделал, Милка стала терроризировать меня, чтоб показал — как надо вязать узел, а я без понятия. Видел по телевизору — что так можно, но сам, ни разу не пробовал, ни к чему мне такое знание. На курсах открытым текстом было сказано — ваше дело жгут наложить, шину и сдать больного врачам. Зато получилось, загляденье. Размером с небольшой чемоданчик, раскрываешь, а там все что нужно. И кровь остановить и присыпки и мази и отрезать и зашить. А ежели что, пилой для ампутации несговорчивых пужать можно, все красивое, блестящее.
Докопался.... Прости господи.... С роду матом не ругался....
— Б.... Какой .... Вы тут совсем о.... что ли? Чурки стоеросовые с глазами . да вас бл.... на месте кастрировать надо уроды косорылые, какой мудак повязку накладывал?
— Эй, Федька, ты чего разорался, словно баба базарная?— Рука Силантия легла на мое плечо и слега его сжала.
— Митрофаныч ты только глянь — И показал ему — они из простой раны гангрену устроили.
— Чего? Тьфу ты Федька, молви по нашенски.
— До антонова огня утянули, тут и резать ненадобно через пару дней само отвалиться.
Эй, мужик — позвал давешнего собеседника.
Услышав за спиной многозначительное покашливание, обернулся — Василий Иванович, ты уж извини меня отрока глупого, дозволь чуток твоими людишками покомандовать.
А князь ничего так выглядит, вон щечки порозовели малость. Злость крутая штука, она говорят, города берет. Эндоморфин, адреналин, а проще говоря — злость. От малой дозы еще никто не умирал.
Вспомнилось в тему, и решил записать. Вторая мировая, ленинградский фронт. По обочине дороги в тыл бредет солдат.
Одна рука прижата к левой половине груди, вторая охватывает живот. Мимо едут машины, но им не по пути, они спешат к фронту, везут боеприпасы. Вот послышался заунывный звук полуторки ползущей по дороге. Проехав мимо солдата, она вдруг останавливается из неё выходит офицер.
И окликает солдата.
Но тот его не слышит, деревянной походкой идет мимо.
Офицер заступает дорогу.
Солдат остановился перед ним, смотрит вперед и не видит ничего, сухими губами шепчет только одно слово — дойду.
Офицер распахивает на солдате шинель и отступает на шаг назад. Вся гимнастерка залита кровью.
Позвал шофера и с его помощью уложили раненого в кузов и отвезли в медсанбат.
Через два или три дня оказавшись опять в этих местах, офицер нашел врача и узнал от него историю солдата. Услышанное потрясло. Раненому зашили левое предсердие и миокард, удалили два ребра, кусок печени и полметра порванных кишок из пробитого осколками живота, добавьте сюда еще контузию.
Этот человек должен был умереть еще в окопе. Его подобрали в километре от медсанбата и десяти от линии фронта.
Так вот откат может грозить всякими последствиями, и надо постараться не переборщить, но поддержать князя в тонусе. Не то радость моя за такие шутки, самому устроит адреналинованое кровопускание, когда дела касается больных, милку лучше обходить стороной и желательно по границе будущего мкада. Поверьте, узнает, доброхоты всегда найдутся.... Силантий первым же сдаст на помин души.
Пристальный взгляд карих глаз из под насупленных бровей, сменился осторожным кивком.
Я глянул на мужика.
— Как звать?
Этот управдом, сначала посмотрел на кровать и, уловив вялое разрешающее движение руки, согнулся в поклоне.
— Осипом кличут.
Я шагнул к нему, взял под локоток и повел к дверям, выдавая на ходу ценные указания:
— Молви бабам, надобно полотна беленого чистого десяток аршин, свечей дюжины две, и не сальных давай, а восковых, жаровню с углем вздутым и котелок, чтоб на неё поставить.
С поварни горячей воды принесть....
Я задумался, что еще надобно. Махнул рукой, а .... Все равно слона едят по кусочкам. Будем решать проблемы по мере поступления.
— Осип — позвал во след уходящего управдома, — одна нога здесь другая там. И будь рядышком, вдруг понадобишься.
Огляделся по сторонам, заметил выглядывающего из-за угла пацаненка.— Эй ты, иди сюда. — Махнул ему рукой.
— Стрельцов видел, которые сейчас приехали? Нет? Тогда найди и приведи сюда. Молви им — Федор зовет.
Чадо кивнуло и мгновенно растворилось в темных внутренностях чужого дома.
Чувство неуверенности колыхнулось — а если? а вдруг? Но с другой стороны, судя по тому, что тут делал поп, отпевал больного, причащал, исповедовал.... Я еще не узнавал, да и знать-то не хочу, других дел навалом, а тут вроде как и руки развязаны. Раненый приготовлен к пути в райский сад.
Пока стоял и разбирался в себе и своих чувствах, послышались шаги людей в подкованных, боевых сапогах и шлепанье босых ног, малолетнего гонца. Скоренько он.
— Так парни, сейчас заходим и начинаем быстро наводить порядок.
— Эй, боец, а ты куда собрался?— дитятко решило слинять по-тихому — Стой здесь, ребята сей миг сор понесут, сопроводишь куда выкинуть можно.
— Так.... Это... — Парнишка почесал давно не знавшую ножниц голову — на двор можно.
— Вот и укажешь.
— Илья, за Агриппиной послал кого?
Посмотрел на десятника.
— Обакумку Иванова, да тезку тваво
— Эт какого?
— Федьку Четвертого, с его ногой, пехом, от него здесь все толку никакого, а на коне, как и при деле.
Нормальный парнишка, ему в той драчке, на поляне, засадили в ляжку вершок железа. Он мало того что обидчику шею свернул, так потом стоя на одной ноге умудрился отбиться от троих и остаться в живых.
— Илья, а за каким лешим мы его Обакмкой с собой взяли?
— А кого я на твои посты поставлю? Сам же велел, что б вокруг деревни дозор ходил.
Да тут крыть нечем, а ежели учесть, что у Обакума прострелена рука....
Я проворчал в полголоса, — блин, инвалидная команда какая-то, а не охрана.
— Фиг с вами золотые рыбки, вперед, нас ждут великие дела.
В комнате ничего не изменилось, хотя нет, Силантий присел сбоку от князя, и они продолжают о чем-то сплетничать. Я подошел ближе.
— Кхм. Княже дозволь....
Силантий не глядя, отмахнулся от меня, да еще пальцем погрозил — тише мол.
Я пожал плечами.
— Илья, вот с этого стола все выкинуть на мусорную кучу, открыть окошки и дверь, надо тут проветрить.
На огромном сундуке, стоящем у стены, взял меховое, толи одеяло, толи покрывало.
Подошел к ложу и бесцеремонно отодвинул плечом Силантия, склонился к князю.
— Василий Иванович, я тебя теплым укрою, мы туточки проветрим малость, а то тебе смотрю совсем худо. Это ненадолго. Может тебе попить чего дать?
Он посмотрел мне в глаза, усмехнулся. Но ответил не мне, а Силантию.
— Митрофаныч, ты на кой ко мне эту наседку приволок? От своих давеча еле отбился, так еще этот....Федор, иди ты в жопу.
В нос ударила волна такого густого перегара, что я подумал сходить на поварню, закуси поискать.
