Но, надо быть справедливым — задача не из лёгких. Даже видя результат стараний, удержать структуру не удавалось. Стоило только чуть-чуть отвлечься, как фигура расползалась, теряла рёбра и узлы. Попытку закрыть глаза, чтобы отвлекающих элементов стало меньше, Андин пресёк на корню. Чтобы не привыкать к костылям, в бою и в обычной жизни такая привычка будет только мешать. Потому помощь второй рукой тоже не приветствовалась, обе руки использовали только на сложных элементах или не очень искусные и опытные маги.
Половину диска я и просидела с протянутой рукой. Особенность местной магии — создание структур возможно только в непосредственной близи от тела. Наиболее удобным местом являются ладони рук. На них структуру можно держать дольше, и направлять на объект воздействия легче. Поэтому маги оставляли хотя бы одну руку свободной для заклинаний, а в другой держали либо оружие, либо вспомогательные предметы.
Потом мы опять шли до самого вечера, сделав ещё одну остановку для отдыха. В деревеньки, попавшиеся нам на пути, заходить не стали. Что нам там делать без денег и вещей на продажу? Внешне они не отличались от той, где ночевали, только стояли чуть в стороне от основной дороги. А так всё те же деревянные дома, да частокол. Его ставили против нежити — тупые умертвия упирались в него, не зная, что делать, что позволяло деревенским с ними расправляться без особых хлопот. Против прочей нечисти и зверья частокол тоже помогал, защищая скот и людей по ночам.
На ночь также расположились на поляне около дороги. Посередине её стоял деревянный идол. Резчик не стал возиться со вкапыванием бревна и вырезал птицу из высокого пня. Деревянная сова сидела на его вершине и смотрела почти закрытыми глазами в лес. Мимо подобной полянки с похожим идолом мы проходили в начале дня.
Андин обошёл вокруг пня, осмотрел его и положил руки на голову птице. Так, сосредоточившись, он простоял около доли. Я успела сообразить и вовремя переключилась на истинное зрение. Искры магии небольшим облачком собирались над руками мага и впитывались в птицу. По мере впитывания её глаза открывались всё шире, пока не распахнулись полностью. Только тогда лич прекратил вливание и убрал руки. Теперь сова не казалась сонной, и старательно следила за лесом. Закончив, Андин открыл неприметный ящичек под лапами птицы и достал оттуда несколько монет.
— Это придорожный страж, — пояснил он, указывая на сову. — Специальный артефакт, поднимающий тревогу при приближении нежити и нечисти и ставящий от них защитный барьер вокруг себя. Любой путник может спокойно спать подле него, не опасаясь быть застигнутым врасплох. За это оставляют монетки, как бы в оплату за спокойную ночь. Среди магов считается хорошим тоном заряжать стража.
— А деньги любой забрать может?
— Да, они не охраняются. Но ящичек открывается только при полном заряде, так что просто так прохожему они не достанутся. Разве силой выломать. Но если кто про такое прознает, серьёзно побить могут. Ты отдохни немного и продолжай заниматься.
Ну да, отдохни. Сначала костёр разведи да ужин приготовь. Как раз время на отдых и закончится. Это личу хорошо — есть и пить не надо, спать, вроде бы, тоже. А не возись со всем этим, да спи под кустом. Хорошо ещё, погода тёплая и без дождей. Но надо будет приобрести что-нибудь вроде плаща на подстилку и прикрыться.
Утром позавтракали. Вернее, я завтракала, а Андин старательно портил мне аппетит лекцией о нежити, её классификации и способах упокоения. На данном уровне моих умений мне оказалось доступно только самое надёжное и древнее средство — усекновение головы. Какой-бы живучей нежить не была, но без головы помирала.
Пока он рассказывал, я поглядывала в сторону деревянной совы. Она всё также смотрела на лес своими круглыми глазами.
— Андин, — возникшая мысль заставила прервать лекцию. — Ты ведь нежить?
Лич согласно кивнул.
