Омегаверс Истоки

— Вы должны.

— Сильфид?..

— Да. Он сказал, что вашему ребёнку от господина Юри ничего не грозит. Он будет признан. Нужно только отвезти его к вашим родителям.

— Как это возможно? Почему я?

— Кто знает? — пожал плечами Постром, приобнимая несчастного альфу. — Не в наших силах изменить замысел свыше. Мы можем лишь сделать свой выбор из предложенных Деймосом путей.

— Постром, а ты веришь в это пророчество?

— Верю. Я не думаю, что господин Юри помутился разумом. Преподобный Парацельс всегда говорил, что ваш брат осенён мудростью Рослина не по возрасту. Что он силён духом. Я верю ему.

— И ты...

— Я приложу все силы, чтобы ваш брат и малыш попали в Аврорий, если вдруг что-то случится с вами. Если Деймосу этого покажется мало.

— И не будет мне выхода из Чистилища, — горько добавил альфа. — А потом Деймос заберёт мою душу.

— Не заберёт. — Постром прильнул плотнее, тихонько целуя его. — Мы будем молиться за вас и вымолим, чтобы вас не бросили для его забавы. Ваша жертва не будет забыта. — Постром провёл ладонью по отрастающим волосам молодого хозяина, наслаждаясь их мягкостью. — Всё будет хорошо.

Возле дверей, ведущих в покои Юри, из-за которых уже начал сочиться дивный аромат течного омеги, стояли на страже два мощных евнуха, при виде которых Пилат едва сдержал возглас негодования. Он уже знал, что эти достаточно сильные молодые альфы добровольно пошли на оскопление. Чем их заморочил Октус? Они ведь не только позволили отрезать себе яйца, но и урезать языки! Глаза у обоих были пустые. Их ещё и опоили чем-то, чтобы беспрекословно выполнить приказ — не пропускать никого, кроме Пилата. Какое варварство! Отказаться ещё можно было, но тогда Юри отдадут Балтусу...

Пилат стиснул зубы и вошёл.

Юри сидел на приготовленной постели и взволнованно теребил свои густые смолисто-чёрные волосы. Он был прекрасен, как сам Иво. Пилат едва не набросился на брата, чуя, как изнутри поднимается дикое вожделение. Чудом сдержался — ведь это же его брат!!! Юри обернулся, и на его лице появилась улыбка.

— Ты пришёл.

— Юри...

— Всё будет хорошо. Ты так взбудоражен... Хорошо, что я приготовил для тебя успокаивающий настой. — Юри поднялся с постели, и Пилат сглотнул, не в силах отвести взгляд от очертаний его стройной изящной фигурки, обрисованной тонкой шёлковой тканью, из которой Рино сшил длинную тунику. Это полотнище отыскалось в одном из сундуков в подвале, и Октус разрешил его забрать. Юри взял со стола кувшин и поднёс брату, которого уже начала колотить дрожь нетерпения. — Вот, выпей, это поможет тебе. Не так быстро, а то захлебнёшься. Хорошо... дыши ровнее... Молодец. Теперь ложись — немного времени ещё есть. Так ты успокоишься, и всё пройдёт наилучшим образом.

— Но что скажет Септимус?

— Я сам ему объясню. — Юри забрал из его трясущихся рук кувшин. — Может, он и рассердится, но помолвку уже не отменить — сейчас слишком сложные времена, чтобы поворачивать вспять. Да и когда мы расскажем, что здесь творилось, они не смогут отмахнуться от этого. Главное — спасти Верных. Мы сможем сохранить надежду для будущих поколений, а Октус сам себя погубит. Очень скоро.

Юри помог брату лечь и улёгся рядом с ним, поглаживая вздымающуюся грудь альфы. Пилат чуял его решимость, и это расслабляло, как и мягкая неторопливая ласка. В комнате было тепло, горели свечи, приятно пахло чем-то ещё, и Пилат поплыл, успокаиваясь. Он медленно повернул голову, уставился на брата, который тоже смотрел на него, и потянулся. Юри покорно позволил уложить себя на спину и потянулся навстречу.