Древность во всей своей красе. Обезболивающего никакого нет, а мед стоялый (судя по выхлопу) за место анальгетиков пошел на ура. Ну, нет, так нет. Будем считать — добро получено.
На всякий случай все-таки накрыл больного, не хватает ему еще до кучи и простуду подхватить. Помрет от лихоманки, вовек не оправдаюсь, его дворня меня живьем сожрет. Дед, блин, в задницу рукой тычет и бухтит еще чего-то за спиной.
— Ну....
— Не нукай не запряг еще. Иди отсель...
Оборачиваюсь и смотрю на своего сотника, глазки влажно поблескивают, один глаз прищурен.... Я принюхался. Чтоб вас обоих, приподняло и прихлопнуло по два раза каждого, алкаши, мать вашу.
Один по-другому тризну справляет....
Оглядываюсь, Илья стоит у меня за спиной и переминается с ноги на ногу.
— Молви.
— Федор, во дворе, немец какой-то криком кричит, он узрел как мы...
— Немец говоришь....
Оглядываюсь, эти уже тихо воркуют, при этом Силантия сердитым шепотом что-то втолковывает князю, а тот отрицательно мотает головой.
Отхожу на пару шагов и даю десятнику пару ценных указаний. Кивнув, он уходит, громко топая, разбитыми сапожищами.
Подходит Осип, местный управ делами, радуюсь ему как родному.
— Во, ты то мне и нужен, скажи есть у тебя туточки, чулан темный и чтоб пустой был? Мне надобно с одним человечком, словом перемолвиться.
И плотоядно оскалился, улыбнувшись голливудской улыбкой. Не принято на Руси зубья показывать, если кто не понял, поясню. Только зверь дикий клыки кажет, чтоб ворога пужать. Оскал признак агрессии, а нам твердят — блендомед, блендомед.
Осип заметно вздрогнул и быстро кивнул.
— В поварню надобно из светлицы, да по мосткам в большие сени с крыльцом, там в подклети, под той поварней анбар, а по другую сторону, в тех же сенях светлица есть с о трех саженях и с углами ....
Я попытался представить маршрут и заблудился в местной географии с её картографией.
Движением ладони остановил. — Не понял где и куда идти, поведешь, Сусаниным будешь.
— Деда маво прозвище — Сусоня было, а не Сусаня.
— Ты смотри, почти угадал. Веди давай — Сусоня.
Я развернул Осипа и подтолкнул к выходу. Уже в дверях оглянулся. Вроде бы все нормально — красное оконце слюдяное закрыли, оставили одно волоковое, бабы домывают пол. Теперь даже заднюю стену видно, а не серое облако дыма. На полу рядом со столом, поставили жаровню, пузатую словно толстая жаба, над ней поднимается марево нагретого воздуха. В подсвечниках поменяли свечи, и они горели ярко, а не коптили как предыдущие, сальные. Стопку чистого (надеюсь) полотна выложили на край сундука. Осталось дождаться нашего фершала, и как она скажет, так и будем делать.
— Эй, Осип, а вода горячая где?
— Греется еще. Печку седня не топили, пока угли вздули, да воды свежей с колодца принесли....
Я махнул рукой.
— Понято, пошли.
Если бы не помощь проводника, хрен бы я чего нашел в этих деревянных катакомбах.
Десять шагов налево четыре шага направо, шаг вперед, нагнулись, в полумраке скрипнула дверка, выпрямляемся и мы пришли.
Ничего, скромненько и уютненько. В углу куча кулей рогожных и мешков с ячменем, какие-то доски непонятные, обрывки пеньковых веревок. Для антуража не хватает запаха затхлости, паутины свисающей с низкой балки и ржавых кандалов, висящих на стене в углу. Что есть, то есть, припахиваю Осипа, и мы вдвоем быстренько готовим нужные декорации.
Через пять минут он убегает за потребными бытовыми предметами, а я иду к нашему дорогому гостю, которого развлекает Илья.
Визгливый голос немца, поносившего стрельца, было слышно даже в глубине дома.
Я выглянул из-за угла. Десятник спокойно, я бы сказал, даже невозмутимо слушает. Перед ним на земле навалена куча снадобий и когда ему показалось что накал криков стал стихать, раздавил ногой один из пузырьков.
Нервно всхлипнув, немец бросается подбирать свое сокровище, лихорадочно собирая это все в охапку, прижимая к груди.
Я коротко свистнул, привлекая внимание Ильи и, когда он обернулся, дал знак — мягкая дубинка обрушилась на затылок склонившегося к земле лекаря.
У меня было жгучее, прямо скажем распирающее желание, накормить уважаемого господина
его же снадобьями. Сначала поспрошать малость, о составе естественно, а не то сдохнет тварь, мне и отвечай за него. А за испуг виру отдам, ради такого удовольствия и червонца не жалко. Давно хотел, а тут такой случай, не упускать же.
Быстро дотащили до заветной кладовки и там раздели догола, привязав в позе Иоанна крестителя к двум доскам. В дверь сунулся было Осип, но я его перехватил и забрав мешок, отправил восвояси.
Илья занавесил куском рогожи маленькое оконце и в клетушке наступила темнота.
Я шепотом объяснил Илье чего ему надо делать. Когда все было готово, стал приводить в чувство немца.
— Проснись, красавица, — и отвесил оплеуху, затем вторую, с третьей попытки фриц пришел в себя.
Сначала он ничего не понял, а потом задергался. Но связали мы его крепко и поняв тщетность своих усилий, он открыл рот чтоб закричать. А вот этого нам не надо, Илья быстро вставил кляп, скрученный из евойного же, немца, чулка. Лекарь блин, воняет как от бомжа. Чулки свои наверно только на табак меняет или с левой ноги на правую.
Дождавшись, когда десятник закончит, передал ему свечу и зеркало. Настольной лампы чтоб светила в глаза, к сожалению нет, вот и приходиться выкручиваться с подручными средствами.
Встав, чтоб в пятно света попадали только руки, принялся выкладывать из мешка, принесенный Осипом хабар. Первыми появились здоровенные кузнечные клещи, пощелкав ими, аккуратно положил на импровизированный столик. Рядом уместились не менее зловещего вида ножницы, ими еще овец стригут. Огромный ржавый тесак с зазубренным лезвием, покрытый пятнами ржавчины, в неверном свете свечи выглядевшими словно кровь. Полоска кожи в два пальца шириной и длиной с аршин, плошка, баклага с водой и три иголки названные так видимо по недоразумению. Приделать рукоять, гарду и сойдет замес-то шпаги. Ступка с пестиком, порожний стеклянный пузырек и парочка банок со снадобьем. Осмотрев получившийся натюрморт, остался доволен.
Все это я делал вдумчиво, показывая каждую вещь со всех сторон, чтоб у нашего гостя было время проникнуться ответственностью момента. Когда на лбу жертвы крупными бисеринками выступили капли пота, а мычание стало достаточно разумным. Понял, время пришло.
— Ганс, я сейчас вытащу кляп, если вздумаешь кричать, засуну обратно и мычи сколько тебе будет угодно. Ферштейн? Я тебя буду спрашать, а ты тихо молвишь. Гут? Вот и хорошо, рыба моя.
Пленник так часто закивал головой, я даже испугался, как бы ни оторвалась от усердия.
