— Куда это ты? — прорычал Арчибальд. — Я не позволял тебе уходить!
— Не смей меня трогать! — прохрипел Салли, опуская руку в карман и сжимая в ладони пузырёк. Он лихорадочно думал, что делать дальше. Позволить отцу снова завалить себя на стол и, пока он занят, плеснуть в чашку? Противно, омерзительно... больно... страшно. Арчибальд смотрит на него и ухмыляется. Он гораздо выше и массивнее, сильнее. Если снова поймает, то уже не вырвешься. И как потом смотреть в глаза своему бете?!
— Что значит "не смей"?! Я тебя породил на свет и имею право делать всё, что захочу!
— Не ты породил меня на свет, а папа Орри.
— Но ты — моё отродье! В твоих жилах течёт моя кровь! А, значит, я твой хозяин!
— Ещё чего!
Альфа уже начал откровенно злиться, и Салли решился на настоящее безумие. Он о таком только читал, но ни разу не думал когда-нибудь попробовать. Чувствуя, как всё сильнее давит сила, пронизанная удушливой гарью, омега подпустил отца поближе, а потом резко пнул ногой под колено. Арчибальд негромко взвыл, и Салли изо всех сил ударил его кулаком в особую точку под грудью, куда всегда друг другу метили старшие братья, когда их учили драться. Арчибальд охнул и чуть не задохнулся. Пока альфа пытался восстановить дыхание, Салли мстительно вцепился в его ворот, притянул к себе и из последних сил пнул в пах, попав точно по крупным яйцам. Арчибальд взревел и осел на пол. Воспользовавшись моментом, Салли обежал его, на ходу снимая пробочку с пузырька, и вылил снотворное отцу в чай. Все вытряхнул до капли, после чего засунул пузырёк обратно в карман и ринулся прочь из кабинета. Арчибальд, движимый яростью, всё же поднялся и попытался его остановить, но страх придал Салли сил, и омега успел увернуться. Только рукав рубашки с кружевной манжетой треснул и оторвался. Салли пулей выбежал из кабинета и тут же наткнулся на бледного Орри.
— Что случилось? Он что?..
— Он попытался взять меня силой, — выдохнул Салли, и Орри горестно охнул. — Прости, пап... не стоило мне...
— Беги к себе! — велел Орри, прислушиваясь к тому, как ревёт за дверью альфа. — Я попытаюсь его усмирить.
— Но ведь...
— Беги!!!
Салли попятился, а потом развернулся и рванул к себе, где тут же заперся, ясно слыша, как мечется и беснуется в кабинете альфа. От всплесков его силы, казалось, дрожал и трясся весь дом!
Салли забился в угол, боясь себе даже представлять, каково сейчас бедному папе. Постепенно всё стихло. Салли продолжал сидеть в углу, гадая, получилось или нет. Если отец своротил чай на пол или учуял снотворное, то всё пропало. Но время безжалостно утекало. Приближалась полночь, а он до сих пор не достал метрику. Тобиас ведь уже ждёт его возле "Пряничного домика"! Выждав ещё немного, Салли решил рискнуть снова. Если ничего не получится, то из этого дома он точно не выйдет живым.
Салли вытащил из шкафа свои вещи, торопливо оделся и крадучись начал спускаться. В доме всё ещё было тихо, свет остался только в стороне кухни. Салли оставил свой багаж возле дверей, ведущих вон из дома, собрался с духом и замер, учуяв аромат Орри. Медленно обернулся. Орри стоял за его спиной с зажжёной лампой в руке и молча смотрел. В его второй руке Салли увидел какую-то бумагу и всё понял.
— Папа...
Омега медленно приблизился, и в слабом свете Салли разглядел бледное, со следами побоев лицо родителя. Внутри всё взвыло от осознания того, что папе пришлось вытерпеть после его выходки.
— Бери и уходи, — велел Орри, протягивая сыну метрику. — Конюшня тоже не заперта, ворота открыты. Привратники обезврежены.
— Как?.. Почему?..
— Нет времени объяснять. Тобиас ждёт тебя, верно? Уходи, сынок. Может, тебе повезёт больше, чем мне.