Это был настоящий Ад Деймоса, в котором наслаждение сменяется неописуемым наказанием. Круг за кругом. Каждый раз, когда изнутри снова вздымалось желание, Пилат забывал о грехе. Купаясь в волнах наслаждения, погружаясь в забытие сцепки, забывал обо всём. Приходя в себя и видя рядом Юри, он снова терзался чувством вины и осознанием тяжести совершённого греха. Видя след собственных зубов на его плече. Осознавая, на что он, возможно, обрекает своего любимого брата и будущего ребёнка. Может, пророчество и верно, но люди могут как последовать ему, так и проигнорировать на радость Деймосу. И только спустя годы и века станет ясно, что было правильным, а что — страшной ошибкой. В истории уже было немало примеров подобному.

Когда всё стихло до следующей вспышки, Юри отказался отпускать Пилата в его комнату. Постром и остальные помогли им вымыться, перестелили постель, от которой густо пахло омежьей смазкой и семенем — как живым, так и мёртвым — и оставили их одних. Юри быстро заснул под боком у брата, а Пилат долго не мог заснуть. В его голове и теле было пусто.

Как и в душе.

— Пилат, поздравляю! — Балтус мрачно хлопнул подчинённого по плечу, на что парень даже не отреагировал. — Братишка твой тоже понёс, так что...

Пилат только зубами скрипнул. Он до последнего надеялся, что ребёнка не будет, и всё же уже на четвёртый день учуял, что запах Юри изменился. Ребёнок был зачат. Оставалось только воспользоваться получившейся ситуацией и начать готовится к побегу.

Всего Верных, согласившихся бежать, набралось около двух сотен. Большей частью — омеги с детьми, уцелевшие в боях за замок альфы и беты, которых осталось совсем мало, а так же часть молодых рабов, привезённых из других захваченных земель. С подростками было хуже — трое мальчишек-"волчат" всё же подпали под влияние пришельцев. Отыгрались полуголодные зимы и строгие ограничения во имя распределения запасов до нового урожая. Они уже не слушались своих родителей, вовсю крутились вокруг солдат, двое подростков даже начали учиться сражаться... Как им объяснить, что они совершают ужасную ошибку? И тащить с собой силой опасно — выдадут. Их оми, осознав, что сыновья уже практически присягнули врагу, наотрез отказались уходить, надеясь со временем переубедить своих детей и тогда уже вернуться к своим. И всё же немало мальчишек остались верными воспитанию Амелиусов и, как могли, защищали родителей и братьев-омег.

За прошедшие три-четыре луны от некогда благополучного образа жизни, старательно наводимого Амелиусами, практически ничего не осталось. В округе хозяйничали чужаки, спешно возводились крепости и бараки для омег, которых собирались привозить на развод из других захваченных земель и распределять по другим городам. Пригоняли и рабов-альф, которых, чтобы сломить, часто подвергали страшному унижению, заставляя ублажать захватчиков так же, как это делал Катиэль. Слово "катамит" окончательно утвердилось в позорном смысле, и присвоение этого статуса означало, что этот альфа или бета низводится до положения животного. Глядя на них, усмиряли своё негодование местные, боясь, что и с ними могут сотворить нечто подобное. Пилат старался присматривать за Катиэлем, надеясь, что тот всё-таки придёт в себя — время от времени бедный подросток словно просыпался. Может, его разум ещё можно исцелить? Возможно, он уже никогда не сможет стать отцом, но он ещё может принести пользу — Катиэль отличался талантом к плотницкому ремеслу и резьбе по дереву. Его тоже собирались отправить вместе с мастерами, но к несчастью Катиэль заболел, и его спрятали в ближайшей деревне. Нашли мальчишку во время очередного обыска — искали спрятанные запасы еды.

