Пустынные земли

Усе... Дальше только Божий суд.

Можно возвращаться к Обуховичу. Думаю, теперь с воеводой и о податях поговорить сподручнее будет.

Обратная дорога заняла еще меньше времени. Как не крути, а возвращаться, почему-то, всегда быстрее. Воевода еще и обедать не ушел.

Встретил приветливо. Присесть предложил. Угощать, правда, не стал.

— С какими новостями вернулся, сударь?

— С хорошими... Больше в твоих землях о Косом никто не услышит.

— Приятно с тобой дело иметь, — обрадовался тот. Похоже, Яцько чем-то сильно досаждал воеводе. — Может, еще одну услугу окажешь? Не задаром, естественно. Только предупреждаю сразу — задание не в пример прежнему. Один не справишься. Отряд нужен. Сабель десять, не меньше. И рубак отчаянных. Есть у тебя такой?

— Пока нет.

— Ну, значит, и говорить, пока, не о чем. Возвращайся, когда будешь готов. Времени у тебя месяц. А в знак моего расположения и чтоб ускорить возвращение, прими двести монет. Когда нанимать бойцов станешь, пригодятся.

— Спасибо, воевода. Думаю, что вернусь в самое ближайшее время. А сейчас, если позволишь, и у меня просьба имеется.

— Слушаю. Говори.

— Жители села Замошье просят твою милость освободить их на этот год от податей. Деньги они собрали, как положено... Но, если б было на то твое разрешение, они бы хозяйство расширили. А выгода от того всем будет. В следующем году.

— Подати, говоришь... — хмыкнул Обухович. — Михай хитрый, как иудей. Своей выгоды уж точно не упустит. Да и ты, я думаю, не ради красивых глаз старостихи меня просишь... Гм... Ладно, уважу твое заступничество. Двести монет на стол, и пусть Михай радуется. Но, передай старому лису, что со следующего года он уже пятьсот талеров платить будет. Согласен?

Забавно. Михай от податей увильнул, воевода через год больше получать станет, а платить за это счастье мне? Но, назвался груздем... Тем более, что и я всего лишь верну Обуховичу, полученный задаток. Забавный круговорот денег в природе получился. Все остались при своих... Кроме Яцька Кривого, разумеется.

— По рукам. Вот деньги...

* * *

— Эй, ты! Куда прешь? Прочь с дороги, быдло...

Ну что за жизнь, ни пройти, ни проехать. Казалось бы, что за дело двум великолепным красавцам-гусарам до скромного путника? Тем более, здесь — где и дороги никакой нет. Так, чуть больше вытоптанная зелень, чем в другом месте.

Я и сам собирался принять в сторону, не успел — засмотрелся. Не каждый день легендарных крылатых гусар увидишь. Кони — великолепные. Панцири так и сверкают, знаменитые шлемы-полумаски — делают воинов еще грознее. А острая пика — метра три длиной, с флажком на жале — вообще загляденье. Даже трудно вообразить, что удару такого отряда, несущегося слитным строем, можно что-либо противопоставить. Кроме стены, конечно. И крылья шелестят на ветру... Ну, чисто ангелы войны спустились на землю.

— Оглох, что ли, хлоп?! Нагайки захотел?

Эх, зря вы так, панове. Такие молодые, могли бы жить еще. Чего прицепились? Головы с перепою трещат?

Вот зараза, только теперь заметил, что у одного из них поперек седла пленница лежит. Так что мимо не проедут. Дезертиры или мародеры. В общем, те же разбойники, только более опытные и лучше вооруженные. Берут мечом все, что понравится. Впрочем, всегда можно попробовать договориться.

— Господа, степь широкая. Может, разойдемся по-хорошему?

— По-хорошему? — с издевкой в голосе переспросил один. — Ну, можно и так... Слезай с коня, вытряхивайся из одежды и топай голышом, куда хочешь. Обещаю, отпустим живым. Даже бить не будем.

Понятно, панству скучно, веселья желает. Ладно, и я потанцевать люблю.

— У меня другое предложение. Хотите жить, машите отсюда крыльями.