Салли забрал бумагу, развернул... Это действительно была его метрика. Взглянул на родителя.
— Уходи, — повторил Орри и поднял правую руку. Сначала он неспешно перекрестил сына, потом сжатым кулаком ткнул себя в левое плечо, двумя пальцами коснулся лба, а затем раскрытая ладонь легла на сердце. Знак призыва благословения и покровительства первопредков, который бытовал в их роду. Салли сглотнул, сдерживая порыв остаться, ухватился за ручку чемодана, подхватил саквояж и поспешил на конюшню.
Уже было далеко за полночь.
Ворота действительно были открыты, и ни одна тень не мелькала поблизости. Салли верхом на своей верной Каури обернулся на родительский загородный дом в последний раз. Больше он сюда не вернётся.
Повалил снег. В свете взятого с собой фонаря Салли с трудом видел дорогу в ночной тиши и едва не заблудился. Когда он достиг городской площади, то увидел, что на часах ратуши уже почти три часа ночи. Всё же опоздал! Только бы Тобиас ещё не уехал... Торопливо спешившись, омега отцепил свои вещи от седла, опустил фонарь на землю, привязал лошадь у уличного и обнял свою любимицу в последний раз.
— Прощай, Каури. Прости, что не беру тебя с собой.
Лошадь не понимала, что происходит, и ластилась к хозяину. Салли похлопал её по шее, схватил свои вещи и бегом помчался к чайной, до смерти боясь не застать Тобиаса на месте.
Но бета был там. Стоял и ждал, меряя длинными шагами узкую улочку и прижимая к себе единственный чемодан. Услышав топот ног, он обернулся, и на его лице, едва освещённом тусклым светом здешнего фонаря, нарисовалось нечеловеческое облегчение.
— Хвала Светлейшему... Я уже собирался бежать за вами!
— Меня задержали, — выпалил Салли, останавливаясь рядом с ним и бросая чемодан с саквояжем, — но метрику я всё-таки забрал.
— Замечательно! Тогда идём скорее на станцию дилижансов. Вот-вот должна придти карета — на ней мы и уедем.
— А как?.. — Салли, дрожа, обнял его, переводя сбитое дыхание и чувствуя ответное объятие.
— Нет времени, всё потом. Идём!
Салли кивнул, подобрал свой багаж и зашагал рядом. Тут он вспомнил, что так и не снял проклятое кольцо, остановился, сорвал его с пальца и зашвырнул подальше.
— Может, оно и дорогое, но мне ничего от Барнсов не нужно, — объяснил он удивлённому жениху.
Ждать дилижанс долго не пришлось, и уже на рассвете пара беглецов покинула Руднев. Салли устроился под боком у Тобиаса, быстро пригрелся и устало смежил веки, чувствуя, как засыпает под мерное покачивание кареты. Ночка вышла та ещё, но зато всё получилось. Проклятая свадьба уже не грозит, рядом тот, кто мил сердцу, впереди ждала новая жизнь, и на измученной душе омеги начал воцаряться долгожданный покой.
ВМЕСТЕ НАВСЕГДА
Ехали почти три дня. Салли опасливо косился на попутчиков, которые не без интереса к нему принюхивались, но близость Тобиаса успокаивала и внушала чувство защищённости. Омега прижимался к своему жениху и с замиранием сердца снова и снова мечтал о том, как они будут жить в столице. Иногда в голову прокрадывались мысли о грядущем исполнении супружеского долга, и Салли натягивал на лицо шарф, чтобы никто не видел, что он краснеет, и не догадался, что омега отнюдь не устраивается поудобнее. Салли всё чаще чувствовал лёгкий зуд в заднем проходе, знакомый по течкам, но тогда ощущения были гораздо сильнее и причиняли немало мучений.
