Ментовский вояж.Везунчики

Когда мы оказались у 'аэробуса', его уже вовсю покидали первые спасшиеся. Одни просто выбирались через аварийные люки на крылья самолёта, а затем прыгали в воду, и вплавь добирались до берега. Другие съезжали вниз по надувным трапам, сразу же оказываясь в водной стихии, и также плыли к пляжу. По белоснежному песку бродили несколько человек, первыми преодолевшие вплавь около двух десятков метров до мелководья.

Нас встретили с опаской, косясь на оружие, задавая вопросы на нескольких европейских языках. Затем до пассажиров 'Эйр-Франса' дошло, что здешние аборигены ни бум-бум ни а языке Мольера, ни на языке Сервантеса, ни на языке да Винчи. Перешли на язык Байрона, которым немного владели капитаны Барулин и Зеленцов. Руслан отлично знал немецкий, и вскоре над пляжем разносились рубленые фразы на языке Гёте и Шиллера. В общем, хоть и с трудом, но нам удалось объяснить спасшимся, что мы не собираемся никого грабить и убивать.

В этот момент показался долгожданный вездеход, и народ стал соображать, что к чему. 'Витязь' притормозил, подобрав меня, Николая и Михаила, а затем двинулся к застрявшему на мелководье 'аэробусу'. Вездеход подошёл к самолёту, причалив к его крылу, словно заправский буксир. Мы осмотрелись, и поняли, что можно принимать людей прямо с крыла. Навскидку подсчитали, что придётся сделать не менее пяти рейсов, чтобы вывести всех. Сделали четыре, т.к. сохранившие силы и умевшие плавать люди добирались до берега самостоятельно. Нам помогали пилоты и экипаж, а также несколько добровольцев из числа пассажиров. Вывезли всех, последним рейсом забрав пару пилотов и двух симпатичных стюардесс.

Пока мы занимались эвакуацией, наше капитанское трио пыталось хоть как-то организовать пассажиров на берегу. Увы, нисколько не преуспев в этом по причине отсутствия синхронного перевода на несколько языков сразу. Парни с трудом 'держали оборону' под градом вопросов наших соотечественников, коих набралось около полусотни.

Горячие иностранцы-южане протискивались сквозь плотный круг русскоязычных, почти сразу же упираясь в языковой барьер, не имея ни единого шанса вставить хоть слово. Самые умные и терпеливые пассажиры-иностранцы бросили бесплодные попытки перекричать толпу, и просто сидели на песочке, наслаждаясь самой возможностью вдыхать свежий воздух. Другие просто рассеянно бродили по берегу и мелководью, а несколько женщин уже набрали целые горсти крупного янтаря. В общем, все снимали стресс, как могли.

Международное общение наладилось, когда вездеход завершил своё последний рейс, а сквозь толпу пробилась рыжеволосая девица в промокшем насквозь платье. Марина, как звали эту девушку, не стала дожидаться, когда её снимут с крыла, и самостоятельно добралась до берега. Она прекрасно говорила на четырёх языках, не считая родного русского. К тому же в процессе эвакуации выяснилось, что Марк отлично владел английским. Это его знание здорово помогло нам, когда мы снимали людей с крыла. Теперь Марк покинул кабину 'витязя', чтобы вновь помочь с переводом.

Имея пару хороших переводчиков, мы быстро переговорили с пилотами, выяснив основные моменты из приключений их 'аэробуса'. Попутно и вкратце обрисовали свою собственную поездку, окружающую нас местность, не стали скрывать, что практически ничего не знаем о новом мире. Лётчики с лёгкостью выдержали шоковый информационный удар, заявив, что после их злоключений им даже сам чёрт не брат.

Как я и предполагал, самолёт А-320 авиакомпании 'Эйр-Франс' выполнял рейс в Питер, когда произошло НЕЧТО. Сначала на пару секунд отказали все приборы, а затем выяснилось, что нет ни связи с землёй, ни навигации, и вообще, лайнер летел над морем. Море должно было остаться далеко позади, и в первые минуты после катаклизма пилоты едва не сошли с ума. Затем лётчики взяли себя в руки, зашарили по эфиру, и — о, чудо! — вышли на связь с 'боингом' 'Люфтганзы', который находился в аналогичной ситуации. Полёт вслепую продолжался, 'аэробус' тратил драгоценное топливо, среди пассажиров возникла паника.