— Пся крев! Ах ты лайдак безродный! Кровью умоешься!

Один из гусар, который без добычи, наклонил пику и послал коня в мою сторону.

— Не так быстро, красавчик.

Трехметровый вертел штука страшная, вот только сила и быстрота удара от прыти коня зависит. А когда у всадника такая экипировка, он с места в карьер пойти не может. Так что времени у меня вагон.

'Сасмопал!'

Заряжен. Отлично. Целимся. Стреляем...

Ух, ты! Вот это прикол! В том что я попал, сомнений никаких, но гусар только пошатнулся. Латы выдержали прямое попадание пули с расстояния в каких-то двадцать шагов! Удивили... Тоже такие хочу.

Хорошо, что удивлялся я только головой, а руки сами перезаряжали оружие. Да и то, едва-едва успели. Вторую пулю я всадил вельможному пану прямо под лицевой щиток, когда флажок уже колыхался над головой моей лошади. Гусара вынесло с седла вместе с пикой.

Минус один! Перезарядка...

— Бабах...

Пусть простит меня благородное животное, но с опытным воином да еще в такой броне я на равных сражаться не готов. Зато обратил внимание, что ни лука, ни самопала у гусара нет. Вот, пусть побегает за мной со своим шилом. Поглядим, как у него с легкоатлетической подготовкой.

А ничего, проворный попался. И с подстреленного коня ловко спрыгнул, даже девицу столкнуть успел. И на меня, с пикой наперевес бросился почти без паузы. Только и я не спал. Пихнул лошадь коленями в бока и отъехал чуток. Еще метров на десять. Перезарядился не спеша и послал крылатому свинцовый гостинец. Почти в упор.

Черт! Промазал...

Передержал прицел или переволновался. Не суть... У меня еще целая дюжина зарядов. Для одного пана точно хватит.

И таки хватило. Следующим выстрелом ранил гусара в ногу. Ну, а дальше... снова забыл о пленниках.

Не обо всех, разумеется. Крестьянка, пока мы воевали, поднялась, платье отряхнула. И ждет. Понимает, в степи бежать некуда. Лучше не злить... Гм, а ничего, хороший вкус у покойников... был. Молодая, симпатичная.

— Здравствуй, красавица. Ты из какой деревни?

Молчит. Немая что ли?

— Поймали тебя где, спрашиваю? Дорогу обратно найдешь?

Ни гу-гу... Стоит, смотрит. Передник разглаживает. Ну, что ты будешь делать? Может, действительно с собой забрать? Не в отряд, конечно. В услужение... Жене Федота в помощь. Да и мне, если тут такая жизнь, собственные крестьяне не помешают... потом. Так чего тянуть? Вот прямо сейчас и начну собирать будущих колхозников.

— Со мной поедешь?

Кивнула.

— Ну, тогда запрыгивай позади... Или поперек седла, как прежде, привычнее? — не удержался от шутки.

Не проняло. Молча подвела ко мне добытого в бою коня. Примотала к седлу повод, а потом и сама запрыгнула. Как было велено, сзади. Обняла за пояс, прижалась к спине. Теплая, мягкая... Сеном пахнет.

— Но, родная... Поехали.

Мой приезд заметили сразу. Не, с хлебом и солью никто не бросился, ковровые дорожки тоже не расстилали. Но и не как в первый раз. Теперь и детвора на площадь высыпала, и бабы, отложив на время домашнюю работу, к воротам да перелазам вышли.

Михай принарядился. Вроде даже помолодел... с виду. Ой, не нравятся мне такие метаморфозы. Чует сердце, не к добру.

— Здорова, староста.

— И тебе низкий поклон, милостивец.

Староста и в самом деле трижды отвесил земной поклон.

— Это за что же?

— Так голубь еще вчера прилетел. С извещением, что налоги воевода нам на этот год прощает. Не трудно догадаться, чьими стараниями, сие диво свершилось.

И Михай поклонился еще раз.

— Ладно, ладно... Сочтемся. У меня ведь к тебе тоже просьба имеется.

С тем, что по счетам платить надо и ничто в мире не происходит бесплатно, староста понимал и соглашался. Главное, не проторговаться. Поэтому вмиг построжел лицом, сосредоточился.