Салли ненавидел течку — этот зуд, от которого как-то можно было избавиться, да и то ненадолго, помогая себе пальцами, периодически всё тело охватывает жар, сердце колотится, как заведённое, и странная мучительная маета выматывает до полуобморока, а потом папа обтирал его влажным полотенцем от пота и густой смазки, вытекающей изнутри в невообразимом количестве. Салли уже знал, что именно во время течки зачинаются дети, но так называемый супружеский долг не ограничивается течкой. Отец Салли был весьма охоч до телесных утех самого разного рода и, даже когда Орри переступил границу детородного возраста, продолжал иметь его, принуждая к исполнению супружеского долга, случалось, по нескольку раз в день. До Салли доходили слухи, что даже омеги, работающие на заводах, постоянно подвергались домогательствам хозяина. Неужели все альфы такие ненасытные?
После того, как его едва не изнасиловал отец, Тобиаса Салли совершенно не боялся — его бета пах так, что Салли сам тянулся. Но разве не рано? Они же только-только познакомились, было всего две встречи... Разве это не безнравственно — желать близости с малознакомым, пусть и ставшим настолько дорогим человеком так скоро? Да и как это будет? Салли не раз видел, прячась за шторами, как отец грубо имеет мужа, а Орри, стиснув зубы, терпит. Салли искренне не понимал, как кому-то может нравиться это — в омежьих романах всё описывалось совсем иначе. Это тоже объясняло приверженность Орри к старомодным одеждам — они отлично скрывали остающиеся после случки синяки и помогали держать спину прямо, как и подобает потомственному дворянину. То, что Тобиас не будет делать больно намеренно, Салли знал точно — все дни в карете и на остановках Тобиас был очень добр и заботлив, оберегал своего омегу от беспокойств и ненужного внимания других пассажиров. В его объятиях спалось просто замечательно! Салли уже давно не спалось так хорошо.
Салли знал, что такое "секс", но плохо себе представлял, как это будет происходить у него самого. Невовремя разыгравшееся воображение то и дело подкидывало разные неясные образы, и неизменными были в этих картинах только прекрасный аромат Тобиаса, его ласковые надёжные руки и тихий голос, от одного только звука которого становилось хорошо. Салли ждал свою первую брачную ночь со смятением и растерянностью. Но даже если всё окажется не так хорошо, домой он не вернётся. Лучше просто потерпеть, пока всё это не станет привычным, ведь у Тобиаса столько других достоинств!
Во время стоянок на станциях Тобиас не отпускал Салли от себя — в обеденных залах, рядом с репродукторами, где он внимательно слушал новости и сообщения, во время посещения уборной стоял за дверью, ограждая от случайных "ухажёров"... Впереди был город Артекс, в котором у Тобиаса была запланирована деловая стоянка почти на два дня. Там они осядут в небольшой гостинице и будут жить в одной комнате, а, может, даже спать в одной кровати.
— Приехали. — Тобиас помог Салли выбраться из кареты, забрал их багаж и уверенно повёл своего жениха к домику станции. — Вы не голодны?
— Пока нет. А вы?
— До ужина доживу, — улыбнулся Тобиас, легко неся одной рукой оба чемодана. Саквояж Салли нёс сам. — Вы не замёрзли?
— Немного, но это ещё не настоящие холода, — пожал плечами Салли, крепко держа его под руку. Они всё ещё обращались друг к другу на "вы", и Салли чувствовал всё больше неловкости от этого. Ему хотелось говорить Тобиасу "ты", но привитое папой воспитание пока не позволяло попросить сменить обращение. — Куда мы сейчас?
— В гостиницу. Я знаю, где можно недорого снять комнату на два дня — уже останавливался там, когда был здесь в прошлый раз... — Бета запнулся и виновато добавил: — Только кровать там одна...
— Ничего, разберёмся, — улыбнулся Салли. — Может, она окажется достаточно широкой, и места хватит на двоих.
— Но ведь мы ещё не женаты... — Тобиас залился краской и поправил очки. — И я вам обещал...
— Значит, будем друг к другу привыкать, — сказал Салли. — Надеюсь, вы не храпите? А то папа говорил, что отец ужасно храпит, и без снотворного рядом с ним спать невозможно.
— Да вроде не храплю... Те омеги, которые оставались у меня на ночь, ни о чём таком не говорили. Тем более Рейган не стал бы этого скрывать — он на редкость прямолинеен для омеги.