— А страж почему на тебя не отреагировал?
Сова и правда, никак не показывала, что рядом с ней крутится тот, от которого её и поставили охранять поляну. Лич непонятливо развернулся к ней, тоже сообразив о неправильности её поведения.
— А, я же её только заполнил магией, а не активировал! — через пару мгновений он хлопнул себя по лбу. — Для экономии магии в ней, путники сами её активируют перед ночлегом и, уходя снова отключают. Но, если забывают, то около полудня сама отключится. Вот, смотри, как действует при активации.
Он подошёл к стражу и поднял крылья совы. А мне они казались вырезанными вместе с остальным телом. Сова так и осталась с распахнутыми крыльями, но точно также не отреагировала на близость лича.
— Хм... — наверно, это потому, что я изначально в пределах охранного контура. Надо проверить.
По периметру полянки после поднятия крыл у стража в магическом зрении появился заборчик. Сплошная часть высотой примерно по колено, и до двух ростов (то есть примерно до трёх метров) от него поднималась крупно-ячеистая сеть. Андин подошёл к этому заборчику и пнул его. Сова сразу же замахала крыльями, громко заухала и повернулась в сторону нарушителя. Лич торопливо вернулся к стражу и опустил крылья. Сигнализация замолчала и сразу наступила звенящая тишина. Да уж, ночью от такого точно проснёшься, и не просто так, а подскочив, хватаясь за оружие.
Небольшая тренировка в попытках создать заклинание, и снова бодро топаем по дороге. Сегодня она стала более хоженой, начали встречаться люди. В основном хмурые мужики на телегах с впряжёнными в них таргами — всеядными животными с телом как у быка и мордой носорога. Разводились и использовались исключительно как тягловая сила. Медленные, глупые, но крайне мощные и выносливые. Пару раз нас обгоняли всадники на обычных мохноногих лошадках.
А так день почти не отличался от предыдущего. Только во мне начало подниматься раздражение. Ещё смутное, не оформившееся. Сказывалась и постоянная усталость, и сложившаяся ситуация с непонятным будущим, и зависимость от человека, которому я, по большому счёту, не нужна. Тут же было и понимание, что это всё, возможно, навсегда. И безрезультатные тренировки в магии. И время естественного ежемесячного психа подошло. В общем, всё складывалось в одну кучу, потихоньку обрабатывалось мозгом. Он втихаря ужасался, а мне оставалось только копить раздражение. Ещё пара дней, и сорвусь, буду орать, бросать вещи, минут десять побешусь, полдня постыжусь, и всё станет нормально. Это если ситуация не изменится. Вот если отоспаться, получить понятные перспективы на будущее, увериться в хорошем, тогда станет спокойней.
День склонялся к вечеру, и мы присматривали место для ночлега. Судя по пройдённому расстоянию, совсем скоро впереди должна быть или очередная поляна со стражем, или деревенька. Здесь они встречались примерно через два-три диска пешего хода. Небольшие, домов на пятнадцать-двадцать, они все обнесены частоколом. Предпочтительней, конечно, деревня, но реальней — ставшие привычными поляны. Сегодня добычи не было, как и смысла заходить в поселение. Денег на ночлег лич жалел.
Я шла в паре десятков шагов позади Андина. Копчёное сало, съеденное на обед, настойчиво требовало уделить ему внимание, поэтому я и отстала, посещая придорожные кусты. Торопясь догнать длинноногого спутника, я слишком поздно обратила внимание на шум из леса и не успела среагировать. Огромный чёрный волк одним прыжком преодолел расстояние от леса до дороги и сбил меня с ног. Мне показалось, что он сам ошалел от такой встречи. Полоснув зубами мне по левой руке, он поспешил убраться в лес на другой стороне дороги. Кусты ещё не перестали качаться, как вслед за волком на дорогу выскочили двое всадников, и также стремительно скрылись в лесу, чудом не проскакав по мне. И только тогда я почувствовала боль в руке.