— Да. Конечно. Все что в наших силах, милостивец... Только денег почитай совсем не осталось. Как узнали добрую весть, так и потратились...

Во дает старый лис. Это куда ж ты ночью мошной трясти ходил? Ну да ладно, тем более, у меня вопрос не денежный.

— Успокойся, старый. Денег не прошу. А сговоримся — еще и сам пару монет подброшу.

Староста мигом посветлел ликом.

— К твоим услугам, милостивец.

— В поход собираюсь. Сынов твоих заберу, Федота-стрельца тоже. А женку его, да и вот еще... — указал на привезенную крестьянку. — Их у тебя оставить хочу. В Замошье. Найдешь, где пристроить?

Староста молодел буквально на глазах. Похоже, не я ему, а он мне готов был платить за такую услугу.

— Да чего там говорить. Конечно, приютим. Я же вдовый... Дом пустой стоит. А девка пусть при Настеньке будет. Как ей одной, с таким хозяйством управиться-то.

Настенька, значит... Э, нет — так дело не пойдет. Надо резать, пока не загноилось. Потом, когда огневица кинется, поздно свяченой водой брызгать.

Я присел рядом со старостой на скамейку, дружески приобнял его за плечи и... упер в бок засапожный нож.

— Слушай меня внимательно, пень трухлявый. Седина в бороду — бес в ребро? Ну, так я тебе его вместе с ребром и вырежу. Веришь?

— Да я... — дернулся Михай.

— Цыц, сиди у слушай. Настя — жена моего боевого товарища. Слышал? Жена, а не вдова! И мне Федот в бою веселый нужен, а не озабоченный мыслями о том, что в его отсутствие дома творится. Хоть намек, хоть полнамека на шуры-муры услышу — кастрирую. Уразумел?

Староста кивнул. А потом... улыбнулся.

— Спасибо тебе, милостивец, уважил. Я аж и в самом деле помолодел. Знаешь, сколько годков мне? Восьмой десяток скоро... Так что, кланяюсь на добром слове, но девки да бабы для меня уже только услада взору и рабочая сила. А вот Хозяйки в селе действительно не хватало. Поэтому я так тепло о жене Федота Силыча и отзывался. Вот те крест, — Михай трижды размашисто перекрестился. — Чудо, а не баба. Все в ее руках спорится. А рядом с ней и другие веселее работают. Так что не о том ты подумал, милостивец... Но, если уж на то дело пошло, не будем людишек во искушение вводить. Предлагаю уговор.

— Какой? — мне даже неловко стало. Дожил, старца ножом пугать.

— Коль вы уходите, а Замошье лакомым кусочком становится, надо о защите подумать. Давай так... Я берусь за три дня для Федота Стрельца новую избу поставить. А вы с ним, за это время, обучите и остальных парней ратному делу. Хоть немного. Парни смышленые. Только б показать, а дальше я их сам гонять стану. Согласен?

Дело доброе. Особенно, если я намерен здесь всерьез окопаться.

— Договорились.

* * *

На следующее утро староста собрал на выгоне полтора десятка взрослых парней и молодых мужчин.

— Вот, пан Антон, принимай рекрутов. А я пошел, насчет избы распорядиться.

Первым делом, как и было заранее уговорено, претендентов в сельскую стражу стал осматривать Федот. Очень просто, дал каждому по разу стрельнуть из мушкета. После чего, даже не глядя, куда кто попал, руководствуясь своим соображениями, отделил пятерых и повел за собой, в сторону леса. Остальные, значит, мои.

Мои, так мои...

Построил, раздал заранее заготовленные шесты, по весу и размеру копья. Показал, как колоть, как ставить блок и как добавлять тупым концом. Чтоб не перепутали, ту часть, где должно находиться жало, перевязали лентой. Разбил на пятерки, одну передал под начало Четвертаку, вторую — Пятаку, и велел упражняться покуда коров на обеденную дойку не пригонят. А для поднятия духа и придания тренировке соответствующего веса, благословил будущих бойцов крылатой фразой, о капле пота, сохраняющей каплю крови.