И здесь произошло первое чудо: в эфире появился ещё чей-то голос, сообщивший, что он идёт над землёй, и ищёт место, где сесть. Это оказался наш 'ил', вылетевший из Архангельска. Ещё через пять минут русский радист передал, что, похоже, нашёл место для посадки. У экипажа 'Эйр-Франса' появилась надежда, и они смогли-таки вытащить счастливый билет!

Дело в том, что первый пилот Серж Ориоль начинал свою карьеру во французском военно-морском флоте, летая сначала на 'этандарах', а затем и на более современных 'рафалях'. Выйдя в отставку, Серж так и не смог жить без неба, и нашёл себе место в 'Эйр-Франс'. Второй пилот — Люк Броссьер — также имел армейское прошлое, и даже воевал на 'миражах' в Персидском заливе во время первого конфликта с Саддамом. Эти два 'милитари', как их прозвали коллеги по цеху, смогли сотворить второе чудо — дотянуть до спасительной суши и благополучно приводнить лайнер. Обошлось без человеческих жертв, синяки, ссадины и прочие бытовые мелочи были не в счёт, т.к. по признанию самого же Сержа, он вообще не надеялся остаться в живых.

Тем временем мои капитаны слегка охрипли, пытаясь перекричать толпу, и основная масса народа потихоньку начала волноваться. Поэтому я взобрался на крышу кабины вездехода, а парни буквально закинули туда же взвизгнувшую Марину. Мышкин (фамилия Марка) передал мне мегафон, найденный в кабине всё того же 'витязя'. Следом за мной наверху оказались настоящие герои этого дня — Серж Ориоль и Люк Броссьер. Оба лётчика — настоящие офицеры! — очень быстро поняли, что мир изменился кардинально, и теперь помогали мне, как могли.

— Леди и джентльмены! Чтобы предотвратить трату времени с вопросами и ответами, я сейчас расскажу вам всё, что произошло с нами! Я расскажу всё, что видел, и о чём мне известно на данный момент, — я передал мегафон Марине, и та перевела мои слова на четыре языка. Молодец, девочка. Затем мне вернули мегафон, и я продолжил повествование.

Вероятно, мне можно было и не вещать всей толпе на русском, т.к. среди пассажиров было более четверти русскоязычных, судя по всему, хорошо знающих иностранные языки. Мог бы диктовать вполголоса, а Марина бы в точности перевела мои слова. Но я решил говорить на родном языке, чтобы наши соотечественники быстрее въехали в ситуацию. По большому счёту, нам уже было прекрасно ясно, что общемировой катаклизм есть не что иное, как финальная точка в погрязшей в грехах земной цивилизации. В игру под названием жизнь вмешались какие-то действительно высшие силы, и у некоторого числа землян появился шанс начать всё сначала.

Мой рассказ с переводом на четыре языка затянулся примерно на час, и пассажиры 'аэробуса' постепенно вникали в происшедшее. Как я и предполагал, реакция большинства спасшихся оказалась вполне предсказуема — люди плакали, даже рыдали, многие мрачнели, несколько женщин ударились в истерику. Одна дамочка ринулась, было, утопиться в море, но ей не позволили этого сделать, вытащили из воды.

Я понимал, что в подобном состоянии люди могут натворить глупостей, но заранее решил ничего не утаивать, в т.ч. и своих мыслей и догадок о катаклизме. Поэтому высказал все идеи о происшедшем, которые только пришли мне в голову. Надо сказать, что это подействовало. Очень многие пассажиры рейса 'Эйр-Франс' стали постепенно приходить в себя, и задавать вполне конкретные и осмысленные вопросы. Вместо вектора 'что стряслось, и кто виноват' в мыслях людей постепенно появилось направление 'что делать, чтобы жить дальше'.