Как только Октус узнал, что Юри забеременел, он на радостях позволил Пилату совершать одиночные поездки по окрестностям, отправлял его с поручениями к соседям, да и в пиво и вино парню уже почти ничего не подливали — берегли отраву для новобранцев — и Пилат медленно приходил в себя после лун в диком угаре дурмана. Его равнодушный вид стал надёжной защитой, но только свои знали, что за равнодушием прячется боль. Старый интриган прекрасно понимал, что теперь Пилат покрыт страшным позором и не бросит брата. Тем более теперь. А когда слухи дойдут до Аврория... Старый альфа уже потирал руки, предвкушая обильные плоды грехопадения молодого наследника. Сам Пилат, обдумав всё, наконец приступил к подготовке побега. Он выяснил, что потайной коридор к Путям Лазаря, которым его оруженосец выводил мастеров с семьями, так и не нашли, и это стало хоть каким-то утешением. Пилат не прекращал следить за настроениями в замке, как между собой общаются пришельцы, то и дело шептался с Постромом, советуясь, как ловчее запастись провизией и где её будет лучше спрятать. Новых советов и посланий от старшего сына не было, и это огорчало. Пилат очень хотел встретиться с Сильфидом и спросить его — после того, как он пережил течку с братом, внутри всё глубже укоренялась пустота, порождённая осознанием совершённого. Юри в каждый визит подбадривал его, весело рассказывал о том, как посеяны запасы лекарственных трав, как хорошо развиваются и растут его старшие дети, что скоро будет и другое прибавление... Юный омега так же исполнил своё обещание — он лечил солдат Октуса, поражая тех своим мастерством и обширными знаниями.

С Юри пришлось жить как с полноценным супругом, и тот совершенно не возражал, снова и снова говоря, что это ради общего спасения — за ними постоянно следили, время от времени кто-то "случайно" вламывался, когда Пилат был в покоях своих мужей. Каждый раз, когда раззадоренный началом беременности Юри засыпал в объятиях старшего брата, видя на его шее свою метку, Пилат представлял снова и снова, что на это скажет Септимус. Амелиусы и Валентайны всегда были союзниками, и этот инцидент вполне способен вбить между ними клин. Даже если они поймут и согласятся принять ребёнка, зачатого в грехе, то это так или иначе встанет между ним и Септимусом, который и так-то его недолюбливал из-за поражения, нанесённого во время обрядов инициации. Юри был больше занят подготовкой к побегу и заботой о будущих детях, чем терзаться муками совести. Он был абсолютно уверен в правильности происходящего. Когда Пилат возвращался в их покои, он ласково ухаживал за братом, утешал, подбадривал, но это плохо помогало. Пилат уже был готов принять кару, что будет назначена Советом.

Жалко короткое лето, которое выдалось сравнительно солнечным, и начало чудовищно ранней осени Пилат едва заметил. Новая боль легла тяжким грузом на его плечи, когда армия Данелия вторглась на земли Фабиусов.

— Предатель!!! Тварь!!! Шакал Деймоса!!! — откровенно плевался Дарий Фабиус, увидев Пилата среди захватчиков. — Как ты посмел предать свой народ???

Альфу едва удерживали трое солдат — так он рвался убить бывшего друга. Пилат спокойно смотрел на Дария, вспоминая, как сам попал в плен. Ярость друга совершенно не тронула его — он слишком хорошо понимал, что чувствует Дарий, потеряв в бою стольких людей, которых знал всех. Это были Верные, принесшие клятву сохранять древние устои и законы.

— Отличная работа, Пилат! — похвалил Октус, подъезжая на своей лошади. — Ты воистину достойный сын своего отца!

— Ничего особенного, — равнодушно пожал плечами Пилат. — Я хорошо знаю, как устроена здешняя оборона — её разрабатывали все вместе.

— Предатель!!! — продолжал яриться Дарий.

— Ещё какой, — ухмыльнулся Октус. — А уж его сына от Юри мы воспитаем так, как нам надо, и этот ребёнок завершит наши походы.

— Что?.. — оторопел пленник и с ужасом уставился на бывшего друга.

— Что слышал. Пилат зачал сына собственному брату и даже получил от этого удовольствие. Да и сам Юри был рад-радёшенек. Как раз сейчас он готовится стать родителем и планирует новых детей.