Я вытащил заглушку, и немца прорвало, словно плотину в весенний паводок.
Перемежая русские и немецкие слова, брызгая слюной, это чудо стало на меня наезжать. Грозя всяческими карами и пугая близостью к царскому престолу. Фамилии, коими сыпал этот коновал, были достойны внимания. Парочка меня заинтересовала, и даже пришлось уточнить, правильно ли расслышал. Черт, третьего не хватает — секретаря, записывать за этим гавриком. У него сейчас в башке включиться лампада разума и светоч информации потухнет.
Когда уровень шума подошел к критической точке, легонько шлепнул его по губам.
— Тсс. Тихо! Не то пасть заткну. Молви мне Ганс, кто тебе велел князя нашего со свету изжить?
— Я есть Иоганн фон...
— Говна ту кусок. Гансом был, Гансом и подохнешь, ежели будешь пенять мне.
Взяв со стола ножницы, приблизил к самому лицу, покрутил, чтоб можно было рассмотреть. Прижал кончики к верхней губе и стал медленно опускать вниз, стараясь не поцарапать кожу. На шее задержался. Несколько раз, перекладывая с одной стороны на другую, примериваясь к нервно дергающемуся кадыку. Продолжил движение ниже, немец рефлекторно втянул худой живот до самого позвоночника и затаил дыхание....
Я перехватил ножницы за рукоять и коротко размахнувшись, воткнул их в доску рядом с его головой, обошел вокруг и, склонившись к самому уху, прошептал:
— Молви что знать желаю, и твои яйца с тобой останутся. Понесешь хулу на меня, всю оставшуюся жизнь мочиться сидя будешь.
Судорожно сглотнув, Иоганн облизал пересохшие губы и заговорил:
— Велено мне было.
— Кем?
— Помилуйте, он убьет мою жену и детей.
— Он там, я здесь... Я тебя искалечу, переломаю руки и ноги и выброшу в ближайшем овраге волкам на поживу. А чтоб до тебя быстрей добрались дикие звери, оболью свиной кровью. Говори.
— Он пришел ко мне три недели назад. Поставил передо мной корчагу, запечатанную и кошель. Молвил что я выбираю — жизнь моей семьи или лишить живота князя. Князь на охоте поранился слегка, а надобно сделать так чтоб он помер от раны сей. Если де все пройдет складно, мне дозволят и далее жить здесь и денег дадут. За отказ грозился смертью моей семье.
— Что в кувшине том было?
— Отвар, коей мне велено было в питие князя добавлять.
— Так ты зелье не сам готовил?
— Найн, раз в неделю как смеркалось, по темноте приходил человек одетый стрельцом и приносил новый кувшин, а порожний забирал.
— В какой день приходил посыльный?
— Оба раза в субботу, как раз опосля вечерней службы.
— Оставшиеся снадобья кто делал? Мази, притирки кои ты собирал по двору.
— То я сам их готовил.
— И что у тебя там намешано?
— Сало барсучиное, отвар из трав кои в аптекарском ряду были куплены.
— Что за травы?
— Не ведаю, я в лавке молвил — надобно от ушибов — мне и продали.
Разговор о травах, рецептуре и методах приготовления не ко мне. Возвращаемся к нашим баранам, верно будет к одному, барану. Я ласковым тоном начал:
— Уважаемый герр Иоганн, когда управитель османов не доволен своими подданными, он им шлет в подарок золотой поднос с двумя драгоценными вещами.
Продолжая говорить, я положил кожаный шнурок в плошку и залил водой, после этого полов ступку положил стеклянный пузырек. Разбил резким ударом и стал перетирать пестиком, превращая стекло в мельчайшую пыль.
— Этим он оказывает им величайшую почесть, предлагая самим выбрать — как они хотят умереть.
Первая вещь — кофе с бриллиантовой пылью, а вторая шелковая вервека. Спросите в чем здесь выбор?
Все просто уважаемый, в одном случае вы будете подыхать завывая в полный голос, целую седмицу, когда острые осколки располосуют вам утробу изнутри, а с вервицей....
Я помолчал немного и пожал плечами.
— Больно будет первую минуту, потом вас накроет тьма, и вы отбудете в царство небесное, быстро и не страдая.
Весь мой короткий рассказ проходил под скрежет пестика в ступке. Один раз прервал это занятие, поправил мокнущий в миске шнурок.
— Ты уж извини Иоганн, бриллиантов как и кофе у меня нет, но есть вот эта склянка, к стати тобой принесенная в этот дом, поверь смерть будет такая же.
— Не могу я молвить тебе.... Сей час молвлю, а вечером... они придут...
— Да?
— Когда я только начал лечить князя, поведал когда уходил — рана сия для жизни неопасна....
Ночью они выломали дверь, убили пса, избили мою жену и....
Немец замолчал, шумно сглотнул и тихо закончил, — забрали сына. А мне было велено, впредь таких слов не допускать.
— Кто это был?
— Не ведаю. Я скромный лекарь, только три года назад приехал в Московию....
' Врет гад, только во времена Петра иностранцы хлынут в Россию потоком, а сейчас они все (!) приезжают только по разрешению царя или его приближенных'
Я шепнул на ухо Илье: — Заткни ему пасть и накинь на голову мешок, достала уже эта рожа. Мне надо малость подумать.
Чиновничий аппарат высших сановников приближенных к телу государя, известен наперечет их не так много. На слуху гуляет десяток фамилий через которых можно выйти на верх и все, остальные мусор, собирающий крошки с царского стола. Одна из услышанных фамилий меня и заинтересовала — Голтяев. Если это тот о ком я знаю, у князя проблемы несовместимые с жизнью. Этот боярин входит в третий десяток сановников и является дальним родственником правящей династии ни больше, ни меньше. Знаю о нем мало но и того что услышано хватает сделать некоторые выводы — умен, к власти не рвется, жадноват и своего не упустит, для достижения цели (по непроверенным слухам) не гнушается ничем. Во времена Ивана грозного род активно помогал опричнине, имение служило перевалочной базой. Так говорил народ на торгах, в кабаках, площадях и прочих людных местах. Верить такому нельзя, но взять на заметку, можно. С князем расклад прост, он бездетен и уже не молод, его поместье под Москвой и вотчинные владения рядом с Тулой, лакомый кусок. Когда есть возможность быть в первых рядах при раздаче слонов и пряников, шанс получить всякие вкусности, высока, ну а прочее будет утянуто прицепом. Что или кто сможет помешать царскому родственнику творить половой беспредел? Свободная пресса до которой еще прорва лет и столетий? Изобретение демократического строя.... При упоминании этого слова, хочется ругаться последними словами, притом самыми грязными. Демократия составное слово греческого происхождения означает — политический строй, основанный на признании принципов народовластия. Но в греческом языке слово — демос означало свободных граждан имеющих рабов, то есть рабовладельцев, а народ у греков звался — охлос. Может быть — охломон это и не ругательство вовсе?
Господи, во что я очередной раз вляпываюсь? Мало мне Владислава с пришествием, так еще эти ... танцы с волками. Б...! мне за эту зиму вооружить своих стрельцов надо нормальным оружием, а не заниматься частным сыском. Силантий, старая сука, ну за каким дьяволом ты меня сюда притащил? Еще этот урод молчит, партизан хренов. Что ж сам напросился....