Салли снова укололо неприятное чувство, похожее на обиду. Он понимал, что Тобиас уже взрослый, вполне зрелый бета, и у него наверняка уже были омеги, но слышать об этом от него самого было почему-то особенно неприятно.
— И... много их было? Ну... этих омег?
— Не очень. Обычно они приходили с Рейганом, оставались после вечеринок, которые мы с друзьями устраивали у меня, и уходили уже утром... — Тобиас заметил, что Салли мрачнеет, и добавил: — Но больше этого не будет — я же вернусь домой женатым. И вообще, пора остепеняться и завязывать с мимолётными связями.
— А что буду делать я, когда вы уедете в экспедицию? — сменил тему Салли, снова чувствуя, как начинает колотиться сердце, едва Тобиас вспомнил о грядущей свадьбе.
— Посмотрим. Если не получится взять вас с собой, то я попрошу Оскара, мужа домовладельца, позаботиться о вас. Он достойный омега и очень хороший человек. Уверен, вы найдёте общий язык и подружитесь. Но мне бы очень не хотелось оставлять вас одного, да и лишних рук в экспедициях никогда не бывает.
— Тобиас... — всё-таки набрался смелости Салли, — мне уже очень неловко от того, что мы обращаемся друг к другу на "вы". Может, перейдём на "ты"? Мы же скоро женимся.
— Я тоже всю дорогу об этом думал, но боялся просить, — заметно обрадовался историк. — Вдруг вы бы сочли, что я излишне тороплюсь?
— Я не считаю, что это признак спешки. Мы же уже не чужие друг другу люди... — И Салли смущённо отвёл взгляд, снова ощущая лёгкий зуд.
— Тогда договорились?
— Да. И я рад, что... ты со мной.
— И я тоже рад, что ты со мной.
Салли выдохнул с облегчением. Второй шаг сделан. Теперь предстоит привыкнуть друг к другу, чтобы потом наладить совместную жизнь. Ругаться с Тобиасом из-за мелочей очень не хотелось.
Они неторопливо шагали по припорошенной снегом улице, и Салли невольно залюбовался открывшимся зрелищем. Артекс был побольше Руднева, но только этим и отличался. Люди, дома, не горящие пока фонари... На него то и дело косились прохожие, и Салли жался к жениху, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что они вместе. Многие альфы косились на них с недоумением, некоторые хищно принюхивались к омеге, однако приставать не спешили, и это радовало. И всё же Тобиас с какой-то тревогой оглядывался на них. Салли решил расспросить о причинах позже, когда они останутся одни.
— А мы будем сами ужин готовить или пойдём куда-нибудь?
— Сами. С расходами надо быть аккуратнее, поскольку нам ещё кольца покупать. Придётся обойтись совсем простой едой, — снова с оттенком вины сказал Тобиас. — Я-то привык обходиться ею в поездках и от жалования до жалования, а вот вы... то есть ты...
— Я хочу попробовать, — уверенно кивнул Салли. — Что именно будем есть?
— Сначала снимем комнату, а потом пойдём в лавочку. Надеюсь, что такое резкое изменение меню твоему желудку не повредит.
Тобиас привёл жениха к скромному трёхэтажному кирпичному дому с вывеской "Уютный двор". В фойе за стойкой сидел молодой омега постарше Салли, который моментально подскочил на стуле, едва над дверью звякнул колокольчик. Он был одет в строгий поношенный тёмный костюм обычного клерка. Увидев, кто прибыл, омега расплылся в широкой улыбке узнавания.
— Господин Мариус! Вы снова к нам приехали!
— Здравствуй, Мэрри! — улыбнулся в ответ Тобиас, опуская рядом со стойкой чемоданы и доставая из кармана старое портмоне. — Всё ещё здесь работаешь? Тебя здесь несильно обижают?
— Ничего, — отмахнулся омега, и его улыбка слегка увяла, едва он увидел сородича. — Господин Мариус... а вы знаете, что...
— Это мой жених. Скажи, я могу снова попросить ту самую комнату? Она свободна?