Здесь очень своевременно подключились Серж и Люк, пилоты 'аэробуса', которые плавно перешли к делам практическим. Офицеры чётко и ясно обрисовали круг задач, стоящих перед людьми в экстремальных ситуациях, начиная прямо от момента спасения. Лётчики буквально излучали спокойствие и уверенность, которые сначала передались остальным членам экипажа, а затем и пассажирам.

Люди зашевелились, и принялись организовываться для спасения багажа, съестных запасов, и прочих материальных ценностей. Какая-то часть пассажиров — в основном женщины — всё ещё никак не пришли в себя, и их просто отвели в сторонку, посадив на песочек. Пара добровольцев и одна стюардесса остались присматривать за этими людьми, чтобы те не натворили глупостей.

— Марина, а Вы, вообще, кто по специальности? Переводчик? — улучив момент, поинтересовался я профессией рыжеволосой девицы.

— Да, я работаю переводчиком, у меня высшее филологические образование, — ответила Марина, тряхнув мокрыми прядями своих волос. — Возвращалась домой из командировки в Париж, и теперь не знаю, что дальше делать. Дома остались мама, сестра, друзья. Даже не знаю, живы ли они, и есть ли вообще мой дом.

— Будем надеяться, что живы, — как известно, железо надо ковать, пока оно горячо. — Марина, я бы хотел сделать Вам предложение...

— Неужели, руки и сердца? А не рано ли, товарищ Иванников? — стрельнув глазками, рассмеялась девица. — Извините, это всё нервы...

— ... Два предложения... Второе — чисто деловое: нам в команду срочно нужен свой собственный переводчик. Спокойной жизни не обещаю, а приключений на одно место гарантирую очень много, — не люблю, когда меня подначивают, сразу перевожу разговор на иной уровень. — Первое — почему бы и нет? Предлагаю Вам руку и сердце, а заодно и всё остальное, в комплекте. Как, согласны?

— Переводчиком пойду. А насчёт первого предложения — прошу дать время подумать, — похоже, Марина сама не ожидала от меня такой прыти на свою шутку, и теперь спешно включила обратный ход.

— Думайте, красавица, но недолго, — чуть улыбнулся я, скосив глаза на весьма ладную фигурку девушки в мокром платье. — Кто знает, что ждёт нас за поворотом?

— Володь, хорош барышню охмурять, — захохотал внизу Еремеев. — Давай, слазь с крыши, и Марину свою снимай. Наш 'витязь' нужен у самолёта, там глубина почти в два метра, и Сержу без машины никак.

Ну, да, пока я делал девушке предложение — или она сама на него напрашивалась — крышу кабины покинули оба пилота, и вместе с наиболее активными пассажирами стали планировать дальнейшие действия. Что и как эвакуировать в первую очередь, что потом, куда складывать, и т.д., и т.п. Вокруг Зеленцова и Барулина вновь образовалось кольцо из наших соотечественников, продолжавших выведывать информацию на родном языке. Владислав отвечал на вопросы, а Саня походу переписывал персональные данные людей в свой блокнот. Молодцы, парни, знают своё дело.

С другой стороны, это как-то неправильно, когда одни работают, а другие языки точат. Вон, Серж и Люк уже человек двадцать мужиков собрали, и в вездеход грузятся. И Толик с Костей в той же команде, готовые спасать из морской воды материальные ценности. А Николай вообще в своей стихии, словно опять попал на границу: сыплет шутками, ободряет, готов лезть хоть к чёрту на кулички.

— Так, граждане, кто хочет поработать? — произнёс я легендарную фразу, подойдя к капитанскому трио. — Что смотрите? Капитализм накрылся медным тазом, и дерьмократия с дармоедством вместе с ним.

— Всё верно, Володя, — одобрительно кивнул Владислав. — Давайте, граждане, кто в силах, идёмте с нами разгружать самолёт. А остальные помогайте здесь, на берегу.

Пара десятков наших соотечественников тотчас признали правоту и справедливость моего предложения. Правда, нашлись и такие, кто скривил рожу, но был вынужден подчиниться воле большинства. Я потихоньку присмотрелся к шестерым, почему-то не внушавшим особого доверия.