Я подошел к немцу и, не снимая с него мешка, отработал серию ударов. Взял со стола иглы с размаху засадил в тело. Сдернул с головы немца мешок, вытащил кляп и спросил спокойным, немного ленивым, тихим голосом:
— Имя.
— Найн. Нет, я не....
— Ну, нет, так нет.
Поставил заглушку на место. Вытащил из плошки шнурок, отжал и, подойдя ближе, намотал плотно на шею, завязав позади на кокетливый бантик.
— Иоганн, у тебя всего три часа потом ты умрешь, ремешок при высыхании удавит тебя. Прощай.
С этими словами натянул ему на голову мешок.
До двери оставалось пройти два шага, когда за спиной послышалось мычание, и пленник задергался всем телом так сильно, что я побоялся — развалит все наше сооружение.
Пришлось вернуться.
— Ты готов молвить? — Спросил у него, когда он проморгался от яркого света бьющего ему прямо в глаза.
— Йа! То есть да. Его зовут Тимофей Кочет.
У Ильи дрогнула рука когда прозвучало это имя.
— Знаешь откуда он?
— Он служит в полку Ивана Лопухина, десятником.
— Кто тебе в именье помогал?
Тишина, в глазах плещется страх, губы кривятся от боли. Но молчит гад.
— Кто.... Тебе.... Здесь помогал?
Еще помолчав некоторое время, Иоганн сдался и скорее выдохнул, чем произнес:
— Осип.
— Управляющий?
— Йа.
Вскрикнув, — Твою же Мать! — Я сорвался с места, выскочил из горницы в коридор. Проскочив все лабиринты, ворвался в комнату с больным:
— Где Осип?
— Давно не видел, ты ушел и....
Дальше я ответа Силантия не слышал, выбежал из светлицы.
На крыльце столкнулся с каким-то дворовым мужиком, ухватил за грудки и рявкнул тому в лицо
— Где Осип?
За спиной послышались шаги догоняющих стрельцов.
Холоп, потряс гривой волос стриженных под горшок и указал рукой в сторону ворот,— Да вон он, молвил — князь его послал с поручением....
Я обернулся и, указывая на управляющего, приказал своим стрельцам, — Взять его. Только сильно не ломайте, он князю целым нужен.
Отпустив свою временную жертву, хотел уже уйти обратно, но был остановлен вопросом:
— А ты сам-то кто?
Я решил пошутить, усмехнулся и ответил через плечо:
— Ваш новый хозяин
— Князюшка как же? Неужто преставился?
Пришлось вернутся.
— Василий Иванович жив, но пока не здоров.
Окинул взглядом представительную фигуру собеседника, молодого парня лет двадцати — двадцати пяти. Задержался на широких плечах и крепких предплечьях, туго обтянутых сукном, на добродушном лице, по которому широко разбежались рыжие конопушки. Парень точно будет — весельчак и балагур, таких девки любят.
— Тебя как звать добрый молодец, — улыбнулся ему открытой доброй улыбкой.
— Афанасий сын Никиты....
— Ты откель такой будешь?
— С Востряково приехал, староста наш меня на поклон к князю послал весть передать.
— Это где ж такая деревня находиться?
— Не деревня, у нас село, церковь ужо три года как каменную поставили....
Афанасий вдруг смолк и с подозрением начал осматриваться вокруг. На суету у ворот, где мои ребята сдернули с телеги и, завалив управляющего в грязь, активно крутили руки ноги, упаковывая супостата.
Мою персону, с наглой рожей стоящую на крыльце дома, Илью, окликнувшего меня из полумрака сеней.
Чё ты варежку от удивления разеваешь? Нормально парни одеты, обычный камуфляж, осенний лес, простой и удобный, не стрелецкие же кафтаны носить, попугайской расцветки, тяжелые и неудобные
— Э-э, а вы хто такие?— Напряженным тоном спросил, а сам по сторонам смотрит, прикидывает куды скакать и как бечь отсель, да тихонечко так назад отступать начал.
— Друзья мы Василия Ивановича, приехали проведать болезного.— Отвечаю и поворачиваюсь к десятнику.
— Что случилось, Илья?
— Там.... — Он замялся и многозначительно мотнул головой — тебя, этот... зовет.
Вопросительно глянул на десятника.
Он пожал плечами: — Мне он ничего молвить не стал.
— Афанасий! — Оглянулся на парня — пойдешь к князю?
Тот не спуская с нас настороженного взгляда, кивнул.
— Илья проводи ходока до Василия Ивановича, да присмотри за ним. — И пошел навестить курляндского соловья.
— Ты хочешь мне что-то молвить?
— М-м-м—
— Ай, извини, забыл совсем,— вытащил кляп, — Осип тебе поклон передавал. Знаешь, на улице солнышко выглянуло, дождь кончился, к вечере совсем ведро будет. К завтрему подсохнет немного, земля не такая мокрая будет. Не понимаешь? копать понимаешь, легко будет, дурилка картонная. В тебе росту почитай — попытался перевести в аршины, запутался, плюнул и продолжил — метр семьдесят....
Немец что-то пытался сказать из под ладони зажимавшей ему рот, да выходило как-то не разборчиво.
— Молви давай.
— Я вспоминай еще один человека.
— Ты про Ефимку Носатого? — Назвал первое попавшее на ум имя.
— Найн. Нет, то другой. Он приходиль вместе с Тимофей, но оставайся фсегда на дворе. Я вспоминай!
— Иоганн, что ты мне по ушам елозишь?
Подошел к оконцу и сдернул занавес, впуская свет в комнату. Пока Иоганн жмурился шагнул к нему и наклонился так что почти уперся в него носом.
— Ты не немец, думаю, литвин али лях, для Ганса у тебя рожа неподходящая, слишком славянская.
Брови, скулы, овал лица, но самое главное. Спеси в тебе.... Развяжи я тебе руки, ты бы меня одними зубами загрыз бы. Из тебя мил человек, шляхта великопольская прет наружу, словно дерьмо из бочки золотаря. Не хай живе польска от можи до можи. Польска не сгинела. Пес ты смердячий. Вечером станцуешь на колу, лично у князя добьюсь права самочинно тебя вздернуть.
Я старался говорить спокойным тоном, хотя внутри кипел яростным огнем. Только сейчас мне стало понятно, что мне не нравилось в лекаришке. Ни какой немец не выучит русский язык так чтоб говорить на оборотах речи подсознательно, используя идиомы в прямой речи, ни будет правильно строить фразы. Иностранцы сначала проговаривают перевод у себя в голове и лишь потом озвучивают его. Задержка с ответами еще обуславливается подбором синонимов. Этот Иоганн прожил в России всего три года, а шпарил по русски не задумываясь, только лишь сознательно коверкал язык. Акцент у него, я бы сказал, немного странноват для немца. Пшеки шипят, Ливы присвистывают из-за буквы — С — в словах.
Наверно у меня генетическая любовь к полякам, где бы ни увидел, готов давить прямо на месте.
— Развяжи меня, хлоп и покажу тебе....
Я отошел на шаг назад, хрен его знает чего у этой змеи на уме, возьмет да плюнет.
Рассмеялся ему в лицо:
— Что ты мне покажешь? Голую задницу? Мудями потрясешь?