Острые клыки прорезали рукав рубашки и прочертили две длинные кровоточащие раны на предплечье. Вроде крупные сосуды не задеты, раны выглядели неприятно, но не опасно. Ко мне сразу же подбежал Андин, привлечённый шумом той погони. Увидев рану, он выругался.
— Кто это был? — расспрашивая, он завернул остатки рукава, полностью обнажая предплечье.
— Волк какой-то. Большой, чёрный, — рука стала болеть сильнее.
Андин снова выругался.
— Сиди ровно, постарайся не дёргаться!
Он одной рукой держал меня за руку, второй медленно водил над раной. Такое ощущение, что из неё что-то вытягивает. И это что-то упирается и цепляется мелкими крючками за всё, что можно. Запоздало переключившись на истинное зрение, я увидела, что из раны действительно вылазят тёмно-синие капельки и растворяются в воздухе. Когда капли перестали появляться, Андин свёл края раны и снова начал водить над ней рукой с каким-то заклинанием на ладони.
— Рана теперь чистая, заживёт быстро, может и шрама не останется, — сообщил маг, закончив лечение. — Повезло, что только полоснул, а не укусил.
— Надеюсь, он не бешеный, — я смотрела, как ловко Андин перевязывает руку тряпицей и мастерит перевязь.
— Нечисть вообще не болеет. Идти сможешь?
— Конечно, он же за руку укусил, а не за ногу.
Это заявление оказалось несколько самоуверенным. Меня начало знобить и напала слабость, но идти смогла, пусть и медленней обычного. По дороге Андин просветил меня, что за тварь мне не повезло встретить. Влаки, они же волчья нечисть, как следовало из названия, во многом были сродни волкам, разве что в стаи собирались меньшим числом. Естественно, как всякая нечисть, были крупнее, сильнее и опасней животного аналога. У влаков в слюне содержались ядовитые вещества. Не смертельные, но временно парализующие и делающие укусы плохо поддающимися лечению. Если яд вовремя не вывести или не ввести антидот, то раны заживают долго, постоянно загнивая и ослабляя пострадавшего. Естественно, если его не успевали до этого загрызть. Мне, можно сказать, повезло путешествовать с некромантом. Кроме того, что они являлись неплохими лекарями, яды лучше них знают разве что специализирующиеся на них травники и алхимики.
Так мы потихоньку добрались до деревни. Как и в прошлый раз, представилась учеником мага, заказала ужин и сняла комнату. Вернее, я устало сидела за столом. А обо всём договаривался Андин. Здесь мы были не единственными посетителями. За вторым столиком сидела компания из трёх молодых человек лет двадцати. Они смотрелись несколько инородно среди грубой обстановки деревенской едальни для проезжих — слишком богатая одежда из всех виденных мной в этом мире и оружие на поясе.
Они тоже обратили на нас с Андином внимание и, на мой взгляд, слишком пялились для простого любопытства. Пусть мы и представляли странную пару — один тощий и высокий, второй мелкий, даже не до плеча. Кроме того, что высокий был нежитью, больше ничего примечательного. К тому же, если не смотреть на ауру, то и не поймёшь, кто он. Обычная пыльная одежда и вещевые мешки. Но эти трое всё же что-то для себя высмотрели, и, когда Андин отошёл вслед за хозяином, унося вещи в снятую комнату, один из компании, не спрашивая разрешения, подсел за мой столик напротив меня.
— Сколько? — без предисловий спросил он, мотнув головой в сторону коридора с комнатами.
— Ты о чём? — не о стоимости ночёвки же спрашивает.
— Сколько хочешь за своего слугу? — будто делая одолжение, объяснил нахал. Это он про лича, что ли? Так он не продаётся, о чём я незамедлительно сообщила.
— Ты не понял, — его губы сжались в презрительной ухмылке, — меня не интересует, продаётся он или нет, я спрашиваю, за сколько ты мне его отдашь.