— Не верю... — прошептал Дарий, мотая головой. — Я не верю, что дети Амелиуса посмели нарушить Закон!

— Сейчас не до ваших законов. Мы должны выжить, отстоять свои земли, а для этого все должны встать под руку Адама, — посуровел Октус. — И если кто-то не хочет присоединяться к нам по доброй воле, то будет порабощён. Увести его.

Пилат долго смотрел вслед Дарию, которого потащили в подвалы захваченного замка. Альфа не дрогнул ни одним мускулом на лице.

Отсвет факела упал на лицо пленника, и Дарий вскинулся.

— Убирайся!

— И кто выведет тебя отсюда? — невозмутимо поинтересовался Пилат.

— Что? — Дарий весь подобрался, готовясь напасть на бывшего друга, но совершенно не чуял угрозы, которой буквально несло от других чужаков. И это было странно.

— Октусу нужно, чтобы кто-то сбежал и отнёс моему отцу весть о моём падении. Он велел освободить тебя.

— Так ты выполняешь его приказ? — оскалился Дарий.

— Отчасти. — Пилат достал связку ключей и начал отпирать замок. — Ты не только расскажешь отцу о моём падении, но и предупредишь о нашем приходе.

— То есть? — растерялся Дарий, выпрямляясь. Он увидел во взгляде бывшего друга... боль.

— Я планирую вывести оставшихся Верных из наших родовых земель, что захватил Октус. Тот ход, который мы построили, до сих пор не найден, но до него ещё надо дойти. С нами будут дети, надо запастись едой и огнём.

— Не понимаю... Ты же присягнул Октусу...

— Я сделал это, чтобы попытаться спасти брата, — тихо ответил Пилат, открывая решётку. — Юри не смог уйти с беженцами — у него случилась течка, и я не посмел его отпустить. Я спрятал его в тайной комнате, а потом замок был захвачен. Потом меня начали опаивать "волчьей отравой", и Юри, как мог, спасал мой разум противоядием из своих запасов. Потом его нашли, и он изъявил решение выносить моего ребёнка, чтобы не ложиться под чужаков. Это должно было усыпить бдительность Октуса и помочь нам подготовить побег. Поверь, решиться на это было тяжело, и боль раздирает меня с того самого мига, как я коснулся тела своего брата, охваченный похотью. Я знаю, что совершил страшный грех, и готов принять любую кару, какую назначит Совет, но сперва я должен спасти тех, кого ещё можно спасти.

— Но ты... ты же Верный... Как ты смог?..

— Это долго рассказывать, а времени нет. Уходи, пока ещё можно. Мы придём, как только получится. Помолись Светлейшему за успех нашего предприятия.

Пилат вывел друга тайным ходом и отпустил. Ночь опустилась на разорённые земли Фабиусов, и горько было осознавать, что и их постигнет та же участь, что и наследные земли Амелиусов. Дарий долго оглядывался, всё ещё сомневаясь, что его и впрямь отпускают, а потом решительно рванул в леса. Пилат не боялся, что альфу могут разорвать оголодавшие хищники — Дарий был достаточно силён. Больше беспокоили отряды солдатни отступников, которые продолжали рыскать по округе, разыскивая беглецов. И то, что скажут Архонты, когда его самого и Юри приведут на суд.

Возвращение в Ранарон было тяжёлым. Приехав в замок, Пилат сдал коня конюху и направился в свои покои, где его встретил бледный, как снег, Юри. Глаза омеги были красными от слёз. Остальные тоже выглядели не лучше.

— Что случилось?

— Катиэль... Его куда-то утащили — посчитали, что... навара с него не будет... — И Юри уткнулся в грудь брата, сотрясаясь от рыданий.

Пилат замер.

— Давно?

— Около полудня. — Юри всхлипнул. — Неужели это всё-таки конец?! Я же знаю — он не должен умереть!!!

— Нет, не конец. — Пилат бросил взгляд за окно. Темнеет... — В какую сторону его увезли?

— Я... не знаю... Мне Лаура рассказал...