Подошел ближе, сумел увернуться от плевка в лицо и заткнуть пленнику рот кляпом.
— А вот теперь, мой хороший, шутки кончились.
Выдернул из его тела одну из иголок, ощупал плечевой сустав и с размаху вбил туда свое орудие пытки.
Поляка выгнуло дугой, изо рта донесся глухой стон боли, лицо побелело и покрылось крупными каплями пота. Я стоял напротив и ждал, когда его перестанет трясти. Через пять минут он немного успокоился. Тогда легонько щелкнул по кончику иглы вступающей из плеча. Оп-па, смотри-ка, работает, подопечного скрючило.
От дальнейшего развлечения меня отвлек шум в коридоре . Громкий топот, ругань, звук, словно упал мешок набитый чем-то мягким и тяжелым. Открылась дверь и внутрь комнаты заглянул один из стрельцов:
— Федор....
Я просто не успел заткнуть ему рот.... Оглядываюсь и смотрю в белесые от боли глаза поляка....
Иду к двери и выталкиваю стрельца вон. Под стеной на полу лежит тушка управляющего, упакованная по всем правилам. Я присел перед ним, за волосы приподнял ему голову и взглянул в лицо:
— Где кувшин с отваром, тебе его лекарь передал, я его у князя не видел?
— Федор побойся бога, я ж не лекарь, откель мне сие ведомо....
Я вытянул назад руку и бросил:
— нож!
Мне вложили в ладонь рукоять.
Я прижал острие к щеке Осипа:
— Где, я не буду долго ждать, подрежу тебе пятки и набью их конским волосом.
— Христом богом молю, Федор, не ведаю об чем ты мовишь.
Рывком перевернул Осипа на живот, приказал стрельцам — Держите крепко.
Сел на пленного, прижав ноги к полу, ножом взрезал голенище правого сапога и, сдернув, отбросил прочь.
Портянку использовали вместо кляпа, прервав поросячий визг, вырвавшийся из глотки управдома.
Прижимаю ступню к полу....
И отлетаю прочь, сопровождаемый воплем:
— Ошалел Федор, на своих уже с ножом бросаешься. Ты что творишь.... — И добавил нечто трудно произносимое, видимо из татарского лексикона.
Подхватываюсь с пола и вскакиваю на ноги:
— Силантий ты чего приперся? Сидел бы с князем....
— Так ты здесь Ваське всю дворню изведешь, злыдень. — Силантий настороженно рассматривал упакованного по всем правилам Осипа, осматривая всех остальных. Под его взглядом стрельцы отводили глаза и прятали взгляд. Тяжко им, новый командир и старый.... Была бы их воля, испарились бы без остатка и куда подальше.
— Всю портить не с руки, а вот парочку, готов угрохать собственноручно. Митрофанович, а ведомо ли тебе.... — Я подошел и зашептал ему на ухо, выкладывая что успел вызнать.
Всегда говорил и буду говорить — предки нормальные люди и соображают не хуже, а некоторые даже и получше моих свое временников.
— — Молчи Федь, айда к Ваське, там ему молвишь, а я послухаю. Парни, ентого туда же.— Указал на Осипа.
Комната, опочивальня, светелка, горенка, чуть не добавил усыпальница, личная спальня князя.
Земля и небо в сравнении с тем, что было. Светло, уютно, воздух... хотя бы дышать можно. Больного на кровати видно. А было? Смрад, вонь, потемки, преддверие ада.
Стрельцы споро поставили Осипа на колени, уткнув мордой в пол, напротив княжеского ложа.
Силантий встал у изголовья, облокотившись на спинку.
Туренин ощупал меня взглядом от пяток до маковки, хмыкнул каким-то своим мыслям.
— Федор, ты почто грозишься Осипа живота лишить и по какому праву без моего ведома?
Сморщившись от боли в ноге, приподнялся, чтоб лечь повыше на подушки.
— Токмо заботой о твоем здоровье, Василий Иванович. Управляющий твой, Осип и лекарь иноземный, Иоганн, коего ты к дому своему приветил, сговорились тебя со свету изжить. Лекарь мази пустые готовил, а Осип отравою тебя опаивал. Сие зелие лекарю самозваному давал Тимофей Кочет с наказом, чтоб ты токмо его пил.
— Тимошка?— Князь в сомнении приподнял одну бровь.
— Да, так молвил этот коновал, коего я поспрошал малость.
Ноздри князя раздулись и внешне спокойно, но было видно, дается это ему с трудом, спросил:
— Да как ты посмел....
— С твоего разрешения. Осмотрев тебя и снадобья кои он тебе для лечения готовил, могу молвить — сей лекарь в науке лекарской не разумеет. Ему даже нельзя доверить повязки накладывать, ибо не ведает что творит. Ежели бы я тебе её не снял давеча, ты бы князь мог и умереть. Мази, кои выкинул все, пустые, там жир барсучий, да сбор травяной от ушибов. А тебе надобно чтоб рану заживляло. Сюда должна дочка Силантия Митрофановича приехать она лучше меня поведает тебе, что там быть должно.
— То верно Силантий? Давненько я Агрипину не зрел.
— Федор за ней послал, она добрая знахарка. — Силантий отвечая, смотрел на меня.
— Федька — Сиплым голосом окликнул меня князь, — а почто ты решил, будто меня извести хотят? Тимошку давно знаю, никаких за ним темных делишек не водилось допреж и не водиться.
— Василь Иваныч, а знаешь что Тимофей Голтяевым служит? И не младшему, а старшему. Я туточки давеча на торгах поспрошал и в рядах с поговорил, послушал малость что молва народная говорит.
Помнишь ли ты Заречного Кузьму Спиридоныча? Да хотя откуда тебе про него знать-то. Купчишка худородный, токмо от сохи ушел, деньжат скопил малость от боярина сваво откупился и родню близкую всю, забрав к нам в Москву на жилье приехал. Крепкий еще не старый мужик годков под сорок с хвостиком... ему было, молодшему сынку, последышу, пять зим всего. Жинка евонная, старших сыновей двое и дочери. Одна ужо замужем, на сносях была со дня на день рожать должна. Первого внука ждали... Через месяц опосля переезда Кузьму на подъезде к дому остановил стрелец и был разговор у них. О чем? То не ведомо. Поначалу мирно молвились, а потом собачиться начали и Кузьма, чего уж тут греха таить, в сердцах плеткой стрельца по хребту перепоясал. А через седмицу На подворье дом полыхнул в одночасье, а в нем все семейство заживо сгорело. Знаешь, как таво стрельца кличут?
Взгляд Силантия мне очень не нравился, готов дырку провертеть насквозь, порывается спросить, но сдерживается, а князь зыркнув из под насупленных бровей хрипло спрашивает:
— Ну? Кто таков?
Я чуть улыбнулся:
— Росту в том стрельце.... Повыше Силантия будет, на щеке, правой, ожог от пороха, на птицу похожий, что крылья раскинула по скуле от носа до уха. Волос на голове мало и жидко растут, плешь большая, под шапкой её прячет. Ежели про неё ему указать, сердиться стрелец безмерно.
Дальше молвить али сам догадаешься?
Силантий не выдерживает и, прищурившись ехидно, спрашивает:
— Откель тебе-то сие ведомо?