Ну, да, пара из них, похоже, из бывших 'братков', причём явно из низов. Постарели, погрузнели, а ума так и не прибавили. Трое похожи на чинуш разного ранга, или ещё каких-то кабинетных лакеев. Последняя — тощая дамочка лет чуть за тридцать — внешне смахивает на фотомодель, а повадками напоминает 'бабу Леру': бухтит много, и не по делу. Ну, заодно и выискивает самого крутого 'альфа-самца' в округе, чтобы пристроить свой тощий зад.

Как известно, работа спорится, когда на неё наваливаются всем миром. Вот и разгрузка 'аэробуса' пошла полным ходом, когда за дело взялись почти шесть десятков мужчин и несколько женщин. Люк Броссьер и стюардессы указывали, что брать и снимать, а народ это всё вытаскивал, складировал на крыле, грузил в вездеход. Отдельная команда во главе с Сержем Ориолем занималась подъёмом и эвакуацией багажа, для чего им пришлось вскрыть часть пола в пассажирском отсеке.

Когда мы выгружали первый рейс, на берегу неожиданно появился старший лейтенант Антонов с пятью даниловскими ополченцами, Юрием Анисиным и с радистом 'семьдесят шестого'. Оказалось, что пассажиры немецкого 'боинга' уже отправлены в посёлок, где их планируют разместить в школе и в детсаду, а Федосеев обеспокоен нашим отсутствием. Поэтому глава и послал участкового с небольшим отрядом на разведку к морю, чтобы узнать, куда это мы запропастились.

— Ну, да, рации-то у Федосеева нема, — прокомментировал я нашу же оплошность. — Чёрт, как-то не подумал второпях... Как, там, с пассажирами 'Люфтганзы', всё хорошо? Живы?

— Да, живы-здоровы все, что им станется, — пожал плечами Евгений Миронович. — У нас, товарищ майор, иная беда — убийство у нас.

— Убийство? Кто-то из прилетевших сошёл с ума, что ли? — нельзя сказать, что я бы удивился такой картине. — Или кто-то из деревенских набедокурил?

— Нет, наши поселковые сидят тихо, — ответил участковый. — Убийство произошло на хуторе фермера Макеева. Кто-то убил его жену и старшую дочку. Сын убежал, но, похоже, так перепугался, что повредился рассудком. Сам Сашка с утра раннего работал в поле, а потом поехал домой, встретил по дороге сынишку... Доехал до дома, а там... В общем, приехал Макеев в Данилово, и рассказал всё, что смог...

— Что-то ещё, Евгений Маркович? — поинтересовался я, видя, что Антонов чего-то недоговаривает, мнётся.

— Место там нехорошее, где живёт Саня Макеев, — поёжился участковый. — Старое кладбище рядом, и болото недалеко... Старики сказывали, что место то нечистое...

— Кхм... Товарищ старший лейтенант, а про это море старики ничего такого не сказывали? — я отступил, давая Марковичу возможность полюбоваться водной гладью. — Так... От Данилово до дома Макеева сколько будет?

— Вёрст восемь, не меньше. А до кладбища все одиннадцать будет, — прищурился Антонов. — Товарищ майор, а этот 'боинг' без жертв сел, или есть пострадавшие?

— 'Аэробус' это, европейского производства, — уточнил я уже не особо существенную деталь авиастроения. — Я и сам до сих пор не верю, что 'Эйр-Франс' сел вообще без жертв... Юра, Анисин, давайте к нам! Познакомлю с коллегами...

Незаменимый 'витязь' вновь доставил нас к лайнеру, где я представил французам двух лётчиков 'ила' — командира корабля Юрия Анисина, и радиста Сашу Соломатина. Как только Серж с Люком узнали, кто именно стоит перед ними, мгновенно возникло стихийное ликование. Со свойственным французам темпераментом пилоты 'Эйр-Франса' объяснили пассажирам, что именно эти русские парни вывели их к земле.

Юрия и Александра сразу же подхватили на руки, стали качать, едва не сбросив в воду. Затем каждый, кто находился поблизости, счёл своим долгом пожать руку, или похлопать по плечу русских лётчиков. Вызвавшиеся помогать с работами на борту 'аэробуса' женщины буквально взасос расцеловали Анисина и его радиста.