Хорошо быть начальником. Только скучно... Посидел в тенечке, поглядел на молодецки машущих шестами учеников и понял, тоска зеленая. Надо и себе какое-нибудь занятие поискать. А то даже неудобно — все при деле, и только я как то самое, что в проруби болтается. К Михаю сходить что ли? Зуб даю, у старосты непременно какое-нибудь дело отыщется. Да только баловать его неохота. Ему только разреши, усядется на шее и ножки свесит.

Лучше по округе проедусь. Погляжу, что здесь да как...

Оседлал коня. Сказал, выглянувшей на порог Насте, что к обеду вернусь, а если и задержусь, то чтоб не волновались, и ускакал.

Еще одно преимущество начальства — никому не надо давать объяснений. Могу по делам отбыть, а могу и без дела... Не ваша забота, смерды...

За околицей придержал коня, у гусар взятого. Хороша добыча. Ощущение, как с 'Жигуленка' на 'Ауди' пересел. Мощь под капотом и надежность в исполнении. Боевой конь и резвостью выше и здоровья больше. А главное, — цена приличная, если за свои кровные покупать. Михай сказывал, барышники в городах за такого красавца не меньше девяти тысяч спрашивают. Так что уже одно это душу греет.

Поглядел направо — дорога на Смоленск. Поглядел налево — тот лес, где совсем недавно разбойников били. Вряд ли за три дня там что-то радикально изменилось. Остается только одно направление, если в деревню не возвращаться... Туда и поехал, вперед, то есть. Решив, если за пару часиков ничего интересного не найду, поверну обратно. В конце концов, у нас — у благородной знати — конные прогулки всегда считались достойным времяпровождением.

Красиво... Тихо, воздух... Птички поют... Речка журчит... Очередной лес впереди поднимается. Наверно, именно

О, а вот и строение какое-то? Полюбопытствуем.

Вблизи оказалось ничего особенного, просто шалаш. Большой, добротный, дерном обложенный, но даже став куренем, он от этого в хоромы не превратится. Достатком здесь и не пахнет.

Зато имеется древний дедусь. Седой, как лунь. Словно, только что с мельницы наружу вышел и мучную пыль не стряхнул. Впрочем, старик с виду еще вполне крепкий. Когда вставал, суставы не скрипели.

— Здравствуй, господин.

— И ты здоров будь, старче... Чего так далеко от людей забрался? Не боязно одному?

Дед только плечами пожал.

— Отбоялся я уже свое, господин. А вот хозяйство мое посторонних не любит.

— Хозяйство? — я удивленно оглядел совершенно пустое пространство вокруг куреня.

— Да... — кивнул дед. — Бортник я. И товар мой в лесу живет. Я лишь присматриваю за роями, да подати вовремя снимаю. Дело не сложное, и как раз для такого бирюка.

Бортник... В смысле — предок пасечника. Разница в том, что пчелы не в ульях живут, а в природных условиях обитают, дуплах и пнях. А дед их находит, помечает и в нужный момент забирает пчелиные запасы. Вложений — ноль, а прибыль ощутимая. Тут и мед, и воск, и еще что-то — мелочь по объему, но не по цене. Понятно... И здесь человек делом занят, один я — лодырничаю.

— Прощения прошу, господин, если планы твои нарушу... но, коль уж ты здесь, нельзя ли твою милость о помощи попросить?

О! А вот и приработок нарисовался. Нет, не зря я сюда завернул.

— Отчего ж. Если в моих силах...

— Думаю, такой великий воин легко справится. Я и сам бы... лет тридцать назад... Но, теперь-то уж не те года.

— Говори, говори... — поощрил я бортника.

— Гость непрошенный ко мне повадился. Михаил Потапович... Озорует... Почем зря пни и дупла разоряет. Сплошной убыток.

— Медведь, что ли?

— Он самый, милостивец. Он самый... Вот те крест святой, совсем по миру пустит меня Топтыгин, ежели управы на него не найду. Возьмешься угомонить?

Медведь зверь сильный и умный, если верить людям знающим. Но, почему не попробовать?