— Нет, это ты не понял, — я начала заводиться. Терпеть не могу разговаривать с хамами и подобными самоуверенными нахалами. Никогда не могу вовремя подобрать нужные слова. Хорошо, левая рука лежит на колене под столом, и не видно, что сжата в кулак. Лицом и второй рукой стараюсь не показывать напряжение. Если заметят, то почувствуют ещё большее превосходство, а там даже не знаю, что будет.
— Меня не интересует твоё желание. Он не продаётся, — последние три слова я произнесла по отдельности, выделяя их тоном. Мы замерли друг перед другом, напряжённо ожидая реакцию оппонента. Этот момент и угадал хозяин едальни, он же староста деревни, чтобы вернуться в зал.
— Шёл бы ты... к своим, — он безошибочно опознал назревающий конфликт и его инициатора. Нахал скривился, встал, неожиданно перегнулся через стол и схватил меня за правую кисть, повернув её тыльной стороной к себе.
— Ну? — грозно рыкнул староста.
— Всё, ухожу, — молодой человек отпустил мою руку и отошёл к своим товарищам. Староста хмуро проводил его взглядом.
— Всё в порядке? — убедившись, что нахал отошёл, староста обратился к мне.
— Вроде да, спасибо, — я позволила себе расслабиться. Ладони вспотели, сердце часто билось. Обычное явление при конфликтах. Ненавижу такое, потом ещё руки трястись начнут, адреналина выделилось достаточно. Надо лечить нервы и привыкать к конфликтам. В этом мире мягкая интеллигенция не выживет.
Я доела, стараясь не коситься в сторону компании, несколько притихшей под присмотром старосты, и ушла к ожидающему у входа в жилую часть Андину. Лич проводил в снятую комнату и, убедившись, что никто не слышит, спросил:
— Что там случилось?
— Этот тип хотел тебя купить, я сказала, что не продаёшься.
— Сказал, — автоматически поправил Андин.
— Ну да, сказал. Тогда этот начал понты гнуть.
— Что начал? — за сленгом нужно следить, здесь так не говорят. Хоть немого изображай!
— Делать вид, что крут. Ну, будто он выше всех и все ему должны, — а одним словом было короче!
— И что дальше?
— А дальше пришёл староста и его прогнал.
— Да...— протянул Андин. — О таком я не подумал. Ложись пока спать, тебе надо отдохнуть, а с этим разберёмся позже.
Я не успела заснуть. Вскоре после разговора в дверь постучали, и Андин впустил старосту. Выглядел он несколько встревоженно и виновато одновременно.
— Что-то случилось? — я привстала на лавке.
— Прошу прощения, не знаю, что хотел этот барончик, но советую покинуть земли барона Станариса как можно скорее. На чужой земле он вряд ли станет рисковать.
— Погоди, ты о чём? — я сразу не поняла, что старосте надо, и села. — Ты о том типе, что за обедом приставал?
— Да, о сыне нашего барона Станариса. Избалованный скот. Лучше бы сразу отдал, что он хотел, сейчас всё отберёт.
— Убьёт? — вполне возможная ситуация, кто сильнее, тот и прав. Жизнь не очень ценится.
— Трус он, на убийство не решится, — махнул рукой староста. — А вот в свой орден затащит и обберёт до нитки.
— А может?
— Ты же не гильдийский, и не адепт, так что может. И согласия не потребуется. А что он это собирается сделать, сам слышал, — староста чуть развёл руками, мол, не подслушал, само вышло. — Как ты ушёл, он со своими дружками обсуждал. В деревне не тронут, где-нибудь на дороге скараулят.
Понятно, что ничего не понятно. Попала ты, мать.
— А чего предупреждаешь? Он же поймёт, что кто-то сообщил.
— Он, гад, жениха дочки моей так извёл. Луну тому оставалось до гильдийского знака, уже и с учителем уговор был. Так этот его себе забрал, долг какой-то навесил и услал в солдаты до искупления. Да не одного его так...