— А ежели вспомнишь, Никодим жалился что у его человечек пропал, каковой ему медь покупал да с нужными людишками сводил. То Прошка, покойного купца приказчик. Я с малыми там покрутился малость, поспрошал.... не для тайного приказа, для себя, старался.
— Мне Никодим ничего не молвил об этом, — Силантий сокрушенно покачал головой.
— Так и я ничего ему рассказать не успел, его в ополчение забрили, а мы токмо через две седмицы все и разузнали.
— А мне почто ничего не....
Я смущенно потер щеку:
— Не сообразил как-то? Да и поход на носу был к нему готовиться на....
И тут ловлю себя на мысли что раззявил варежку не там где нужно. Замолкаю и смотрю на своих собеседников, и те делают умный вид, будто и не слышали мою оговорку, про нашу вылазку к полякам.
Взгляд князя ясный и чистый — словно у младенца, Силантий просто отвернулся.
В голове начала формироваться, неясная пока, мысль
Отряд стрельцов, без малого почти сотня человек, порох, в количестве достаточном чтоб вести маленькую необъявленную войну, продовольствие.... Несколько брошенных сгоряча вскользь слов да нежелание господина сотника называть спонсора.... Спешный отъезд из деревни сразу по возвращению.... Некоторая суета при сборах и нервозность Силантия по дороге сюда.... Конспираторы... средневековые. Бог с ними, это обождет пока.
Неловкое молчание прерывает открывшаяся дверь и вошедшая в комнату Агриппина. Не вошедшая, а влетевшая словно метеор. Чуть ли не бегом она дошла до кровати, присела на край и со словами:
— Дядечка, да как же так, что ж ты меня то не позвал, — упала ему на грудь и зарыдала навзрыд.
Меня... как там будут писать опосля — поразила молония и, я застыл каменным истуканом, ошарашено переводя взгляд с одного на другого и потеряв при этом дар речи.
Ни хрена себе мексиканский сериал....
— Кхе, — прочистил горло — Силантий, а ты мне ничего не хочешь молвить, а?
Тот одними губами прошептал:
— Крестный....
Положил руку Агриппине на плечо:
— Эй, девка, хорош слезы лить попусту. Василию Ивановичу и так тяжко....
Милка оторвалась от груди больного князя, ладошкой вытерла глаза
— Да, да я сейчас... Федя, ты воды согрел?
Меня спрашивала не любимая женщина, а врач.... Научил... на свою голову.
Вечереет.
Только недавно приехали, а вот уже и вечер наступил. В коровнике мычание и звон подойников, блеянье овец, загоняемых в загон, петух, гордо вышагивая во главе своего войска, иногда останавливается и, раскидав землю, курлычущим квохтанием подзывает кур, показывая на жирного земляного червя. На заднем дворе, дурниной заорал барашек и смолк, знать на ужин будет тушеное мясо, сдобренное пшеничной кашей с жареным луком и зеленью.
Я сижу на крыльце, жадно вдыхая свежий воздух казавшийся сладким, после операции длившейся почти два часа. Ступню князю спасли (так милка говорит, я бы обождал пару дней, прежде чем давать такой оптимистический прогноз) отчекрыжили три пальца по самое не балуй и вычистили здоровенный гнойник окруженный омертвелой тканью. Этот горе лекарь своими мазями и занесенной грязью усугубил рану до невозможности, а добавить еще то что он не зная как перевязать перебитую вену, просто ставил тугую повязку....
Мысли ленивыми зайцами скачут по пустым прериям мозга.
Если честно, устал словно собака. Стоять в полусогнутом состоянии склонившись над раной, освещаемой свечами, то еще удовольствие. Надо следить, чтоб невольно добровольные помощники не осмолили словно барана меня или Агрипину али чтоб вообще пожар не устроили, запалив все и вся вокруг. Несколько раз капли расплавленного воска попадали мне на кисти рук, когда они были над раной. Аз Ер...БУКИ и прочие буквы славянского алфавита заставляли народ вздрагивать и держать светильники правильно.
Поминутно отвлекаться, проверяя самочувствие князя. Хоть его и опоили маковым отваром он не уснул, но впал в кукую-то дрему, я побоялся давать много за один раз. Милка какими-то своими мазями обработала и натерла вокруг раны, от её действа, нога словно онемела. Резали минут десять, чистили примерно столько же. Больше времени ушло на подготовку. Обмыть, протереть, продезинфицировать, обработать инструменты, перенести больного на стол (ох и ругался князь по этому поводу) объяснить народу как и что нужно делать, выгнать лишних.... Последнее оказалось той еще задачей. Надежда на то что увидев рану и наши действия любопытные разбегутся, не оправдались. Мдя, а людишки здесь покрепче будут, не те в оставленном времени, которые при виде собственной крови, кувырк и с катушек долой. Эти же ещё старались через плечо заглянуть.... Пришлось просить Силантия выставить всех видаков на ... на двор, иначе я просто пристрелю первого же кто засопит мне в ухо. Милка меня поддержала (У Силантия от нашего единодушия, улыбка, ширше морды стала аж со спины видно как доволен, старый черт, а повернулся и виду не кажет)
Мне на плечи опускается овчинная шубейка:
— Простынешь. — Беру Агрипину за руку и нежно целую, прижимая к щеке, обнимаю за талию. Её пальцы ласково скользят по затылку....
Я его когда ни будь, убью. Пришибу эту старую сволочь на месте, лично и сей момент. Весь кайф обломал, скотина.
— Да что ж тебе надобно то! — Почти срываясь на крик, оборачиваюсь к Силантию, старательно кхекающему, стоя за моей спиной.
— Феденька, мил человек, подь сюды, — Манит меня рукой, отступая во мрак сеней.
Встаю и иду к за ним. Он ведет меня по запутанному лабиринту и я, поняв куда(!) мы идем, пытаюсь его обогнать. Он придерживает меня за рукав:
— Не спеши... ужо не надобно.
Через пару минут мы входим в кладовую.
Погибших в огне видел, даже помогал выносить, с месяц жареное мясо в глотку не лезло. Утопленников, свежих правда, откачивать приходилось, а вот удавленника первый раз вижу. Неприглядная картина скажу вам.... А насчет шнурка шутил....
Обошел вокруг тела, обвисшего на импровизированном кресте.
Силантий молча, наблюдал за моими заходами. Я намотал уже три круга, остановившись за спиной
покойника, поворачиваюсь к Силантию и начаю разводить в недоумении руками, уже хотел открыть рот в свое оправдание, когда одна маленькая деталь попалась на глаза.
На концах шнурка не было кокетливого узелка, а был простой, затянутый до упора. Зову Силантия и когда он подходит, наклоняюсь и шепотом объясняю, в чем дело.
.... Я шнурок обмотал так, чтоб между ним и шеей спокойно входило три пальца и узел пребывал таким, что его можно было очень быстро развязать, дернув за конец. Мне надо было с минимальными повреждениями добиться правды, а не убивать в чужом доме, чужого мне человека, хоть он и законченная сволочь. Князь сам должен его решить судьбу.
Я подробно описал что и как делал. Силантий хмуро меня выслушал, осмотрел все оставленные на теле следы. Синяки от ударов, торчащие пока еще из ран иглы. И задал сакраментальный вопрос:
-Ежели не ты его жизни лишил, тогда кто?
Я пожал плечами: — Не знаю.
Был бы градусник, можно измерить температуру тела и высчитать, во сколько удавили бедолагу.
— Иваныч сильно лаяться будет?
Силантий пожал плечами,— да нет, не шибко. Он его сам кончить хотел.... Так ты ....
— Да уперся он мне в сраку этот лях...
— Надобно Ваське молвить.... Да он опосля вашей лечебы сам не свой.
— Силантий.... — мне на ум пришла одна идея, и я зашептал деду на ухо....
Он меня слушал, не перебивая, только под конец высказал пару ценных замечаний, я согласился с его доводами.
— Илья, подь сюды бисов сын.
— Звали Силантий Митрофанович, — Потом дверь закрылась, и что говорил сотник десятнику, осталось тайной, я шел уговаривать Агрипину.
Вечер того же дня, если быть более точным, за полночь.
Полная луна сияет на небе, под ногами хрустит изморозь покрывшая еще зеленую траву белой ледяной коркой. Холодно, черт возьми. Я поддернул сползающую с плеча овчинную безрукавку, наброшенную поверх исподней рубахи и заторопился в теплое нутро жарко натопленного дома.
— Силантий, — Позвал сотника с задумчивым видом, сидящего за столом и размышляющего над кружкой с пивом. Столешница, сделанная из толстых сосновых досок, завалена разгрызенными кусками рачьих панцирей, увы, креветок нет и приходиться довольствоваться тем, что есть. Ловкости, с которой однорукий старик с ними расправляется, можно только позавидовать. Немного не эстетично, но зато пока я разбирал на запчасти одного рака, Силантий успевал прикончить двух, сплевывая шелуху на стол.
— Чего тебе бисов сын?
— Помниться ты обещал мне поведать — как орда....
— Да помню я, помню — Силантий выбрал очередную жертву, положил перед собой и четким, годами отработанным ударом, расколол ракообразному бедолаге панцирь. Зубами выдрал кусок мяса, прожевал и запил добрым глотком пива.
— Давай ужо спать. Устал, уж больно день длинным был.
Увидев, что я начал вставать с лавки, усмехнулся и кивнул на угол, там стоял здоровый словно мамонт, сундук: — Мы с тобой здесь почивать будем.
Сказано непререкаемым тоном.
Когда уже свеча была затушена, а в избе воцарился мрак, Силантий пожелал мне спокойной ночи:
— Еще успеете намиловаться.... — и хихикнул противно — Внучок.
Лета ХХХ года, Сентябрь день 29
Кажется, я еще жив, даже самому верится в это с трудом. Никогда не пробуйте спать в детской кровати, кровати размером для ребенка. Спать, свернувшись калачиком на сундуке, боясь лишний раз перевернуться с боку на бок. Вот под утро и вертанулся... мордой на скобленые доски пола, в аккурат лицом на сапоги.
Лежу в позе морской звезды, и встать не могу, все тело затекло, руки ноги не шаволятся.
Над столом приподнимается лохматая спросонья голова Силантия, спавшего на лавке:
— Федь раз ужо проснулся, подай воды испить.
Все что смог, невнятно выругаться.
Родственную пикировку прервал шум в сенях, потом дверь в дверь забарабанили чем-то тяжелым и голосом одного из стрельцов завопили:
— Силантий Митрофанович, Федор!
— Ты ишшо рогами дверь вынеси, короста.— Проворчал Силантий, — Федь открой ему, не то с петлями в избу войдет, телепень.
Растрепанный стрелец в камзоле воняющем гарью и перепачканным сажей лицом ввалился вовнутрь.
— Беда, Силантий Митрофанович, на подворье у князя Василия, за полночь пожар случился.
Дед сел на лавке почесал, заросшую седыми волосами, грудь, зевнул и спросил:
— А с князем что?
— Слава богу, токмо конюшня да сарай сенной загорелись, на дом не перекинулось.
Людишки дворовые не пострадали, Силантий Митрофаныч, лишь когда пожар то потушили, оказалось что ключника княжеского, Осипа нигде сыскать не могут, да и лекаря иноземного, который с Федором словом молвился, тоже нету. А по свету, в угольях на пожарище их и нашли. Оську токмо по сапогам и опознали, а лекаря по крестику иноземному.
Князь наш. Василий Иванович, божьей помощью не пострадал, кланяется за Агрипину Дмитревну и просил его проведать через седмицу, как рана подживать учнет.
Нарочный посмотрел на меня:
— Федору велено в пояс поклониться.
И чумазое чудо согнулось в поклоне, коснувшись рукой пола.
— Федор, глянь там ничего не осталось? Плесни гонцу чарку за весть добрую.
Когда за стрельцом закрылась дверь и стихли шаги. Силантий взглядом указал на свою кружку.
Вытер усы, откинулся на стену и, глядя на меня задумчиво, проговорил:
— Как же вы там во лжи погрязли.... Но как?
Как, как — кверху каком — как. Прочитай пару сотен детективов и к окончанию третьего десятка уже можешь назвать — кто, когда, зачем, почему и с какой целью, еще только прочтя первые двадцать страниц. Свеча, горсть пороха, кувшин с любым маслом, разложить участников действа согласно сцене и вперед к победе коммунизма. Так что, во сколько было запланировано, во столько и занялось. Денники закрыли на сухие тонкие веточки, ворота в конюшню просто прикрыты, да и лошадей всего пяток. Лошадок я люблю, они вкусные....
Василий Иванович давно хотел на усадьбе переустройство навести, а туточки такая оказия.
Самое трудное, отняло час жизни и вагон истрепанных нервов, уговорить двух этих людей исполнить мой план в том виде как предложил. Дед с князем — умные, смелые, беспощадные ко врагу и достаточно великодушные, могут простить своих недругов и даже сохранить им жизнь. Мое предложение повергло обоих в шок, но не столько оно, а сколько желание скрыть все следы и выдать все произошедшее за несчастный случай. ВВ хотел ключника оставить в живых и поспрошать об прочих темных делишках, творимых за его (княжеской) спиной. Но быстрый обыск Осипа и его клетушки выдал на гора почти две сотни рублей серебром и кучку золотых побрякушек с камушками, среди которых князь с изумлением увидел пропавший три года назад перстень — печатку. Василий Иванович психанул, Оську оттащили в угол и удавили. Один из княжеских парней мне опосля поведал — за тот розыск была нещадно бита вся дворня, а малого одного через седмицу схоронили....
Поэтому в душе ни одна струнка не дернулась, когда эта сволочь ногами, обутыми в добротные сапоги, по полу сучила....
— Тебе еще налить али завтракать пойдем.
Силантий отлип от стенки, отрицательно мотнул башкой, — Айда пожрем, да ехать надобно.
— Я с тобой или....
— Нужон ты мне, как собаке пятая нога, ступай куда те надобно.
— Спаси тя бог Силантий Митрофанович за доброту твою и ласку,— Произнес я с сарказмом и согнулся в дурашливом поклоне. За что был наказан, недоеденный рак, брошенный умелой рукой, больно стукнул по загривку.
Марфа Никитична и Машка расстарались, на столе места пустого нет, все заставлено плошками, горшочками, мисками. Соленья маринады, мясо двух сортов, хлеба целый каравай на доске лежит, а по середь большой глиняный котел с гречневой кашей паром исходит. Парни наши за столом сидят слюни пускают, без нас не начинают.
Силантий перекрестился, на правах старшего, сел на главное место во главу стола под образами. Я скромно пристроился рядышком, поближе к свининке и чесночку соленому, а хлеба, Илюха уже отхватил от краюхи горбушку и рядом положил. Пенный напиток, шипя и пузырясь, разливается по кружкам.
Я потянулся за куском. Силантий стукнул меня по руке:
— Молитву прочти.
Коротко вздохнув, начал....
Сыто отдуваясь, отваливаюсь от стола.
— Силантий, у тебя деньги с собой есть?
Дед догрыз куриную косточку, бросил на стол — Тебе много надобно?
— Рублей десять....
С непередаваемым японским акцентом Силантий переспросил, — Сикока, сикока — у него даже разрез глаз стал дальневосточным, — Ты, что решил торжище купить?
— Да, нет, мне....
— Нет.
— Жаль.
— Три рубля есть.
— Давай, хоть столько. Домой доберемся, отдам.
Надо заканчивать с этим детективом, но для этого надо сначала найти своих хохлов. Я их отпустил когда до дома оставалось всего ничего и они сразу умотали, правда адресок оставили где их искать. Встретиться с резидентом, так в шутку называю предводителя ватажки из пяти пацанов промышляющих на торгу. Не думайте о них ничего плохого, они не воришки, упаси бог. Онуфрий сколотил что-то вроде бригады — принеси, подай. Познакомились довольно прозаично. Накупил всякой всячины столько, что рук не хватает донести до саней, остановился у одной из лавок на передых и кулики перевязать, чтоб несть удобней стало.
— Дядька, те помочь? — Послышался за спиной задорный окрик за спиной.
Оборачиваюсь. Стоит рыжее чудо в старом, драном в клочья, овчинном тулупе на голове облезлый заячий треух и улыбается весь рот. Глядя на его усыпанную конопушками рожу у самого на лице расплылась улыбка.
— А силенок хватит? — Оглядываю довольно щуплую фигуру новоявленного помощника.
Вместо ответа он коротко свистнул, и рядом с ним материализовалось еще четверо, таких же субтильных личностей доходного вида.
— Тя как звать герой?
— Онуфрием, тятя нарек....
— А отца кличут как?
— Те зачем?
— Ты случаем не иудейской породы будешь, на вопрос спросом отвечаешь?
— Не, православные мы. — И этот 'Гаврош' московского разлива сорвал с головы шапку, повернулся в сторону ближайшего храма и перекрестился.
— Тятю Сидором звали.
Я усмехнулся, — Онуфрий Сидорович, а вы седня снедали? А— а .... Давай хватай барахлишко и айда со мной.
Марфа только руками всплеснула, когда мы всей толпой завалились в дом, но быстро пришла в себя и взяла в свои руки бразды правления. Хлопцы были умыты, усажены за стол и накормлены, так по мимо этого она еще умудрилась им тормозков насобирать, хлеба с мясом, зеленухой и солеными огурцами.
Пока мы с торга до дому ехали, я разговорил Онуфрия.
Твою ж дивизию мать!!
Парню двенадцать, а стоит отвернуться и кажется, разговариваю со своим ровесником, так спокойно и рассудительно отвечает на заданные вопросы. Имеет свою(!) точку зрения и отстаивает её.
Предложил поработать на меня, он и его ребята мотаются по всей Москве и если будут проходить мимо — оставлять весточку для меня.
Нет, что ты, упаси бог от такого. Никакого криминала одна чистая экономика. Маленький пустячок, вам нужно будет узнать — сколько стоит свинья живая, туша, полутуша на разных концах города. Цены на зерно, крупы, масло, яйца да мало ли чего еще мне понадобиться, ежели надумаешь, вечерком забегай, словом перемолвимся.
Зачем? Да вот семья у меня большая, родни еще больше, ежели я с пуда муки выиграю алтын, то с десяти это три гривенника будет.... Сколько кур купить можно? О — о. То тоже.
Через два дня меня позвали — к тебе пришли, с того вечера и началось наше плодотворное сотрудничество.
Сейчас под рукой у Онуфрия шесть бригад по три человека в разных районах города и я держу руку на пульсе цен всех основных торгов и воскресных ярмарок.
Получив своевременно сообщение, что такой-то купец собирается отправляться домой, перековал коней, закупил овса и сена супротив обычного. Понятно, человеку надо сбыть остатки товара, а тут я весь из себя да на белом коне и весь в белом — шутка. Зачастую такое знание позволяет ломать цену на треть, а иногда и в половину.
Меня интересует все, так думает Онуфрий, и я его разубеждаю — где спрятать дерево как не в лесу.
Железо, медь, олово, чугун, кожа, сушеное дерево и еще некоторые вещи, и материалы которые не могу воспроизвести у себя на заводике, покупаю на стороне. Как-то прикинул затраты и получилось в месяц на одном только продовольствии сэкономил до восьми рублей, супротив обычной траты.
По договоренности с Онуфрием, половина этой суммы выплачивается ему лично в качестве премии.
— А ежели ты обманешь?
-Зачем? Я и так могу тебя обмануть в любой момент, скажу — сработали плохо, разницы нет и, денег не будет. Тока молви мне — зачем мне сие?
Потихоньку полегоньку особенно пронырливых перенаправил на сбор информации по людям. Сначала по купцам, которые хотели в нашей с Никодимом лавке взять товар в кредит, а после и по конкретным лицам.
— Федор, а на кой тебе надобно.... — мой главный сыщик замялся подбирая слова, не нашел и окончательно смолк но не отводя в сторону вопросительного взгляда.
Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
— Онуфрий сын Сидора по прозвищу Хват. Сирота, отец помер от лихоманки пять лет назад, простудившись после того как спас провалившегося под лед чужого ребенка. Мать пережила отца на два года, замерзла зимой буквально на пороге своего дома, не доехав всего пару сотен саженей до околицы деревни.... Есть два младших брата и сестра, в которой он души не чает и при каждом удобном случае балует её разными вкусностями и подарками. В одиночку ведет хозяйство раз за разом отказываясь от помощи дядьки со стороны матери....
Спасенную девочку зовут Аня ей сейчас десять лет, и она собирается выйти замуж за одного рыжемордого, но жутко симпатичного ей парня.
Дальше рассказывать али этого достаточно?
Вся эта банда обходится в два десятка рублей. Этих денег не жалко, если надо, готов платить и буду, вдвое или трое больше. Кадры, вот что самое ценное, остальное пустая суета — легкий ветерок.
Верные стоят денег, умные и верные стоят больших денег, а обученные умные и верные — бесценны.
Война идет. Война прошла. Мир пришел, торговля ожила....Во все времена всегда и всюду достоверная информация, полученная своевременно, правила бал и приносила значительные дивиденды.
Многие помнят и знают про Ватерлоо триумф Англии и поражение Франции и немногие ведают, что за этим сражением внимательно наблюдали специальные люди. У них была одна единственная задача — донести до своего руководства правдивую информацию максимально быстро. Итогом стала крупная афера на английской бирже, принесшая разорение сотням вкладчиков и приличные дивиденды организаторам.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
